Интерлюдия I
Одинокий мужчина стоял на пороге своего дома и мечтательно смотрел куда-то вдаль. Он и представить себе не мог, что ему удастся съехать со съёмной квартиры. У него наконец-то появился шанс начать жизнь с чистого листа. Вероятно, что это было одно из самых важных событий в его жизни. Его личное откровение. Его собственный новый дом.
Своевременная покупка земли для постройки дома в тихом местечке под Белгородом являлась для мужчины пределом мечтаний. Во многом это была заслуга его любимого ремесла — написания картин. Оно уже не первый год кормило предприимчивого художника и приносило ему много прибыли. Понимая, что со временем накопленных сбережений станет только больше, мужчина решил подойти к вопросу улучшения своих творческих навыков крайне основательно. За последние несколько лет он создал множество отличных картин, получивших всеобщее признание, но это было только началом его долгого пути. Художник упорно трудился, тратя много сил и времени на свои новые художества, тем самым практически полностью оторвавшись от реального мира. Но в тоже время он наслаждался своей комфортной одинокой жизнью вдали ото всех.
Казалось, что кроме самосовершенствования в живописи ничто более не могло его потревожить, но это был лишь самообман. Глубокие эмоциональные раны не давали возможности полностью залечить измождённую душу художника. Ужасные события прошлого посеяли в пучине его повреждённого сознания семена сомнения и ненависти ко всему живому. Но мужчина до последнего отрицал это, не веря, что способен превратиться в настолько уродливого человека. Возможно, что это было уже и вовсе не его сознание, а лишь пустая оболочка, притворяющаяся человеческой личностью. «Психика не могла быть нарушена, ведь все врачи, как один, заявляли, что симптомов нет и в будущем это никак на мне не отразится». (Или же это была лишь сладкая ложь, выдуманная его инфицированным подсознанием?) — Это лицемерие — закрыться в доме, вдали от всех, и надеяться, что рано или поздно у тебя не сорвёт башню. «Нет, это неправда, я полностью в порядке!» — Где гарантии, что всё будет хорошо? «Я в этом уверен!» — У тебя никогда не было уверенности, Микс. Ты с таким трудом восстановился после службы в армии, а один малейший стресс вновь разрушит твою хрупкую эмоциональную оболочку. Обязательно разрушит, как и твой любимый дом…
«НЕТ!»
— Я тебе это обещаю, Микс.
Дом, который построил Микс Я сидел на разбитом булыжнике неподалёку от восточных ворот комплекса Хардкорева и вдумчиво курил сигарету, глядя на внушительные горы Кавказа, тянущиеся вдоль всего горизонта. Где-то там, на краю света, меня точно так же пристально высматривали люди Алексея Мартынова. Я был для них лакомым куском торта, на который они облизывались огромной группой в составе около двухсот человек. В подтверждение этому вчера вечером Хардкорев обнародовал снимки со спутников, на которых были запечатлены множественные скопления подозрительных синих точек, расположенных буквально в нескольких километрах от периметра основной базы «ИкарИлЖен Про». Они тщательно скрывались в лесных лагерях и, вероятно, готовили внезапное нападение на этот комплекс. Очевидно, что Мартынов жаждал отомстить за разгром своей лаборатории в Железногорске и потому стягивал в горы все доступные силы из ближайших регионов России, но, как известно, Хардкорев всегда действовал на опережение. Для начала он получил разрешение от Министерства обороны на запуск экспериментального космического комплекса Q-88, предназначенного для сверхточного сканирования местности и выявления всевозможных наземных угроз. К счастью, обошлось без долгих уговоров. Буквально пара телефонных звонков и новость о возможном теракте на территории влиятельной корпорации обеспечила, что менее, чем через сутки в стратосферу планеты были отправлены новые спутники Хардкорева. Среди наёмников корпорации ходили слухи, что в ближайшем будущем комплекс Q-88 планировали расположить буквально по всей орбите Земли, чтобы уберечь население планеты от новых войн. Этот стратегический манёвр давал «ИкарИлЖен Про» полный контроль над воздушной авиацией и ракетным вооружением человечества. В этом и заключалась очередная многоходовая стратегия Илояна, обеспечивающая ему долгосрочное преимущество в космической отрасли. После успешного старта с местного космодрома спутники Q-88 заняли свои позиции и моментально просканировали кавказскую область в двадцати двух режимах наблюдения. Вслед за этим на сервера Кэлми прибыли их первые результаты — чёткие снимки гор и близлежащей местности вокруг базы Хардкорева. Сверившись по присланным фотографиям, люди из военного командования пометили на стратегической карте предполагаемые точки расположения вражеских диверсантов. Чтобы удостовериться в своих опасениях на счёт нападения, Илоян направил в помеченные районы Кавказа небольшие наземные группы спецназа для зачистки окрестных территорий. Получив от главы корпорации приказ на полную ликвидацию угрозы, два отряда быстрого реагирования сегодняшним утром выдвинулись в обнаруженные лагеря вражеских шпионов. Буквально несколько минут назад они стремительно промчались на джипах мимо КПП, не обращая никакого внимания на одинокого художника, безмятежно курившего у ворот главного входа. Я, в свою очередь, проводил их пустым взглядом, продолжая понуро высиживать на булыжнике всё своё свободное время, которого у меня теперь было в достатке. Всё началось с того, что, проснувшись рано утром, я решил побыть в одиночестве, чтобы в очередной раз поразмышлять о своей нелёгкой судьбе. Но, к сожалению, это оказалось трудновыполнимой задачей. Причиной этому было то, что в последнее время на базу Хардкорева стали прибывать новые люди, заполняя своими «тушками» оставшееся свободное пространство на территории комплекса. Добавлю, что в комплекте с новоприбывшими бойцами шла ещё и специальная бронетехника для пополнения боевого резерва корпорации. Здесь стало слишком многолюдно и для меня это означало, что уединиться с мыслями будет теперь весьма затруднительно. Обыкновенное затворничество в своей комнате тоже являлось не лучшим вариантом — ко мне постоянно кто-нибудь приходил в гости. Со временем я начал ощущать очевидный переизбыток контактов с людьми. Поэтому в мою голову пришёл «крутой» план, как незаметно прошмыгнуть за границы базы, чтобы подыскать себе снаружи тихое местечко для эмоционального отдыха. Сбегать отсюда я, конечно, не спешил, так как понимал, что самоволие приведёт к печальному исходу. Ведь за стенами этого комплекса у меня была хоть какая-то защита. Самый максимум, которым я мысленно себя ограничил — это небольшая пешая прогулка до ближайшей опушки леса и тихое возвращение обратно в казармы. Но как позже выяснилось, чтобы покинуть охраняемый периметр, требовалось разрешение от высшего чина не ниже «капитана». Я, естественно, подумал, что нет смысла высиживать несколько суток у штабных секретарей только для того, чтобы просто выкурить сигаретку за пределами владений Илояна Хардкорева. Решив обойти всю эту бумажную волокиту, я начал исполнение своего хитроумного плана. Сперва мне пришлось предпринять рискованную попытку договориться с Кэлми. Я не хотел, чтобы она поднимала тревогу, если внезапно обнаружит, что моё местоположение окажется за пределами комплекса. Результат нашей беседы меня вполне устроил, но в голову закрадывалось всё больше сомнений по поводу виртуального характера этого ИИ. Либо Кэлми просто притворялась наивной компьютерной системой, либо мне действительно удалось обмануть её продвинутую программу, способную с лёгкостью распознавать чужую ложь. Она весьма быстро согласилась с моими доводами и вежливо поддержала моё стремление «выглянуть наружу» без каких-либо помех. Следующей проблемой могли быть дежурные солдаты, находившиеся в караульном пункте у главных ворот. Но на удивление, местные охранники оказались весьма славными ребятами. Увидев меня, спокойно выходящего за периметр базы, они своевременно поделились со мной парой сигарет и пожелали удачного дня. Складывалось впечатление, что Паша Грижский стал для них кем-то вроде местной знаменитости. Как бы я не пытался скрыться от здешних военнослужащих, но молва о бедном художнике из Белгорода, за которым охотился сам Алексей Мартынов, словно ураган, промчалась по всей хардкоревской базе. Следствием этого стало то, что со мной начали здороваться буквально все подряд, начиная от парнишки-технаря и заканчивая штабными генералами. Такой расклад дел меня несколько тревожил, ведь за шесть лет, проведённых в относительной тишине — такая слава казалась мне излишней. Сегодня было двадцать шестое октября. Второй месяц осени благополучно уходил прочь, уступая место ноябрю, готовящему природу к холодной зиме. Я выпустил изо рта колечко табачного дыма, держа сигарету между пальцев, и суетливо застегнул замок спортивной кофты. Ноги сразу же вздрогнули от холода после резкого движения тела, долго находившегося в одном положении. Для меня это было добрым знаком. Ни что так не успокаивало, как полноценное ощущение собственного тела. Мой организм всё ещё принадлежал мне, не смотря на то, что внутри уже восстанавливали свою работоспособность клетки паразита Гвайболта. И только благодаря помощи Евграфа с Кэлми моё состояние удавалось стабилизировать и поддерживать тело в оптимальной форме. Я ежедневно посещал подземную лабораторию старого инженера Сайко для получения очередной дозы специального препарата, а бонусом прихватывал ещё и неприятное облучение инфракрасным лазером. По-моему, в дополнение к такому курсу оздоровительных процедур вполне стоило бы добавить и уроки по самообороне. После них мне можно будет снова браться за оружие, но команды сверху на это не поступало, а значит, меня по-прежнему не воспринимали как полноценную боевую единицу… Стоит отметить, что за прошедшую неделю мне удалось благополучно освоиться в условиях полной изоляции от окружающего мира. Сперва, поселившись в военных казармах корпорации, я впал в лютую депрессию и начал вспоминать свою прошлую жизнь. Для меня она разделилась буквально надвое, словно кусок мяса, рассечённый ножом. Назойливые мысли о специальной военной части в Тайге не давали мне покоя, но я всегда старался чем-нибудь себя отвлечь. Например, изучал свежие новости и статьи в интернете об успехах «ИкарИлЖен Про» в различных сферах жизнедеятельности населения России, брал из библиотеки Илояна книги, которые мне советовала Герда и чертил забавные карикатуры в блокноте, украденном из штаба управления. Возвращение к такому роду художеств отлично меня успокаивало и благодаря ему я не терял своих навыков рисования. Хорошую помощь в освоении местного распорядка мне оказало соседство с шумным стариком Крокодилом. Несмотря на всю мою неприязнь, пожилой командир наёмников, видимо, наоборот, уважал меня. Он быстро ко мне привязался и стал часто навещать, беспокоясь о моём самочувствии. Скорее всего, даже чаще, чем своего младшего ученика Швепса, которого, к слову, уже на днях выписали из госпиталя. Но, в отличие от меня, у него хотя бы не было проблем с психикой и «крыша» была на месте, а вот моя — потихоньку съезжала куда-то явно не в ту сторону. Странные перепады моего психического состояния со временем заметно снизились, но не всё было так однозначно, как могло показаться на первый взгляд. Я стал замечать, что мои привычные рассеянность и инфантильность сходили на нет, а на их место отчаянно пробивалось постоянное чувство тревоги и жуткая ненависть к окружающим. Иными словами, для меня было достаточно лишь с кем-нибудь заговорить, подобрав неправильную тему для диалога, как внутри черепной коробки сразу же что-то щёлкало. В такие моменты сердце начинало бешено разгонять кровь по венам, побуждая меня выплеснуть наружу все накопившиеся эмоции. Причём сделать это весьма изощрённым образом — разорвав зубами горло собеседнику или же выпотрошив его тело подручными средствами. Я отчётливо представлял себе, как внутри зарождалось нечто голодное и безжалостное. Оно жадно пожирало мою психическую оболочку, превращая сознание в винегрет из психоза и паранойи. Где-то в глубине души я понимал, что однажды могу легко потерять над собой контроль и совершить ужасные вещи со своими новыми товарищами. Мне в спину прилетел небольшой камешек. Отлетев от майки, он упал рядом с мусорным баком. Я лениво оглянулся и увидел позади себя весело лыбящегося Швепса, держащего в руках футбольный мяч. Молодой наёмник был одет в повседневную одежду и молчаливым кивком головы предлагал мне сыграть с ним в футбол, но, как известно, футболист из меня был аховый. Помню, что в последний раз притрагивался к мячу ещё в институтские годы. Тогда я был одним из лучших вратарей в нашей сборной. В те времена мне посчастливилось принести своей команде множество побед. Перед глазами неожиданно промелькнуло несколько неприятных кадров из юности. Серый. Чёрный. И… Розовый? Я задумчиво почесал затылок и сделал большую затяжку от сигареты, а затем пустил в сторону Швепса густое облако табачного дыма. Тот неодобрительно покачал головой и решительно подбросил коленом мяч вверх. По его неловким движениям я понял, что футбольный мяч был весьма тяжёлым, но молодого наёмника это, похоже, не волновало. Парень жизнерадостно скакал по траве в десятке метров от меня, словно дикий жеребец, увидевший подходящую кобылу для спаривания. Других сравнений мне на ум в этот момент, к сожалению, не шло. Его чрезмерная энергичность, по словам Крокодила, была обусловлена тем, что после нашей эвакуации из Белгорода Кирилл Грибоедов ещё какое-то время находился на специальных оздоровительных курсах врача и инженера в одном лице — Евграфа Сайко. После них его положили в обычный военный госпиталь, где он пробыл около четырёх суток. Юнец моментально поправился и стал чувствовать себя лучше прежнего. И если мои математические способности меня не обманывали, то Швепсу для полного выздоровления после тяжёлого грудного ранения потребовалось всего лишь около одной недели. Подтверждая это, парень со всего размаху ударил ногой по мячу, который тут же полетел в сторону импровизированного футбольного поля внутри базы, а затем, активно размахивая руками, стал подзывать меня к себе. Я нехотя принял его приглашение, затушил сигарету об землю и поднялся на ноги. — Бегом давай, старый! — нетерпеливо крикнул Швепс с другого конца поля, — хватит хернёй маяться! Для пацана, получившего в грудную клетку пулю 500 S&W Magnum, Кирилл Грибоедов выглядел весьма живёхоньким. Мне даже стало любопытно — чем же таким необычным его накачивали санитары Хардкорева в госпитале, что теперь он носился по футбольному полю, словно психованный чёрт с турбиной в заднице. Разговаривая со Швепсом о всяких мелочах, я неуверенно двигался прямо к импровизированной площадке, которую пару дней назад местные умельцы из отряда «Лезвие» установили прямо напротив пуленепробиваемых окон здания управления. Натянутые футбольные ворота находились примерно в нескольких метрах от кабинета старшины и офиса секретарей. Обедая в общей столовой с другими наёмниками, я услышал множество любопытных баек об их спортивных достижениях. Им частенько приходилось применять изрядную долю сноровки, чтобы ненароком не выбить какое-нибудь из дорогостоящих окон во время тренировочных матчей. Но этому также способствовал и сам футбольный мяч, хранивший в себе один каверзный секрет. Наёмники каким-то образом ухитрились насыпать внутрь него щебня, чтобы активные игроки не лупили по нему со всей силы в порыве спортивного азарта и берегли свои ноги. Размышляя о последствиях после удара по этому самодельному кожаному ублюдку, я осторожно подошёл к своим деревянным воротам, а Швепс с ехидным выражением лица, которое мне сразу же не понравилось, подбежал к противоположным. Он несколько раз бойко зарядил ногой по мячу, разогреваясь перед началом игры, а потом поднял руку, давая мне понять, что мы начинаем наш импровизированный матч. Только этот хитрый паршивец, видимо, забыл, что я-то не получил своей разминочной партии. В ответ на мой жалобный и беспомощный взгляд юнец лишь злобно рассмеялся и резво бросился вместе с мячом прямо к моим воротам. Мне оставалось только надеяться, что сейчас, ранним утром, большинство бойцов всё ещё спали в своих койках и потому им не придётся видеть моего позора. Как ни крути, но огребу я от этого энергичного мальца по полной. Приближаясь к моей позиции, Швепс весёлым тоном произнёс: — Паша, ты наверняка у себя в доме спортом не занимался, да? — парень решил вспомнить о моей затворнической жизни, — сноровки у тебя теперь никакой, а владение мячом оставляет желать лучшего! «Конечно, остолоп, ведь я ещё даже не разу к нему не прикоснулся» — подумалось мне, но я решил не реагировать на его глупое замечание и вместо этого повнимательнее сконцентрировался на мяче, летящем точно в мои ворота. Я сделал широкий замах ногой. Совершил удар. Промахнулся. Мяч оказался в моих воротах. Может, это было и к лучшему, ведь я не повредил стопу от удара по кожаному шару, начинённому щебнем. С трудом подняв с земли этот увесистый мяч, я злобно швырнул его обратно Швепсу. Как раз в этот самый момент в открытые ворота хардкоревской базы ворвалась Герда верхом на своём новом мотоцикле. Его изящный стальной корпус был украшен оранжевыми языками пламени. Мотор угрожающе взревел и стал медленно сбавлять обороты. Даже не представляю, сколько бабла было вложено в этого железного монстра. Оседлавший его андроид бросил в нашу сторону безразличный взгляд. Мгновенно оценив обстановку на футбольном поле и поняв, что мы справимся без неё, Герда поехала дальше. Швепс с туповатой ухмылкой помахал ей рукой, но Герда проигнорировала его и пулей промчалась мимо нас, тут же скрывшись за зданиями казарм. — Это её любимое увлечение, — глядя ей вслед, слегка раздражённо проворчал Швепс, — зачем этой механической заразе столько байков? — Чтобы при удобном случае швыряться ими во врагов, — саркастически ответил я и мне сразу вспомнилась эпичная картина нашей первой встречи с Феликсом Грубиным, — а ведь она довольно круто обращается со своими мотоциклами… Но беспечный Швепс меня уже не слушал. Вместо этого он поскакал на другой конец поля, готовясь к новой атаке. Очевидно, что у этого парня в голове всегда гулял ветер и частые нагоняи от Крокодила были ему просто необходимы. Молодой наёмник деловито пробежался с мячом по всему футбольному полю и вновь взял на прицел мои ворота. Делая разбег, он громко прокричал: — Ну у неё есть хоть какое-то увлечение, а вот твою коллекцию картин она спалила дотла! Как тебе живётся с осознанием того, что ты остался без дома и любимой работы?! Мой взгляд был направлен в сторону приближающегося мяча. Я снова напряг ногу и сделал шаг назад, приготовясь к отбитию очередной атаки. В этот момент я заметил, что даже не пытаюсь нападать на Швепса, а только всё время нахожусь в защите. Мой противник, естественно, вовсю этим пользовался. — Но ты не расстраивайся! — Швепс сделал очередной пас в мою сторону, — твою избу обязательно починят! Я дождался нужного момента и совершил мощный удар по мячу. Мой пинок сопровождался звуком разрываемого кроссовка и неприятным хрустом в области стопы. Ударная волна распылила щебень вокруг меня, а лицо обдало тёплым паром, как после принятия горячего душа. В обратном полёте остатки разорвавшегося мяча превратились в сгусток щебня, бешено летящий прямо в голову испуганному Швепсу. Щебёнка мгновенно промчалась рядом с головой парня, с грохотом пробив несколько окон на первом этаже здания управления. На дорогих пластиковых стёклах появились множественные отверстия, как после попадания в них осколков от шрапнелей. Вслед за этим из здания управления гурьбой повалили работавшие там военные секретари и боевые командиры. Швепс сразу оставил меня и побежал к дверям встречать вояк. Испуганный парнишка виновато развёл руками и начал оправдываться перед офицерами. Я отвернулся от них и вытер тыльной стороной ладони пот со лба, а затем посмотрел на свой порванный кроссовок. Из дырки на носу торчал вывернутый Большой палец. Ноготь на нём треснул пополам, а из трещины обильно сочилась кровь, но боли я не чувствовал. Честно говоря, в данный момент повреждённый палец казался мне наименее важной проблемой. Меня могло ожидать нечто крайне неприятное за порчу военного имущества. Я видел, как несколько высокопоставленных офицеров яростно жестикулировали, указывая руками в мою сторону. Быстро поговорив с руководством, Швепс наконец вернулся на футбольное поле, к моим воротам, и застал меня в той же позе. Мне было страшно двигаться с места. — Отклонение траектории на четыре сантиметра спасло вашу жизнь, Кирилл, — прозвучал одновременно у нас двоих в наушниках механический голос Кэлми, — Павел, ваше артериальное давление сильно повысилось, а также сломаны два пальца на правой ноге. Мне известить об этом инциденте Илояна? Швепс испуганно выпучил на меня свои карие глаза и отрицательно покачал головой. Я молча кивнул ему и ответил Кэлми, что не стоит сообщать все подробности происшествия нашему командованию. Штабные командиры и секретари наверняка вместо нас красиво доложат об этом происшествии по всей строгости закона, а вот о моём самочувствии им и правда лучше не знать. Сейчас у Илояна Хардкорева и без меня хватало забот с поиском диверсионных отрядов врага вокруг периметра этой базы. — Ты как, Павел? — Швепс взволнованно подошёл ко мне и неловко дотронулся до моего плеча, — силёнок не рассчитал, что ли? Я аккуратно вытащил повреждённую ногу из кроссовка и показал ему свою разбитую стопу. Пока я это делал, треснувший ноготь окончательно отделился от мясной прослойки пальца и упал на землю. Увидев два моих почерневших и окровавленных пальца, Швепс испуганно вздрогнул и не придумал ничего лучше, кроме как сразу же отправить меня в бункер на обследование к старику Евграфу. — Иди к главному врачу без промедлений, — севшим голосом сказал он, — пусть старик хорошенько тебя осмотрит. — Твою мать, вот это меня занесло, — раздражённо прошипел я, — зачем эти хардкоревские уроды напихали туда столько щебня, блять?! За этой показной злобой я пытался скрыть свой страх. Страх перед дремлющей во мне силой. Страх перед неизбежностью моей дальнейшей мутации. Очевидно, что мне это не удалось, ведь Кирилл Грибоедов проигнорировал мою панику и сочувствующе поинтересовался по поводу моего внезапного приступа безумной агрессии. — Сам понятия не имею, но это наверняка как-то связано с тем, что Мартынов инфицировал меня своей биологической заразой, — проворчал я, — на мой мозг начал оказывать влияние этот чёртов Гвайболт. Швепс вроде бы понимал моё волнение и переключился в режим «взрослого». Он пообещал, что не расскажет об этом никому из наёмников, а затем помог мне кое-как нацепить на ногу разорвавшийся кроссовок. После этих нехитрых манипуляций мы с ним быстро попрощались и я неловко похромал в сторону подземной лаборатории Евграфа. Швепс ещё какое-то время смотрел мне в след, а затем, понуро опустив голову, пошёл к зданию управления. Я не хотел кому-либо рассказывать о том, что со мной произошло, но похоже, что иного выбора у меня не осталось. Придётся выложить старому врачевателю всю историю без утайки. Видимо, одна из запретных тем для моего воспалённого мозга — это уничтоженный дом. К слову, это был уже не первый случай, когда сознание настолько бурно реагировало на упоминание моего жилища. Пару дней назад я чуть не пришиб крупного болтливого наёмника по кличке Бром. Он обсуждал вместе с Крокодилом события, случившиеся под Белгородом, в коридоре казарм на втором этаже. Я проходил мимо и случайно подслушал их разговор. Речь зашла про сгоревший дом Павла Грижского. В тот момент мои руки машинально потянулись к гаечному ключу, лежавшему на ящиках с ремонтными инструментами, но я вовремя остановил себя, вернув контроль над сознанием. Это было похоже на… замену игрока в футбольной команде. Словно кто-то приказал мне уступить место в своей голове другому человеку. Похоже, что во время сегодняшнего футбольного матча он снова пробудился… Решив сократить часть пути через территорию казарм, я побрёл в сторону небольшой спортивной площадки. Пока мои израненные ноги неспешно плелись вдоль белых кирпичных зданий, ко мне в голову закралась одна мысль, которая как-то совсем ушла на второй план. Ударив себя по лбу, я вытащил из кармана кофты маленькую зелёную пластинку с капсулами и отправил одну из них себе в рот. Это был препарат кустарного производства из личных запасов Хардкорева. По словам Евграфа, мне требовалось принимать его в течение ближайших нескольких месяцев для подавления негативных проявлений паразита в моём организме. Нога с разбитыми пальцами своевременно напомнила мне о том, что от новоприобретённого проклятия Мартынова мне так просто не избавиться. Очевидно, что дальше всё станет только хуже, а на данном этапе необходимо хотя бы замедлить рост клеток Гвайболта. Окружив себя тягостными мыслями о будущей жизни вместе с паразитом, я то и дело неуклюже опирался на попадавшиеся мне под руку лавки и металлические турники. Эти, на первый взгляд, нетривиальные конструкции помогали мне успешно продвигаться вперёд, к бункеру старого Евграфа. Возможно, что отпускать Швепса было плохой идеей. Одному преодолеть такой большой участок территории будет не так уж и просто. Обойдя широкую спортивную площадку, я случайно наткнулся на длинную полосу препятствий, которую в это время проходила незнакомая девушка. Она довольно резво пробегала через все препятствия, совершая длинные прыжки и сложные кувырки. Автомат, висевший у неё за спиной, нисколько не мешал этой энергичной девчонке резво взбираться на металлические стенки и пробегать по канатным дорожкам. Её атлетичный стан подчёркивала узкая серая майка без рукавов, а стройные ноги были облачены в камуфляжные штаны. Красивое волевое лицо девушки, обрамляли золотистые волосы, собранные в длинный конский хвост, активно развевающийся по ветру. Рядом с полосой препятствий я увидел и её группу поддержки. За оградой неподалёку от меня азартно спорили двое наёмников из подразделения «Сокол». Один из них часто смотрел на секундомер, держа его в раскрытой ладони, а его товарищ веселился, подкидывая в руках бутылку с водой. Очевидно, что эта парочка обсуждала перспективы смелой девушки, решившейся на прохождение сложной полосы препятствий. — Не, ей слабо за 30 секунд, — говорил один другому, — помнишь, как в тот раз Кёрнс на третьем повороте подвернул себе лодыжку? — А, может, сегодня у Ил всё получится? — нетерпеливо размахивал бутылкой второй наёмник, — да и Кёрнс потом быстро поправился, а ещё говорил нам, что специально кувыркнулся на повороте… Сперва боевая блондинка делала вид, что не замечает их, а потом медленно остановилась возле ограды, перевела дух и довольно грубым тоном сказала им: — Может, вместо бесполезного пиздежа вы сами это попробуете, а?! Наёмники тут же замолчали и девушка пренебрежительно посмотрела на дуэт «соколов», а затем прицелилась из автомата в ближайшие деревянные мишени и начала стрелять по ним. Должен признать, что её навыки владения оружием оказались весьма отточены. Девчонка уверенно обращалась с «калашом», словно воевала с ним уже не первый год. Оценив её подготовку, я перевёл взгляд на двух бойцов, стоявших возле меня. В это время один из наёмников откупорил бутылку с водой и принялся быстро из неё пить, а второй удивлённо уставился на него. Скорее всего, эта самая бутылка принадлежала боевой блондинке, которая поливала свинцом полосу препятствий. Я решил аккуратно подобраться к наёмникам и понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Эти мужички, похоже, были недовольны выступлением девчушки и всячески подшучивали над ней. Я, конечно, сторонник равноправия между полами и только поддержу, если женщина прикроет мне спину в бою, но не думаю, что Хардкорев бы одобрил это. Я уже успел оценить боеготовность личной армии Илояна и заметил, что среди его наёмников не было женщин. Они, в основном, находились в штабе и госпитале, соответственно, на должностях секретарей и медсестёр. Странно, что я раньше не обратил внимания на эту незнакомую блондинку из «Сокола». Возможно, мне бы удалось найти с ней общий язык. Между тем, она уже закончила с поражением всех мишеней и, проскочив под турниками, пробежала мимо меня прямо к наёмникам, которые от неожиданности растерялись. — Ушлёпки мелкие, — сказав это, она резко выхватила из рук одного из наёмников бутылку и сама жадно приложилась губами к горлышку. Капли воды стекали по её шее и испарялись в районе груди. Серая майка стала прозрачной от пота, обозревая её спортивный бюстгальтер. Допив воду, она бросила бутылку на землю, размяла плечи и с огнём в глазах бросилась собирать винтовку, лежавшую на столе неподалёку от полосы препятствий. Двое наёмников жадно следили за её движениями, понимая, что за такой скоростью им никогда не угнаться. Мне вспомнилось, что когда-то я тоже мог вытворять подобные фокусы, но увы, прошло достаточно много лет, а моя нынешняя подготовка оставляла желать лучшего. Целеустремлённая блондинка, обгоняя мои мысли, уже засунула рожок в винтовку и подняла вверх кулак. Один из наёмников тут же щёлкнул по секундомеру и его таймер показал 28 секунд. Блондинка, услышав свой результат, с ужасно важным видом пробежалась по финишной дорожке рядом со мной и вновь подошла к парочке незадачливых наёмников. Я попытался оценить привлекательность этой «кобылы», насколько позволяла её одежда и сделал вывод, что тело наёмницы было весьма стройным и подкаченным, но с мышцами перебора не было. Скажем так, немного мускулов лишь подчёркивали красивую и статную фигуру этой боевой девушки. Она же, в свою очередь, даже не замечала меня и, задрав нос, пыталась что-то втолковать в пустые головы сослуживцев. Я не выдержал её надменного вида и решил слегка осадить хвастливую блондинку, распинавшуюся о том, что не каждому дано быть чемпионом. — Неплохой результат, но я знавал ребят, которые и за 23 секунды справлялись, — отреагировал я на хвастливые нравоучения высокомерной девушки, — маловато повода для гордости. В ту же самую секунду я ощутил на себе её острый взгляд и она снисходительно произнесла: — Жаль, что мнение инвалидов у нас здесь не учитывается. Блондинка была права. Честно говоря, выглядел я сейчас действительно весьма нелепо. Помятый гражданский художник, облокотившись на железный заборчик и хромая на правую ногу, пытался сделать замечание крутым бойцам Хардкорева. Двух друзей-наёмников девчушки моя спонтанная реплика удивила и они с интересом посмотрели в мою сторону. Я уже пожалел, что влез в их компанию, но отступать было слишком поздно. Кисло усмехнувшись, я спросил у девушки: — Тебя как звать, мастерица? — Ил, — она лениво потянула руки вверх, словно хвалясь своими крепкими мышцами на предплечьях, — а ты, должно быть, Грижский, да? — Да, — был мой ответ и следом вопрос, — а тебя родители так обозвали или это специальный позывной? — Кликуха, — она грубо выхватила секундомер у крайнего наёмника и круто повернулась ко мне, — шёл бы ты отсюда, кузнечик. — Хорошо, а ты давай поаккуратнее на поворотах, лошадка, — махнул я ей рукой на прощанье, — такие активные ребята обычно быстро ломают себе конечности. Я понял, что поступил опрометчиво, начав разговор с этой особой. К тому же она оказалась довольно грубой и своенравной девкой. Думаю, что разбираться с ней далее будет лишним. Похоже, что эта блондинка Ил пользовалась авторитетом среди местных бойцов. Во всяком случае, эти наёмники из «Сокола» буквально расступались перед ней у полосы препятствий. Надо узнать у наших ребят за ужином побольше об этой заносчивой девчушке и её способностях. В свою очередь, Ил по-прежнему с вызовом смотрела на меня и под тягостным давлением её взгляда я решил спешно отступить. Вежливо кивнув всем троим, я неловко развернулся и побрёл в сторону жилища Евграфа Сайко. Пока я корчил из себя клоуна у полосы препятствий, моя нога начала активно восстанавливаться. Теперь я ощущал острую колющую боль в области стопы. Но если вспомнить футбол, то при переломе пальцев я ничего не почувствовал, словно все нервные окончания внутри ноги в один миг отключились. Скорее всего, Гвайболт начал изменять мою нервную систему, блокируя болевые рецепторы по всему телу. Очевидно, это был первый тревожный звоночек на пути к моим будущим изменениям. Обновлённые ноги привели меня к покосившемуся деревянному амбару. На его воротах красовалась надпись, неаккуратно выведенная красной краской: «Лучшая мастерская Евграфа Сайко». С другой стороны этого гнилого «сарая» находился большой ангар конвертопланов, через который я недавно убежал от Крокодила, расплакавшись, словно маленькая девочка. Вспомнив об этом неловком происшествии, я нахмурился и меня передёрнуло от стыда. Подумать только — раньше мне доводилось голыми руками обезвреживать крутых ублюдков вроде прапорщика Керепейченко, а теперь меня прошибало на слезу заурядное известие о том, что я стану жить в неподходящих условиях. Может, именно это и называлось деградацией личности? Я зашёл в тёмное и сырое помещение ангара, а затем, внимательно осмотрев длинные ряды прогнивших корпусов техники, неспеша двинулся в сторону лифта. Подойдя к его дверям, я нажал кнопку вызова и мой взгляд привлекла одна любопытная деталь. На стене около лифта висело двойное расписание приёма у врача и техника. Причём столбцов на плакате было именно два, будто это ни один и тот же человек, а пара братьев — Евграф и Сайко. Похоже, что не только у меня имелись проблемы с расстройством личности. А, может, это было что-то вроде самоиронии старика. Насколько я знал, раньше Евграф любил эпатажные выходки, но, вероятно, с возрастом он стал более сдержанным и замкнутым человеком. А двойное расписание, возможно, являлось чем-то вроде эха его былой жизни, которую ему пришлось изменить в угоду «хотелкам» Илояна Хардкорева. Зайдя в приехавший лифт, я ощутил жуткую вонь гнилого мяса и испражнений. Казалось, что всё вокруг был загажено отходами. При этом девственно чистый вид лифта сбивал меня с толку. Спускаясь на нём вниз, я старался понять, откуда же шла эта дикая вонь. Заодно я проверял свою регенерацию, с любопытством пробуя наступать на правую ногу. Сломанные пальцы к тому моменту уже полностью восстановились и почернели. Медленно переведя взгляд с кроссовка на свой выросший мизинец правой руки, я мрачно усмехнулся. Возможно, что кому-то из вас это покажется забавным, но, спустившись в мастерскую Евграфа, я полностью выздоровел. Теперь у меня не было причин обращаться за помощью к старому врачу. Думая о том, как лучше поведать Евграфу историю о причинах своего визита, я заглянул в прихожую и обнаружил там незнакомых наёмников. На скамье, возле закрытой двери в приплюснутый зал обследований, сидели двое молодых парней, разодетых в пёструю военную форму. Очевидно, что они принадлежали к какому-то элитному взводу или вроде того. Один из них пьяно щерился по сторонам, а второй аккуратно придерживал его за плечи. Я приветственно взмахнул рукой и трезвый сразу же отреагировал на меня. Это был симпатичный молодой брюнет с тонкими чертами лица, которое покрывала небольшая щетина. Я услышал необычный для его миловидной внешности хриплый голос: — Старик скоро должен подойти, — и после паузы он продолжил, — а ты, должно быть, Грижский? Моя слава бежит впереди меня. Я утвердительно кивнул и протянул ему руку для рукопожатия, но брюнет проигнорировал мой дружеский жест. Многообещающее у нас с ним выйдет знакомство. Выставив меня в неудобном положении, брюнет отвернулся в другую сторону. В свою очередь, пьяный солдатик добродушно улыбнулся и заплетающимся языком пробубнил: — Я-с-с… Кос-с-стяныыыч… Брюнет снисходительно постучал его кулаком по плечу со словами: — Да-да, я Денис, а это вот Константин… Этот пьянжучка главный специалист по компьютерам в отряде «Сигма» и полевой медик на полставки в «Лезвии», а я главный по… — Токсичности? — не удержался я, — прости, но ты с такой наглой ухмылкой мне всё это говоришь. — Можно и так сказать, — чёрная чёлка на его глазах слегка дрогнула, — вставай в очередь за нами, Грижский. — А что с вами случилось? — я настороженно посмотрел на пьяного Константина, — твой дружок отравился спиртом? Денис кисло усмехнулся и покачал головой: — Этот придурок никогда не знал меры. Вчера ночью он в стельку нажрался с местными мужиками, а теперь неспеша выблёвывает свои внутренности. Я обнаружил его сегодня утром в канаве у казарм и сразу притащил сюда. — Сарыч и Куда! — раздался за моей спиной раздражённый, но в тоже время тёплый голос старого Евграфа, — дуралей Костя снова напился пали? Денис, которого обозвали странной кличкой «Куда», поздоровался с хмурым дедом и кратко пересказал ему историю о неудержимом пьянице Константине. Затем, после довольно занятной беседы о вечерней попойке, Евграф, по совету Кэлми, положил Сарыча на ближайшую кушетку и напоил его всеми необходимыми лекарствами от обезвоживания. Во время этой незатейливой процедуры хитрый Куда, так и не пожав мне руки, незаметно ретировался на лифте прочь из подземелья. Я устроился на диване в углу прихожей и молча ожидал своей очереди, посматривая на свой разорванный кроссовок и почерневшую ладонь правой руки. Примерно пару дней назад Кэлми сообщила мне о результатах глубокого обследования организма, которое я проходил ещё по прибытии сюда. Евграф изучил данные и сообщил о них в высшее руководство корпорации. Затем эту информацию великодушно передали мне. Оказалось, что клетки Гвайболта, которые ввёл Мартынов были не простыми, а усовершенствованными на генетическом уровне. То есть, они паразитировали на самых глубоких слоях организма. Кэлми рассказала, что частицы паразита соединились с костной тканью и поселились внутри моего скелета. Обычно, попав в тело носителя, Гвайболт просто соединяется с ближайшим к нему органом, но мой случай был особенным. Полноценного паразита я, естественно, не получил, но его развивающиеся клетки разбрелись по моему телу в поисках нужного места для симбиоза и нашли его… во всех моих костях. Такая вот получилась ирония. После того, как слабо соображающий Сарыч уснул под действием снотворного, пришла моя очередь излагать историю с переломом пальцев на ноге и, собственно, саму причину визита. Я своеобразно объяснил сложившуюся ситуацию Евграфу, но скрыл, что в последнее время начал чувствовать себя значительно хуже. Старик внимательно меня выслушал, а затем принялся долго искать в своём столе какие-то бумажки. После неудачи он проворчал: — Не хватало мне одного Сиги, так теперь ещё и ты! — Сига? А что с ним? — поинтересовался я, — как он себя чувствует после Железногорска? — Он уже два дня лежит в нашем лазарете и бредит о том, что всем нам скоро придёт конец. Когда Геннадия доставили ко мне, то я хорошенько изучил его тело с головы до пояса, но не нашёл никаких физических аномалий внутри организма. Его здоровью ничего не угрожает, а вот психическое состояние Гены по-прежнему не внушает мне доверия. Я знал, что Сига недавно пережил ужасную мясорубку в Железногорске, но никто из наших ребят так и не сумел узнать у него, что на самом деле там произошло. Со стороны Содружества лабораторий тоже воцарилась полная тишина. Их совет директоров полностью игнорировал случившееся в Железногорске и не предъявлял Хардкореву никах претензий по поводу инцидента. Казалось, что на Мартынова никто и не нападал вовсе, а его лаборатория «Новый рассвет» по-прежнему функционировала в штатном режиме. Но исчезновение целого взвода хорошо подготовленных бойцов не давало покоя руководству «ИкарИлЖен Про». Ко всему прочему, на теле их командира Сиги не обнаружилось ни единой царапины. Словно Геннадий Сидоров не на тайную боевую операцию отправлялся, а на воскресную прогулку в парке Краснодара. Хотя стоит заметить, что его разум оказался затуманен. Гена не мог связать и двух слов. Илоян даже прибегнул к экспериментальному устройству чтения мыслей, разработанному им лично пару лет назад. При помощи Кэлми он попытался сосчитать сознание Сиги, чтобы выяснить его самочувствие, но после нескольких неудачных попыток Хардкорев просто развёл руками, заявив, что внутри сознания Сиги появился определённый кусок воспоминаний, который оказался попросту «заблокирован». — Ладно, Павло, давай-ка мы обследуем тебя, — Евграф достал из кармана своего дерматинового пиджака пачку папирос и, щёлкнув зажигалкой, закурил одну из них, — быстрей полезай в эту чёртову капсулу сканирования. Я согласился на очередной профилактический осмотр и, молча раздевшись, забрался в стальной «гробик», стоявший в центре исследовательского зала Евграфа. Моя почерневшая правая ладонь и изувеченная стопа, словно твердили мне о том, что я постепенно превращался в мутировавшего урода. Крышка над головой закрылась и капсула начала заново обследовать моё тело. Снова дало о себе знать неприятное чувство жжения на кончиках пальцев. Снова бесполезный шёпот Кэлми бубнил прямо у моего уха. Это была самая обычная процедура, каждый раз заканчивающаяся очередным мрачным результатом. Хотя в этот раз Евграф заявил, что наконец-то визуально зафиксировал живые ткани паразита, разрастающиеся прямо на костях в моём теле. Но затем затрещали динамики и я услышал то, что не хотел бы никогда слышать. Старик беспристрастно вынес свой вердикт: — 25% поражения организма… Сразу после моего обследования к нашему разговору подключилась и Кэлми. Она в очередной раз дала мне кучу бесполезных советов и рекомендаций по проведению здорового распорядка дня, способствующего хорошему самочувствию. Старый врач без особого энтузиазма посоветовал мне не переживать по поводу Гвайболта и надеяться на лучшее. Затем на компьютер Евграфу пришло оповещение об экстренном совещании с высшим руководством корпорации. Кэлми объявила, что через пару часов все сотрудники комплекса и бойцы спецназа должны явиться в главный штаб на всеобщее собрание к Илояну.***
Валера проснулся посреди ночи от жуткой режущей боли в области левого плеча. Молодой лаборант с трудом слез с пропотевшей кровати и сонно посмотрел на своё отражение в зеркале напротив. На его левом плече появились три аккуратных гнойника. Валера широко зевнул и аккуратно дотронулся до них пальцами. Один из гнойников внезапно лопнул и из него вылезла небольшая фиолетовая муха. Она беззаботно взлетела к потолку и принялась жужжать по всей квартире. Валера сдавленно вскрикнул и присмотрелся к образовавшейся ранке. Внутри неё виднелась испещрённая прослойка эпидермиса, в которой было что-то вроде созревающих личинок. Парень подскочил на месте, споткнулся об стопку старых журналов и рухнул на пол, ударившись челюстью об порожек комнаты. Валера прикусил губу и выплюнул кровь, а затем поднялся на ноги и судорожно побежал в ванну. Из кухни к нему на встречу выскочил взволнованный кот Бурбон, но Валера проигнорировал животное, грубо пнув его ногой. Бурбон взвизгнул и умчался в прихожую, подальше от обезумевшего хозяина. А молодой лаборант, не разбирая дороги, влетел в ванну, резко отворил шкафчик первой помощи, щедро облил гнойники перекисью водорода и схватился за скальпель. Его отражение в запотевшем зеркале бешено тряслось, мокрые светлые волосы оказались взлохмачены, лицо было перекошено смесью ужаса и злобы, а глаза буквально выезжали из орбит. В ушах стоял высокочастотный звон, перебивающийся гулкими ударами сердца. Валера понимал, что ему предстояло сделать и истерично прокручивал в голове десятки уроков в лаборатории по вскрытию мёртвых тканей. Парень нервно захихикал, поняв, что теперь всё отличалось тем, что на этот раз ткани были «живые». Его сердце пропустило пару ударов, а в груди всё сжалось в комок. Досчитав до десяти, лаборант сделал глубокий плавный надрез и начал медленно проводить скальпелем вокруг гнезда личинок внутри кожи. Кровь ручьями полилась по его телу на кафельный пол. Валера дико выл от боли, но продолжал яростно срезать участок плоти, внутри которого поселились мухи. Его сознание помутнело, а глаза налились слезами и их застлала пелена. Валера решил, что всё ещё спит. — Нужно проснуться, — скальпель вырезал аккуратный полумесяц на левой груди, — это всего лишь мерзкий сон, хе-хе-хе… Валера со слезами на глазах выронил скальпель на пол и посмотрел на своё окровавленное тело. Затем он дотронулся трясущейся рукой до свисающего куска плоти и с усилием отодрал его от тела. Из всей этой процедуры самым болезненным оказался момент, когда последний участок кожи с резкой колющей болью отделился от тела, забрызгав красной жидкостью зеркало в ванне. Валера швырнул шмат плоти с личинками прямо в ванну и тут же упал на пол, потеряв сознание и продолжая истекать кровью. Через какое-то время он пришёл в чувство от того, что кто-то настойчиво царапал его по лицу. Валера открыл глаза и увидел перед собой кота Бурбона. Он активно будил своего хозяина и жалобно мяукал. Валера с трудом поднялся на ноги и взглянул на рану, которая затянулась белой сетчатой плёнкой. Судя по всему, она уже начала медленно восстанавливаться. Валера осмотрелся вокруг себя и увидел в ванне кожаное гнездо, набитое мерзкими личинками. Они всё ещё шевелились между слоями прогнившей кожи. Тем временем кот Бурбон принялся жадно лакать с пола кровь хозяина. Валера, увидев это, снова ударил его ногой и животное унеслось прочь. Хозяин квартиры протёр рукой перепачканное зеркало и посмотрел на своё отражение. — Я не верю, это же невозможно, — Валера ущипнул себя за щёку, но сон всё ещё не прекращался, — ёбаный пиздец… Парень в ужасе бросился к телефону и, набрав номер своей подруги Ани, позвонил ей. В этой ситуации он почему-то думал не про своих родителей, а именно про неё. — Привет, Валер, ты чего так рано? — сонным голосом поинтересовалась девушка, — у тебя что-то случилось? — Нет! То есть, да! Дело очень серьёзное! — срывающимся голосом прокричал ей в трубку Валера, — но это не телефонный разговор. Давай встретимся сегодня утром в Рыжем парке? Ты ведь не против? Мы уже давно там не гуляли вместе… Мне надо сказать тебе кое-что важное… — Х-хорошо, — неуверенно ответила Аня, добавив, — чур, в этот раз обедаем за твой счёт! — Ага, — промычал Валерий, — как скажешь… Обедать в его планы не входило. Он хотел встретиться с ней совершенно по иному поводу, но в данный момент Валера не решился открыто ей в этом признаться. То, что произошло с его телом, выходило за все рамки нормальности. Лаборант решил пока что не ставить в известность своих родителей, надеясь, что им вдвоём удастся разобраться в сложившейся ситуации. Сон из Валеры вышибло напрочь и парень отправился на кухню, чтобы позавтракать. Договорившись встретиться с Анной утром в Рыжем парке, Валера быстро умылся и приготовил себе лёгкий завтрак. Затем он решил позвонить своему наставнику и другу Алексею Мартынову, чтобы выяснить у него все подробности той злосчастной ночи. Телефон начальника оказался недоступен.***
Он остановил машину у покосившегося ржавого указателя с надписью «Добро пожаловать в Белгород» и взглянул на свои наручные часы. До прибытия очередного патруля оставалось ещё два часа, а это значит, что времени ему вполне хватит. Быстро придумав в уме стратегию, ограниченную временным отрезком в 9 минут и 55 секунд, Алексей достал из бардачка шприц с изумрудным раствором и с неприязнью покосился на своё обезображенное запястье. Вся его правая рука была обтянута сухой почерневшей кожей, которую захлёстывали ужасные фиолетовые вены, кое-как перекачивающие кровь от плеча до кисти. Но это была лишь небольшая плата за использование подарка от отца. Алексей без раздумий вколол себе очередную дозу сыворотки и сразу же почувствовал прилив сил по всему телу. После этого он аккуратно провёл ладонью перед собой, словно ощупывая невидимую преграду. Вслед за его движением с приборной панели машины взмыли вверх несколько денежных купюр и затупившийся карандаш. Это означало, что сыворотка отца начала своё отравляющее действие. Алексей устало размыл шею и активировал таймер на своих наручных часах. Учёному предстояло за ближайшие девять минут пробраться на охраняемую территорию и расправится с предполагаемой охраной, чтобы найти там нужную ему вещь. Размышляя о процентах риска этой авантюры, Мартынов посмотрел через лобовое стекло на пасмурные облака, а затем нацепил поверх рубашки свою любимую кожаную куртку. Это был ещё один подарок его отца. Во внутренним кармане кожанки Алексей обнаружил небольшой складной ножик и силой мысли покрутил его перед собой в воздухе. — Этого вполне хватит, — он убрал ножик обратно в карман и вышел из машины, — солдатики Илояши большего оружия не заслуживают. Алексей внимательно осмотрелся по сторонам и медленно побрёл в сторону разрушенного дома Павла Грижского. На улице заморосил осенний ледяной дождь и учёный пожалел, что не прихватил с собой одежды с капюшоном. Между тем, стрелки на его наручных часах неумолимо двигались вперёд, а отведённого времени оставалось всё меньше. Две минуты Алексей потратил на дорогу до дома Грижского. Пока он шёл по асфальтной дорожке, то размышлял о своём драгоценном объекте U1 — Павле. Учёного удивляло, что этот необычный наёмник, решивший стать простым художником, поселился в такой глуши, имея при этом огромный потенциал для развития. — Грижский, видимо, чего-то опасался… — вслух произнёс Мартынов, рассматривая следы чужих ног на подмороженной грязи, — или кого-то… Дойдя до обгоревших развалин, учёный притаился в ближайших кустах папоротника и быстро оценил свои перспективы перед столкновением с вражескими бойцами. Прямо перед выбитыми входными дверями дома беззаботно разговаривали трое наёмников из корпорации «ИкарИлЖен Про». По меркам Мартынова — это была самая обычная шпана с пушками. Таких желторотиков он сможет завалить буквально за считанные секунды. Продумывая тактику боя на несколько ходов вперёд, Алексей злорадно посмеялся над беспечностью бойцов Хардкорева и, выбравшись из кустов, решил тут же их уничтожить. Учёный совершил открытую атаку на вооружённых бойцов Хардкорева, имея в арсенале лишь два мощнейших фактора: телепатию и телекинез. Просчитав траекторию вражеской атаки с применением огнестрельного оружия, он выбежал на поляну перед домом, а затем мгновенно взмахнул обеими руками, словно дирижёр, тем самым выбив винтовки из рук наёмников. В этот момент сознание Мартынова перешагивало порог нового уровня. Он мгновенно заблокировал врагам доступ к связи с Кэлми, а затем приступил к делу. Для молодого учёного это являлось своего рода рутиной — обычным делом. Месяцы испытаний в лаборатории не прошли для него даром. Возможно, что некоторые из его друзей и коллег отвернутся от него, узнав, что на самом деле Мартынов запирался в личном кабинете не для того, чтобы испытывать опасные химические препараты, а чтобы в очередной раз позабавиться со своими новоприобретёнными силами. Сделав себе инъекцию, он мог на десять минут проскальзывать в любые мозги, расположенные в радиусе ста метров от него. Мартынов научился считывать чужие мысли, изменяя их и перезаписывая, словно кассету в магнитофоне. Он мог заставить придти к нему в кабинет любую понравившуюся лаборантку и грубо трахнуть её, а затем просто изменить ей воспоминания. На очередном собрании совета директоров Мартынов свободно приказывал всем вышестоящим чинам подписывать документы на выделение дополнительных средств из бюджета для его лабораторий. За последние несколько лет Алексей в совершенстве овладел своими новыми способностями. Теперь он решил вступить в открытое противостояние с Илояном Хардкоревым, человеком когда-то заменившим ему отца, но в конечном счёте предавшим его. Рассекая ладонями моросящие капли дождя, Алексей буквально «чувствовал» весь огнестрел вокруг себя. Одной своей мимолётной мыслью он полностью разоружил наёмников. Вражеское оружие вылетело из рук бойцов и, бешено вращаясь, взмыло высоко в небо. Прошло только четыре секунды с момента начала атаки, а Мартынов уже выхватил из своей куртки раскладной перочинный ножик и безжалостно вонзил его в горло ближайшего бойца. Тёплая кровь оросила рукав его кожаной куртки. Увидев, что с левой стороны на него собирается броситься другой наёмник, он мгновенно воспользовался силой телекинеза и поднял второго врага к макушкам деревьев. Мысленно отсчитав пять секунд, Мартынов щёлкнул пальцами и швырнул его об землю рядом с домом, превратив тело наёмника в кровавую лепёшку. Третьему солдатику учёный попробовал внушить мысль о самоубийстве. Получив «чёткий приказ от главнокомандующего», боец корпорации неуверенно отступил от Мартынова на пару шагов, отдал ему честь и резво пошёл к деревянной балке, торчавшей из земли. Он громко рассмеялся и тут же насадил себя шеей на острую деревяшку, брызгая фонтанами артериальной крови во все стороны. Это выглядело действительно ужасно, но Мартынова не заботили последствия этих кошмарных действий. Он был уверен, что дождь смоет все его сомнения и страхи перед Илояном Хардкоревым. Они испарятся вместе с кровью убитых им бойцов «ИкарИлЖен Про». Безжалостно порешив троих наёмников Хардкорева, Мартынов решил пристально обследовать развалины дома и поискать нужные вещи. Он хотел найти дневник Павла Грижского, который привлёк его внимание во время визита в пригород Белгорода около недели назад. Он надеялся, что Павел мог подробно записать всё, что увидел во время путешествия по таёжному заповеднику его отца. Учёный рассчитывал, что найдёт в этой писанине нечто важное, возможно, какую-то зацепку. Все эти поиски были нужны ему лишь с одной целью — ради рецепта «перерождения жизни». Несмотря на свои амбиции, Алексей чувствовал, что со временем использования своих новых способностей его состояние заметно ухудшилось. К тому же через неделю Мартынова ожидал масштабный европейский суд в Лондоне по делу о секретных экспериментах «Содружества лабораторий». Алексей постоянно испытывал дискомфорт и ощущал активную слежку за собой. При любом удобном случае он использовал свою телепатию и блокировал сигнатуру ИИ Кэлми, который периодически старался выйти с ним на контакт. Мартынов решил, что на предстоящем суде ему необходимо поиграть в «добрячка». Но перед этим его агент с промытыми мозгами Гена Сидоров поможет ему ослабить империю Хардкорева.***
За железной изгородью, отделявшей основную базу от испытательного полигона, активно копошились рабочие и учёные «ИкарИлЖен Про». На сегодня у них было намечено очередное испытание андроидов нового поколения. Первой моделью из этой партии, очевидно, была Герда. Она являлась особым прототипом, совмещающим в себе боевую начинку вместе с функциями исследования окружающей среды. К сожалению, данная модель была несовершенна. У неё полностью отсутствовал инстинкт самосохранения. Поэтому, если Герде вдруг покажется, что опасность превышает заложенный порог в 50%, то она автоматически переключится в режим «берсерка» и начнёт кромсать всё, что увидит перед собой, не заботясь о получаемом уроне и последствиях своих действий. Основываясь на этой особенности, Илоян продолжал совершенствовать ИИ своих будущих андроидов и постоянно грезил мечтой создания совершенного боевого андроида под кодовым именем «Энигма». Но чтобы построить отличный прототип новейшего роботизированного батальона сперва требовалось навести порядок в рядах человеческих войск. Для улучшения своей будущей технологичной армии, Хардкорев обратился за помощью к партнёрам по всему свету. Результатом этой глобальной авантюры стало то, что в последние несколько дней на Кавказ начали активно прибывать многие влиятельные бизнесмены и учёные со всей планеты. Постепенно сюда стали перевозить технику и оборудование с других баз Хардкорева, расположенных по всему миру. Ну а мне, глядя за всеми этими развивающимися технологиями, оставалось только пожаловаться на несправедливую жизнь. Кэлми всё время твердила, что рано или поздно паразит Гвайболт полностью восстановится, а на отметке в 60% начнутся необратимые физиологические изменения моего тела. Но теперь мне почему-то стало плевать на это. Чувство того, что в твоей голове сидел кто-то посторонний давало необычайную смелость и свободу. Я не боялся умереть. Страшнее было лишь то, что в один прекрасный момент я мог мутировать в монстра и наброситься на кого-то из сотрудников корпорации. Как говаривал когда-то в юности мой покойный отец перед тем как мы вдвоём отправлялись на охоту: — «не бойся, ты итак уже труп, сынок!» Почему он засыпал меня подобными фразочками, я так и не понял. Возможно, это был такой необычный способ поддержки, а может, он просто не верил в меня. В любом случае, он умер от передозировки героином, пока я отсиживал свой срок в тюрьме… Я неохотно двигался по направлению к штабу, шаг за шагом сливаясь с толпой сотрудников комплекса. В воздухе между собравшимися людьми витало какое-то физическое напряжение. Казалось, что его прямо-таки можно было потрогать на ощупь. Никому не хотелось по своей собственной воле идти на планёрку к начальству. Честно говоря, мне было фиолетово на нервозность технарей и учёных, ведь я находился здесь на правах ценного гостя и спрос с меня был фактически нулевой. Около административных зданий, неподалёку от штаба, я заприметил один знакомый силуэт. Среди десятков хмурых наёмников обнаружился сам Геннадий «Сига» Сидоров. Видимо, Евграф выпустил его из лазарета сразу после моего ухода из подземелья. Сига мрачно плёлся вслед за двумя взводами наёмников из отделений «Лезвие» и «Браво». Он выглядел весьма понуро, словно его подменили. Казалось, что вместо Гены наружу выпустили дохлую мумию. Это был уже не тот говорливый Сига, которого я повстречал неделю назад под Белгородом, а совсем другой человек. Ни с кем не поздоровавшись, Геннадий Сидоров протиснулся вглубь здания штаба и тут же скрылся в его тёмных коридорах. Я замедлил свой шаг около входа, пропуская оставшихся солдат, и буквально последним зашёл внутрь помещения, закрыв за собой массивную железную дверь. К моему приходу в большом зале для конференций осталось лишь два свободных места — около Крокодила и Герды. Вероятно, что остальным бойцам не нравилась компания киборга и ветерана. Крокодил уже заметил меня и приветственно размахивал руками, приглашая сесть рядом с ним, а Герда, в своей привычной манере, продолжала неподвижно смотреть в одну точку. Очевидно, что между обществом молчаливой жестянки и маразматичного деда предпочтительным окажется первый вариант. Я спешно сел на стул рядом с андроидом и с интересом взглянул на импровизированную сцену, расположенную в центре зала. На ней уже находился сам Хардкорев в окружении нескольких учёных. На краю этой сцены я заметил и нашего Сигу. Он тихо сидел на стуле и нервно оглядывался по сторонам, игнорируя Швепса и Крокодила, пытавшихся до него докричаться. Через пару минут к собранию Хардкорева присоединился маленький неказистый мужичок в военной форме офицера. Он подал Илояну какую-то папку с документами. После чего они вдвоём начали вести активную дискуссию с учёными. Насколько я помню, Гена рассказывал мне, что Хардкорев всегда любил красивые воодушевляющие речи, а также расстрел собственных подчинённых прямо на месте. Было бы весьма занятно понаблюдать за сценой казни каких-нибудь нерадивых служащих (неужели мне так хочется увидеть чью-то смерть?). Словно удовлетворяя моё желание, к сцене подвели трёх нездоровых наёмников. Они уныло тряслись и пригибались под прицелами своих сослуживцев. Я нажал на кнопку связи в наушнике и спросил у Кэлми: — Что тут сейчас будет? Показательная экзекуция? На потеху самому Илояше? — Это является одним из пунктов собрания, но на повестке дня будет стоять вопрос о неофициальном объявлении войны содружеству лабораторий Мартынова, — своевременно откликнулась Кэлми, а затем добавила, — извините, пока что я буду временно недоступна. Конечно, ведь ей необходимо перенаправлять большую часть мощностей на помощь этому внеплановому собранию. Скорее всего, это будет очередной час славы для Илояна. Хотя, стоило отметить, что я даже не заметил каких-либо ярких эмоций на каменном лице «Хардача»(чьё прозвище так удачно прижилось в моём мозгу) по поводу предстоящего выступления. Между тем, все служащие наконец-то замолчали и в зале повисла гробовая тишина. Хардкорев окинул нас всех своим властным взглядом и хрипло произнёс: — Начинаем. Благодаря большому выступу на сцене и своему немаленькому росту Хардкорев прямо-таки возвышался над остальными бойцами, словно коршун, готовившийся разорвать свою добычу. Герда, сидевшая рядом со мной, казалось, вообще отключилась от внешнего мира. Её пустой взгляд смотрел буквально в никуда. Я легонько дотронулся до её плеча, но она никак не отреагировала на моё прикосновение. Швепс и Куда, сидевшие позади меня, тихо засмеялись. Хардкорев, тем временем, бросил увесистую папку с документами на стол и медленно направился к трём съёжившимся бойцам, находившимся внизу сцены. Он, с нарастающей яростью в голосе, пробасил: — По последним отчётам от моих помощников я узнал, что вот эти товарищи нарушили прямой приказ командира и в трудную минуту дали дуба с поля боя! Вы понимаете, что из-за вас сорвалась уже вторая операция по нейтрализации главаря Содружества лабораторий, а?! Илоян выступал на сцене, будто древняя величественная статуя, громогласно рыча и запугивая своих подчинённых. Бойцы, находившиеся прямо перед ним, лишь трусливо опускали головы и судорожно тряслись. Илоян неожиданно спрыгнул с постамента, резко достал из кобуры свой пистолет и, подойдя к самому крайнему наёмнику, пророкотал: — Единственное, что я больше всего ненавижу — это трусость, предательство! Бойцы, есть ли у вас хоть какое-то оправдание? Как после этого вы вообще посмели вернуться на эту базу? Наёмник, обливаясь потом, выслушал его, а потом что-то тихо прошептал в своё оправдание, но Илоян просто спустил курок. Внезапный звук выстрела заставил людей, сидевших в зале, содрогнуться от страха. Я впервые увидел Хардкорева с этой стороны. Он наконец-то расчехлил другую свою личность — жестокого и беспощадного главаря банды. Вплоть до этого момента мне ещё ни разу не доводилось лицезреть его истинный властный нрав. По крайней мере, со мной он всегда был добр и никогда не показывал своей настоящей натуры. Лишь недавно я случайно узнал, что ко всему прочему, он являлся ещё и модифицированным киборгом. Почти вся правая часть его туловища была полностью заменена на кибернетические импланты. Вероятно, именно поэтому Когтю не удалось расправиться с ним шесть лет назад в Норвегии. Хардкорев с жалостью положил руку на плечо следующему наёмнику и тихонько у него поинтересовался: — А что скажешь ты? — Простите… — Как-то хреновенько! — Илоян живо приставил ствол пистолета к виску бедняги и снова нажал на спусковой крючок. Ребят, сидевших в первых рядах, забрызгало кровью и мозгами казнённого солдатика. Среди них я обнаружил ту самую дерзкую деваху по кличке Ил. Она жёстко обматерила Илояна и спешно покинула зал вместе с другими неудачливыми бойцами, чтобы отмыться от мозгов сослуживца. А ведь им всего-то и надо было, что просто сесть на другие места перед началом собрания, но судьба в итоге распорядилась иначе. Я не выдержал и всхрапнул в кулак. Швепс поддержал меня, заявив, что эта заносчивая стерва получила по заслугам. Видимо, не только мне одному она успела соли насыпать. Тем временем последний боец из трио неудачников попятился к стене, бешено размахивая руками и крича: — Сукин сын! Ты послал нас за Мартыновым! Он нас развалял! Ты… — Хардкорев выстрелил ему прямо в глаз. Получив пулю в череп, наёмник сразу обмяк и, облокотившись на мраморную стену, медленно сполз на пол, оставляя за собой красную вертикальную линию. Илоян тяжело вздохнул, присел на ближайший стул и устало провёл ладонью по своему правому плечу. Очевидно, что после работы с оружием его кибернетическая рука дала небольшой сбой. Он подозвал к себе одного из охранников и велел тому «прибраться около сцены». Боец живо ему козырнул и побежал за помощью к другим служащим. Илоян не стал его дожидаться и снова поднялся на ноги. Он обернулся к нам и, подняв руки, заявил: — Спасибо всем, что пришли! А теперь давайте перейдём к делу! Кто-то из присутствующих спешно поинтересовался у него: — Вы ведь собрали нас всех из-за последних событий, верно? Каков следующий шаг по поимке Мартынова? Илоян спокойно ответил на этот дерзкий вопрос: — Кэлми в данный момент отслеживает Алексея. Он снова вернулся в Белгород. Но по сообщениям от наших информаторов в ближайшие дни Мартынов покинет территорию России и отправится в Англию для подготовки к нашему суду. — Пошлите за ним вертолёты и технику, пусть взорвут его на хер! — громогласно рявкнул Крокодил со своего места, — заодно с его этим подпевалой Феликсом Грубиным! Илоян отрицательно покачал головой: — К сожалению, Мартынов научился блокировать всю мою технику, а системе Кэлми с трудом удаётся поддерживать за ним наблюдение. Как мы думаем, он использует наработки своего отца для создания сыворотки сверхчеловека, иначе говоря, работает по «Формуле Мартынова». — Это чё ещё за хреновина такая? — спросил Швепс. Его сосед Куда вдруг ударил ногой по спинке моего стула. Я обернулся к нему, чтобы дать сдачи, но тот состроил извиняющуюся гримасу. — Не хочется признавать, но эта история уходит корнями далеко в моё прошлое, — медленно говорил Хардкорев, задумчиво почёсывая щетину, — наше первое знакомство с его отцом. Тогда мы даже не представляли, что у нас что-то может получится. Теперь я считаю, что допустил ошибку, решив позволить Сергею Мартынову построить шесть заповедников на разных континентах планеты. Более подробно об этом вам изложит старший офицер службы безопасности Вадим Сборка. На постамент деловито вышел тот самый коротышка в офицерской форме. Илоян молча кивнул ему, уступая своё место на сцене. Карлик, расставив руки в боки, продолжил речь за Хардкорева: — Как вы все знаете, в 2018 году по ужасному стечению обстоятельств были уничтожены Российский и Норвежский заповедники. Теперь мы считаем, что Алексей Мартынов планирует навестить четыре оставшихся и выкрасть оттуда что-то ценное. То, что оставил ему его отец… Хардкорев жестом руки привлёк внимание офицера, что-то шёпотом спросил у Сборки, а потом невозмутимо сказал нам: — Суд над содружеством лабораторий — это лишь прикрытие для более масштабной операции. На деле же мы собираемся послать небольшой отряд проверенных бойцов для захвата и устранения Алексея Мартынова в Лондоне. Правительство Англии уже уведомлено об этом и дало добро на проведение этой операции. Крокодил, услыхав об этом, яростно зарычал на весь зал: — Нет, ты серьёзно?! Да он теперь по горло насытится своими сыворотками! Эта инфицированная сука опять нас раскидает! В их бурный диалог неожиданно вмешался Сига, до этого смирно сидевший на краю сцены. Он поднялся со стула и, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, произнёс: — Простых людей он пока ещё не может отследить. Я видел его в деле и слышал о его дальнейших планах. Мой отряд столкнулся с ним в Железногорске. Нам необходима правильная стратегия. У нас всё получится, если мы… Мы можем… Ааааа… — он внезапно схватился за голову и упал на колени. Илоян бросился к нему и помог подняться, а затем передал его двум сержантам, находившимся по обеим сторонам сцены. Куда оценивающе изучил внешний вид Сиги и сдержанно прошептал: — Видимо, рановато они его из койки вырвали… Наёмники обеспокоенно поднялись со своих мест, чтобы помочь сержантам отправить Сигу обратно к Евграфу. Среди них был и толстый Бром, которого я чуть не пришиб накануне в казарме. Он старательно поддерживал Сигу за плечи и расталкивал столпившихся солдат перед ним. Старый Крокодил снова поинтересовался у Илояна: — Как-то неубедительно выслушивать бредни от больного человека. Нам стоит обсудить стратегию против Феликса Грубина. Наверняка он также будет сопровождать Мартынова на суде и не даст нам подойти к нему. Хардкорев уверенно ответил и на этот аргумент: — Основываясь на истории Сиги, Евграф решил разработать совместно с Кэлми оружие против паразита Гвайболта, который вошёл в симбиоз с Феликсом. От его слов мне стало не по себе. Это означало, что данное оружие будет применено и против меня. Ведь я тоже находился под небольшим влиянием этого паразита. Илоян вновь открыл рот, вещая нам своё слово: — Содружество продолжит функционировать до суда в Лондоне. Пора мне лично встретится с Мартыновым. Суд этому как раз и поспособствует. Содружество по-прежнему имеет большое влияние и успешно скрывает от общественности бойню в лаборатории Железногорска. Крокодил вновь разорвал тишину в зале своим хриплым старческим голосом: — Ну и как же нам вывести этого учёного-ублюдка на чистую воду? Сейчас поступают сообщения от наших ребят, отправившихся в долину. Они там пока что расковыряли два вражеских лагеря. Это были отряды иностранных наёмников. Хардкорев, в отличие от Крокодила, сохранял какое-то невероятное самообладание и продолжал спокойно говорить: — Крокодил, вы вместе со Сборкой отправитесь со мной в Лондон. Возьмите с собой самых проверенных бойцов. Во время суда вы должны будете устранить Мартынова и по возможности его могущественного друга Феликса Грубина. Крокодил тут же подскочил со стула и пророкотал на весь зал: — Так точно! Я готов приступить к набору команды! Из другого конца помещения хрипло отозвался коротышка-офицер Вадим Сборка: — Мой отряд тоже готов, Илоян. Выступаем по первому твоему слову. Илоян ещё раз оглядел всех наёмников, собравшихся в штабе, и продолжил: — Возьмите с собой только лучших людей. Таким небольшим составом мы и отправимся в Лондон. У вас есть срок до суда — ровно одна неделя. Суд назначен на 3 ноября. Сборка и Крокодил, задержитесь в штабе, а остальные могут быть свободны! Я лениво поднялся со стула, разминая свои старые косточки. Одновременно всесте со мной, чуть ли не подскочив со своего места, внезапно пришла в чувство и Герда. Я шутливо поинтересовался у неё: — Ты там уснула, что ли? — Здравствуйте, Павел, я обновляла свою систему совместно с Кэлми, — андроид внимательно осмотрелся по сторонам, — Илоян велел нам сделать это, пока шло ваше штабное совещание. Я неловко ей улыбнулся, а потом направился к выходу из штаба, ворча себе под нос: — Дурочки механические… Как позже выяснилось, мою персону также внесли в специальный отряд, который должен сопровождать Илояна на суде. Но какой от меня может быть прок, если в последний раз я притрагивался к оружию шесть лет назад? И тут меня вдруг крепко поймала за плечо чья-то сильная рука. Я обернулся и обнаружил у себя за спиной подозрительно весёлую Ил, с которой у меня случилось неудачное знакомство у полосы препятствий. Рядом с ней курил сигарету ещё один наёмник, представившийся странным прозвищем «Кёрнс». Он пожал мне руку и сообщил «радостную» новость о том, что всю оставшуюся неделю до суда мы посвятим боевым тренировкам, а Ил станет для меня личным рукопашным инструктором. Девушка молча оценила мою реакцию на эту новость и злорадно усмехнулась. Кёрнс отдал мне распечатанный лист с расписанием наших индивидуальных занятий и, позвав за собой Ил, двинулся вместе с ней к испытательному полигону. На ходу девушка оглянулась и подмигнула мне, почёсывая костяшки на кулаках.