Закон превыше всего

Казнить нужно всех, кого задержали. К счастью или нет, таковых немного. Где-то человек десять. Много погибло в бою, остальные не дали задержать себя. В их камере трое: Тэн, Сыльги и Джисон. Последний выглядел… Разбито. И это не только о душевном состоянии. Тэн смотрел в одну точку и бился затылком об холодную стену старой камеры. Тук, тук, тук. Сыльги хватает парня за руку и тихо умоляет: — Прекрати. Сил перечить нет, таец закрывает глаза и пытается уснуть. Не получается. По ушам ударяет тихий всхлип Джисона. Внезапно дверь открывается, там вороны, оружия и эта женщина, Бэ Джухён. Можно сказать, их кат. Она приказывает подниматься и следовать за ней, Сыльги уверенна — на казнь. Они идут по долгим коридорам, пока девушку вдруг не слепит яркий свет. Оказывается, уже утро. Впереди — толпа. Люди шумят, перешептываются, в ожидании зрелища. Их казнь — публичная. Она будет наукой. Сыльги, честно говоря, всё равно. Они становятся в ряд на высоком подиуме — отсюда видно весь мир. Вороны каждому надевают петлю. От ощущения верёвки на шее, губы девушки непроизвольно начинают дрожать. Она сжимает их в тонкую полоску. Она сильная. Они все сильные. Сильнее многих в этой толпе. Или даже в мире. Бэ Джухён вечно спокойным голосом говорит, что одному из них даётся последнее слово, все молча поворачивают голову на Тэна. Тот вдыхает воздуха побольше и твёрдым, насколько это вообще возможно в данной ситуации, голосом говорит: — Братья и сёстры! Я благодарен вам за доверие. Мы боролись до самого конца, но, видимо, пришло время умирать. Давайте примем нашу участь с высоко поднятой головой. Нас не сломали! Тэн гордо улыбается краем губ, когда видит, как Джисон рядом выпрямляет спину и смело задирает подбородок. Сыльги очищает мысли от паники и страха. Её последняя миссия — уйти смело, без слёз и слабости. Она на секунду встречается взглядом с Джухён и там, скорее всего ей кажется, видит уважение. Женщина кивает, может ей, а может себе, и начинает отсчёт.

Три

Вдох

Два

Выдох

Один

Конец Где-то, в белоснежной камере, Донхёк морально умирает вместе с ними.

***

Донхёк всё знает. И о поступке Марка, и о казне. За это он себя ненавидит. А ещё за то, что доверился Марку. Поверил, будто тот действительно другой, хороший. Он полюбил, не воспользовался парнем, как планировал, а доверил своё сердце, свою жизнь и жизнь своих друзей. Он чувствует вину. И ненависть. Честно говоря, ему хотелось быть рядом с друзьями, там, на казни. Смело поднять голову и показать, что он не боится. Здесь, в камере, он жалок и беспомощен. Убит. Донхёк переводит взгляд на камеру наблюдения и едва слышно выдыхает, Марк услышит, он знает: — Это то, чего ты хотел? Ответа нет, но Донхёк чувствует ту бурю эмоций внутри Ли. Ему плевать, он не старается в них разобраться. — Я поздравляю тебя, Марк, — парень отчётливо чувствует, как больно режет того «Марк», вместо привычного «Минхён». — Ты добился своего. Ты убил меня. Сломал. Браво… Молчание затягивается, Донхёк просто думает. В основном о том, как жить дальше, зная, что друзья полегли в битве. — Ты можешь гордиться собой, Марк… Ты изуродовал зверя. Приручил тварь, а потом безжалостно переломал ей все кости. Надеюсь, мама погладит тебя по головке. По ту сторону камеры Марк отчаянно хватается за волосы и убивается, получая раны от слов Донхёка. Правдивых слов. И это бьёт сильнее всего. Внутренний голос шепчет, что настоящая тварь здесь он. Минхён с ним согласен. — Марк, — парень вздрагивает и поворачивается на голос. Там Джонни, немного уставший, но всё же целый. В отличии от Марка. — Начальница Бэ приказала тебе сопроводить Пятерку на казнь. Сейчас, – Марк закрывает глаза и думает о том, что самое время остановится. Потому что дальше будет только хуже. Но вместо этого он кивает и поднимается, неуверенно шагая из кабинета. Парень видит Джено и ещё три ворона во всеоружии. Они переглядываются, Минхён кивает на коридор к северному крылу и идёт вперед. Первое, что видит Марк, когда заходит в камеру, — ледяные глаза. И у Ли чёртово дежавю. Донхёк — холодный и пустой, Марку больно осознавать, что частично из-за него. Парень отводит взгляд, так будет проще, и говорит сипло: — Ли Донхёк, вы обвиняетесь в измене. Вас ждёт казнь, — парень слышит смех, безумный, резко возвращается взглядом к Донхёку и вздрагивает. — Что ж вы меня с остальными не казнили? – Минхён оглядывается на Джено и тот поддаётся вперед. — У тебя не будет публичной казни. В целях безопасности, она проведётся в специальном помещении, – Марк замечает, как на лице Донхёка проскакивает боль, понимает, что потерять близких — тяжело. Потерять так — ещё тяжелее. — Какая честь, — выдыхает Ли и подаёт руки для наручников. Как его жизнь превратилась в чертову драму? Кажется что в чёртовом фургоне они едут вечность, Марк напряжённо думает. Возможно, он делает самую глупую вещь в своей жизнь. Возможно, это разрушит всё. Стоит ли действовать? Выбора нет. Если он струсит, то будет вечно винить себя во всём. Это просто сведёт его с ума. Последняя капля — взгляд Донхёка. Такой уставший, пустой, он просто кричал «Я не хочу тебя видеть». Предатель, предатель, предатель. Марк косится на Джено, мысленно просит прощения, зажмуривает глаза и бьёт его по затылку врученным на всякий случай пистолетом. Второй ворон вскакивает, Ли успевает вырубить прежде, чем это сделает он, но понимает — это провал. Сейчас его схватят и казнят вместе с Донхёком. Вот и сказочке конец. Но сзади слышится приглушённый крик, Марк поворачивается и видит Донхёка над двумя воронами на полу. Ну конечно же. Он ведь читает мысли. Минута молчания между ними — самая сложная в жизни Минхёна. Этот взгляд полный ненависти и обвинений, злости и отвращения, он убивал, ставил на колени в жалких попытках покаяния. Марк знает — ему прощения нет. Парень медленно опускается на колени перед Донхёком и осторожно открывает замок наручников. Кусает губу, снимает их и молча смотрит на долгие смуглые пальцы. А Донхёк резко бьёт его в грудь ногой. Минхён валится на спину, красноволосый хватает пистолет у одного из воронов и направляет его на Марка. Тот испуганно смотрит Донхёку прямо в глаза и ждёт свою пулю. — Тебе нет прощения, — шепчет Донхёк и сжимает оружие так сильно, что кожа становится почти белой. Минхён отчётливо видит пелену слёз на глазах парня. — Гори в аду, Марк! — словно пощечина. — Ненавижу! Ненавижу тебя, твой поступок! Твою подлость, предательство, ты жалкий трус! Но себя ненавижу больше. За то, что доверился тебе, полюбил, а теперь не могу выпустить пулю в твою чертову голову! – Марк закрывает глаза и сглатывает ком в горле. От таких слов Донхёка хочется взвыть. — Стреляй… — хрипит он. — Выстрели ты уже, я не могу так дальше жить! — срывается Ли на крик и силой бьётся затылком о пол, сглатывая слёзы. Донхёк стоит, почти не двигается, и только дрожит иногда. — Нет, Марк… Живи… — шепчет парень. — Я буду молиться, чтобы твой поступок мучил тебя вечно, – Марк закрывает глаза и дрожащим голосом говорит: — Я боялся быть наказанным… Но вина наказала меня уже сполна, – Донхёк мотает головой, бросает оружие и открывает дверь фургона. Напоследок оглядывается и со смешком на устах отвечает: — Сполна? Не смеши меня. Своими слезами ты не смыл и одной капли крови, что пролил. Твои страдания ничто, по сравнению с их жизнями, Марк. Ты жалок, мне жаль, что я люблю тебя. Слова режут, словно острый нож, а громкий стук двери — последний удар. Смертельный. Прямо в сердце. Донхёк идёт по пустынным улицам ночного города и не понимает, что делать с внезапной свободой. Он, похоже, давно отвык от мира где тебя не окружают четыре белых стены. Ему больно… Всегда было трудно, но сейчас — особенно. Он один. И в этот раз — действительно. Больше никого нет. И возможно не будет. Его сердца тоже нет. И чувств там не будет. Потому что доверять — больно, Донхёк это понял и больше страдать не намерен. Слишком велика цена. Из серых мыслей отвлекает пёс, что утыкается в колени парня, будто он — его хозяин. Донхёк удивляется, а потом видит письмо в пасти животного. И понимает — это от Тэна. Дрожащими руками забирает клочок бумаги, разворачивает и принимается читать:

«Дорогой Донхёк Я надеюсь, ты это, всё же, прочтёшь. Все будет хорошо, Донхёк. Даже если нас нет рядом. Ты только живи, хорошо?..»

Парень закусывает губу и сдерживает накатившие слёзы.

«… Во всём этом нет ни капли твоей вины. Мы все хотим, чтобы ты был счастлив. Я этого хочу. Если я действительно дорог тебе, пожалуйста, не делай себе больно. Улыбнись и иди дальше. Пожалуйста, помни о нас только хорошее. С любовью, Тэн»

Донхёк прижимает письмо к груди, сползает по стенке на землю и судорожно рыдает, не боясь быть пойманным. Он будет счастливым. Он будет идти дальше. Он будет жить. Ради них. Ради своей семьи.