Беги

Холодный ветер хлестал щёки, и из-за него жутко шумело в ушах, но даже это не смогло заглушить пронзительный крик: — Акцио платье! Гермиона резко затормозила где-то на полпути до земли. Невидимая рука развернула её и потащила назад. Проклятье. Зачем её спасли? Кому это было нужно? Когда до края парапета осталось совсем немного, её схватили поперёк туловища и втянули обратно. Девушка плюхнулась на холодный камень, словно куль с мукой и болезненно зашипела, после чего взглянула в лицо своему «спасителю». Ну конечно, Драко.       — Идиотка, какая же ты тупоголовая идиотка, — прошептал он. Она не слышала его из-за метели, но смогла прочесть это по его губам. Не слишком тонким, но и не отталкивающе пухлым. В общем, идеальным. Из его глаз скатились горячие слезинки, упав на щёки девушки. Он что, плакал? Плакал из-за неё? Нет, это просто из-за снега, попавшего в глаза, только и всего.       — Я испугался, что не успею. Я бежал за тобой так быстро, как только мог. Мне было так страшно. Как ты могла? Как ты только посмела?       — Малфой, ты чего? — только и смогла проговорить она. Зачем он спас её?       — Я ведь люблю тебя, мерлинова идиотка! Зачем, зачем, зачем. А если бы я не успел?! Если бы заклятье оборвалось?! О чём ты вообще думала?! Гермиону словно ударили под дых. Слышать это было невероятно. Он просто издевается, решил посмеяться, в очередной раз её унизить.       — Нет, это неправда.       — Тогда зачем бы я спас тебя, тупица! Причём уже дважды! Что, надо было оставить тебя на забаву пьяному в стельку Нотту?!       Он сорвался на крик. Он затряс её за плечи, и в его глазах Гермиона впервые увидела настоящий страх. Не трусливую зашуганность, не шок от их стычек, даже после «встречи» с Клювокрылом Малфой не был напуган. По крайней мере, не так, как сейчас.       Её накрыло запоздалой волной от того, что она только что чуть не сделала, кто её спас, и что он ей сказал. Всё это вылилось в плохо контролируемую истерику. Она заревела, по-детски кривя губы и размазывая свои вперемешку с малфоевскими слёзы по щекам.       — Дерьмо, ты же сейчас застудишь глаза. Малфой подхватил её на руки и понёс на выход из кабинета.       — Что ты…       — Ни слова, Грейнджер. Вся моя порядочность и воспитание аристократа сейчас пытаются оградить меня от комментариев по поводу твоего веса.       — Это был коварный удар! — Гермиона слабо улыбнулась и стукнула кулаком по груди.       — Опять дерёшься, Грейнджер? Значит, ты уже в порядке. Это что, была попытка отвлечь её от грустных мыслей?       Гермиона прикрыла глаза и сдалась. На одно мгновение, всего лишь на секунду, но она прижалась к нему крепче, вдыхая его парфюм. Малфой был соткан из противоречий, походил на сложную головоломку, а оттого манил ещё сильнее. В коридорах было пусто, поэтому лишь стены векового замка были свидетелями того, как Гермиона Джин Грейнджер проиграла в этом маленьком поединке с самой собой.       — Спасибо, — на выдохе прошептала она, но была уверена, что он её услышал.       — Знаешь, Грейнджер, будь у меня в друзьях парочка таких же пустоголовых кретинов, я бы тоже захотел сигануть с башни. Но я бы не выдержал и получаса, восхищаюсь твоей выдержкой. Слабая улыбка тронула её губы. Он определённо старался привычной манерой их разговора отвлечь её, но у него ничего не выйдет.       — Как давно? — уточнять не требовалось.       — я отвечу, если ты поклянёшься, что завтра мы обо всём забудем. Что всё вернётся на круги своя. Нам больше не надо танцевать вместе, а следовательно, и видеться чаще, чем требует школьное расписание.       — Тогда зачем сказал сейчас?       — Ты вынудила меня, маленькая хитрая гриффиндорка. Держу пари, это всё было подстроено, чтобы вывести меня на эмоции.       — Только скользкие слизни из подземелий способны на подобное.       — Гермиона, не пытайся сбить меня с толку. Я жду твоего ответа.       Гермиона прикрыла глаза и разочарованно выдохнула. Танцы с ним стали необходимы, как кислород. Ещё разговоры, посиделки в кабинете, обсуждение книг. Но ради получения ответа она скрепя сердце ответила:       — Ладно. Драко помолчал, а девушка даже несмотря на сумрак могла почувствовать, как он морщится в нерешительности.       — Слушай и не перебивай. Когда отец рассказал, что скорее всего я буду учиться с Гарри Поттером, я был несказанно рад. Это было выгодно во всех отношениях, да и хотелось завести новые знакомства, ведь большинство однокашников я знал с детства. Но он отказал мне, публично отверг предложение дружбы, и вместе с тем он уязвил моё самолюбие на глазах у всех, предпочёл меня какому-то рыжему предателю крови и маггловской выскочке. О тебе я ничего не знал, и от мрачного любопытства начал присматриваться к тебе, желая выяснить, чем твоё общество лучше моего. Я был поражён твоими знаниями и способностями к магии, но самолюбие не позволяло открыто это признать. Простой интерес перерос в нечто большее, чего я сам не понимал, но всё затмевал Поттер и нанесённое мне унижение. На втором курсе ты окунула меня в грязь перед всей командой, и я не смог это стерпеть. Обида так сильно застилала мне глаза, что даже вытеснила чувства, которые ещё толком не успели оформиться. Этой обиды хватило ровно до Чемпионата по квиддичу. Когда мы с отцом увидели вас, я прекрасно знал, чем окончится вечер, и мне стало страшно за тебя. Сказать по правде, я почти не помню матч, потому что все мысли были заняты тобой. Я ненавидел себя за эту слабость, за беспокойство о тебе, за то, что не смог бы тебе помочь. Ненавидел тебя за то, что в твоих жилах течёт недостаточно чистая для идей Тёмного лорда кровь, за то, что ты была лучшей подругой Поттера. Сидела с ним за одним столом, касалась его, говорила с ним, улыбалась ему своей идиотской обаятельной улыбкой. Ты принадлежала не мне, и я ненавидел себя за то, что мне этого хотелось. Естественно, родители ни о чём не знали, иначе отец пустил бы в меня Аваду быстрее, чем я бы успел сказать «квиддич». Потом пришёл Он, и всё усложнилось в разы. Я ненавижу тебя, Гермиона, потому что ты не можешь быть моей. Ненавижу, потому что ты улыбаешься не мне, просыпаешься не в моей постели и не испытываешь и сотой доли тех же чувств ко мне. Ненавижу, потому что ты встанешь на сторону Поттера, когда грянет война, и если мы будем биться друг против друга, у меня не хватит сил кинуть в тебя Непростительное. Но я не могу быть уверен, что этих сил не будет у тебя. Я достаточно исчерпывающе ответил на твой вопрос, Гермиона?       Девушке казалось, что за время этой исповеди она ни разу не вздохнула. Ей не верилось до конца, что всё, сказанное им, было правдой, но каждое его словно врезалось под кожу, словно игла. Она могла слышать, как стучит его сердце. Оно колотилось как ненормальное, словно хотело выпрыгнуть из груди. Сколько же моральных сил он потратил ради своего спокойного тона? Они подошли к двери её комнаты. Пора было её отпустить, дать возможность спрятаться, разложить всё по полочкам, или хотя бы немного поспать, но Драко всё прижимал её к себе.       В свете факелов его лицо казалось смертельно бледным, как у восковой куклы. Гермионе захотелось очертить линию его скулы, коснуться пальцами губ, ещё раз вдохнуть аромат духов, но у Малфоя, похоже, были свои планы.       По его телу прошла судорога, лицо исказилось от резкой вспышки боли, и он разжал руки. Гермиона инстинктивно схватилась за его правый рукав, чтобы смягчить падение на каменный пол. Ткань камзола и рубахи под ним треснула, и Гермиона оказалась на полу с куском костюма в руках. Она впервые увидела его голую правую руку.       — О Мерлин, нет.       Его правое предплечье уродовала омерзительная Тёмная метка. Знак Воландеморта. Знак Пожирателя смерти.       У Драко задрожали губы, он сделал шаг назад и прижал руку к груди, в надежде спрятать это позорное клеймо, но уже поздно. Даже перед смертью Гермиона не сможет этого забыть.       — Драко, что Он с тобой сделал? Его лицо дёрнулось, как от пощёчины. Он развернулся на каблуках и полетел прочь от неё. Почему-то девушке показалось, что это последняя их встреча, и больше он никогда с ней не заговорит. Проклятый безносый старик. Он отнял у неё спокойное детство, отнял счастливые воспоминания о школе, отнял всё, что было дорого её друзьям. Теперь он отнял то, что Гермиона едва успела обрести. Он отобрал у неё Драко.