***
Я точно не уверен, прав ли Датч в этом вопросе. Наверное, прав. А может и нет. Мне кажется, что выследить того, кого не могут поймать даже пинкертоны, невозможно. Если только судьба не даст какой-то шанс.
— Давно вы работаете охотником за головами? — Элизабет выглянула из дилижанса, чуть прикрыв ладошкой глаза — солнце нещадно палило, и Артур, намотав поводья на кулак, то и дело вытирал пот с шеи и со лба. — Сколько себя помню, если нет другой работы, — ответил он спокойно, как ей обычно отвечал Альберт, даже если она задавала чересчур глупые вопросы. — Кого вы поймали? Они известные бандиты? — Я не ловил никого дороже ста баксов, мэм. Но и эти люди натворили не мало бед. — Вы знаете Альберта Кастиса? — Нынче он известен на всю страну, — усмехнулся Артур, и в его голосе Элизабет прочитала еле скрытую смесь из уважения и грусти. — Сколько дают за его голову? Я видела разные плакаты… — Кажется, около трех тысяч долларов. Большие деньги, мэм. Скорее это дело для отряда, для одного он слишком опасен. — Почему? — спросила Элизабет, хотя и знала ответ. — Он ограбил бронированный поезд, который охраняли пятьдесят человек. Пишут, что было еще два пулемета. Либо он бессмертный, либо он отчаянный, — Артур снял шляпу, пригладил рукой волосы и постарался хоть как-то спастись от жары, пытаясь обмахнуться. — Вы не возражаете, если я немного разденусь? Элизабет покачала головой, наблюдая, как Артур снимает куртку и перекидывает через седло. Он остался в одной светлой рубашке, почти полностью мокрой от пота, старой и много раз зашитой явно женской рукой. Но вряд ли он был женат, решила про себя Элизабет, сама не понимая до конца: то ли она себя успокаивала, как женщина, встретившая симпатичного мужчину, то ли чисто по-человечески интересовалась жизнью своего попутчика. — Вы не считаете… — начала она снова, увидев, что он закончил с курткой и продолжил вытирать пот с шеи, — возможно, не он ограбил в одиночку поезд… — Возможно, — усмехнулся Артур. — Но почему тогда ищут его одного? Всего лишь за секунду Элизабет взбесилась и, стараясь не показывать своей злости, проговорила: — Могли же его подставить? В конце концов, для газет это увлекательная история — шериф, герой, образец для подражания, и тут же… вне закона, бандит, отброс общества… — Это вы так пересказываете содержимое газет или сами так считаете? — Артур посмотрел на нее сверху вниз, и она тут же вспыхнула еще больше, но все же старалась скрыть это. — Я думаю, что… Я думаю, что если он это и совершил, у него были на то свои причины. Я не думаю… И никогда так не считала, будто бандиты — это отбросы общества. Общество создало все необходимое для процветания беззакония и для того, чтобы многим не было в нем места. Ей вспомнилось, как обошелся с ней Билл перед прощанием. Не будь она защищена Альбертом, не будь у нее отца — как бы сложилась ее судьба тогда? Элизабет прекрасно знала, как именно, и поэтому просто предпочитала об этом не думать. — Я не думаю, что он виноват, — неожиданно закончила она. Получилось чересчур жалобно и даже откровенно. — Можно думать, что угодно, — ответил ей Артур, наматывая поводья на кулак и будто бы не замечая ее испуганного собственной минутной слабостью взгляда. — Вряд ли можно будет узнать правду. Если его не поймают. Но и пойманный вор на откровенность не особо идет. Луиза, чистившая маленьким ножом персик, пыталась как можно незаметнее намекнуть Элизабет, что пора прекращать разговор, только если она не хочет либо переругаться со своим сопровождающим, либо выдать свою фамилию, тщательно до этого скрываемую. Но Элизабет будто бы не замечала ее взглядов: — Как вы думаете, куда он направился? — На север, если он один провернул это все, и на юг, если были сообщники, — чересчур быстро ответил Артур, поморщившись от собственных слов, будто бы жалел, что сказал. Мало ли, что подумает. Ведь он не знал, что голова Элизабет была забита исключительно братом: — Почему на юг, если у него были сообщники? — На юге можно затеряться среди рабочих, обрасти бородой, — она вспомнила, что Альберт никогда не любил носить бороду и каждый четверг рано с утра наведывался к местному цирюльнику, дабы гладко выбрить щеки, его никогда не резали, но в ту неделю он пришел с маленьким порезом у левого уха и невыбритым, — получить загар, уехать, переждать на островах, а спускаться с гор опасно — могут заметить и доложить. Тем более в горах выжить сложнее. Могут начаться проблемы. Личного характера. — А одному легче? — Легче, — поджал губы Артур, — сам себе хозяин. — Так на юге тоже можно быть самому себе хозяином… — Горы к нему ближе были, пока доедет один до юга, может растерять все золото. Элизабет закусила губу, и в этот момент Луиза особенно сильно ударила ее под коленку. — Что? — шикнула она, сверкнув глазами. Негритянка только сжала губы в узкую линию, ее суховатое, сморщенное и черное, как финик, лицо вытянулось, глаза налились кровью — она была недовольна. Обычно в детстве после этого следовала отменная матерщина, порка — для Альберта, заточение в собственной комнате — для Элизабет, но сейчас Луиза только предупредительно наклонила голову. — Заканчивайте, мэм, — наконец прошептала она. — Отстань, не спрашивала тебя, — все также прошипела Кастис. — Госпожа! — Луиза хотела схватиться за рукав платья, но Элизабет ловко ударила ее по руке — нож закатился ей под подол, отвлекая все внимание на себя. — Мистер Морган! Простите, я отвлеклась… В ответ он только наклонил голову. — Думаете, если он был один, то поехал на север? — Да, скорее всего. — Валентайн находится рядом с горами… — скорее для себя, чем в продолжение разговора сказала Элизабет, не замечая пристального взгляда Артура. Тут же жил лучший его друг, шериф Джонс. Когда ей исполнилось двенадцать, и Джонс начал летними вечерами говорить с ней о странных вещах, интересоваться тем, чем она интересовалась, то есть платьями, раскройками и историями об индейцах, иногда даже уделяя ей больше внимания, чем своему лучшему другу, то Альберт взбеленился и наговорил ей всяких гадостей, когда тот уехал. В особенности она запомнила фразу, которую он кинул ей с презрением, на которое был способен по отношению к младшей надоедливой сестре: «Мы на крови поклялись друг другу помогать, а ты всего лишь девчонка, отстань от него». Правда, на следующее лето Джонс уже не интересовался модными кружевами, ведь он с упоением рассказывал о какой-то девчонке из Сан-Дени. Элизабет тогда вздохнула с облегчением: наконец-то можно было поиграть в одиночестве, не объясняя такие очевидные вещи, как почему золотой лиф и желтая окантовка на рукавах — дурной вкус. И все равно она чувствовала себя человеком второго сорта, чуть выше Луизы и намного ниже родителей и тем более брата, когда видела, что между девчонками клясться на крови было непринято. Впрочем, у нее не было подруг, кроме Кэти. И то ту выдали замуж в шестнадцать, поэтому они практически перестали общаться. — Скажите, вы знаете шерифа Джонса? Может, он и не помог Альберту. Может, предположение о Севере было неверным со стороны Артура, и он поехал в южные штаты. В Мексику. Боже, ее брат мог уехать в Мексику. — Довелось общаться. — И как он вам? «Он мог бы помочь моему брату скрыться или остался верен закону? Может, он не уезжал в Строберри? Он уехал, чтобы помочь Альберту», — мысли роились в голове Элизабет, она была немного взволновала своей новой догадкой. — Хороший человек. Артур не стал упоминать, что когда он поймал одного из бандитов, тот вырвался прямо у дверей офиса шерифа, и Джонс, спокойно выйдя на улицу, стряхнул со шляпы пыль и застрелил заплетающегося в своих собственных ногах, но бегущего из последних сил бедолагу в затылок. Шериф Джонс определенно был метким стрелком. А еще было видно, что он любит действовать «по-умному», с презрением относится ко всякой мельтешне, к лишним словам. Будучи человеком дела, Джонс вообще какую бы то ни было патетику, цветастые словоизвержения, заклятия и восклицания совершенно не переносил, исполняя свои должностные обязанности, был прост, доступен, таинственного, «шпионского» лица не делал и подчиненным своим делать запрещал, хотя с Робертом он горя нахлебался. Словом, он был слишком похож на самого Артура. — Мы с ним друзья детства, — пояснила Элизабет, немного смутившись. — Друзья? — удивился Морган. — С братом моим друзья, я шла как дополнение, — улыбнулась она и впервые довольно отметила, что Артур открыто улыбнулся ее шутке. — Можно задать личный вопрос? — Спрашивайте. — Зачем вам шериф Джонс? Элизабет, ни моргнув, ни изменившись в лице, сказала правду, скрыв ее: — У моего брата проблемы, он не может приехать, пришлось просить мне. Тем более он сам приглашал погостить. Я его не видела уже много месяцев… — Брата или шерифа? Что-то в его тоне напрягло Элизабет, сощурив глаза, она осторожно ответила: — Шерифа, конечно. Артур ничего не ответил, не глядя на нее, будто бы больше интересуясь чернохвостым зайцем в зарослях можжевельника, чем их разговором. — Скоро приедем, — наконец произнес Морган и неожиданно пустил кобылу вперед. — Немного осмотрюсь. Элизабет хотела ему было ответить, удивленная такой резкой перемене в его настроении, как неожиданно ее с силой дернули за рукав внутрь дилижанса, аж нитки затрещали по шву. — Доигрались, мэм? — черные глаза Луизы сверкали негодованием. — Что не так-то? — Что не так? Мистер Морган поди уже догадался, мэм, чья вы сестра. — Не догадался, — гнула свое Элизабет. — Догадался, — повторила уверенно Луиза. — Мало нам было проблем с мистером Костелло, так еще направляемся к вашему дяде в компании бандита, который… — Бандита? — улыбнулась вымученно Элизабет, поднимая брови. — Не смеши. Он охотник за головами. — Тогда я светская дама, мэм. — Приодеть — сойдешь. — Мэм, прекратите паясничать, — они говорили шепотом, но Луиза была недалеко от того, чтобы перейти на рык. — Он бандит. На лице написано. — А ты его хорошо рассмотрела? — Он не отличается от тех, кого ваш брат в тюрьмы бросал. Голова Элизабет дернулась как от пощечины, с лица сошел весь румянец. — Альберт теперь тоже для всех бандит, — она наклонилась к своей служанке, — и мне теперь его считать безжалостным убийцей? Мистер Морган согласился проводить нас. Имей уважение. — Мэм, я не имела в виду… — Тем не менее, это выглядело именно так, — отсекла Элизабет, прислушиваясь к топоту копыт рядом — Артур снова поравнялся с дилижансом. — Разговор окончен, Луиза. Надеюсь, тебе хватит ума, чтобы не поднимать эти темы в его присутствии. Они практически никогда не спорили друг с другом о чужих людях — их мнение по обыкновению полностью совпадало, будь то Билл Костелло, Альберт и даже ее родители. Странно, что именно сейчас они не сошлись. Элизабет мерещилась в Артуре невероятная порядочность, вряд ли сочетавшаяся с его угрюмостью и серьезностью, но тем не менее проглядывавшаяся сквозь его уважительное отношение к сопровождаемым дамам, даже к Луизе. — А вот и ранчо, — сообщил неожиданно Артур, и Элизабет дернулась, выныривая из собственных размышлений. О ранчо дяди Юджина — родственником он был по материнской линии — ходило много нелицеприятных слухов даже среди родни, не стихающим даже после смерти его жены, а лишь усиливающимися. Неприязнь к неграм, неоправданная жестокость ко всем работникам, эгоизм и при этом — неряшливость в одежде и разговоре, жесткая, почти железная хватка во всех делах и даже связь с какой-то бандой, лишь бы не трогали его и запугивали соседей, дабы те побыстрее и за бесценок продавали все имущество, убегали из страха и помалкивали. — Не к добру это… — прошептала внезапно Луиза, качая головой. Элизабет ничего не ответила, только недовольно посмотрела на нее, поджав губы. У Юджина была дочь, с которой раньше Элизабет состояла вполне продуктивной и бурной переписке — письма между ними ходили исправно раз в неделю. Но около шести месяцев назад все оборвалось, и грешным делом она было подумала, что Мириам померла и даже подняла на уши всю родню, мать, например, уже вообще собиралась ехать на похороны и даже прикупила новое черное платье, как неожиданно пришло письмо от дяди Юджина, в котором он пояснял, что Мириам больна, и они вместе отправились на юг, дабы подлечить здоровье. Через некоторое время Элизабет, написав около шести писем в ответ с просьбой предоставить адрес, по которому она могла бы связаться с о своей любимой кузиной, поняла, что их общение прервали нарочно. «Негативное», «тлетворное» влияние, которое оказывала Элизабет, по мнению ее дяди на его дочь, было таким же достоянием сплетен среди родни, как, собственно, и ранчо. Общепринятая версия гласила, что Элизабет засиделась в девушках, ибо мать никогда не спешила выдавать ее замуж, так как та слишком хорошо знает свое дело по дому и на кухне — легче эксплуатировать дочь, чем нанимать еще одну служанку в обход Луизы. В реальности же дело обстояло совершенно иначе: Элизабет всеми силами сопротивлялась браку с Биллом Костелло, с Джорджем Грином, сыном пастора, с Арчи Даунсом, который был немного, но все же младше нее, — словом, она никак не хотела выходить замуж за кого попало и даже за тех, кого знала. Если бы не Альберт, чей авторитет в семье возрастал с каждым годом, иногда даже оказываясь выше отцовского, то она бы уже ходила беременной вторым ребенком. Поэтому будучи незамужней, достаточно открытой в своих суждениях она и позорила семью, и компрометировала себя — все это, безусловно, по мнению родни, в особенности дяди Юджина, ярого сторонника идеи о том, что хоть женщины и должны получать образование, но совершенно отличное от мужчин, больше похожее на курсы служанок и акушерок. — Приехали, — сообщил кучер. Элизабет отвлеклась от мыслей о своей большой ссоре с дядей Юджином, когда он выразил сомнение в ее привлекательности в качестве будущей жены для любого молодого человека. «Взбалмошная, сухая позорница!» — крикнул он тогда так громко, что услышал даже Альберт. Между ними завязалась драка, и ее брат вышел вполне ожидаемым победителем. — Мэм, — Артур открыл дверцу и подал ей руку. Скорее по наитию, чем специально из вежливости, Элизабет улыбнулась ему. — Прошу, — он махнул в сторону зеленого дома — дядя Юджин, похоже, не красил его в этом году, поэтому краска слишком сильно облупилась. — Спасибо, — Элизабет потянулась за кошельком, но он жестом остановил. — Не надо. Мне все равно надо было на это ранчо. — Я не могу так, мы договорились… — начала она. — Я же сказал, что не надо. Было приятно проехаться в компании леди. До свидания, — он усмехнулся, тронул края шляпы и зашагал к амбару, тихо присвистнув — лошадь его устремилась вслед за ним, едва заметно взрыхлив землю копытом. В этот же момент Элизабет решила: если ей придется возвращаться в Валентайн и снимать комнату в салуне, то она обязательно попросит его сопроводить еще раз. Безусловно, уже за деньги. — Бандит, — прошептала Луиза, принимая у кучера их поклажу. — Честному человеку нужны были бы доллары. Он бы взял. Элизабет только устало закатила глаза, чуть приподняла подол своего платья, чтобы оно окончательно не запачкалось и через плечо бросила: — Я пошла, поздороваюсь с дядей. Она не придала особого значения тому, что Артур вполне спокойно направился к амбару, будто бы бывал здесь уже много раз, что его гневным взглядом проводила рябая служанка, которую она смутно помнила из детства, что его сторонились и обходили, несмотря на то, что он вполне дружелюбно шагал по ранчо. Элизабет лишь вбежала по ступенькам и постучалась.***
— О, с мисс Элизабет приехал? Давно не видел ее, — сплюнул на землю Шеймус, протягивая самокрут Артуру. — Встретил в Валентайне, — кратко ответил он. — Бедняжка, плохо выглядит, — Шеймус присел на скамью, чуть сощурившись от чересчур яркого солнца. — Совсем, наверное, плохи у них дела. С братцем-то таким немудрено. Как ей выйти замуж, непонятно теперь. Артур мотнул головой: — Что за брат? — Как? — усмехнулся тот, удивленно переводя взгляд с Хозии и Артура. — Ты ехал с Элизабет Кастис и не знаешь, что это ее брат грабанул тот самый золотой поезд? — Кастис? — повторил Артур. — Как тот шериф? — подхватил Хозия. — Да, Альберт Кастис, ее родной и старший брат. Хороший был мужик, нравился мне больше, чем она, — Шеймус снова сплюнул и снова затянулся. — Она такая. Вроде тихая. А вроде такая стерва. Вся в любезностях, светская дама, а сама за суфражисток. Но Хозия уже смотрел на Артура не мигая, совершенно не обращая внимания на ударившегося в воспоминания Шеймуса, отчаянно пытавшегося вспомнить за что же он так сильно не любил мисс Элизабет. Они кивнули друг другу. — Друг мой, — начал Хозия, улыбнувшись. — А мисс Кастис зачем сюда приехала, как считаешь? И Шеймус, совершенно незаметивший подвоха в безобидном вопросе и увидевший возможность сплетни, пустился в рассуждения.