Приют

      Весь вечер Мелинда не проронила ни слова, а утром покинула комнату раньше, чем Том успел проснуться. Он не видел девчонку за завтраком, в гостиной ее тоже не наблюдалось. Что-то липкое и надоедливое засело в голове: он переживал. Не то, что бы он боялся за ее жизнь, здесь вряд ли кто-то, кроме него, может причинить ей боль. Переживание было связано с его эмоциями, в которых он не мог разобраться, да и не хотел. Том не желал признавать, что эта глупая девчонка ему небезразлична. Весь учебный год в Хогвартсе он убеждал себя в ее ничтожности, глупости, в том, что Милли ему не нужна, что она — жалкий маггл, недостойный даже капли внимания. Немного помогало, ведь рядом девчонки не было. Да и дел в школе у него достаточно, чтобы отвлечься. Он упорно изучал свою родословную, пытаясь выяснить что-нибудь еще о родителях, «воспитывал» некоторых сокурсников, самых приближенных, показывая им свое превосходство, и великолепно учился. Ни для кого не будет неожиданностью, когда он станет префектом, а потом и старостой школы, — парень знал точно, к этому он шел уверенными шагами. Но здесь, в приюте, он как будто отрывается от магического мира, ненадолго забывает, что является волшебником. Все чувства обнажаются, выступая перед разумом. И ему это не нравится. Слишком. Было бы проще, не будь Кроссман такой упрямицей. Теперь решила избегать его, как умно! Том захлопнул учебник по Зельеварению и с громким стуком положил его на стол, а затем сел и запустил пальцы в волосы. Как его достали эти навязчивые мысли! Почему нельзя от них избавиться? Может, стоит избавиться от нее? Том дрогнул при этой мысли и не стал развивать ее. Если она не хочет с ним общения, чего сама добивалась два года назад, то это может даже пойти ему на пользу. Постарается игнорировать девчонку, перетерпит это злосчастное лето и уедет в свой дом, в Хогвартс. И даже сама судьба сделала ему подарок: всю неделю соседка с утра куда-то уходила. Они виделись крайне редко: во время еды, где молча сидели друг напротив друга; во время уборки помещений, хотя грымза Коул и не ставила их больше вместе; перед сном в комнате. Но тут они молча отворачивались друг от друга и читали. Милли было интересно, что за огромные фолианты он каждый день листает, но уперто молчала и давила в себе любопытство. Так же, как и чувства. Если в двенадцать она обижалась на его угрюмость, то сейчас все сложнее, намного. Девушка повзрослела, Том тоже. Стена между ними такая высокая, что надежды сломать ее просто нет. В очередной тихий вечер они не разговаривали, а читали. Мелинда не заметила, как по щеке потекла слеза и упала на пожелтелую страницу английского средневекового романа. Как-то вдруг она осознала все свое одиночество и страх. В мире война, которая облачилась в черные одежды и с остро заточенной косой идет по земле, орошая ту горячей, липкой, горькой кровью невинных мужчин, женщин и детей. И хоть в приюте относительно безопасно, как пока в самом Лондоне, где бомбардировки довольно редки, Смерть идет по пятам за каждым в виде голода, болезней, бесправия и отчаяния. А она совсем одна в этом безжалостном мире. Еще не взрослая, но уже не маленькая Мелинда сидела на жесткой койке, обнимая выпирающие коленки и молча проливая слезы. Ей безумно захотелось спеть грустную песню, которую она и сама не помнила, когда выучила. Она просто текла из души, залечивая одиночество. Едва слышно она затянула слова, иногда прерываясь из-за слез, всхлипывая, но пела так душевно, что Том сначала подумал, что ослышался. Несколько мгновений назад он начал засыпать под чтение, но тонкий девичий голосок выдернул его из полудремы. Он настолько был удивлен, что не стал что-либо говорить, лишь распахнул глаза и уставился на профиль соседки, которая гладила тонкими пальцами голубоватые обои на стене. Милли выглядела немного безумной, обнимая ноги и слегка раскачиваясь под тоскливую песню. Парень не мог понять, что с ней происходит, ведь раньше он за ней ничего подобного не замечал. Тому всегда казалась девчонка немного легкомысленной, веселой и ветреной, но никак не печальной. Он привык к упрямому пылкому нраву, когда она показно игнорировала его, отворачиваясь к стенке, но такое… Тогда парень вдруг осознал, что совершенно не знает свою соседку. Буквально ничего, кроме сухих фактов. Но спрашивать что-либо все же не стал, ограничившись тем, что отвернулся к стенке и укрылся одеялом. Все эти девчоночьи сопли и слезы не должны трогать его, но саднящее чувство в груди он подавить все-таки не смог, даже когда песня стихла, а Мелинда укрылась одеялом и вскоре уснула.

***

Утром Реддл опять не обнаружил Кроссман в комнате, когда сонно протирал глаза, скидывая с себя одеяло. Яркое солнышко билось сквозь чистые стекла — пару дней назад Милли педантично отмывала каждое стекло, пока Том работал над книгой по Защите от Темных Искусств, мысленно повторяя каждое заклинание и без палочки вычерчивая их в воздухе — и слепило глаза парня. Он быстро переоделся и, выполнив все утренние водные процедуры, направился в столовую. Но проходя мимо кабинета директрисы, парень вдруг остановился, прислушиваясь.  — Спасибо за поздравление, дорогая Милли, — послышался елейный голос ненавистной грымзы. — Но я позвала тебя не по этому поводу. Помнится, ты просила другую комнату? — ответа Том не услышал, решив, что соседка просто кивнула. Его вдруг охватила такая безрассудная ярость, что захотелось снести дверь к чертям и запустить в шатенку каким-нибудь заклинанием, даром что палочка в чемодане. Она хотела от него отселиться? Избавиться?.. Другой, расчетливый, голос в голове парня подсказал, что это вышло бы ему на руку, ведь пересекаться бы он стал с ней крайне редко. Но ярость накатывала все сильнее, что, он был уверен, будь здесь хоть один волшебник, сразу бы почувствовал его магическую ауру.  — Вы знаете, я передумала, — ответила вежливо девушка. В голосе уже не было и намека на грусть, словно все осталось за дверью их комнаты. Милли была спокойной, как и раньше.  — Почему, позволь спросить?  — Просто привыкла, все в порядке, — она явно улыбалась директрисе. — Извините, что побеспокоила Вас. И кстати, мы тут с ребятами и некоторыми воспитательницами подготовили сюрприз на Ваш юбилей. Я, собственно, для того и пришла — позвать Вас в гостиную. Реддла неожиданно отпустило, когда он осознал, что девчонка останется с ним, но осталось другое желчное чувство — обида. Он быстро спрятался за углом, а затем, когда Кроссман вышла из кабинета, гордой походкой вышел оттуда. Янтарные глаза окинули его взглядом, а затем пронзительно взглянули прямо в голубые. Том уже и забыл, когда девушка смотрела на него так прямо. Но продлился этот контакт не так долго, как парень внутренне надеялся: Милли ушла в гостиную, заслышав шаги в кабинете Коул. Девушка перевела дыхание, которое сбилось при взгляде на Реддла. Она и не предполагала, что от такой неожиданной встречи у нее все сведет внутри. До сих пор стыдясь своей вчерашней слабости, Милли не желала вновь показывать этому крайне невозмутимому засранцу свои слезы. Гостиная приюта была заполнена детьми и взрослыми, исключая младенцев, что мирно спали в своей комнате. Почти все были бледными и ничуть не радостными, как это бывало на Рождество. Тогда каждому ребенку выделялось что-то лишнее во время ужина, выдавалось сладкое и фрукты, а какой-нибудь взрослый мужчина наряжался в Санту и веселил детей по просьбе миссис Коул. Даже это могло немного улучшить настроение бедных детишек и подростков. Сегодня же был юбилей директрисы, которую в самом-то деле мало кто по-настоящему любил и уважал из-за строгости и ужасной черты: она всегда выбирала любимчиков. Милли просто повезло относиться к таким, хотя она мало придавала значения этой «привилегии». Том хотел сначала отсидеться в комнате, чтобы не находиться среди всех этих людей, которых презирал. Но взгляд на Милли почему-то остановил парня. Он стоял у подоконника в стороне от всех, скрестив руки на груди и наблюдая, как белобрысенькие девочки-близняшки Твист выносят именинный пирог восторженной директрисе. Мелинда весело улыбалась, стоя в стороне в своем новом ярком сиреневом платье и с двумя темными колосками. Парень рассматривал ее худые бледные руки с тонкими пальцами пианистки и красивую шею. Том знал, что через пару лет она сформируется окончательно и станет очень красивой девушкой. Но очень сомневался, что именно красота влекла его к ней, как мотылька к свету. Жалкое сравнение, но слишком точное. Она излучала свет и тепло, позитив и радость, хотя еще вчера была полной противоположностью той, что сейчас весело хлопала в ладоши вместе со всеми детьми, когда миссис Коул задула одну толстую столовую свечу посреди торта. Из старенького патефона полилась веселая мелодия. Галдеж и музыка стали раздражать Реддла, и он нахмурился, наблюдая, как Одри разрезает пирог на маленькие куски и раздает их желающим. Милли брать не стала. Вместо этого она разговаривала с тремя девушками, которые тоже заплели по два колоска.  — А теперь, миссис Коул, внимание! — проговорила одна из воспитательниц. — Девочки подготовили в честь Вашего праздника танец. Просим всех в столовую! Столы были сдвинуты к одной стене, освобождая место. Несколько десятков стульев расставили в три ряда, чтобы могли сесть взрослые и самые маленькие, а подростки растеклись по углам и подоконникам. Том встал возле выхода, откинувшись спиной на холодную стенку. Усмешка тронула его губы, когда Милли подбежала к патефону и поменяла пластинку, а затем вернулась на свое место среди других пяти девушек. Еще пять стояли с другой стороны. Их яркие, но почти у всех старенькие, платья создавали атмосферу праздника, но это никак не сравнится с праздниками в Хогвартсе. Только ощущения у Тома были здесь и там разными. И не сказать, что здесь ему сейчас было плохо. Заиграла полька, и девушки тринадцати-шестнадцати лет с наигранными улыбками на лицах принялись скакать на импровизированной сцене под игривую мелодию. Том сам не заметил, как растянул губы в улыбке, наблюдая за соседкой, что словно была рождена для сцены. Она так умело плясала, выбиваясь из толпы девчонок, что Реддл восхитился. Он ничего подобного никогда не видел, а потому и взгляда оторвать от Милли не мог. Вдруг она бросила на него взгляд, улыбаясь во весь рот и оголив ровные зубки. Их сердца забились чаще одновременно, а щеки девушки покрылись красными пятнами. Том понял, что потерпел поражение: эти янтарные глаза затянули его в свой горячий омут.

***

      — Милли, ты танцевала так здорово, лучше всех, — Тимми смущенно опустил взгляд, а затем снова посмотрел на шатенку. Она улыбалась ему тепло и непринужденно. Высокий веснушчатый мальчишка всегда вызывал в ней теплое, даже немного родное чувство. Как брат. Но Мелинда точно знала, точнее чувствовала, что друг влюблен в нее. Все началось этой весной, когда Тимми поругался с Билли Стаббсом. Тот обозвал девчонку очень грубыми словами просто из-за плохого настроения, а Тим вступился за нее, заодно разбив нос другу.       Кроссман всегда знала, что приютские дети очень жестоки, не все, конечно, но в большинстве своем. Они завистливы и грубы, играют в непонятные «взрослые» игры. Те, кто постарше, вообще в любом тихом углу сношаются, как кролики. Шатенка всегда старалась держаться от таких детей и подростков подальше, ведь она была воспитана совершенно по-другому. И пусть воспоминания о детстве у нее расплывчаты, многие вещи она помнила, особенно мамины советы. Поэтому отношение Билли ее просто обескуражило. Она ведь ничего ему не сделала вообще! Зато Тим повел себя очень мужественно и взросло. С того дня они общались намного чаще, чем раньше.       Какое-то время Тимми даже оставался в свободные часы в комнате подруги, и они много болтали, читали и решали задачи по математике в учебное время. И Мелинда именно тогда начала замечать его влюбленные взгляды, как краснеют щеки от любого ее невинного комплимента типа «Ты такой умный! Я бы ни за что сама не решила эту задачу» или «Какой же ты милый, зачем ты все еще дружишь с Билли? Он тебе вообще не ровня!»       Только вот ничего подобного с ней не происходит, когда Тимми делает комплименты. И сейчас она лишь благодарно улыбнулась ему и решила, что не хочет продолжать разговор.       — Спасибо, Тим. Я немного устала, знаешь… — она замялась, вспомнив взгляд соседа и вспыхнув от одной только мысли об этом. Что-то в нем было такое игривое и горячее, что она вздохнула и отвела взгляд от друга.       — Да, понимаю. Если будет настроение, просто постучи в комнату. Ну, ты знаешь. И… Будь осторожна с Реддлом, хорошо? — серые глаза внимательно смотрели на девушку, пока она не кивнула. Зачем он о нем упоминает каждый раз? Как будто Том действительно может что-то ей сделать. Или может?       Милли качнула головой, думая над этим и направляясь в комнату под шум в гостиной. Праздник продолжался, но присутствовать здесь ей совсем расхотелось, когда она поняла, что Тома среди прочих нет.       — Неплохо танцуешь, — услышала она за спиной и вздрогнула, осознав, как давно не слышала его голос. Реддл тоже возвращался в комнату.       — Кажется, послышалось, — проговорила она себе под нос, чтобы он услышал. Том вздохнул, но улыбнулся. Хорошо, если она намерена шутить.       — Не послышалось, мисс Кроссман. Или как Вас нужно величать? — он обошел ее и встал рядом с дверью в их комнату.       — О, кажется, кто-то научился манерам? Странно, что Вы меня вообще заметили, мистер Реддл. Я ведь никто, — она с сарказмом скривила губы и потянулась к ручке двери, но Том перехватил ее запястье. Кожу в этом месте обожгло холодом его пальцев, а внутри все скрутило от его насмешливого взгляда.       — Ах, я и забыл, какая Вы злопамятная, мисс Кроссман, — парень опустил взгляд на их сцепленные руки и тут же отпустил ее тонкое горячее запястье. Почему-то внутренне он расстроился из-за этого, но тут же поднял взгляд на лицо Милли.       — Просто я понимаю с первого раза, когда мне ясно дают понять, кем считают, — она инстинктивно потерла кисть, будто она была с силой сжата. — Поэтому прошу тебя оставить все эти игры и просто пропустить меня в комнату.       — Что это было вчера? — спросил он неожиданно, но слов назад не вернуть. Милли смутилась и отвела взгляд. Как же она надеялась, что он будет тактичным и не напомнит ей о слабости.       — Какая разница? Я могу делать в своей комнате, что захочу. И заходить туда могу, когда хочу, — она снова попыталась открыть дверь, но Том посмотрел таким хмурым взглядом, что Милли остановилась. — Что? Почему ты не пускаешь меня?       — Давай поговорим? — она опешила.       — Эм… не здесь же, — почему-то его предложение ей понравилось. Ей в самом деле трудно продолжать его игнорировать.       К удивлению, парень сразу открыл дверь и пропустил внутрь, а затем зашел сам. Милли тут же направилась к своей кровати и уместилась на ней, прислонившись к стене и обняв подушку, а ноги свесив над полом. Том спокойно прошел к столу и сел на стул, лицом к соседке. Она почувствовала напряжение и не знала, что говорить. Реддл и сам не знал, с чего начать, у них не так уж много тем для разговора. И снова мелькнула мысль, что он ее совсем не знает.       — Давно ты научилась танцевать? — он оперся правым локтем на спинку стула и встрепал послушные волосы, которые с каждым годом становились более волнистыми. Этот жест так понравился девушке, что она облизнула губы и не сразу поняла смысл вопроса. Том слегка усмехнулся.       — Что?.. Ну, довольно давно, в детстве много танцевала с… мамой. Она вообще собиралась стать актрисой, — Милли крепче сжала подушку.       — Почему же не стала? — он был серьезен и спокоен, что понемногу передалось Милли. Она ощутила то же, что в их первое лето. Только о прошлом они тогда говорили о-очень мало.       — Тебя правда это интересует? — девушка усмехнулась, отчего ее курносый носик вздернулся. Том заметил это и поджал красиво очерченные пухлые губы, сдержавшись от ответной ухмылки.       — Да, — ответил сдержанно. Как всегда. Милли чуть не закатила глаза.       — Просто мама познакомилась с отцом и через месяц забеременела Гордоном. Ну, как-то не до актерства стало, сам понимаешь, — она пожала плечами, а он кивнул. На некоторое время воцарилось молчание, но не неловкое, а умиротворяющее. — Том? — оторвавшись от окна, парень вздрогнул и посмотрел на нее. Его имя, произнесенное ее голосом, не раздражило, а заинтриговало.       — Что? — хрипло спросил он, глядя в лицо Кроссман. Она не сразу решилась ответить, потому что знала примерный ответ. И он будет отрицательным.       — Я понимаю, ты хочешь помириться. Я, на самом деле, тоже, — это признание далось девчушке с трудом. — Но мы не можем говорить только обо мне. Поэтому предлагаю, как два года назад: твой вопрос и мой ответ, а затем наоборот. Только давай честно, не как в прошлый раз?       Они долго смотрели друг на друга, изучающе, никто не отводил глаза. Эта пытка его холодным взглядом немного взволновала девушку. Естественно, он откажется.       — Ладно, — наконец выдохнул он, будто в этой битве взглядов она одержала победу. Милли даже победно усмехнулась и придвинулась ближе, загораясь азартом. — Только не про школу.       Она недовольно прорычала, не размыкая губ, и сложила руки на груди. Том ухмыльнулся и снова встрепал волосы. Подсознательно Мелинда поняла для себя, что этот жест в его исполнении будет ее любимым.       — Это нечестно, не находишь? Я тебе, значит, все про себя рассказываю, а ты общими фразами увиливаешь от ответа?       — Поверь, ты не готова к правде.       — Да почему? Подумаешь, это всего лишь школа. Ну, может… с каким-нибудь уклоном. Не волшебство же вам преподают, — она истерично хихикнула, но резко посерьезнела, заметив выражение лица соседа. Он что, заволновался?       Том резко отвел взгляд и отругал себя мысленно за несдержанность.       — Не-ет, — протянула она с неверящей полуулыбкой на губах, — да быть такого не может.       — Успокойся, ты не права, — он снова стал невозмутимым, но на нее так и не взглянул. Почему-то захотелось все рассказать Милли, чтобы не было никаких тайн, но эту мысль он тут же отогнал. С каких пор он хочет с кем-то делиться своими тайнами? Глупость какая-то.       — А жаль, — рассмеялась она, разглядывая его профиль. — Понимаю, конечно, что все абсурд, но ведь и со змеями обычные люди не говорят, — она пожала плечами, встретившись с ним взглядом. Том растянул губы в улыбке, не заметив, как стало тепло после ее слов. Значит, все не так безнадежно.       — Ты веришь в магию? — спросил он серьезно.       — Я не поверю ни во что, если сама не увижу. Кажется, я говорила это, когда мы разговаривали про религию. Но почему ты спрашиваешь? Ты в нее веришь?       — Может быть, — он медленно облизал губы и снова посмотрел в окно, запустив пальцы правой руки в волосы на затылке и опираясь локтем на стул. Милли внимательно рассматривала Реддла со странным чувством в груди. С приятным чувством. Хотелось смотреть вечно, сидя здесь, в метре от него и слушать голос. И верить во все, что он скажет. Даже в магию, хотя сама только сказала, что не поверит, если не увидит.       — Так мы будем разговаривать? — спустя минуту прошептала она, удивленная потерей голоса.       — Мой вопрос будет первым, — он, наконец, посмотрел на соседку. — Ты влюблена в Табса? — девчонка аж вздрогнула от такого вопроса и распахнула шире без того большие глаза.       — Что? Нет. Конечно, нет, — она нахмурилась и растерянно улыбнулась. Да уж, странный вопроса от Реддла. Этого она точно не ожидала. — Мы просто друзья.       — А он в тебя? — Том выглядел невозмутимым, но напряженные плечи слегка расслабились после ее ответа. Милли немного взволновалась от резкого поворота разговора.       — Почему тебя это волнует?       — Мы же пытаемся лучше узнать друг друга, не так ли?       — Ну да, только при чем здесь Тимми? — она вздернула подбородок.       — Он тоже часть твоей жизни, как я понял. Так почему нельзя спросить?       — Я не знаю, что он чувствует. И мне, если честно, все равно, — ответила девушка, но Том сразу почувствовал ложь в ее словах. Неожиданно для себя самого он встал со стула и задвинул его под стол, а сам прошелся до двери и вернулся к кровати. — Нет, — добавила она, не понимая, почему он так странно себя ведет. Том тут же остановился и посмотрел ей в глаза. — Я немного приврала, а мы ведь честно должны отвечать? — она многозначительно ему кивнула. — Мне не все равно, он мой друг. И если в какой-то момент он почувствует что-то ко мне или признается, в чем я сомневаюсь, — она усмехнулась, — то мне будет неловко его отвергать.       — Глупости, — наконец бросил он, небрежно укладываясь на кровать. Но даже эта небрежность показалась Милли очень привлекательной.       — Почему это? Потому что я не хочу делать хорошему человеку больно? — она упрямо скрестила руки на груди.       — Хорошему человеку? — он наигранно рассмеялся, скрещивая руки на груди.       — Да, Том, он хороший. И если ты его хоть как-то обидишь… — он злобно сверкнул глазами, заставляя соседку замолчать. Но она лишь на секунду прервалась и так же решительно продолжила, чем удивила Реддла — никто из его сверстников не выдерживал этот взгляд. — То наше общение оборвется так же, как и началось.       — О, это шантаж? — он ухмыльнулся. — А ты не такая глупая, как кажется.       Мелинда сжала губы в тонкую полоску, пытаясь сдержать обиду и злость.       — Зачем ты меня оскорбляешь, Реддл?       Секунду шатенка смотрела на него с нескрываемой злобой, а потом опешила. Реддл… Реддл. Реддл. Реддл.       Воспоминания вспышкой пронеслись в голове, заставив Милли ахнуть.       — Что? — спросил Том с каким-то беспокойством, забыв ее вопрос. Он сел на кровати и внимательно посмотрел на маленькое взволнованное лицо. Кроссман смотрела на него другими глазами.       Она быстро оглядывала его темные чуть растрепанные волосы, прямой красивый нос, темно-синие необыкновенные глаза, впалые бледные щеки и полные губы будто в первый раз. Том даже слегка смутился, но взгляд не отвел.       — Милли, что случилось? — тон был обеспокоенным, совсем ей незнакомым. Но это лицо…       — Я кое-что вспомнила, — прошептала она, медленно возвращаясь в реальность. — Кого-то очень похожего на тебя. Точнее, наоборот.       — Кого? — сердце дрогнуло у парня от нескольких догадок.       — Не знаю, правда. Просто какая-то вспышка. Помню только, что я тогда сломала ногу, а кто-то похожий на тебя, только старше, помог мне.       — Помог? — он нахмурился. — Но кто это? Почему ты не можешь вспомнить?       — Да не знаю я, — громко ответила она. — Я вообще мало что помню из детства, на самом деле. Очень редко вспышками какие-то моменты могу вспомнить и все. Сама не знаю, почему.       Том задумался, что это может значить. Возможно, какая-то маггловская болезнь. С подобным он никогда не сталкивался, только если это не Обливиэйт.       Исключено. Никому нет дела до маленькой девочки, поэтому не за чем стирать ей память. К тому же, мало кто из взрослых магглов и даже волшебников мог эти чары разрушить самостоятельно. А уж о Милли и речи быть не может.       Тому так сильно захотелось сейчас оказаться в любимой школьной библиотеке, где на любой вопрос есть ответ, что он даже забыл о существовании соседки, которая уткнулась лицом в подушку. Она пыталась прокрутить в голове этот момент еще раз, чтобы вспомнить детали, но мало что получилось.       — Мне кажется, — проговорила она очень тихо, но Том резко вырвался из потока размышлений и прислушался, — у этого человека твоя фамилия.       — Что? — Том почувствовал, как холодеют пальцы, хотя на дворе жаркое лето.       — Я не уверена, Том, но…       — И я похож на него?       — Да, — шепнула она, вновь разглядывая соседа. — Мне же не могло показаться? У него такой же холодный взгляд, как у тебя.       Том резко встал с кровати и прошелся по комнате. Нет, не может быть этот человек его отцом. Магглом…       — Кроссман, — он остановился прямо перед кроватью и наклонился, оказываясь очень близко к ее лицу. Девушка втянула ртом воздух, как рыбка на берегу, и почувствовала жар в теле.       — Мм? — все, что она смогла выдавить из себя, ежась от такого внимательного нахмуренного взгляда.       — Где ты жила раньше, в каком городке? — стальные нотки напугали девушку.       — Ну, это скорее деревушка, вроде Литтл-Хэнглтон, — она вздрогнула. — Само как-то всплыло сейчас, я до этого думала, что не знаю названия.       — Ты чем-то больна, однозначно, — с целительским хладнокровием заключил он и выпрямился. — Если не врешь мне, конечно.       — Что? — ее обидел и неутешительный «диагноз», и его недоверие.       — Но лжи я, вроде, не чувствую, — он провел по волосам рукой и остановил ее на затылке.       — Уж спасибо, прорицатель, — она язвительно скривила лицо, приходя в норму после его неожиданной близости. — Я, в отличие от некоторых, не люблю врать. Да и скрывать мне нечего, опять же, в отличие от некоторых.       — Не нарывайся, Кроссман, — предупредил Том, больше погруженный в мысли.       — Моя очередь задавать вопросы, кстати, если ты не забыл, Реддл, — эта фамилия резанула ее по ушам. Милли надеялась, что и в этот раз что-нибудь всплывет, но нет. Пустота.       — После ужина, — ответил он резко, но потом увидел расстроенное выражение лица соседки и вздохнул. — Мне нужно кое-что обдумать.       — Обещай мне, Том, — потребовала она тем же тоном.       — Обещаю. Только оставь меня одного.       Милли встала с кровати и оглядела Реддла упрямым взглядом. Она знала, что с ним никогда не будет просто. А теперь уж точно. Впрочем, ей и самой нужно подумать обо всем.