***
—Блять, да что же такое?! — мужчина ударяет кулаком по стене, когда его любимая коллекционная фигурка падает и распадается на множество деталей. —Господин, вам помочь? — спокойный голос парня заставляет Альфу посмотреть на него. Жрец Намджуна смотрит на него также спокойно и уверенно, а сам Ким вздыхает и садится на стул, потирая переносицу. —Да, убери это и закажи новую, — уже успокоившись, приказывает старший, кусая свои губы и потирая уставшую шею. У него много проблем, а день уже стал напряжённым из-за фигурки. Она покончила жизнь самоубийством, и это дико расстраивает. Младший Альфа выкидывает детали в урну и отправляется к секретарю, чтобы тот заказал ещё одну. Намджун вчера совершил свой план, а теперь понимает, что немного громко о себе заявил, потому что сейчас на него начали копать все, кому не лень. Конечно это не так серьёзно, но проблем доставило. План и правда был из ряда вон выходящий. Ким теребит пластырь на своем порезанном пальце, который неудачно проехался по бритве с утра. Нажимает на кнопку вызова девушки, что должна будет его расслабить, и ждёт. Хватит с него сегодня неприятностей. —Мин, избавься пока от крыс. Ко мне пока не заходи, — строгий голос Альфы, и парня след простыл. Разбираться с предателями ему не хочется сейчас вовсе, не до них. Ему нравится вырезать их глаза, нравится мучить, но не в таком настроении. Церемониться сейчас бы он явно не стал. Злость держится где-то в горле Альфы. Ему надо срочно получить разрядку, иначе он начнет отрываться на подчинённых, которые ему ещё нужны. Намджун улыбается девушке, заходящей к нему в одном коротком красном платье. Классика, но приятно. Это его личная шлюха. Большие губы, красивые глаза, минимум макияжа, потому что Намджун это ненавидит, и идеальная фигура. Сама девушка далеко не маленького роста, но всё равно ниже Кима. В общем, настоящий идеал личной бляди. —Иди ко мне, малышка, — Нам хлопает по своим коленям и ожидает, когда же сладкая попка усадится на его ноги. Ким никогда не целует в ответ, поэтому девушка начинает целовать его лицо, не трогая губы, а затем и шею, спускаясь все ниже и ниже, пока не оказывается на полу. Сладкий минет Намджуну помогает расслабиться покруче, чем какой-то алкоголь, поэтому он вовсю наслаждается видом, пусть голова все ещё забита делами. Девушка старательно двигает головой, радуясь стонам Господина. Она привыкла быть его, больше никого она и не удовлетворяет. Удовлетворение других — смерть для нее. Ей дают место для сна, кормят, платят, а больше ничего и не надо. Единственное она боится надоесть. От неё могут быстро избавиться, так что это придаёт хороший стимул двигать головой активнее, полностью отдаваясь процессу. Она сама виновата, что тогда в клубе с ним переспала, не зная о последствиях. Для неё это был всего лишь секс, а вот Намджун нашел идеальную девушку для удовлетворения. Её забрали из старой жизни, приказали не ходить на учёбу, пусть этот учебный год был последний. Стали следить за каждым её шагом, обеспечивая её безопасность и безопасность информации, что она знает. Проходит где-то час морального и физического удовольствия, потому что Намджун ещё и привычно хлопал её по мягкой попе, получая садистское удовольствие. Под рукой ничего такого не было, пришлось действовать своими ладонями. Он уже хочет отправить девушку обратно, надев на неё обратно трусики, но дверь открывается, заставляя двоих людей посмотреть на парня, что держит в руках черный и толстый пакет. Такие пакеты Намджун узнает за несколько километров, он очень хорошо с ними знаком. —Я же просил тебя не заходить, — грубо говорит Бог, от чего по телу девушки проходятся мурашки, она чувствует напряжение Альфы своей талии, где покоится рука лидера. —Извините, но это срочно. Это прибыло к нам пару минут назад. Это послание для вас… — Жрец ставит на пол пакет и открывает его, не спрашивая разрешения. Он сам понимает, что это за пакет, лучше не оставлять всё на потом. Кровавое мессиво в черном пакете. Части тела ребенка, на которых прикреплены свёрнутые записки. Девушка не выдерживает картины и выбегает из кабинета. Рвотный рефлекс достиг её, когда до неё дошёл ещё и запах. Кричать нет смысла, она видела и не такое. Места страху здесь нет. —Это тело ребёнка… На пакете написаны данные о нём. Это ребёнок одного из вашего поставщика. Тот уже узнал об этом всём, ему пришли фотографии, и он отказался от работы с нами, добавив, чтобы мы прислали ему тело, — парень старается не смотреть на труп, а вот Намджун смотрит на открытые, смотрящие на него глаза отрезанной головы. Картина жуткая, но Кима она ничуть не трогает, его лишь бесит то, что один из лучших поставщиков от него отказался из-за какого-то придурка, что решил буквально рубить какого-то мальца. —Читай записки, — прошипел Ким, садясь на стул, нервно дёргая своей ногой, все ещё пиля взглядом кровавую голову мальчика. Теперь ещё больше проблем. Жрец кивает и голыми руками начинает рыться в пакете. Ему дурно от этого запаха, но он держится, старясь не дышать. Первая записка оторвана и развернута. —Здесь ничего нет… — он показывает её старшему и кидает обратно в пакет, уже доставая другую. Намджун же следит за каждым его вздохом и движением, что так сейчас раздражает. —Во второй тоже ничего… — как-то с удивлением выдает Жрец, продолжая искать. Третья, четвертая, пятая, шестая, словно кто-то играет, и тот бы наслаждался, если бы это видел. Только на девятой наконец кое-что было. «Будь аккуратным, Монстр, клетка не за горами. С любовью, V.» — читает жрец с одной и другой стороны, как-то недовольно вздыхая в конце. Пакет наконец закрывается, пряча невинное существо, пусть и принадлежащего темной стороне. —Ви. Вот же… придурок малолетний, — Намджун злиться, волк внутри хочет что-нибудь сломать. Альфа трёт глаза, погружаясь в свои мысли, чтобы уже придумать план ответного удара, но какой-то напуганный голос Жреца вырывает его из подсознания. —Господин… Оно тикает, — повторяет он, уже смотря Намджуну в глаза. —И правда… Тикает, — Ким говорит это, как ребёнок, от чего даже смешно, но тиканье, что заметно ускоряется, как будто кричит о том, что сейчас что-то будет. Альфа не знает, что ему делать… На пару секунд Намджун буквально выпал из реальности, переваривая звуки. Так тикает только несколько взрывчаток. И либо им повезло, либо нет. Жрец же даже пошевелиться не может, понимая, что не знает о том: насколько будет огромный взрыв. Продолжительный писк заставляет очнуться. —Ложись! — кричит Ким, падая на пол, закрывая голову руками, ожидая либо конца жизни, либо неприятное последствие. Взрыв всё-таки произошел, но всё, что случилось, так это разрыв пакета, что выпустил на волю куски мальчика. Они разлетаются по всему кабинету вместе со всей кровью, пачкая всё, до чего добралось. В комнате стоит дикий запах, а сам Намджун теряет грань. Мало того, что один из Богов заставил его помучиться, так ещё и теперь в кабинет нельзя будет заходить несколько дней. —Тварь! — кричит он, вставая с пола. Его голова, вся спина и часть лица находится в крови. Она стекает по Жрецу и по Богу, почти беззвучно падая на пол. Ким выходит из кабинета, шокировав всех, кто его увидел. Аура готова всех задовить. Мышцы лица напряжены, а взгляд испепеляющий. Волк внутри почувствовав запах крови так сильно хочет рвать и метать с новой стлой. Его запах, смешанный с запахом крови, давит на присутствующих с невероятной силой. Намджун кидает верхнюю одежду в мусорку, а сам идёт в туалет, где уже смывает с себя чужую кровь.***
Чонгук мотается по городу всю ночь, не возвращается домой, и с удовольствием уплетает дешёвый рамен в одном из магазинов днем, где его можно ещё и приготовить. Альфа мило улыбался старушке кассирше, а сейчас мило улыбается сидящему в трёх метрах от него парню Омеге. Этот Омежка кидает заинтересованные взгляды на Гука, явно желая познакомиться. Если бы Чон хотел сейчас что-то либо сделать по отношению к Омеге, обязательно сделал бы, но он просто кушает, собираясь продолжить свою прогулку. Телефон давно вырублен, чтобы отец ему не звонил, а жучка на нём нет, потому что Чонгук давно их всех нашёл уничтожил. Идеальная свобода от всех проблем. Парень спокойно выкидывает пустую коробку, покидает магазин, навсегда забыв о том Омеге, что сейчас прожигает его взглядом. Время скоро будет шесть вечера, Чон заказывает такси и едет в клуб, в котором проведет ещё два часа, а потом уже можно будет и домой, если он ничего не придумает. Чонгуку нравится наблюдать за Омегой, который всегда там танцует с шести до восьми. Он безумно красив и сексуален, но трогать он его не хочет. Его чистоту и тьму видно издалека. Есть такие люди, на которых хочется просто смотреть, так и здесь. Омега танцует с душою, видно, что ему нравится это занятие… Как ценитель танцев, Чонгук просто наслаждается. Единственное, что злит Гука, так это то, что некоторые Альфы так и пытаются докаснуться до парня. Разве есть что-то непонятное в фразе: «нельзя?» Это самое отвратительное зрелище. В его жизни слово «нельзя» весит много, хотя ему что-то запрещать нельзя, но вот он легко может. Чон много раз слышал разговоры по поводу того блондина. Все эти разговорчики не были невинные. Они пропитаны похотью. Альфу дико бесит такое. Всему есть предел. Где-то он сам кинет Омегу в лапы голодных Альф, а где-то и врежет. Мать воспитала Чонгука хорошо, жаль, что её так быстро не стало. Жрец отыгрывался на этих ублюдках, избивая их до смерти, уходя после прочь. Омега напоминает ему кого-то. Но вот кого, понять он не может, просто продолжает наблюдать и не зацикливаться на всём этом, пусть давно в подсознании он понимал, что тот похож на его мать. Не внешностью, а внутри. Может в запахе дело. Чонгук почти не помнит запаха матери, возможно внутренний зверь ещё не забыл, неизвестно, но Омега цепляет. Раньше Чонгук хотя бы мог услышать нотки её запаха, а сейчас ничего. Это до жути печально. Альфа покидает клуб, как только он убеждается, что никто не собирается навредить парню, затем скрывается в такси и уезжает домой. Чонгук устал, больше ему пока ничего не хочется. В голове все ещё тот Омега и его плавные движения. —Где ты был, Сосунок?! — кричит на него Альфа, что является самым главным на территории и в этом доме. —А тебе какое дело? — грубо выдает Чонгук, кидая взгляды молнии, скрещивая руки на груди, не желая поджимать хвост и склонять голову. —Как ты смеешь так разговаривать с Богом, Жрец?! — мужчина бьёт того по щеке так сильно, от чего младший падает на пол, но не хватается за щёку, лишь поднимается, чтобы снова стать наравне с Альфой. Привык уже к такому обращению. Всегда так было. Чонгуку иногда безумно хочется послать его к чёрту, но, если он так сделает, его запрут. Опять. Парень сдерживает себя из последних сил, пока мужчина снова начинает орать. —Ты хоть понимаешь, что натворил Монстр? А ты гуляешь, забив на всё, словно тебя это не касается. И вместо того, чтобы помогать мне искать на него информацию и уничтожать всё про нас, ты просто шляешься где попало! Я приказываю, чтобы ты сейчас же пошёл и разобрался со всем сам! Совсем от рук отбился! Ты такой же тупой, как и твоя мать! — старший буквально разрывается от злости, ничуть не снижая громкость голоса, и всё бы ничего, но, как только Чонгук переварил сказанное про его маму, тут же отправляет сдержанность в топку. —Да как ты смеешь, тварь?! — Чонгук наносит сильный удар в живот, пока глаза наливаются чёрным, а волк выбирается на свободу. —Не смей, сука, так говорить! — ещё удар куда-то в челюсть. Мужчина пытается защищаться, но Чонгук сильнее его. Бороться с ним бесполезно. Удары пропускаются один за другим. Остановить его он не в силах. Единственный шанс на спасение — охрана, которую он истерично зовёт. Волк Чонгука чувствует слабость ещё сильнее, пробуждая в нём величие. Мужчина давно пропускает ругательства, видит этот бешенный взгляд, кидает взгляды на дверь и чувствует облегчение, когда охрана оттаскивает Жреца. Чонгук на него никогда так не нападал… Да, срывался пару раз, но никогда именно так сильно. Это открытие для старшего. А причина оказалось очень тупой. Малец кричит о своей матери. —Слабак. — плюёт кровь на пол Бог и вытирает губу рукавом рубашки. —Зависим своей мамашей, гнида маленькая, — Альфа садится на диван и снова протирает рукавом кровь, но на этот раз из носа. —Заприте его с крысами, пусть успокоится, — альфа слизывает всё ещё идущую кровь, смотря на младшего, пытающегося вырваться, желая продолжить наносить удары, слышать, как тот кричит. Если бы у Гука было с собой какое-нибудь оружие, был бы пиздец. Хорошо, что все нормально, и Альфы выводят из помещения буйного Жреца. Бог облегчённо вздыхает и трёт глаза руками, откидываясь на спинку дивана, чтобы немного передохнуть. Так и сдохнуть недолго. Чонгука кидают на бетонный пол, тут же пристёгивая наручниками к стене. Дверь закрывается за ними, оставляя его наедине с другими. Комната не такая большая, как хотелось бы, но здесь прекрасно помещаются крысы. Их больше не считают людьми. Здесь кто-то умирает с голода, либо от раны. Здесь всегда умирают. Исключение только Чонгук, жизнь которого сохраняют, вытаскивая отсюда, когда приходит время. Сама комната из бетона, нет никаких обоев или ещё чего-то, кроме одной лампочки пол потолком и бесконечных цепей. На полу реки крови, что пропадают в сливе посередине. Запах ужасный, но не для Чонгука. Он живёт в этом запахе с детства. Кого-то здесь даже тошнит, но его никогда. Жрец здесь на два дня. Не меньше. Он привык, поэтому никак не оказывает сопротивление. Смотрит на истекающего кровью какого-то сотрудника офиса, а слева от него спящий сотрудник охраны, которого видимо морят здесь голодом. Справа же находятся ещё несколько людей, которые так же скоро умрут, кроме парня. Альфе больно, не от того, что с ним вот так вот поступают, а от того, что так поступают с его умершей матерью. Гук дёргает руками от злости, от чего металл впивается в его руку, оставляя синяки, а после буквально рычит, потому что волк всё ещё неспокоен. Чонгук не позволит снова её оскорбить… Он глотку перегрызёт, он голыми руками его убьет, сделает всё, чтобы Бог не смел больше ничего такого сказать. Только мать в его жизни была личным светом. Она никогда его не била, всегда была за своего сына, защищала его всеми силами от отца, получая взамен жёсткие удары. Она хотела сыну лучшего. Волк успокаивается только через несколько часов. Сон накатывает из-за усталости. Он засыпает, прошептав такое тихое «я люблю тебя».***
Сокджин сегодня не планирует торчать дома. Предупреждать отца он не собирается, знает же, что тот иначе будет снова ругаться. Одевается и идёт гулять, наплевав на вечер. Ничем не примечательная одежда и ничем не примечательный Сокджин. Обычная улица, обычная прогулка. Спокойная на вид жизнь вокруг, но он знает правду, при этом всё равно спокойно вдыхает вечерний воздух города с лёгкой улыбкой на лице. Парень в свои двадцать пять нигде не работает, потому что старый Альфа запрещает ему. Сам Ким хочет работать пекарем или поваром. Взгляд его всегда цепляется за различные вывески ресторанов и кафе. Устроиться в один из них было бы самое прекрасное в его какой-то унылой жизни. Омега ловит своеобразный кайф от одиночества и различных обычных запахов, пока на улице постепенно становится темно, освобождая тёмную сторону Сеула от света. Сокджин знает, что ходить по темноте опасно, но ему как без разницы, пусть и отец всегда говорил об этом так, словно Омега умрет при первой же возможности. Главное вернуться до прихода отца, а остальное неважно. Что может случиться? Совершенно ничего. Парень просто продолжает гулять и вдыхать жизнь обычных людей, не знающих о страшных вещах. Парень переходит дорогу, засмотревшись на кафе другой стороны улицы, даже не замечая, что уже красный давно правит над зелёным. Громкий сигнал машины, удар, и Сокджин падает на асфальт, проезжаясь ладонями, тут же стирая мягкую кожу в кровь. В голове все ещё сигнал автомобиля, а чужой голос и вовсе пока не слышен. Омега в шоке. —Твою мать! Фак! Ты вообще видел, что уже красный или как?! — парень, что слегка задел Кима, выходит из машины и смотрит на замершую Омегу на асфальте. Либо он пиздец как попал, либо всё обошлось. У Кима чуть сердце не остановилось. А если бы он умер? Что бы тогда было с отцом? За свою жизнь он не переживает, но отца жалко до жути. Плакать от случившегося хочется невыносимо. Он же Омега, а не сталь. Но, несмотря ни на что, он медленно встаёт, шипя от боли в руках. На них он пока смотреть не решился. «Руки конечно в кровь, но жить будет.» — думает водитель и подходит к нему, заглядывая в глаза. Перед ним Омега, что не выражает никаких эмоций, будто ничего не произошло. У него достаточно высокий рост, ибо тогда бы водитель не смотреть на него немного снизу вверх. Пострадавший красивый, но не это имеет сейчас значения. —Всё нормально? Я могу отвезти тебя в больницу, прости, что не заметил тебя, мне перекрыл обзор автобус, — лёгкое покусывание губ выдает переживание водителя. Сокджин смотрит на красноволосого парня и подмечает запах сигарет и алкоголя. Такой запах он не приветствует, но и не ненавидит. Остаётся просто ответить парню, потому что стоять и молчать не очень такое решение. —Нет, не надо, всё нормально, — как-то бездушно говорит Джин, хотя у самого дико горят ладони, а состояние отставляет желать лучшего. Он удивлен внутри от того, как стойко сейчас он держится. —У тебя кровь капает на асфальт. Здесь нельзя без обработки ран, мне правда жаль, поехали в больницу. Я не могу тебя вот так вот оставить. В машине у меня нет сейчас аптечки, я её уже неделю положить не могу, — Омега чуть улыбается, ожидая ответа. Ему неловко от случившегося. Он все же виноват, оставлять так он это не будет. Хосоку надо было лететь в один из клубов, чтобы продолжить свои эксперименты, но, видимо, не судьба. Босс будет ругаться. Сокджин наконец смотрит на свои кровоточащие и достаточно поврежденные ладони, после кротко вздыхает. Сопротивляться Омеге сейчас бесполезно, не в его ситуации отказывать. —Хорошо. Только не в больницу… Мне туда нельзя. — взгляд Сокджина становится тверже. Отец не должен знать об этом, хотя скрыть такое будет почти нереально, точнее и вовсе невозможно. Его явно накажут, но это будет потом, сейчас главное ехать не в больницу. Хосок вопросительно поднял бровь, а после забил на это. Согласился, вот и хорошо. Заявлять на него в полицию не рекомендуются самим Чоном. Лишаться прав он не намерен. Чимина иначе возить он не сможет. —Ты где живёшь? — Хо садится в машину только тогда, когда помог сделать это парню. Пачкать машину в крови как-то не найс. —Недалеко отсюда. В трёх кварталах, — спокойно отвечает Ким, пока ему дают какую-то футболку, чтобы положить на неё руки. —Чтобы не запачкать ничего, — поясняет Хосок и улыбается, тут же начиная движение, а все те люди, что смотрели на это, давно разошлись, поняв, что ничего серьёзного и интересного нет. Старший лишь немного улыбается, устремляя свое внимание на дорогу, подсказывая нужный путь. —Как тебя зовут? — Чон помогает вылезти пострадавшему из машины, после ставя её на блокировку. —Сокджин. А ты? — снова какой-то холодный голос. Омега не может расслабиться. Внутри него всё ещё лёгкий шок. Не каждый день его сбивает машина, к этому нельзя привыкнуть. —Хосок, — улыбается парень, направляясь к многоэтажному дому. Сокджину остаётся наблюдать, как Хосок открывает все двери, и как тот помогает ему снять аккуратно куртку и обувь. Омега показывает, где аптечка, пока держит чужую футболку. Он почему-то не оставил ее в машине. Даже и не заметил её в своих руках, пока не вошёл в квартиру. Хосок же даже не рассматривает интерьер квартиры, просто садит парня на первый же стул и начинает обработку ран, после того, как промыл его руки под водой. —Где ты так научился обрабатывать раны? — удивляется Джин, понимая, что такой уровень обработки схожий с врачами. Обычно люди делают все как-то неправильно. —А? — Хо поднимает глаза, пока вопрос медленно дошёл до его мозга. Он был слишком увлечён обработкой ран. Только Сокджин хотел повторить вопрос, как на него тут же отвечают. —Да есть опыт просто, достаточно большой, но я не врач, — мягко выдает младший, не желая говорить большего. Не скажет же он, что его вся вина в его отце. Учиться обрабатывать раны пришлось самому. —Ясно, — звучит достаточно отстранённо, но Сокджину этого достаточно. Пухлые губы покусываются, а глаза наблюдают за работой. Только губы и раскрывают его состояние, но Хосоку на них все равно, он занят обработкой. Всего десять минут, и всё идеально. Даже бинт наложен правильно. Красноволосый вздыхает, понимая, что отстал от своего странного графика и встал с места. Нормальным графиком это назвать не получается, но в любом случае он есть. —Ты прости, что я тебя сбил. Мне правда жаль, я не хотел. Мне пора, прости, — Хосок всегда был вежливый, поэтому он просто поклонился и уже хотел уходить. —Стой. Ты футболку-то забери, — Сокджин наконец улыбнулся, понимая, что парень ему не угроза. Украсть футболку он просто не может. Хосок чуть посмеялся, смотря на свою футболку на кухонном столе. —Да оставь себе, это подарок, я её недавно купил, надел всего разок, но она оказалась большеватой для меня. Можешь на тряпки пустить, мне всё равно, но, если понравится, то пусть она будет служить тебе. Мне правда жаль, что я вот так вот испортил тебе вечер и руки заодно, — Хосок переводит взгляд на руки Омеги. —Да? Хорошо… Спасибо. И ничего страшного, я сам виноват, что не увидел красный, — Ким мягко улыбается. Ему немного неловко, но Хосок вызвал чувство доверия к себе и немного комфорта. Хосок ушел, а Ким закрыл за ним дверь, печально вздохнув. Почему-то парень ему понравился. Взять контакты он не догадался, от этого как-то грустно. Сокджин редко с кем-то общался последнее время, потому что сам лично оттолкнул от себя всех старых друзей… Порой не хватает кого-то рядом. Омега достаточно одинок, пусть и тишина его устраивает. Навязываться он не собирается никогда, поэтому знакомиться ему трудно. Футболка отправляется в стирку, а сам Омега садится около стиральной машины, чтобы понаблюдать за крутящейся вещью. —Спасибо, Хосок. Это мой первый подарок после смерти мамы, — Омега грустно улыбается, вставая с места. Теперь эта футболка явно не будет пылиться на полке и уж точно не пойдет на тряпки. Сокджину отец подарков не дарил. Вообще в их семье всё поменялось. Что-то праздновать для них трудно, потому что оба скучают по одной Омеге. Футболка сейчас принесла какую-то радость. Её подарил ему почти незнакомый человек, но так приятно ему ещё не было за всё это нелегкое время. Ким идёт в зал, чтобы посмотреть фильмы, уже думая о будущем диалоге с Отцом по поводу рук. Скоджин надеется ещё увидеть Хосока. А Чон надеется не опаздывать и забрать Чимина. Пропустить это просто нельзя. Сокджин хочет себе друга. Он устал быть один. Хочет себе кого-то родного рядом. Чтобы все было по-настоящему…