Вернись ко мне

— Кто звонил? — Чимин слышал, что старший омега с кем-то воодушевленно разговаривал, но не понимал с кем. Ему даже не удалось уловить смысл телефонного разговора, поэтому интерес брал вверх. Вдруг какой-нибудь тайный поклонник признаётся ему в любви? А что, почему бы нет? У папы и так в жизни почти нет романтики, так почему бы и не устроить? — Ты такой счастливый стал, словно новую фигурку Марвел купил. — Улыбка тут же поползла вверх, заражая ею папу, у которого глаза светились ярче звёзд на небе. — Один знакомый звонил, сказал, что приедет к нам погостить. — Поиграл бровями он, расплываясь в улыбке всё больше. — Надеюсь, ты не будешь против? — Пускай омега и знал, что его сын не догадывается, что это за знакомый, но очень боялся услышать отказ. Этот ребёнок всегда ревниво относится к своим родителям, желая, чтобы они проводили больше времени с ним, чем с какими-то «важными людьми». Но одно исключение всё-таки было. — Это не моё дело, поэтому пусть остаётся. — Ох, Чимин ещё не знает, какую допустил ошибку, впуская в свой дом свою собственную смерть. — Когда его ждать? — Думаю, ближе к вечеру. — Задумчиво протянул старший, почёсывая кончик подбородка. А в голове у него зародился прекрасный план. — Малыш, ты ведь поможешь мне приготовить ужин для гостя? Боюсь, один могу не справиться. — Да, конечно. — Всё это слишком подозрительно, но Пак старается не обращать на это внимание. В голове крутятся разные мысли, неприятные воспоминания накрывают с головой, разбивая в клочья любящее сердце. Но он не подаёт виду, скрывает свою боль, не желая доставлять проблем своему родному человеку. Потому что Пак не хочет, чтобы его папа разочаровывался в муже любимого сына, ведь он истинный, да и других в семье он не будет приветствовать, ведь Чонгук родной для него. Значит, ему придётся скрывать всё до конца своих дней, отчего становится противнее от себя. Ведь таким образом он не доверяет собственной семье. А что ещё делать? Это единственный способ сохранить умиротворённую обстановку внутри семьи, иначе Пак старший сметал бы всё на своём пути от злости, покрывая «любимого» зятька трёхэтажным матом. Чимин не должен этого допустить, нервы и здоровье папы ему важнее себя, даже важнее самого Чонгука, поэтому, пусть всё так и остаётся. Тем более, вряд ли они встретятся когда-нибудь с Чоном, поэтому омега и думать об этом всём забыл, наслаждаясь одиночеством. Прошла всего неделя, а кажется, что дня три от силы. Домашняя атмосфера как никогда греет душу, заполняет собой все пустующие участки и просто делает счастливым. Пак слишком давно не был в родном городе, в родном доме, поэтому каждое мгновенье проведённое здесь он ценит, наслаждается жизнью и любимой семьёй. Пусть Чимину и тяжело скрывать свои эмоции, он справляется с этой обязанностью на отлично, натягивая на лицо правдоподобную улыбку. Да, больно делать вид, что всё прекрасно, больно вспоминать о днях, проведённых с возлюбленным, особенно больно вспоминать о всём, что было в этом доме, но и другого выхода омега не видит. Возможно, пережив весь этот негатив внутри родного гнезда он сможет отпустить всё своё прошлое. Отпустить его. Пак ждёт не дождётся когда этот момент настанет, ибо надоело ему переживать боль в груди снова и снова, стоит подумать о Чонгуке. Время на кухне пролетает незаметно, приближаясь к вечеру. Папа омеги мечется по всему дому, наводя порядок, сам же младший расставляет блюда на свои места, не забыв протереть и разложить приборы в правильном порядке. Вдруг этот гость окажется каким-нибудь гурманом и ему не понравится, что никто из присутствующих не знает правила этикета? Лучше перестраховаться на всякий случай, это уж точно никак не помешает. Раздаётся звонок в дверь, затем громкий топот старшего омеги и, наконец, громкий визг, означающий «наконец-то ты приехал!» Чимин не стал мешать папе и прибывшему гостю, особенно их нежным объятиям и громкому смеху, поэтому спрятавшись на кухне, продолжил ждать. Первым примчался счастливый папа, который был действительно рад прибывшему гостю, а затем в помещение проскочил он, отчего сердце омеги в пятки ушло. Чонгук счастливо улыбался мужу, но продолжал держаться на расстоянии, потому что понимал, что тот злится и скорее всего, нет, точно не хочет его видеть. Он смотрел в глаза старшего и видел сплошное удивление перемешенное с болью, которая, кажется, останется внутри него навсегда. Чимин то открывал, то закрывал рот, желая что-то сказать, но не мог. У него просто не было слов, чтобы высказать этому подлецу всё в глаза, но за него всё сказали слёзы, которые текли по впалым щекам не прекращаясь, принося альфе неприятное ощущение в груди. — Чимин-а, ты чего плачешь? Неужели не рад видеть Гука? — Папа искренне не понимал слёз сына, смотря то на него, то на зятя, который лишь плечами пожимал и вздыхал тяжело, осознавая масштаб ситуации. Стоило омеге обнять младшего, защищая своё чадо от внешнего мира, от его опасностей, от Чонгука, как тот, всхлипывая, спросил: — Па-ап, зачем ты его при-игласил? — Чимин отстранился от мужчины, смотря на него с болью и обидой в глазах. Пак понимал, что старший хочет для него как лучше, но этот поступок его конкретно довёл до пика, отчего все эмоции, которые он так давно хранил в себе под огромным замком, вырвались наружу, превращаясь в самую настоящую истерику. — Зачем ты пригласил этого мерзавца в наш дом?! — Сынок, ты чего? — Папа приблизился, чтобы взять исхудавшее личико сына в свои ладони, таким способом его попытаться успокоить, шепча какие-нибудь милые вещи, но тот отпрянул от него, с ненавистью смотря на обоих. В частности на альфу. — Убирайся! — Чтобы Чон уж точно понял слова омеги, он пальцем указал в сторону выхода, продолжая лить ненавистные слёзы. — Убирайся из моего дома! Из моей жизни! Чонгука очень задела фраза "моего дома", ведь это место уже больше пятнадцати лет как "их" дом. Но не об этом сейчас. — Малыш, дай мне всё объяснить. — Как можно спокойнее начал Гук, аккуратно двигаясь в сторону возлюбленного, пока тот отвлечён. — Давай пойдём в комнату и всё обсудим? — Почувствовав чужие руки на своих запястьях, Пак с опаской взглянул сначала на них, потом гневно на Чона, вырываясь из некрепкой хватки. — Не трогай меня, подонок! — Хорошо-хорошо, я тебя не трону. — Альфа поднял ладони вверх, как бы показывая, что не собирается трогать Чимина. Но тот не желал успокаиваться, отталкивая массивное тело от себя. — Убирайся! — Сынок, почему ты так себя ведёшь? — Встав впереди Гука, старший омега открыто не понимал такого поведения Пака. Он хотел узнать как можно больше информации, но тот продолжал захлёбываться слезами, опускаясь на пол и обхватив колени руками, громко зарыдал, заставляя сердце родителя разрываться от увиденного. — Малыш… — Он аккуратно обнял сына, нежно начиная гладить его по спине, дабы успокоить. Но это не помогло, даже когда младший полностью кинулся в руки папы, утыкаясь в его грудь. — Па-а-ап. — Сквозь громкие всхлипы позвал Чимин, крепче обнимая родителя. — Пусть он уйдё-ё-ёт. — Пак даже не смотрел на своего альфу, который, кажется, поседел от пережитого. Ему было больно, настолько сильно, что он был выть готов. Этот человек причинил ему столько боли, что уже ничто не сможет соединить его разбитое сердце, как бы тот не будет пытаться. Мужчина спокойно попросил Чона уйти в зал, а сам принялся успокаивать любимое, слишком эмоциональное чадо, которое всё никак не могло перестать плакать. Омеге становилось всё интересней и интересней, что такого натворил альфа, раз Чим так реагирует на его появление. Предположения есть, но не очень хочется в это верить, потому что Чонгук для него хороший альфа, который не посмеет обидеть его сыночка. Да, был случай, когда Чонгук изменил Чимину, но мужчина ни в кое случае его не осуждает, потому что видел, как тот жалел о содеянном, как плакал, искренне прося прощение. Тогда Гук был слишком молод и удержаться перед течной омегой крайне сложно, за что мальчишка корил себя несколько месяцев. Это был единственный случай, когда Чон сделал своему мужу больно, точнее, единственный известный случай, а что было дальше ему неизвестно. Но он продолжает верить, что это маленькая ссора, а омежка всё просто преувеличивает, не более. Поднявшись с холодного пола, мужчина помог сыну дойти до его комнаты и уложив его в постель, накрыл тёплым одеялом, перед уходом целуя прохладный лобик. Чон по-прежнему сидел в зале, кажется, не двигаясь. Видок у него тоже так себе, но и его тоже можно понять, он же переживает за любимого, а после такого тут точно равнодушным не останешься. — Как он? — Со скрываемой дрожью в голосе спросил он, продолжая нервно дрыгать ногой в воздухе, пока руки в это время скрещены на груди. Он очень сильно переживает, это заметно по его жестам, взгляду, поведению. Взгляд парня устремлён в никуда, в голове нет не единой мысли кроме Чимина. Ему страшно. Страшно от того, что он может его снова потерять. — Заснул. — Ответил старший, присаживаясь рядом. — Он сильно перенервничал, поэтому выбился из сил. — Констатировал факт омега, продолжая наблюдать за движениями альфы. Его грудь то вздымалась, то опускалась, сопровождаясь громким дыханием, нога начала трястись интенсивней, а по щеке покатилась слеза, которую смахнули сразу же, не желая быть замеченным. — Не переживай. — Положил ладонь на чужое бедро, поддерживающе сжимая его. — Всё будет хорошо. Чонгук лишь кивнул еле заметно, в знак согласия, хотя сам и не надеялся, что всё может наладиться. Он столько накосячил за время их с Чимином брака, что и сам сомневается, заслуживает ли просить прощение, быть прощённым. Он ненавидит себя, так сильно, что готов броситься под машину, чтобы избавить истинного от такого баласта, который причинял ему боль. Но даже если Гук так и сделает, разве омеге доставит это радость? Станет ли он счастливее от этого? Возможно. — Мистер Пак. — Тихо позвал старшего Чон, в мгновенье прекращая все свои движения, вслушиваясь в биение собственного сердца. — Как думаете, у меня есть шанс снова быть вместе с ним? — Конечно есть. — Одарив младшего лёгкой улыбкой, ответил омега, нежно гладя того по ноге. — Чимин слишком эмоциональный мальчик, поэтому он говорит не думая. Вот увидишь, завтра он будет рад тебя видеть. — Не думаю. — Чонгук посмотрел на мужчину полным боли взглядом, чего даже старший не ожидал. — Он слишком сильно меня ненавидит. — Брось ты. — Пак взял Чона в охапку своих объятий, растрепав чужую капну волос, вызывая у младшего негромкий смешок. — Всё наладится, сынок, вот увидишь. Чонгуку так тепло стало от этих слов на душе, отчего светлые воспоминания из детства замелькали перед глазами. Старший омега всегда относился к нему как к родному сыну, за что Чон ему благодарен. Благодарен за подаренный шанс на нормальную жизнь. — Спасибо вам, мистер Пак. — Айщ, хватит так ко мне обращаться. — Отстранившись, омега с наигранной злостью посмотрел в глаза альфы, дуя пухлые губы. Теперь понятно, от кого Чимин перенял это. — Зови меня папой. Давно уже пора начать. — Ха-ха-ха, хорошо. — Этот омега всегда может поднять настроение, вне зависимости от ситуации. За это Чонгук и любил папу Чимина, потому что тот открытый, добрый, лучший родитель на свете. Если бы не этот человек, то Гук не знает, как смог бы справиться со своими проблемами. Даже сейчас не отвернулся, помог, чему альфа благодарен старшему. — Пойду я, наверное, спать. Насыщенный денёк выдался. — Иди, конечно. — Ярко улыбнулся Пак, позволяя младшему подняться с дивана. — Думаю, Чимин тебя уже заждался. — Посмотрим. — Бросив тёплую улыбку омеге, Чон направился в комнату к мужу, не забыв пожелать старшему сладких снов. Ему было очень волнительно заходить в комнату истинного, боясь, что тот снова устроит истерику и возненавидит его ещё больше. Но открыв дверь, Гук видел лишь мирно спящего Пака, который крепко обнимал скомканное одеяло, носиком утыкаясь в него же. Чонгук тихо, на носочках прошёл внутрь, аккуратно закрывая за собой дверь. Он с опаской смотрел на спящего мужа, когда стягивал с себя одежду, надеясь, что тот не проснётся. К счастью, Чим продолжал сладко спать, но когда полностью избавившись от уличной одежды, Гук начал ложиться в кровать, омега начал возиться, что-то кряхтя самому себе. Дождавшись, когда тот угомонится, альфа лёг рядом, как можно тише и аккуратнее поправляя одеяло. Всё, они лежат в одной кровати, это уже плюс. Значит, настойчивость парня была не зря, и у него есть все шансы завоевать сердечко старшего вновь, только нужно стараться. Возможно, если Пак заметит рвение своего мужа к исправлению, то, наверное, сжалится и примет его таким, какой он есть. Только на тот момент Чонгук уже будет таким, как раньше — нежным, любящим и заботливым. — Прости меня. — Еле слышно прошептал Чон, накрыв возлюбленного одеялом чуть ли не до макушки, когда тот, скинув его, сказал: — Что ты здесь делаешь? — Голос омеги был хриплый, заспанный, а глаза опухшие от слёз и того же сна. Чимин приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть мужа, продолжая смотреть на него с каким-то презрением. Кажется, омега не помнит, что было несколько часов назад. — Я пришёл покорять твоё сердце. — Уверенно ответил Чонгук, повторяя положение истинного. — И я надеюсь, что ты дашь мне шанс всё тебе объяснить. — Ты пришёл завоёвывать моё сердце в трусах? — Мне было лень спускаться за чемоданом, поэтому да. — Уйди. — Прошептал Пак, вновь падая на подушку. — Я не хочу спать с тобой в одной кровати. — Почему ты не рассказал всё папе? — Вопрос, который мучает парня уже какое время. Ему очень хочется узнать на него ответ и он, к счастью, поступает. — Потому что я не хочу, чтобы папа расстраивался из-за нас. Не хочу, чтобы страдал как я. Пусть он лучше верит, что у нас всё хорошо, чем будет плакать ночами, коря себя за то, что не смог уберечь меня. — Ты так и будешь продолжать ему врать? — Пусть думает, что ты идеальный альфа и что мне с тобой несказанно повезло. — В груди вновь неприятно колет, к горлу поступает ком, но омега не поддаётся, сдерживая свои эмоции. — Как никак ты мой истинный и нам в любом случае быть вместе… — Но я не хочу, чтобы ты был со мной только из-за истинности. — Чон принял сидячее положение, как-то растерянно смотря на своего омегу. — Я хочу, чтобы ты любил меня, Чимин. — В ответ лишь молчание. — Поверь, я теперь другой, кроме тебя мне никто не нужен. — Глаза неприятно щиплет из-за подступивших слёз, но ему плевать. Плевать на всё, но никак не на омегу, который продолжал лежать неподвижно, как-то с опаской смотря на альфу. — Я дал тебе шанс, но ты его проебал, Чон. — Чимин. — Скрывая дрожь в голосе, позвал младший, прикрывая глаза, в попытке сдержать ненавистные слёзы. — Я не изменял тебе тогда, клянусь. — Ложись спать. — В одну секунду Пак обрубил всё, что только можно, давая понять альфе, что всё бесполезно, что нет больше прежнего доверия, и что завоевать его уже нельзя. — Но у меня есть одна просьба. — Какая? — Делай вид, что между нами всё как прежде. — Начал озвучивать свои условия Чимин, отворачиваясь от Чона в противоположную сторону. — Но ты уедешь завтра же. — Нет, Чимин, я не уеду. — Как хочешь. — Фыркнул он, удобнее устроившись на подушке, как бы намекая, что разговор окончен. Но не тут-то было. — Я не уеду без тебя. — Тогда уж, если ты хочешь, чтобы мы были вместе, докажи свою любовь. — Пак в последний раз взглянул на уже оживлённого Чонгука, и улёгся обратно. Но почувствовав на себе чужие культяпки, добавил. — Но пока ты спишь на полу. — Но… — Удачи. Выбора нет, Гуку пришлось перелечь на пол, иначе омега запинал бы его во сне. Да и не только, специально бы начал толкаться, намекая на свою месть, что слушаться надо старших. Поэтому избежав многочисленных синяков от маленьких кулачков, Чон приобрёл радикулит. Что только не сделаешь ради любви.