Вернись ко мне

Солнечные лучи пробираются в комнату Чимина, светя ему прямо в глаза. Солнышку совершенно всё равно раннее сейчас утро или нет, выспался паренёк или же умирает от нехватки энергии, оно продолжает ярко расплываться по всей комнате, захватывая собой всё содержимое комнаты. Пак недовольно щурится, приподнимаясь на локтях, всматриваясь в не зашторенное окно. Омега проклинает всё на свете, особенно себя, потому что забыл закрыть окно этими дурацкими тканями, вот и мучается теперь. Но весь негатив пропадает в считанные секунды, когда на улице прекрасная погода, птицы поют, дети радостно смеются балуясь друг с другом на площадке. Всё это греет сердце, но стоит вспомнить о вчерашнем инциденте, парень напрягается. Перед глазами мелькают картинки минувших событий, которые отдаются неприятной тупой болью в районе груди, и слёзы в уголках глаз собираются. Невероятно обидно от того, что с ним так поступили, невероятно больно, что его мужчина обманывает его снова и снова, бросая слова клятвы. Но слова для Пака ничего не значат, ему важны действия любимого человека, но никак не сбор букв в бессмысленные предложения. Он невероятно зол, настолько сильно, что готов рвать и метать. Особенно вчера, но это дурацкие эмоции не позволили ему этого сделать, не позволили выгнать Чона из дома, да и из жизни тоже. Чим слишком слаб, чтобы делать такой серьёзный шаг, за что презирает себя каждый день. Не был бы он таким мягким, сейчас всё было бы по-другому, он в этом стопроцентно уверен. Но отчего-то кажется, что всё произошедшее было лишь сном, да и только. И омеге очень хочется в это верить. Не хочется видеть этого напыщенного, но такого любимого человека. Кажется, Пак никогда не сможет от него отказаться… Чимин резко поворачивает голову вбок, не наблюдая альфы рядом с собой, вмиг вздыхая с облегчением. Чонгука здесь нет, он в полном одиночестве и всё, что, казалось, он пережил был сон. До определённого момента. Где-то внизу послышались непонятные стоны, шуршание одеяла и, наконец, удар, сопровождаемый недовольным мычанием. Юноша взвизгнул от неожиданности, боясь подойти к краю кровати, но когда тёмная макушка появилась в поле его зрения, напрягся. Значит, это правда и младший сейчас спит с ним в комнате. Как он вообще дошёл до этого… — Доброе утро. — Лучезарно улыбнулся Гук, почёсывая недавно ударенный затылок. Волосы на его головушке больше походили на гнездо, чем на шелковистую шевелюру, что не могло не умилить старшего. Именно таким он его и заполнил, лохматым, опухшим ото сна и нежным. Именно в этот образ омега влюбился раз и навсегда. — Как спалось? — Без тебя — прекрасно. — Чимин не Чимин, если не начнёт язвить. Особенно сейчас, когда все возможные эмоции накрывают его с головой. — А тебе? Спинка не болит? — Этот сарказм, холод отчётливо чувствовался в его ангельском голосе, но Чон старался не обращать на это внимание. Ведь ему дали шанс на исправление, а это поведение любимого временно. Надо же ему повыпендриваться. — Болит. — Скрывая ноющую боль в районе поясницы, ответил Чонгук, пытаясь удобнее устроиться на скомканном одеяле. Не скажет же он то, как мучился всю ночь, испытывая невыносимую боль по всему позвоночнику. Не скажет, что заснул только под утро, пытаясь не думать о своих ужасных поступках, которыми он сломал жизнь любимому человеку. Поэтому он просто будет улыбаться, скрывая все эмоции внутри. — Ты ведь помнишь, что вчера сказал мне? — Альфа решил незаметно сменить тему, желая узнать ответ на мучающий его вопрос. Но «незаметно» это сделать не получилось, потому что Пак вмиг помрачнел больше обычного, устремляя взгляд куда-то вдаль. Ему неприятно вспоминать подобное, особенно осознавать то, что он снова поддался очарованию альфы, как и его чувствам. А есть ли они.? — Дети, вы ещё спите? — Послышался голос папы Чимина за дверью, сопровождаемый негромкими стуками в деревянную поверхность. — Чимин? — Омега хотел повернуть ручку и войти в небольшую комнатку, но его тут же остановил растерянный голос сына, а следом и непонятные звуки: — Нет! Одну минуточку! — Парень начал мешкаться по кровати, пытаясь придумать хоть что-то, но как назло в голову не лезли мысли. Он не знал, как объяснить родителю то, что его муженёк провёл ночь на холодном полу. Его с ног до головы охватила паника, разум отказывался работать, но всё-таки одна мысль настигла парня, и он решил воплотить её в жизнь как можно скорее. — Чонгук, а ну быстро иди сюда! — Шепчет так, чтобы до обладателя тёмных волос дошёл смысл данного предложения. — Быстро лезь в кровать! — Но его просто-напросто игнорировали. — Я залезу в том случае, если ты ответишь на мой вопрос. — Альфа скрестил руки на груди, аля не буду ничего делать, при этом надувая губки. И с каких это пор он стал таким ребёнком, который обижается на всё вокруг? — Шантажист херов. — Мальчики? — Вновь спросил старший омега, уже готовый пробраться внутрь. Но ему активно запрещали это делать, ссылаясь на то, что им нужно одеться. Молодожёны — такие молодожёны. Но заняты ребятки или нет, ему всё равно, поэтому Пак решает принять серьёзные меры. — Считаю до десяти и я вхожу. Раз, два, три. — Залезай! — Уже панически кричит Чимин, кидая в мужа подушку. Но тот и с места не сдвинулся, лишь делая свою моську ещё обижанней. Этот взрослый ребёнок его в могилу сведёт, честное слово. — Пять, шесть, семь. — Чонгук, блять! — Ладно-ладно. — Альфа закидывает на кровать все спальные принадлежности, которые смягчали его сегодняшний сон, и усевшись удобнее, заключает старшего в объятия, носиком утыкаясь в копну светлых волос. А тот и не сопротивлялся, благодаря всех богов за то, что вправили Гуку мозги. — Но теперь ты обязан мне ответить. — Победно ухмыляется, всем своим нутром чувствуя гнев мужа. Видимо вправили, но не до конца. — Десять! — И папа нетерпеливо проскальзывает внутрь, наблюдая «счастливых» обнимающихся супругов, которые, кажется, не смогут отлипуть друг от друга уже никогда. Сердце пропустило несколько ударов, а в груди расплывалось приятное тепло. Как-никак, он рад, что его сыну так повезло с истинным. — Доброе утро, голубки. — Улыбка так и не спадала с лица омеги, а наблюдать за краснеющими щёчками сына было одно удовольствие. — Надеюсь, вы выспались. — Выделил последнее слово мужчина, непроизвольно играя бровями. Он догадывается, что было в пределах этой комнаты ночью, а может не только ночью, но очень надеется, что что-то очень хорошее и головокружительное. — Пап, ты чего-то хотел? — Отводя взгляд в сторону, спросил Чимин, чувствуя, как хватка младшего на талии становится всё крепче и крепче, выбивая последний воздух из лёгких. — Может, нужна помощь? — Омега в секунду оживился, надеясь, что папа утащит его с собой, заставит драить квартиру, делать хоть что-нибудь, но не оставит его наедине с этим зверем. Но тот, кажется, не желал замечать умоляющий взгляд паренька, по-прежнему ярко улыбаясь. — Хотел узнать, как ты себя чувствуешь. — Пак старший присел на край кровати, слегка взъерошив светлые волосы сына. — Да и завтракать уже пора. А то что, я зря кряхтел всё утро перед плитой? — Мы скоро спустимся, мистер Пак. — Дал голос Гук, оставляя на макушке Чимина лёгкий поцелуй. Тот аж напрягся от действий мужа, незаметно для родителя ткнув Чона локтем в бок. — Закончим все наши дела и спустимся. — Хитрая ухмылка всё не спадала с его лица и мужчина начал понимать, в чём дело. — Тогда не буду вам мешать. — И удалился, не забывая закрыть за собой дверь. Мало ли чем они будут заниматься. — Руки убрал! — Не выдержал омега такого натиска Гука, тут же вырываясь из его крепкой хватки. — Кто тебе вообще разрешал меня трогать?! — Оставив пару ударов подушкой на крепком теле, Чим более менее успокоился, но искры в чужих глазах вызывали у него непонятный страх и некую неприязнь, от которой хотелось избавиться как можно скорее. — Я выполнил твою просьбу. — Чонгук никак не реагировал на действия мужа. Он просто лёг на мягкую поверхность, довольно продолжая. — Теперь ты обязан ответить на вопрос. — Да помню я, помню. — Фыркнул Пак, недовольно скрещивая руки на груди. — Но это не значит, что я готов бросаться тебе в ноги, говоря клятвы о вечной любви! — Не значит. — Повторил младший, сонно прикрывая глаза. — Но скоро так и будет. — Теперь Чон пожалел, что осмелился озвучить свои мысли вслух. Потому что Чимин снова и снова наносил удары перьевой подушкой, которая била достаточно больно, кажется, оставляя за собой еле заметные следы. — Да хватит уже, я сейчас задохнусь! — Поделом тебе, мудила.

***

Спустились парни минут через десять, по-прежнему выясняя свои отношения. Чимин пытался втолдычить альфе, что их «идеальные» отношения будут только на глазах его родителей. Но Чонгук, кажется, не хотел этого понимать, без спроса обнимая и целуя омегу, отчего тот пыхтит громко и злится так смешно, что не может не вызвать тёплую улыбку у младшего. Да, у них есть уговор, есть свои условия друг к другу, но Чон не хочет оставаться в стороне от своего прекрасного мужа. Не хочет проявлять свою ласку, любовь, да и чувства в целом напоказ. Ему хочется дарить заботу и нежность своему комочку счастья столько, сколько он посчитает нужным, но этот капризный омега перерубает всё, что только возможно, кажется, забывая про своё обещание. Кажется, кто-то забылся, не желая замечать истинных чувств по отношению к себе. Сейчас вся семья собралась на кухне, к сожалению, кроме главы семейства, так как тот на работе ещё с самого утра. Но он не забывает про своего любимого мужа и сына, говоря им тёплые и нежные слова перед уходом, что греет сердце обоим. Они тоже очень любят своего самого лучшего альфу, жаль только, что видятся редко. А что поделать, бизнес — дело непростое и требует больших усилий. Пак старший снова спрашивает сына о самочувствии, искренне радуясь, что тот улыбается ярко, с такой огромной благодарностью, говоря о том, что с ним всё прекрасно. Омега никогда не был таким счастливым, как сейчас. Он верит, что его деток, Чонгук для него как родной, ждёт прекрасное совместное будущее, и обязательно милые карапузики, которых родители так долго ждут. Но об этом позже, Чим точно ещё к этому не готов. Когда с трапезой было покончено, альфа вызвался помочь старшему омеге, который с радостью принял заботу парня. Чимин тоже не оставался в стороне, они ведь гости в этом доме, а значит, наглеть и лениться нельзя. Да и не особо хочется, хочется только бесконечно помогать этому светлому человеку, чтобы эта яркая улыбка не спадала с его красивых губ никогда. Закончив с мытьём посуды, родитель удалился в соседнюю комнату, говоря молодым, чтобы те пока что отдохнули, а после и из дома, ссылаясь на важную встречу со старым знакомым. Конечно Пак догадывался, почему папа так себя ведёт, хочет, чтобы ребята помирились как можно скорее. Но судя по тому, сколько всего у них произошло за последние месяцы, это будет очень тяжело. Гук с радостью принял слова старшего, присаживаясь на ближайший стул, а Чимин по-прежнему стоял у раковины, вытирая руки о уже влажное полотенце. Ему очень не комфортно находиться с парнем наедине, ведь альфа всё утро прожигает его взглядом, только вот каким, до сих пор остается для Пака секретом. Ему льстит это обильное внимание мужа, но и радоваться пока рано. Он не будет торопиться с их отношениями, поэтому пусть всё останется так, как есть. — И долго ты собираешься на меня так смотреть. — Снова язвит, довольствуясь растерянным выражением лица младшего. Чон явно не ожидал, что с ним начнут разговаривать, но быстро сконцентрировался, собрался с мыслями и довольно так ухмыляясь, ответил: — А мне нельзя смотреть на любимого мужа? — У Чимина словно воздух из лёгких выбили. Омеге были неприятны подобные слова, особенно «любимый». Потому что он не верил в их правдивость. Альфа может говорить одно, но чувствовать совершенно другое, и это очень пугает и обижает. — В конце концов, ты сам согласился на то, чтобы мы были вместе. — Гук в считанные секунды преодолел расстояние между ними и прижал парня к раковине, не позволяя ему куда-либо сбежать, что старший делал довольно-таки часто. Чим вздрогнул от неожиданности, но никак реагировать на этот жест не стал. Чонгука позабавило молчание возлюбленного, поэтому решив, что тот даёт ему «зелёный свет», начал одаривать шею омеги лёгкими поцелуями, довольствуясь лёгкой дрожью в его теле. Пак уткнулся миниатюрными ладошками в крепкую грудь мужа, пытаясь его оттолкнуть от себя, но Чон продолжал давить на него, оставляя яркие отметины на бледной коже. Чимин начал непроизвольно постанывать от приятных ощущений, но не мог допустить продолжения. Ведь он всё ещё злится, всё ещё чувствует неприязнь к этому человеку, поэтому не хочет поддаваться своим чувствам, что будет означать позорный проигрыш. Омега начинает сопротивляться сильнее, используя всю свою силу, чтобы противостоять мужу. Но альфа даже с места не сдвинулся, продолжая спускаться поцелуями к острым ключицам, не забывая подарить свою ласку и этим прекрасным косточкам. Засосы начинали расцветать на теле Чимина в геометрической прогрессии и, к сожалению, он не мог этого остановить. Да, действия Гука очень приятные, даже возбуждающие, но никак не желанные. Паку противно становится, когда любимый человек прикасается к нему также, как прикасался к другим. — Чонгу-ук, прекрати. — Шепчет старший, вновь пытаясь оттолкнуть от себя уже возбуждённого парня, но тот не хотел его слышать, продолжая свои ласки. Слёзы непроизвольно текли по впалым щекам, оставляя за собой влажные слезы, которые также оставались незамеченными младшим. Даже когда чужие ладони опустились на накаченные бёдра омеги, Пак ничего не может сделать. Ему кажется, что им просто пользуются, что он очередная шлюха на одну ночь, которая не достойна любви по отношению к себе. Пак боится, что его просто изнасилуют, но отчего-то Чонгук резко отстранился, с виной в глазах осматривая заплаканного юношу. — Минни, прости. — Гук хотел коснуться пухлой щёчки мужа, но тот отвернулся, не позволяя ему этого сделать. Слёзы всё также шли из глаз, отчего на душе становилось противно. Чонгук не останавливался, хотя его просили об этом. Ему настолько стало мерзко от самого себя, что он просто ушёл, оставляя напуганного паренька в полном одиночестве. На улице заметно прохладно, особенно когда ты стоишь во дворе в одних шортах и футболке, которые никак не спасают парня. Но ему сейчас плевать на себя, плевать на то, что он может серьёзно простудиться, может даже умереть. Всё это уходит на второй план, когда его омега, любимый, истинный омега плачет и страдает. По его вине страдает. Снова. Чонгук настолько сильно себя возненавидел, что не жалел себя, свои кулаки, которые стирались в кровь от сильных ударов о кирпичную стену. Даже когда сквозь рваные раны начали проявляться костяшки, его это не остановило и он сквозь боль и слёзы продолжал причинять себе вред. Почему он не остановился? Почему не прекратил, хотя его просили об этом? Чону настолько противно от своей сущности, что в голову начали приходить далеко не самые хорошие мысли. Перед глазами до сих пор стоит образ заплаканного Чимина, в голове звучат его тихие всхлипы и мольбы, чтобы парень прекратил. Всё это ужасно давит на совесть, давит морально и альфа не знает, как с этим справиться. Он обещал, что больше никогда не причинит любимому человеку боли, но всё равно продолжает делать то, что хочется. Чонгук просто ничтожество, которое не может держать своих демонов внутри себя. По крайней мере, так считает сам брюнет. Боль в костяшках вырвала юношу из поганых мыслей, но взглянув на свои руки, Чон никак не отреагировал на повреждённые участки кожи. Только улыбнулся небрежно и продолжил наблюдать за стекающей по запястьям кровью, которая начала заполонять собой всё, что попадётся на её пути. Где-то по близости раздался шум входной двери, а за ней тихие неуверенные шаги. Гук сразу понял кто это, но не хотел, чтобы его муж видел в таком виде. Поэтому спрятав руки за спину, сказал, даже не взглянув на омегу: — Если ты скажешь мне уехать, я так и сделаю. — В груди всё разрывается от собственных слов. Но Чон понимает, что так будет лучше, ведь его истинный достоин лучшего. Но никак не всего того, что пережил за время их брака. — Мне жаль, что ты потратил время на меня, хотя мог найти альфу намного лучше. — Грустная ухмылка расцвела на его лице, а на глазах начали наворачиваться слёзы от осознания того, что сейчас он потеряет любимого человека. Но младший понимает, что это единственный выход, потому что другого нет. Иначе весь ад вернётся в их жизнь, как это было раньше. — Мне жаль, что твой истинный именно я… — Мне тоже. — Спустя несколько секунд молчания, ответил Чимин, сдерживая свои эмоции, которые так и рвались наружу. — Но судьбу не изменить, как не пытайся. — Одна слеза скатилась по щеке омеги, но он моментально стёр её, сквозь боль улыбаясь. — Пойдём домой? — Взмахнув в сторону двери, произнёс Пак, но вдруг напрягся, замечая капли крови за спиной мужа. — Покажи мне свои руки. — Это прозвучало так жёстко, что альфа вздрогнул от этого тона возлюбленного. — Я не хотел… — Опустил взгляд в пол, всё также держа руки за спиной. — Прости, что не смог остановиться… — Чонгук, покажи мне свои руки. — Также уверенно и твёрдо повторил омега, но стоило младшему исполнить приказ Пака, тот раскрыл глаза от ужаса, смотря то на альфу, то на его повреждённую плоть. — Быстро в дом, руки под холодную воду! — Чимин был напуган до ужаса от увиденного, но засунув все мешающие сосредоточиться эмоции куда подальше, начал оказывать Гуку первую помощь, вспоминая все уроки в школе по медицине. — Придурошный, зачем ты это сделал?! — Верещал блондин, обрабатывая кровоточащие раны парня, от чего тот зашипел от неприятных ощущений. — Идиот, какой же ты придурок! — В глазах слёзы застыли от увиденной картины, но Чим держится, чтобы никак не навредить младшему. — Где этот чёртов бинт! — Ты хочешь, чтобы я уехал? — Как-то неуверенно сказал альфа, опуская взгляд на искалеченные руки, которые уже начинают аккуратно перевязывать, максимально нежно накладывая белоснежную ткань. Пак решил проигнорировать этот разбивающий сердце вопрос, полностью концентрируясь на своём деле, с которым, на удивление, хорошо справляется. — Хочешь, чтобы я оставил тебя? — Повторил Чон, чувствуя, как бинт затянули слишком туго, отчего он промычал болезненно, но продолжал твердить неприятные для Чимина вещи. — Чимин, если ты хочешь, я уйду раз и навсегда, лишь бы ты был счастлив. — Заткнись. — Грубо ответил старший, заканчивая перевязку. Он молча встал, убрал все необходимые вещи обратно в аптечку и хотел уйти, как его остановило тихое: — Давай официально разведёмся? — Слышать это от любимого человека было сложно, а говорить для Гука было ещё тяжелее. Потому что в груди всё рвётся, всё разрывается, опустошается и оба понимают, что наступает конец всему. — Давай. — Блондин вернулся к мужу, встал напротив него и повторил свои слова, уже более уверенно. — Давай разведёмся. — Чонгук, услышав это, устремил взгляд на омегу, который не выражал ничего, кроме боли, вины и сожаления. Слёзы поступили слишком неожиданно для младшего, а боль, что не прекращалась в груди, продолжала давить на молодое тело, этим самым его уничтожая. Это конец. — Только тебе от этого станет лучше? Будешь ли ты счастлив, если мы расстанемся? — Омега говорил громко, чётко, пытаясь донести до брюнета все сказанные только что слова. Но тот молчал, не зная, что ответить. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. — А меня ты спросил? — Чимин был вне себя от злости и обиды, которые переполняли его через край. Он не думал, что его истинный такой эгоистичный человек, который решает всё за него, даже не спрашивая. Это несправедливо. — Обо мне подумал? Думаешь, мне легче станет, если ты уйдёшь? Да я с крыши сброшусь, если мы расстанемся, придурошный! — Но я думал… — Неужели ты думать научился?! — Чонгук вновь замолчал, не зная, как реагировать на слова мужа. — Ты хоть знаешь, как мне было тяжело без тебя всё это время?! Как я страдал без любимого человека, как ревел ночами напролёт осознавая, что больше не увижу тебя! Пусть ты и мудачина редкостная, но я всё равно люблю тебя… — И тут Пак не выдержал и дал волю эмоциям, которые просто разрывали его на части. Он просто не мог держать в себе эту боль, не мог вынести того, как любимый альфа так просто от него отказывается. Но почему-то становится так легко и тепло на сердце, когда этот самый идиот обнимает нежно, прижимает к себе и целует так трепетно, что растаять хочется от всего этого. Плевать, что Гук причинял ему боль, плевать, что испортил ему жизнь — всё это осталось в прошлом. Сейчас они есть друг у друга, сейчас они любят друг друга и никогда, ни за что не отпустят, потому что жизнь без любимого равносильна смерти. Чон осознал, какую совершил ошибку, осознал, каким был мудаком, что заставил этого невинного комочка страдать. Понял, что должен исправиться, должен доказать, что больше никогда Чимин не будет плакать рядом с ним. Если только от радости. Поцеловав блондинистую макушку вновь, Гук обнял любимого крепче, позволяя ему полностью раствориться в этой нежности и искренней любви. Омега жался к мужу сильнее, вдыхал его аромат снова и снова, чувствуя, как внизу живота начало приятно тянуть. Он слишком давно не ощущал подобного, слишком долго не чувствовал себя любимым и нужным, но сейчас всё иначе. Они вместе, они счастливы, а остальное неважно. — Всё равно, прости меня. — Прошептал Чонгук куда-то в макушку, а Пак вдруг отстранился, смотря на него как на идиота. — Я правда виноват во всём этом. — Хватит уже об этом. — Фыркнул старший, смахивая с глаз последние остатки слёз, после даря мужу счастливую улыбку. — Мы вместе, а это самое главное. — Значит, всё-таки вместе? — Спросил Гук, ухмыляясь, в миг окольцовывая тонкую талию блондина. — А как же уговор? Или теперь мы официально вместе? — Мы вместе, но я всё ещё обижаюсь. — Подался назад, отталкивая от себя шаловливые ручки парня. — Все вы омеги одинаковые. — Какие же? — Капризные. — Увы, ты должен любить меня и таким. — Всё же отстранился от Чона Пак, приводя себя в порядок. — А знаешь, что самое забавное в наших отношениях? — На что Гук вопросительно приподнял бровь, интересуясь. — Что я люблю тебя зная, что ты идиот. — Всё-таки любишь. — Ухмыльнулся, гордо смотря на омегу. — Тебе послышалось. — Ответил он, уходя в соседнюю комнату, слушая в ответ лишь какое-то непонятное бурчание, что не могло не радовать. — Твой папа будет счастлив, когда узнает, что мы помирились. — Конечно, он же всё это устроил. — В смысле? — А до этого ты должен додуматься сам. — Ухмыльнулся Чимин, оставляя на щеке мужа лёгкий поцелуй, после удаляясь в свою комнату. Всё-таки он был рад тому, что сегодня произошло, не считая случая на кухне. Пак до последнего не хотел признавать своих чувств, но если бы он этого бы не сделал, кто знает, что могло бы случиться. Слыша копошения на первом этаже, а после и счастливый голос родителя, омега прошептал. — Спасибо пап, что помирил нас… Спасибо… — Продолжал юноша, стирая с лица слёзы счастья.