ʼnø màñņęřś
«прощания не являются чем-то сложным, я боюсь только той мысли, что мы причиним друг другу боль. будущее, что наступит из последствий, приходит без предупреждений»
***
Наркозависимость, базирующаяся на кратковременном повышении уровня дофамина, норадреналина, пролактина, люлиберина и окситоцина — не так уж круто, как может показаться на первый взгляд. Ли Тэмин знает это, как никто другой. Другие люди, кстати, обычно зовут это «любовью». Но Тэмин в любовь не верит, потому что в его жизни есть вещи поважнее, и, разумеется, гораздо реальнее и правдоподобнее. Впрочем, доказывать или опровергать существование той же игры в справедливость в этом мире не требуется. Она просто есть — и это факт, который Тэмин, в общем-то, обожает. Вся его повседневность, всё его предназначение в жизни, вся его отдушина — игра в справедливость. Узкая тёмная дорога без фонарей, ведущая буквально в неизвестность, а свернуть с неё — значит проиграть. Тэмин проигрывать не любит. Умеет, но не любит. — Раз уж мы друзья, — говорит он, сидя на жёстком стуле в частной клинике на приёме у терапевта, который, по совместительству, является его лучшим другом, — то я могу не платить за приём? Тэмин — успешный, дорогой и известный в Корее частный адвокат. В его жизни полно бесконечной работы с бумагами, договорами и заявлениями, а ещё — с людьми, которых он, по большей части, держит за идиотов. Не зря же говорят: покажи человеку, что ты считаешь его дураком, и он будет изо всех сил стараться соответствовать твоим представлениям. У Ли Тэмина всё — образование, знание законов, аналитическое мышление и смекалка — всё на высшем уровне. Он всегда знает, что делает, и, возможно, именно поэтому его услуги так дорого стоят. — Тебе жалко заплатить, что ли? — спрашивает, между тем, врач, наигранно глазами хлопая; а потом усмехается. — Твоя зарплата, наверно, в три раза больше моей. Тэмин на это заявление только тихо посмеивается, а потом медицинская карта с характерным глухим звуком падает из его рук прямо на пол. — Вечно ты всё роняешь, — замечает терапевт себе под нос, выводя на маленьком клочке бумажки какие-то слова. — Не надо тут, Минхо-хён, — хмыкает тот, отряхивая карту свою от воображаемой пыли. — Вовсе не «вечно». Ли Тэмин свою работу обожает, потому что распутывать всякие интересные дела, защищать обычных или не совсем обычных людей (которые, на минуточку, вполне могут быть и преступниками, что, в общем-то, проблемой не является) и выяснять отношения в процессе судебного заседания — это, чёрт возьми, весело. И в его работе, на самом деле, места личной жизни нет; ещё в самом начале он знал, что между «жизнью» и «работой» он, несомненно, выберет последнее. Но он также: — Да ты постоянно всё роняешь, теряешь и ломаешь, Тэ, — говорит Минхо, эффективно отчёркивая ручкой последний штрих. — На своей работе ты весь такой крутой интеллектуал, а на деле-то только я знаю, какой ты неуклюжий ребёнок. — Ты меня так не называй, — в эту секунду Тэмин придаёт своему выражению лица максимально серьёзный вид, а тон голоса становится каким-то угрожающим. — Иначе я эту клинику у тебя отсужу. Унижает он меня тут… Но как бы опасно он ни звучал — Минхо в ответ на это только безобидно смеётся и невинно записку протягивает, улыбаясь при этом с вызовом. Тэмин бумажку выхватывает из чужих рук резко; на ней он читает кривым почерком написанные названия лекарств, которые, очевидно, должен купить в аптеке. — Ничего ты у меня не отсудишь, — ухмыляется старший. — Тебе вообще в отпуск пора, дурачок. Минхо, на самом деле, твердит об этом уже довольно долгое время, а Тэмин только глаза закатывает, отнекивается и бесконечно обещает-обещает-обещает, что отпуск он обязательно возьмёт. Ну, теперь-то, когда работы новой пока не поступает, а постоянный недосып и боли в теле дают о себе знать — у него выбора особо нет. — Скоро лето, — как бы в подтверждение его мыслей произносит Минхо, и улыбается он так тепло и дружелюбно — солнечно. — Как раз отдохнёшь где-нибудь на море. Тебе ещё только двадцать пять лет, не хочешь же ты в этом возрасте помереть на рабочем месте? — Ну и шутки у тебя, — замечает Тэмин, смеряя друга возмущённым взглядом сверху вниз. Минхо смеётся — опять. Это, кстати, не шутки. Из клиники этой частной Тэмин выходит с лёгкостью какой-то на душе, с облегчением и предвкушением предстоящего отпуска, о котором он, на самом деле, не мечтал, но — отдохнуть-то хочется. Отдохнуть, а потом с новыми силами вернуться на работу и снова взяться за какие-нибудь дела, за защиту какого-нибудь очередного преступника, совершившего немало грязных делишек, или же, так и быть, за обычного невинного граждана — кто больше заплатит, в общем. Небо майское голубое-голубое; по нему облака белые плывут, как по воде, и светящийся шар бежит медленно, перекатывая тени по земле. На улице воздух знойный и полон аромата зелени всякой; цветов, кустов и листвы высоких деревьев. Где-то над головой стрекочут птицы, и Тэмин вдруг ощущает острую тягу где-нибудь прилечь, потому что не спал, кажется, больше суток — но сдерживается, потому что ему, вообще-то, надо зайти в аптеку. Ну, и ещё потому, что на улице много людей, и ложиться поспать перед ними на первую встречную скамейку ему не хочется. У светофора, красным светом горящего, он останавливается и ещё раз заглядывает в список лекарств, которые ему выписал Минхо. Машины мимо проносятся стремительно-стремительно, почти что молниеносно, и их — не сосчитать; во всей этой суете идея отправиться куда-нибудь на море Тэмину, на удивление, очень даже нравится. Там воздух чистый и, наверняка, нет этих надоедливых вездесущих парочек, которые Ли одним лишь своим существованием раздражают. Вот одна, например, стоит перед ним прямо, на перекрёстке — парень и девушка флиртуют и целуются при всех, так наигранно и фальшиво. Игра на публику и самообман, не иначе. Чтобы Тэмин ещё хоть раз в эту любовь поверил? Да ни за что. Аптекарь почему-то как-то странно на Тэмина смотрит, когда он лекарства покупает. Поэтому, выйдя из аптеки, он останавливается у первой попавшейся витрины, чтобы своё отражение в ней рассмотреть — ну, мало ли, у него что-то на лице? Там, на стекле, виднеются его волосы пшеничные, аккуратно уложенные, и рубашка нежно-серая; его любимая. Вот только вид за стеклом его внимание привлекает несколько больше. Множество модных журналов, на обложках которых красуются модели, актёры, айдолы и другие знаменитости. В глаза Тэмину бросается, пожалуй, самый большой и дорогой из находящихся здесь журналов; с его глянцевой обложки глядит красивый парень с тёмно-каштановым андеркатом, кожей медового оттенка и блестящей-блестящей кофтой; на минуточку, расстёгнутой, из-под которой виднеется его голый пресс. Заголовок, примостившийся над его головой, гласит: «САМЫЙ ИЗВЕСТНЫЙ В КОРЕЕ ТАНЦОР КАЙ ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ СОТРУДНИЧЕСТВА С РЕКЛАМНЫМИ АГЕНСТВАМИ?!». Тэмин, несомненно, слышал про этого Кая — его, наверное, просто невозможно не знать, с его-то так внезапно выросшей популярностью. К тому же, однажды приходилось защищать в суде его***
— Долго тебя ещё ждать, сонбэ? — с наигранной усталостью протягивает Тэн, переминаясь с ноги на ногу лениво. — Марк может придти с минуты на минуту. У Тэна волосы чёрные красиво переливаются в солнечных лучах, беспорядочно спадающих из открытого нараспашку окна. В руках он держит коробку с кремовым тортом, на заказ выполненным в форме арбуза — Марк их очень любит. У последнего сегодня ровно год, как он пришёл в полицию; а у них в участке так заведено, что первые годовщины новичков они всегда отмечают. Поэтому Тэн и решил купить для Марка торт, который вот-вот попадёт в руки к законному владельцу; только вот Тэён все без конца мешкается, наспех перематывая коробку небольшую праздничной летной. — Я уже почти всё, — тараторит он. — Ну откуда я мог знать, что пакет неожиданно порвётся?.. Тэн безобидно хихикает и снова бросает взгляд на часы. За окном солнце майское лениво крадётся по небу, лучами растекаясь вдоль стен кабинета. И как бы жарко там ни было — полицейскую форму Тэн снять всё равно не может; и, наверное, не снял бы, даже если бы разрешили. Она ведь так ему идёт!.. — Что ты вообще ему купил, сонбэ? — решает поинтересоваться он, бросая на Тэёна взгляд любопытный. — Неужели, фотоаппарат? Да? — Да-а, понимаешь… — Тэён на пару секунд задумчиво нависает над коробкой. Солнечные лучи играют в его отливающим фиолетовым волосах. — Марк ведь так любит фотографировать, поэтому я купил ему фотоальбом. А фотоаппарат… Может, на День рождения подарим? Тэн бы соврал, если бы сказал, что это не поставило его в замешательство на целых пару секунд. — Но ведь мы хотели подарить ему фотоаппарат как раз на годовщину его службы… — сообщает он не то расстроенно, не то растерянно. Тэён отводит взгляд в сторону, хватая коробку в руки, и непонятно вздыхает. Раскидывающийся позади него кабинет полон полок с разными коробками и пыльными-пыльными архивами, которые уже, наверное, никому не нужны. — Я просто подумал… — начинает он неуверенно, –…что, если мы подарим ему фотоаппарат, что-нибудь случится? Тэн на это саркастично усмехается. — Что может случиться? Он сфоткает исподтишка, как ты куришь на участке, и покажет полковнику? — Нет, ну… — Тэён на секунду мнётся. — Скажем, его собьёт автобус. Они с Тэном встречаются глазами. Младший правда хочет увидеть в глубине зрачков сонбэ хоть какой-то намёк на шутку, на прикол, ну, хотя бы на сарказм — но Тэён, на удивление, серьёзен как никогда. И это действительно напрягает. — Ты издеваешься? — наконец, спрашивает Тэн. — Как тебе такое вообще в голову взбрело? — Что ему в голову взбрело? Оба — Тэн и Тэён — синхронно вздрагивают от внезапности, заслышав знакомый голос. На пороге в кабинет стоит Марк; улыбается, глядя на старших широко распахнутыми своими глазами, и светлые локоны чёлки спадают ему прямо на ресницы. Тэн трезвеет моментально и тут же, в пару шагов Марка настигнув, с улыбкой широкой-искренней-безудержно-радостной принимается***
Тэмин ещё раз сверяет время на своих наручных часах. Уже двадцать ноль один, и он уже стоит у назначенного клуба, а этого Кая всё нет. Опаздывать, между прочим, дурной тон; а он, как профессиональный танцор, лучше других должен понимать ценность времени, разве нет? Да и к тому же: на встречу с Тэмином в жизни никто опаздывать не смел, в том числе и на одну минуту. По небу разливаются малиновые и розовые краски; уже стремительно вечереет, и оттого становится прохладно. Огненная полоса горизонта приковывает к себе всё тэминово внимание; разглядывать, всё равно, больше особо нечего. Этот клуб — SuperM — с виду выглядит довольно обычным большим ночным клубом; из разряда таких, куда ходит повеселиться только та молодёжь, что при деньгах и, как говорится, может себе позволить. Тем не менее, как бы дорого и внушающе он не выглядел с этой его сверкающей неоном вывеской — у Тэмина это место, почему-то, не вызывает никакого доверия и не получает положительный отклик в его душе. Ему на секунду даже кажется, что всё это подстава или жестокий розыгрыш; или, может быть, этот Кай намеренно хочет затащить его в клуб, чтобы там убить и устроить вечеринку с его кишками. И нет, это не просто игры его больной фантазии, конечно же. «Если что, я готов отбиваться», — думает Тэмин, внушая себе спокойствие и уверенность. «Надеюсь, мне будет не очень сложно оправдать себя, будучи под следствием и в крови с головы до ног». — О, Ли Тэмин! Он слышит громкий голос позади себя и тут же оборачивается, видя, конечно же, Кая. С точно тем же андеркатом, как на обложке; в кожаной чёрной куртке, должно быть, брендовой, и по моде рваных джинсах. Выглядит он очень круто; особенно в таком виде выходя из красного лексуса под неоновыми огнями клуба и натягивая приветственную улыбку; Тэмину кажется, что за весь этот пафос и излишнюю крутость он вот-вот готов его убить. Да как он смеет быть круче Тэмина? — Добрый вечер, — тем не менее, сдержанно выдавливает он и даже кланяется. — Вы опоздали, Кай. Тот в ответ тоже кланяется, улыбаясь, пожалуй, чересчур добродушно и широко; и говорит: — Называйте меня просто Чонином. О, и, может, перейдём на «ты»? — он с доверием каким-то детским заглядывает в глаза. — Мы же теперь друзья. Друзья? Вот этот вот ЧСВ-шный нарцисс Кай только что назвал их «друзьями»? Тэмин незаметно щурится, когда видит, как тот протягивает руку, чтобы, очевидно, пожать. — Нет, — отрезает он холодно. — Давайте без этого. — Да ладно! Не попросишь у меня автограф? — интересуется Кай, сильнее и настойчивее протягивая руку; Тэмин уже понял, что он не из тех, кто просто так сдаётся. — С чего бы? — хмыкает он не без презрения, которое даже не пытается скрывать. — А что, разве я не похож на знаменитость? — шутит тот и подмигивает игриво. Но Тэмина это не впечатляет от слова совсем — его таким не возьмёшь. — Вы похожи на того, кто сбежал с психушки. Руку он так и не пожимает, оставляя её висеть в воздухе; бесцеремонно поворачивается в сторону клуба. Как вдруг слышит позади голос Кая: — Ли Тэмин, а ты точно хороший адвокат? Он даже нагоняет Тэмина и намеренно поддевает плечом; на секунду Ли сомневается в его адекватности. Почему этот Кай так резко скачет с темы на темы и ни с того ни с сего задаёт очевидно тупой вопрос? — Можете не сомневаться, — самодовольно бросает он, останавливаясь перед самым входом в клуб; возможности похвалить себя он никогда не упустит. — На моём счету выигрышей в пять раз больше, чем проигрышей, и мои услуги очень дорого стоят. — Правда-правда? — у Чонина глаза прямо-таки загораются; он, честное слово, напоминает какого-нибудь ребёнка, который впервые в жизни видит человека профессии адвокат. — А вот скажите, что делать, если я, например, одолжил другу, ну, скажем, миллиард вон, и он мне их не отдаёт? Ну и что это за второсортные проверочки? — Хм… — Тэмин, тем не менее, опускает взгляд задумчивый вниз, не позволяя Каю ни на секунду усомниться в его компетентности. — Тут нужно учесть ряд вопросов. Например, есть ли какие-нибудь доказательства. — Ну… Что, если нет? — с каким-то вызовом даже бросает Чонин. — Я просто так их одолжил. Тэмин под его взглядом пристальным ухмыляется так, будто голову его посетила гениальная идея, и это, в общем-то, и следовало ожидать. — Тогда можно написать ему сообщение с просьбой вернуть Вам два миллиарда вон. — Так он же только один миллиард должен… — сообщает тот, как-то моментально теряясь и мнясь. — Именно так он и ответит, — горделиво заключает Ли, мол, вот, смотри, какой я умный и догадливый. — И это сойдёт за письменное доказательство. Чонин удивлённо округляет глаза, которые светятся, кажется, каким-то детским восхищением, и хлопает ими несколько раз; а потом трепетно так выговаривает: — Ли Тэмин, д-да ты гений! — Да-да, знаю, — гордо усмехается тот, довольный от того, что поразил своим обоянием очередную жертву, после чего прочищает горло. — Кхм. А если сразу к делу, то в чём заключается моя задача? — спрашивает он уже относительно спокойно и учтиво. — А, задача? Просто осмотреть всё вместе со мной, — сообщает Чонин, опоминаясь; по его воодушевлённому тону голоса и не скажешь, что это он сегодня панически умолял Тэмина по телефону ему помочь. — Быть может, мы найдём что-то странное в этом клубе… — Прекрасно. Успех нашей сегодняшней миссии зависит от Вашего «быть может». Пустая трата времени, — недовольно (даже слишком) заключает Тэмин на выдохе. — Это время Вы могли бы посвятить тренеровке, Кай. — Общаться с Ли Тэмином гораздо интереснее всяких тренировок, — улыбается тот широко-широко, и по-дурацки, и по-детски, и по-наивному. — Тем более, когда ещё в своей жизни ты пойдёшь в клуб? — Вы говорите так, будто бы всю жизнь меня знаете, — холодно комментирует Тэмин; а Чонин на это неловко хлопает глазами. Но Вы совершенно меня не знаете. Стараясь всю эту чужую ребячесть игнорировать, Тэмин молча открывает заветную дверь в клуб. Они оказываются в узком проходе, где почти нет освещения, за исключением, разве что, тусклой лампочки на потолке, и через толстые стены слышится громкая-громкая музыка. А ещё у самой двери стоят два высоких охранника. Тэмин, нисколько не раздумывая, ступает к самой двери и уже собирается её открыть, как вдруг один из этих охранников резким движением его руку отбивает. — Вход по билетам, — отрезает он хриплым и до ужаса противным голосом. Тэмин одаривает его сначала взглядом озадаченным, а потом — каким-то даже пассивно-агрессивным. И он уже готов даже сказать что-нибудь дерзкое, чтобы его, такую важную и деловую личность, самого Ли Тэмина, немедленно пропустили; но успевает только рот открыть, как чувствует вдруг, как Чонин хватает его за плечи и ненавязчиво оттаскивает назад. — Здрасьте, это я, Кай, — произносит он, с приветливой улыбкой глядя суровому охраннику в суровые глаза. — Я пришёл проверить сцену. А это — мой телохранитель, он пришёл со мной. Тэмин тут же метает на него ошарашенный взгляд. Какой я тебе телохранитель?! — Чт- — Проходите, — твёрдо говорит один из охранников и открывает дверь. Тэмин по-прежнему не успевает ничего осознать, а Чонин уже подталкивает его в спину. Когда они оказываются в клубной комнате, дверь позади них с глухим щелчком закрывается. Ага, пути назад нет. Тут играет громкая-громкая, почти что оглушительная, музыка; кажется, какая-то песня BigBang. Пол скользкий и чёрный; когда ходишь, кажется, что ступаешь, скользишь буквально в темноту. Пространство вокруг мигает и переливается различным неоновыми оттенками, по большей части, синими и фиолетовыми; и ещё человек двадцать в этом клубе толпятся, танцуют (или же это просто конвульсии?) и ходят туда-сюда. Тэмин быстро теряет ориентацию и не может разглядеть даже стены, чтобы хотя бы приблизительно оценить размеры данного клуба; а потом вдруг чувствует, как Чонин кладёт ему руку на плечо и буквально орёт на ухо: — Нам нужно найти танцпол! Несмотря на оглушительную музыку, выходит всё равно чересчур громко; тогда Тэмин и сам Чонина хватает за плечо и орёт точно также громко ему в ответ: — Да тут весь клуб, походу, танцпол! В мелькающих огнях он едва улавливает на чужом лице стремительно рисующуюся улыбку. Улыбаться тут вздумал?! — Ты что, впервые в ночном клубе? — спрашивает Чонин, опять же, громким-громким криком. — Мы не переходили на «ты»! — орёт ему Тэмин, стремительно становясь всё злее и злее, недовольнее и недовольнее. — Но мы же теперь друзья! — ещё громче прежнего (куда уж громче) орёт Чонин, вдобавок глупо, но хитроумно как-то улыбаясь. — А ты уверен, что тебе нужна адвокатская помощь?! — и вот, наконец, Тэмин становится злым. — Мне кажется, тебе нужна психиатрическая! Чонин на это усмехается, а потом вдруг, совершенно случайно глаза куда-то вглубь клуба метнув, замечает сквозь всю эту толпу и мельтешащие неоновые лучи возвышение; рядом с ним — барная стойка с разнообразными напитками, а на нём — танцует какой-то высокий парень, у которого виден один только силуэт. — Эй! Ты меня слышишь? — кричит ему Тэмин; как вдруг Чонин, не упуская этот силуэт из поля зрения, хватает его за руку. — Кажется, я вижу сцену, — и с этими словами принимается тащить Тэмина за руку сквозь всех этих людей. Все жадно толкаются, орут что-то; кто-то даже плещется вином из бокала во все стороны, и не понятно: случайно или специально. Тэмин чувствует опадающие на него лёгкие брызги и мысленно клянётся себе прикрыть к чёрту эту дискотеку, если они что-то найдут; а когда ему ещё и кто наступает на ногу, он и вовсе обещает себе больше никогда в жизни ни под каким предлогом не ходить в дурацкие ночные клубы. Музыка громкая рвёт уши; эта «Fantastic baby» уже, блин, под кожу въелась, а кончаться, кажется, никак не собирается. И хотя Чонин довольно быстро приводит их к той самой сцене, которую чудом смог увидеть, Тэмину кажется, будто он только что пережил пятилетнюю войну. Чонин тормозит максимально резко, из-за чего Тэмин тут же врезается в его спину. Перед ними раскидывается сцена; на самом деле, в мелькающем тёмном освещении сложно что-либо разобрать, но они всё же могут разглядеть силуэт. На сцене стоит высокий парень, и не понятно даже, танцует он, или это просто игра света; зато видно его довольно странный прикид. Длинное подобие какой-то шубы и блестящие чёрные штаны. Да уж, очень кринжово; или, быть может, очень стильно и модно? — Что это ещё за G-Dragon? — спрашивает Чонин; то ли в шутку, то ли всерьёз. — Полагаю, он тут самый главный, — делает выводы Тэмин, задумчиво оглядывая танцующую возле сцены толпу; а на саму сцену, к этому парню, никто взойти, почему-то, не решается. — И что нам делать? — спрашивает Чонин с ноткой опасения в голосе. Музыка не смолкает, люди толпятся и толкаются, дрыгаясь в попытках танцевать, и Тэмина это всё так невозможно бесит, бесит, бесит. — Откуда я знаю? — цедит он сквозь зубы. — Вы сами меня сюда привели, сами и решайте. Кажется, Чонина это на секунду ставит в недоумение; он промаргивает глаза, усердно пытаясь разглядеть этого чувака на сцене. А потом вдруг спрашивает: — Подожди, он что, спит? — Чёрт, всё приходится делать самому, — Тэмин его, однако, даже не слышит, и резко за руку хватает. — Просто пошли и спросим его напрямую, что здесь происходит. Чонин не успевает возразить — Ли тащит его за собой на сцену, поднимаясь на неё в один шаг с левой стороны, где у нормальных сцен обычно находятся кулисы. И вот, когда они оказываются на сцене, Чонина почему-то внезапно охватывает какой-то иррациональный страх; какое-то странное предчувствие чего-то нехорошего, чего-то, что должно непременно произойти… Хотя, может, ему просто кажется. Тэмин же действует совершенно бесстрашно и невозмутимо; он в несколько упрямых шагов настигает этого высокого странного модника и, резко схватив за плечо, бесцеремонно разворачивает к себе. — Здрасьте, — бросает он прямолинейно. — Вы здесь главный? У парня этого глаза очень большие и необычно красивые; оттенка какого-то глубокого, тягучего фиолетового. В первый момент Тэмину кажется, что перед ним стоит даже не азиат; однако, чем больше он взглядывается в его аккуратные черты лица, в его медовую гладкую кожу и уложенные тёмные волосы, тем больше понимает, что ошибся. — Что-что? — кричит парень, пытаясь перекричать музыку, и демонстративно прикладывает ладонь к уху. — Не слышу! Он выглядит очень странным, равнодушным, и, может, даже ненормальным; Тэмин отчего-то твёрдо уверен, что незнакомец этот его прекрасно расслашал, но решил таким образом поиздеваться. А Тэмин очень не любит, когда над ним издеваются. Поэтому, игнорируя что-то тараторящего позади него Кая, громко-громко кричит куда-то в толпу: — Выключите музыку! Его никто не слышит; а если кто-то и слышит, то — не реагирует. Все продолжают танцевать, смеяться и показывать фокусы с бокалами вина, как ни в чём не бывало. Терпение доходит до предела, и Тэмин уже готовится сам пойти, найти и вырубить нахрен источник музыки, как вдруг слышит раздающийся где-то над ухом голос парня: — А вы кто? Полиция? — а в его глазах встречает любопытство вперемешку с настороженностью. — Я терпеть не могу полицию! Решая, что это, возможно, отличный шанс дать этому незнакомцу понять, что они пришли с миром, Тэмин ухмыляется и выдаёт: — Мы — отдел по борьбе с ментами. Он пихает Чонина в бок, чтобы тот подыграл, и на него это действует, однако, как внезапный удар током. — А? Д-да! Это… Менты нам не кенты! Тэмин мысленно ловит фэйспалм; да Чонин и сам понимает, что переигрывает, но. Кажется, это работает. Потому что парень этот вверх поднимает руку и кричит: — Вырубайте! Музыка мгновенно стихает — в одну секунду буквально — и весь этот безумный круговорот огней прекращается. Включается свет — то есть, обычное освещение — и становится вмиг очень ярко, что даже глаза щиплет. Тэмин оглядывает раскинувшийся перед ними клуб в полной красе; человек тут действительно не больше двадцати, вот только стены почему-то имеют форму круга; хотя снаружи этот клуб скорее квадрат, нежели окружность. Это первое, что бросается Тэмину в глаза; второе — это невообразимо тёмное небо за окном. Оно несколько чёрное, что кажется даже, будто там пустота; а ведь было только девять вечера, и солнце только-только зашло за горизонт. Странно. Он моментально достаёт из кармана предварительно спрятанный там свой второй телефон, который использует, по большей части, как раз для работы. Однако и одной фотографии сделать не успевает, потому что вздрагивает от неожиданно резкого голоса парня: — Эй, никакой съёмки! — Что? Почему? — едва успевает спохватиться Тэмин, как вдруг незнакомец этот их обоих — его и Кая — буквально спихивает со сцены. Все вокруг молчат, и становится очевидно, что этот парень на сцене — здесь самый главный. Тэмину он уже не нравится; он с недовольным выражением лица прячет телефон вынужденно обратно в карман. А вот Чонин же наоборот улыбается вполне себе дружелюбно. — Скажите, а кто здесь главный? — вежливо интересуется он и строит глазки. — Кто хозяин клуба? — Хозяин клуба?.. А, та ещё меркантильная тварь… — бросает незнакомец довольно хладнокровно, глядя куда-то вдаль, — а я — так, время от времени арендую этот клуб и устраиваю здесь тусы, — он резко становится серьёзным. — Так вы кто? — А, я-я Кай, — Чонин кланяется зачем-то и выдавливает из себя довольно нервный смешок, — известный танцор. Дело в том, что меня пригласили выступить в этом клубе в скором времени, вот я и пришёл… О, а это, — и указывает ладонью на Тэмина, — мой телохрани- — Приятно познакомиться, Кай, — перебивает его парень, похоже, не желая слушать ничего о Тэмине (последнего это не то что бы обижает, но да, это его обижает). — Я Лукас. Хотя, в общем-то, у меня много имён… — он задумчиво наклоняет голову. — Так чего вы хотели? Где-то в душе Чонина с новой силой зарождается нехорошее предчувствие чего-то плохого. У него, на самом деле, отменная интуиция; за все те годы, что он работал танцором, он уже успел научиться хорошо читать окружающую атмосферу и предчувствовать хотя бы приблизительно, что грядёт в ближайшие несколько минут. Ему, вообще-то, такому востребованному хореографу, которого куда только не приглашают, не помешал бы хоть целый дар ясновидения иметь; особенно сейчас. Особенно, блин, сейчас. Ведь обстановка вокруг очень подозрительная; как минимум, слишком странная, как максимум — местные посетители клуба буквально едят его и Тэмина глазами, жадно поглощая каждый сантиметр тела. Тем не менее, Чонин лишь откашливается и, как ни в чём не бывало, простодушно интересуется: — Я хотел спросить про убийство, которое произошло в этом клубе два месяца назад. Тэмин даже напрягается и бросает на Чонина укоризненный взгляд; мол, чего это он решил действовать так прямолинейно, рубить прямо с плеча? Но Кай лишь твёрдо уверен в том, что делает. — Ну, — на лице Лукаса, однако, ни одна мышца, кажется, не дрогает, — здесь произошло убийство. — Да, — протягивает Чонин, глядя ему прямо в глаза с невинной такой улыбкой. — Я хотел бы узнать подробности. Тэмин внимательно наблюдает за тем, как меняется выражение лица Лукаса: сначала он толком не понимает, чего от него требуют, а потом становится, кажется, слишком холодным; и это совершенно точно лишь его прикрытие, каменная стена, за которой, где-то глубоко в душе, скрывается что-то вроде… страха? — Ну, убили человека, — проговаривает Лукас, не особо чётко выводя буквы и также в ответ глядя Чонину в глаза. — Ага, — кивает тот; наверное, он чувствует себя примерно также, как если бы вытаскивал какую-то информацию из несговорчивого ребёнка. — В этом клубе, — Лукас продолжает перечислять очевидные факты. — Угу. — На этом месте. — Так, послушайте! — наконец, Тэмин не выдерживает и решает вмешаться в этот глупый и ни к чему не ведущий диалог. — Нам важны под-роб-нос-ти. Вы располагаете такой информацией? — он уставляет на Лукаса вопросительный взгляд, но тот, однако, и бровью не ведёт. — Вы знаете, кто был убийцей? У Лукаса глаза — холодные, стеклянные; за ними может скрываться буквально абсолютно всё, что угодно. Он молчит, сдержанно молчит; но Тэмин, вообще-то, и не из таких упрямых информацию вытаскивал. Да, точно, бывали у него случаи и похуже; и взгляд этот отстранённый, насквозь пронзающий, всё поглощающий на своём пути его нисколько не пугает, и нисколько он не страшный, не страшный, не страшный… — Просто дайте мне номер хозяина клуба, — громкий и требовательный голос Чонина спасает ситуацию; а потом он мило улыбается и добавляет: — п-пожалуйста. Лукас переводит этот свой пронзающий вгляд на Чонина, и Тэмин с облегчением выдыхает; он всегда был плох в зрительном контакте. Ему ненавистно это чувство, когда кто-то копается в его душе, когда кто-то падает прямо в глубину его зрачков; а именно это и делал Лукас. Он, в самом деле, странный. Странный и подозрительный. И Тэмин правда не понимает, как Чонин вообще выдерживает этот его взгляд прямо сейчас. — Только при одном условии, — произносит он твёрдо и ясно, ясно и твёрдо. — Вы сыграете с нами в игру. — Игру?! — синхронно переспрашивают Тэмин и Чонин, округляя удивлённо глаза. — Ага, ролевую игру, — произносит Лукас, а потом — улыбается; так жутко и дружелюбно одновременно, как никто, наверное, больше не умеет. Он обводит взглядом толпу и добавляет уже громким, властным голосом: — Игре быть! Давайте поддержим наших новичков! По толпе мгновенно проносится неразберимый гул радостных возгласов; люди аплодируют громко, что-то кричат и свистят. «Ура, новенькие!», «Игре быть!», «Давайте начнём!». Да что с ними такое?.. Чонина это всё не на шутку пугает; он напряжённо сглатывает и шепчет Тэмину на ухо: «может, пора уходить?». Вот только последнего происходящее, кажется, только больше заводит; он всегда считал, что если уж начал — то надо идти до конца, и сейчас, безусловно, не исключение. Поэтому на месте своём он стоит твёрдо, отдавая себя в цепкие лапы событий и обстоятельств под названием судьба. — Скажите, — спрашивает Лукас голосом вкрадчивым, неспешно спускаясь со сцены, — вы смотрели «Пилу»? — А-а зачем Вы спрашиваете? — пугается Чонин; а Тэмин лишь бросает уверенно: — Конечно, смотрели. А что, — он ухмыляется без капли страха, — мы будем играть в «Пилу»? Лукас пробегает по нему оценивающим взглядом сверху вниз и, когда останавливается на глазах, беспечно пожимает плечами. — Нет, я просто спросил. Тэмин и Чонин вновь переглядываются; с напряжением и каким-то недоверием. Последний почему-то твёрдо уверен, что пора уходить, пока не поздно; но Тэмин, вообще-то, не спешит этого делать. Лукас без каких-либо объяснений направляется к барной стойке; все остальные молча наблюдают за ним, будто бы им всё это не впервой. Хотя так, скорее всего, и есть, думает Тэмин. А потом чувствует, как тело его цепенеет, потому что Лукас останавливается перед стойкой с ножами. Почему именно с ножами?! Он оглядывает их каким-то критичным взглядом, пробегает пальцем по торчащим вверх лезвиям, и — наконец, останавливается на одном из ножей, который вынимает лёгким движением руки. Тэмин чувствует, как Чонин вцепляется в его рубашку своими пальцами и нервно сжимает ткань. Лукас поворачивается к ним, бросив нечитаемый вгляд, после чего резким шагом направляется в их сторону. Чонин даже вздрагивает от страха, а Тэмин только больше напрягается; однако тот не доходит, в паре метров от них запрыгивая на сцену. — Итак, — громко объявляет он, профессионально крутя нож в своей руке. — Давайте распределим роли. — Роли?.. — тихо переспрашивает Тэмин для самого себя и, на всякий случай, коротким шагами отходит подальше от сцены. Вот тут-то он и начинает сомневаться в своих принципах. В частности, «идти во всём до конца». — Вы, — Лукас, используя острие ножа вместо указки, устремляет его куда-то в толпу, — будете случайными прохожими. Вы, — он резко метает руку куда-то в сторону, — врачи скорой помощи, а вы, — указывает на каких-то троих человек из толпы, — ты, ты, и ты, да-да, вы полицейские. Тэмину становится не по себе, ведь Лукас ещё не дал никакой роли ни ему, ни Чонину, всё крепче сжимающему чужую рубашку, а намечающийся сюжет данного театра абсурда не внушает никакого доверия. Как вдруг Лукас направляет нож на самого себя, чуть ли не протыкая грудь острым лезвием. — Я буду свидетелем, ты, — он направляет нож-указку прямо на Тэмина, — жертва, а ты, — потом указывает на Чонина, — будешь убийцей. — Ч-ч-что?! — в панике выдавливает Чонин, когда вдруг Лукас подходит к самому краю сцены и, склонившись над ним, с дружелюбной улыбкой протягивает ему нож. — Убийца должен убить жертву, — говорит он. Тэмин одаривает Лукаса презрительным и раздражённый взглядом, потом точно таким же взглядом пробегается по окружающей их толпе; всё внимание сосредоточено именно на них. — Вы что, совсем все ебанутые? — громко спрашивает он, нахмуривая брови; ответа ожидаемо не следует. Чонин нервно сглатывает, но всё-таки берёт нож дрожащими руками так, будто вообще впервые в жизни видит такое приспособление, как нож. Затем Лукас, схватив его за плечи, разворачивает по направлению к Тэмину. — Приступай. Чонин поднимает на Тэмина испуганный взгляд; руки у него дрожат. Тэмин решает не поддаваться панике; решает он это умом, а ноги всё равно пятятся назад. Блин, страшно. Реально страшно! Он строго и недоверчиво спрашивает у Лукаса: — А как же объяснить сюжет игры?.. — Не, мы такое не любим, — бросает Лукас; его губы растягиваются в беззаботной улыбке. — Импровизация — вот наша тема. По мере того, как Тэмин медленно-медленно шагает назад, толпа расступается в стороны, внимательно и с интересом наблюдая за происходящим. Тэмину резко становится противно и мерзко от всего этого места, от всего этого дурацкого клуба; он глядит на Чонина в полнейшей растерянности. Терять контроль над ситуацией так ненавистно. А у Чонина руки дрожат; он стоит на месте и, кажется, не может понять, чего от него хотят. Он взглядом умоляет Тэмина сделать хоть что-нибудь. Как вдруг где-то над ухом он слышит голос Лукаса: — Да что ж это такое… Дай сюда. Всё происходит слишком быстро: он спрыгивает со сцены, ловким движением выхватывает нож из рук Чонина, и, устремляя взгляд на самое дно зрачков Тэмина, уверенно направляется к нему. Какого хуя? — только и успевает подумать Ли, как вдруг свет в клубе резко гаснет. На несколько секунд становится темно; даже звуки, кажется, затихают. Тэмин инстинктивно зажмуривает глаза и весь сжимается; он не знает точно, сколько секунд так проходит, но никакого Лукаса рядом, кажется, нет, и нож в него никто не вонзает. Что ж, какое-никакое облегчение. Наконец, Тэмин решается на свой страх и риск открыть глаза. Вокруг всё ещё довольно темно; только какие-то две длинные, но довольно тусклые и, вероятно, предназначенные для аварийного освещения, лампы под потолком пытаются как-то освещать клуб. А ещё все вокруг безумно суетятся; люди носятся из стороны в сторону, снуют туда-сюда, о чём-то переговариваются и перешёптываются, кто-то кричит, и — никто ни на секунду не останавливается, как в муравейнике. Кажется, здесь царит какая-то массовая паника. А Тэён застаёт Тэна и Марка в самом разгаре их дискуссии о том, что лучше: дождь или солнце. Тэн на полном серьёзе приводит аргументы в пользу дождя, подкрепляет их псевдонаучными фактами и не оставляет Марку и шанса на победу; они так сильно увлекаются, что поначалу зашедшего в кабинет Тэёна даже не замечают. Они не обращают на него никакого внимания вплоть до того, пока он не останавливается перед их столом, со стуком характерным ставя на него ладони, и громко говорит: — Убийство в двух кварталах отсюда. Выдвигаемся. — Таким образов, прогулки под дождём укрепля- Ты сказал убийство?! — у Тэна глаза прямо-таки загораются звёздочками, если не сердечками, и он светится от воодушевления внезапного. Тэён кивает ему со всей строгостью и сосредоточенностью, после чего заключает: — Жду вас на улице. Из-за мельтешащих перед глазами людей Тэмин совершенно ничего не может толком разглядеть; он даже не понимает, в какой конкретно части клуба находится и в какой стороне сцена, а в какой выход. Тишина, кроме того, не настаёт ни на минуту, потому что все что-то говорят-кричат-шепчут. — Ли Тэмин! — неожиданно он слышит где-то рядом голос Чонина. — Ли Тэмин! Он поворачивается на звук голоса, который звучит, как спасение; Чонин пытается подойти к нему, но люди то и дело толкают его из стороны в сторону, не давая прохода. — Ли Тэмин, давайте встретимся на выходе! Тэмин кивает ему и уже открывает рот, чтобы сказать «хорошо», как вдруг чувствует сильный удар в спину. Кажется, кто-то из толпы толкнул его (случайно или намеренно?); он падает на колени, едва успевая предварительно опереться на руки. Вот только ладони его угождают в нечто липкое и холодное. Кровь. Здесь, на полу, кровь. Тэмин тут же, как ошпаренный, вскакивает на ноги, судорожно отряхивая руку. Он не боится крови; просто это действительно противно, неожиданно, и, чёрт возьми, откуда здесь вообще кровь?! Сфотографировать. Надо всё сфотографировать. Срочно. Он вынимает из кармана телефон, моментально пачкая экран в кровавых пятнах, и, предварительно включив вспышку, направляет камеру на эту лужу крови. Руки предательски дрожат. Он успевает сделать несколько снимков, лихорадочно тыкая на кнопку, чтобы потом точно убедиться, что всё происходящее — не галлюцинации и не плод его воображения. А вдруг придётся потом защищать Кая в суде?.. Хотя, нет… Что вообще происходит? Кто-то кого-то убил? Но кто и кого? Вдруг мимо проносится какой-то человек. Он задевает руку Тэмина, и телефон выпадает у него из рук, с характерным стуком приземляясь на пол. Тэмин тут же наклоняется, чтобы его поднять, но очередной проходящий мимо человек случайно пинает его ногой, и телефон безнадёжно пропадает где-то в толпе, где-то во всей этой суете снующих туда-сюда подозрительных личностей. Безнадёжно и безвозвратно. Тэмин чувствует накатывающую злость, гнев, ярость и отчаяние; и, наплевав на всё, срывается куда-то сквозь всю эту толпу. Взглядом он улавливает выход; он плывёт к нему сквозь всех людей, то и дело толкающих его и задевающих плечом. Оказавшись, наконец, у заветной двери, он, ни секунды не раздумывая, дёргает ручку. — Пиздец вы долгие, — с ноткой недовольства заключает Тэён, бросая выкуренную сигарету прямо на асфальт. Тэн суетливо натягивает фуражку и выдавливает из себя виноватый, но такой, чёрт, милый смех. — Прости, я не мог найти ботинки… А… Марк сейчас подойдёт. Он останавливается с другой стороны от припаркованной на обочине машины и бросает взгляд на небо. Оно заливается фиолетово-кровавым, кажется даже, будто оно горит; вечер близится к десяти, и становится как-то прохладно. Тэён нетерпеливо стучит по крыше полицейской машины и готовится уже вынуть ещё одну сигарету из пачки, припрятанной в кармане, как вдруг Тэн спрашивает его: — А где именно произошло убийство? — В клубе, — бросает тот без особого интереса. — «SuperM». Там уже было убийство, не понимаю, почему его ещё не закрыли. Из-за внезапного порыва ветра Тэну приходится придержать фуражку руками, чтобы она не слетела. Он замечает Марка, уже выходящего из участка. Теперь их разделяет только дорога. Мимо проносится много легковых автомобилей, которые только сильнее нагоняют ветер, и Тэн даже жалеет, что не оделся чуть-чуть теплее. — О, Марк уже идёт! — замечает он, а потом, поворачиваясь к Тэёну, интересуется: — так что, убийцу нашли? — Хуй знает, — Тэён пожимает плечами. — Этим другой отдел занимался. — Аа… — кивает Тэн, делая вид, что вопросов у него больше нет. Потому что Тэён не выглядит сейчас настроенным отвечать на всё-всё-всё, что только вызовет у Тэна непонимание. Он поворачивается, чтобы снова взглянуть на стремительно приближающегося к ним Марка. Тот буквально несётся со всех ног; вот только краем глаза Тэн замечает справа нечто большое, приближающееся не менее быстро. Автобус. Автобус? Он едет на полной скорости, а Марк его не видит. Да они же сейчас столкнутся! — Марк! — тут же орёт Тэн в панике. — Стой! Только Марк его, кажется, не расслышал; он продолжает пересекать дорогу, как вдруг силы покидают его, и он слегка замедляется, чтобы восстановить дыхание. Автобус всё ближе; он, однако, даже не пытается замедлиться или хотя бы бибикнуть, и Тэн сомневается в наличие адекватного водителя внутри. Чёрт, он же сейчас собьёт Марка! — Что ты сказал? — кричит он Тэну, окончательно останавливаясь прямо посреди дороги. Тэн уже готов сорваться с места, но ноги почему-то парализует, и он только орёт так громко, как только может: — Осторожно!!! Протяжный и настойчивый пронзительный гудок. Марк поворачивает голову и наконец замечает автобус. Но, наверное, слишком поздно; потому что он уже так близко, что между ними остаются жалкие несколько сантиметров. Марк охуевает не на шутку, и потому с места сдвинуться не может; он только весь сжимается, уже готовясь к сильному-сильному удару. — Марк! — кричит Тэн, как ненормальный, и вытягивает руку. Однако водитель, похоже, ещё не до конца утратил свою адекватность; автобус успевает повернуть в сторону в самую, наверное, последнюю секунду. С тем же пронзительным гудком он делает хитрый изворот, уходит вбок, не задевая Марка нисколечко; только сильный ветер и пыль охватывают его. Автобус снова выравнивается и, не думая даже остановиться, едет дальше по дороге. Сквозь рассеивающийся дым Тэн разглядывает Марка, всё так же стоящего посреди дороги в сжавшейся позе. — Марк! — кричит он и тут же бросается к нему. — Ёбаный в рот, Марк! У младшего плечи слегка подрагивают; Тэн хватается за них и заглядывает в чужие испуганные глаза. — Этот водила совсем без царя в голове, поехавший, блин, — тараторит он, оглядывая Марка внимательно снизу вверх и хлопая по чужим плечам. — Фух… Ты в порядке? — Я обосрался, — выдавливает младший одними губами, кажется, ещё не отойдя от шока. — Мне кажется, я теперь даже в Бога поверил. — Пиздец какой-то, — сообщает Тэн, всё ещё хлопая младшему по плечу. — Долго вы ещё посреди дороги стоять будете? — они слышат ровный голос Тэёна и синхронно оборачиваются на него. — У нас убийство, не забыли? Тэён, кстати, выглядит на удивление спокойным и довольно сдержанным; такое чувство, что его вообще происходившее несколько секунд назад ни капли не напугало. Будто бы он и не волновался даже. Хотя, может, он скрывает своё беспокойство за маской хладнокровности — Тэн достаточно его знает, чтобы предполагать это — но, тем не менее, он сейчас взволнован меньше всех. Марк быстро приходит в себя и, схватив Тэна за руку, тащит к машине. Небо по-прежнему горит, заливается кровью, гноится; Тэён включает мигалки и сирену и они отправляются на место преступления. Оказавшись на свободе, Тэмин полной грудью вдыхает побольше свежего воздуха. Мысли беспорядочно вертятся в голове бешеным вихрем, затягивающим водоворотом мелькающим друг за другом событий, и Тэмин понимает только то, что ничего не понимает. — Ли Тэмин, сюда! — он слышит где-то сбоку голос Чонина. — Я подвезу! Чонин стоит рядом со своим красным лексусом, держа распахнутой дверь и указывая на неё в пригласительном жесте. Тэмин долго не раздумывает — да и нет на это времени — и метается тут же в чужую машину. Скорее, быстрее, подальше от этого места. Чонин садится на водительское сидение и давит на газ. Полиция останавливается недалеко от них. Тэён первым выходит из машины, действуя оперативно; стоит ему только закрыть за собой дверь, как он замечает приближающихся к нему двоих мужчин с перепуганными лицами. Это охранники клуба. — Полиция! Наконец-то! — кричит один из них. — Это вы нас вызвали? — спрашивает Тэён. — Да! — отвечает второй охранник. — Там, в клубе… Там творится какая-то дичь! Сначала свет погас, потом мы услышали крик, а дверь не открывалась, так мы сразу вам позвонили… Он тараторит что-то ещё, но Тэён его уже не слушает; он оглядывает довольно пустынную вечернюю улицу, неоновую вывеску клуба, и замечает удаляющуюся машину. Красный лексус, вообще-то, сразу бросается в глаза. А за рулём он едва успевает разглядеть… Кая? Машина стремительно удаляется, и становится очевидно, что едет она именно отсюда, от клуба, а не просто мимо. Значит, этот Кай только что был в клубе?.. — Тэён-сонбэ, ты не против, я первый зайду, да? Спасибо! — его отвлекает энтузиазма полный голос Тэна, который уже на всех парах несётся в сторону клуба с пистолетом в руке. Тэён тут же срывается с места за ним. — П-подожди! Но Тэна уже не остановить; он, наверняка чувствуя себя крутым героем какого-нибудь боевика, врывается в клуб. С ноги открывает двери, упиваясь ощущением собственной клёвости и бесстрашия, и… …В клубе совершенно никого не оказывается. Совершенно обычное помещение; светлые, освещенные белым светом ламп стены, окна, из которых виднеется малиновое небо, и обычный такой пол — что характерно, чистый. Чистый пол. Тэн пробегается внимательным взглядом от и до; совершенно обыкновенный чистый пол клуба. Если здесь произошло убийство, то где кровь?! — Тэн! — его настигает Тэён и тут же за плечо разворачивает к себе. — Ты с дуба рухнул? Я первый должен заходить! А если бы- — Ничего, — перебивает его Тэн. — А… Что? — Здесь ничего нет. Тэён только сейчас оглядывается по сторонам; здесь нет людей, здесь нет никакой крови и других следов убийства, здесь нет совершенно ничего, за исключением обычного пустого клуба; такое чувство, что никого в нём сейчас и не было. Странно. Но ведь даже если здесь кого-то убили, то как, как они успели сбежать и замести все следы? — Эм… Это точно тот адрес? — спрашивает и Марк; никто даже не успел заметить, как он зашёл внутрь. — Почему здесь пусто?.. — Придётся разбираться… — комментирует Тэн, ещё раз оглядываясь; вдруг чего-то не заметил с первого раза. Однако, нет; ничего. — И что нам теперь делать? — спрашивает Марк куда-то в пустоту. — Это был ложный вызов? Или охрана над нами прикололась? — Ничего страшного, — вдруг произносит Тэён уверенно; когда он так говорит, это всегда означает, что он уж точно знает, что делать. Он вспоминает, как только что увидел Кая на красном лексусе, и твёрдо заключает: — у нас есть один подозреваемый.— ♧ –