Перевод с переходом

      Конечно же они знали, думает про себя Дэмиен, стоя максимально далеко, но так, чтобы попадать в зону их «циркуляции». Пусть не с первого дня, но узнали достаточно быстро, чтобы этим пользоваться.       Пользоваться исключительно ради комфорта, в который раз напоминал себе юноша и горько усмехался: Тим в Дэмиене видел исключительно соулмейта-друга (а, может, и друга-то не видел), но никак не соулмейта-пару.       В этом был смысл, оправдывал старшего Робин, хотя что-то оправдания в нем не хотело — родственные души далеко не всегда возлюбленные. У отца, например, родственной душой был Альфред, что у многих вызывало вопросы, конечно.       Ну. Пожалуй, Альфред и вправду был единственный, кто мог отца понять.       Их всех понять, если на то пошло.       Кассандра была родственной душой Тодда, но, Небеса тому свидетели, максимальная близость, которую Дэмиен между ними видел — это спа-дни, когда Касс красила Джейсону ногти в ярко-пурпурный.       Они были просто… похожи. По большей части даже не общались — они просто знали друг друга и понимали без слов.       Барбара и Дик были соулмейтами-возлюбленными, пожалуй, второй в их семье парой после Кэти и ее девушки; остальные или своих не нашли, или все еще не решили, как относится к своей родственной душе.       За Дэмиена все предопределил Тим; он, видимо, с самого начала не видел возможного развития в любовном русле, стараясь выплыть хотя бы на дружеские — Дэмиен хотел было серьезно поговорить на этот счет, потому что он —       Все перевернулось, когда Тим на ужине объявил, что он сделал предложение Браун и их свадьба назначена на весну.       Конечно, радовались за них тогда все, и Дэмиен силой заставил себя оставаться рядом, потому что если он уйдет, то Тиму станет невыносимо жарко уже через полчаса и это будет показателем того, что Дэмиену такое решение не нравится.       То, что самому Дэмиену будет при этом невыносимо холодно, Робин как-то забыл.       Радовались за них, конечно, все, и только Джейсон с Касс, да Альфред смотрели на Дэмиена печально, проникновенно, как бы говоря, что им жаль.       Дэмиену тоже было жаль, что они оба оказались такими слепыми — Тим по отношению к нему, а Дэмиен по отношению Тима к Браун.       Робин заставлял себя быть рядом, плестись хвостом по особняку; пересекаться на патрулях чаще и сидеть в соседней, через стенку, комнате, когда его соулмейт обжимался со своей нареченной в другой.       Было обидно, до хрипоты и боли обидно, но оставлять Тима умирать от переполнявшего его гребаного жара в важные для него моменты он не мог.       Не тогда, когда Тим, заслуживший счастья за свою полную лишений и страшных трудностей жизнь, добился его в качестве Стэф и их совместного будущего, не тогда когда —       О том, что он и сам заслуживает большего счастья, чем сидеть в комнате и в качестве единственной отдушины не ощущать безумного холода, Дэмиен забыл.       Поэтому на церемонии Дэмиен стоял так далеко, как мог, попадая в зону их «циркуляции», чтобы не испортить своей родственной душе свадьбу сжирающим его жаром; поэтому долго ходил следом за Тимом хвостиком гораздо ближе, едва не касаясь, чтобы напитать больше, чтобы продлить комфорт до завтрашнего утра, потому что остаток дня у новобрачных еще впереди; впереди не комната в особняке, а Тимова квартира где-то на затворах Готэма, где Дэмиен не сможет до любимого дотянуться.       Где не сможет утолить чужую жажду прохлады, потому что Браун тоже сжирало всепоглощающее пламя изнутри.       Потому что Тим с Браун соулмейтами не были.       Не были влюбленными и с Тодд с Кассандрой, но всегда околачивались рядом и приходили на помощь, как только могли.       Может, не прав в этом вопросе Дэмиен? Может, Тим верно все истолковал, обозначив дружеские границы, и только Дэмиен, любивший переходить все дозволенное, сдуру нарушил и сломал то, что Тим на самом деле верно воздвиг?       Когда в особняке к обеду Дэмиен начинает мерзнуть, юноша жалеет, прежде всего, Тима.       Себе он сказал только: привыкай.       Так будет всю оставшуюся жизнь, потому что он был другом-соулмейтом, а не соулмейтом-возлюбленным.       Потому что если Тим был счастлив, Дэмиен был счастлив вдвойне.

***

      Дэмиен закрывает и открывает рот, как выброшенная на берег рыба.       Тим стоит перед ним неимоверно виноватый, с неряшливо упавшей на глаза челкой, словно она хотела спрятать своего обладателя от вины.       — Я был глуп, — это все, что говорит Тим в свое оправдание и улыбается горько, болезненно; скопленный и выжигающий его изнутри огонь за столь долгое время находит выход и рвется к Дэмиену, становясь на половине пути не опасностью и болью, но бесконечно окутывающим теплом, в котором Дэмиен нуждался как в воздухе за его собственную бесконечную зиму.       — Мне жаль, что я, — он мотает головой. — Если бы я не повелся на поводу у предрассудков с самого начала, ты не мерз бы все эти месяцы.       Если бы я не был так слеп, читает между строк Дэмиен.       Тим не говорит «если ты можешь меня простить», потому что он даже не надеется.       Он благодарен уже тому, что прозрел.       — Стефани первая это заметила. Она же настояла на разводе, сказав, что если я намерен мучить и тебя и себя то, по крайней мере, не в качестве ее четырехмесячного-вроде-как-мужа.       Дэмиен молчит, думая не о том, как объяснить Тиму, что он не был зол за все это время на него ни разу; не о том, что всю оставшуюся жизнь им обоим будет комфортно-тепло — только о том, что стоит попросить прощения у Браун пусть даже за внутреннюю ревность и неприязнь и попросить вставлять Дрейку мозги почаще.       Свадьбу оба решают назначить на осень, и когда жара не разъедает взмыленную кожу, и когда холод не проникает до костей.       Дэмиену тепло уже много-много месяцев и ради этого он не прячется в соседней комнате, за стенкой которой сидит Тим.       Потому что он больше не соулмейт-друг, которым он никогда бы не смог стать в полной мере. Он соулмейт-возлюбленный и, если честно, это лучшее чувство на свете.