Перевод с переходом

      Дэмиен, возможно, никому и никогда не признается, что обожает цветы. Самые разные — от розы и ириса, короля и королевы, до самых крохотных и незаметных, как тысячелистник. Там, у дедушки, цветов никогда не было — разве что, в горшках, но они были такие же искусственно идеальные, как и всё в Лиге Убийц — и, оказавшись за пределами бывшего дома, он будет поражен.       Мир сиял разными красками и цвёл, и волшебно пах.       Дэмиен никому не рассказал бы, что находит успокоение в саду Альфреда. Там, среди сплетения колючих роз и нарциссов, он изучает язык цветов — единственный, который дедушка не посчитал нужным изучить.       Дэмиен зазубривает и мечтает, как подарит любимому человеку фиалки («Ты моё земное счастье» — помнит мальчик), белую сирень («Невинность юности» — всплывает у него в голове), жёлтый тюльпан («Я люблю тебя, ” — шепчет себе под нос Дэмиен и краснеет) и белый гиацинт («Прелесть, я буду за тебя молиться»), пусть эти цветы и не сочетаются в совокупности.       Дэмиен хочет быть идеальным, но не хочет больше идеальных цветов. Ему нравятся с чуть кривым стеблем или слегка обвисшими лепестками, с покусанными гусеницей листьями и с опавшей парой лепестков; Дэмиену нравятся те, что выращивает Альфред — его цветы такие искренние и живые, что хочется забраться в их гущу и остаться там.       Дэмиен рисует, Дэмиен любуется и фотографирует, но никто не узнает — Дик, может, догадывается, но проверять догадку пока не спешит.       Иногда Робин позволяет купить себе ромашку и любоваться ею все время на крыше; там, где его не заметят. Мальчику хочется верить, что он когда-нибудь подарит — или получит, он не так разборчив — хотя бы один цветок, но ему дарят поездку к тибетским монахам и долгое одиночество.       Пройдет много лет (около шести, на самом деле, не больше), когда Дэмиен попадется на глаза Тиму — они съехались под видом удобства уже как полгода, никто так и не догадался — с несколькими цветами в обнимку на заднем дворе.       Тим посмотрит на него удивлённо, но мягко.       — Ты любишь цветы?       В ответ он не получит ни слова, только красные, как гвоздики (которые, почему-то, символизируют чистую любовь) щёки и кончики ушей. Тим, впрочем, сгладит неловкое молчание тёплым: «Я там загрузил фильм и устроил удобное гнездо из одеял. И принёс сладкое. Ты со мной, солнце?» и Дэмиен, конечно же, согласится.       Вечер они проведут в обнимку; цветы на своём пороге найдёт десятилетняя девочка из соседнего дома, просто потому что деть их Дэмиену некуда.       Утром юноша проснется в тёплых объятьях одеяла; Тим, лежащий рядом, уже в домашней одежде и поверх пледа, улыбнется ему тепло и с хитринкой.       — Моё солнце встало, — тихо засмеётся он, подтягиваясь и целуя сонного Дэмиена в лоб, — с добрым утром.       И Робин, довольный, расплывётся в счастливой улыбке, прижимаясь к Тиму ближе.       — С добрым, — тихо пробормочет он. — Ты так рано проснулся?       — Ага. Ещё и завтрак приготовил, но ты не дёргайся, — Тим снова прижмётся к его лбу, — мне устроили внеплановый выходной, а у тебя каникулы.       Позже, через полчаса, когда они, наконец-то, соберутся завтракать, Тим будет долго искать второй носок («Вчера же убирал сюда, ну честное слово,»), а Дэмиен уйдёт на кухню, чтобы налить им обоим чай — на кухне он обнаружит узкую и высокую вазу и несколько веток акации в ней (в памяти всплывает зазубренное когда-то: «целомудренная любовь»); по краям вазы, окунув стебельки в воду, висят разноцветные анютины глазки («Твоя невинность меня покорила,» — когда-то говорила ему книга) и несколько торчащих то тут, то там одуванчиков, (своим солнечным светом символизирующих счастье и верность) напополам с мятой («тёплые чувства» — с трепетом вспоминает Робин).       Дэмиен чувствует, как где-то в горле застывает его сердце и, кажется, дыхание прекращает свой живительный бег.       Тим, бесшумно появившийся сзади, прижмётся губами к чужой щеке.       — Ты хоть дыши, а то я волнуюсь, знаешь, — он тихо и мягко засмеётся в смуглую бархатную кожу, — я заварил чай и добавил туда немного этой мяты, ты уж прости. Зато знаешь, как пахнет! Я не ожидал, что она такой ядреной…       Его перебьют резко зарывшимся в шею движением и тихим, надрывным и до крайности счастливым: «Спасибо…»       И каждый раз, когда очередной букет будет засыхать и опадать, на его месте будет появляться новый и совершенно иной; из лепестков старого Дэмиен заварит чай (от чего Дик сначала будет очень смеяться, а потом и сам так будет делать); бутоны добавит в гербарий.       Тим будет смотреть на это со странной трепещущей нежностью, но будет продолжать с огромным удовольствием, в итоге.       Оба останутся счастливы.