Перевод с переходом

      — Привет, — Тим неловко улыбнулся, отходя от объектива и открывая вид на комнату. — Привет, солнце моё. Если ты смотришь это видео, то я, скорее всего, умер.       Тим по ту сторону экрана пожал плечами, и улыбка его стала виноватой.       — Если честно, то я давно уже это чувствовал. Что недолго мне осталось — поэтому и записываю это, — он усмехнулся. — Всегда считал себя тем, кто, скорее всего, из всей нашей семьи не сможет вернуться.       Дэмиен сглотнул и почувствовал, как начинают дрожать его плечи. Тим на экране словно вздрогнул, сбрасывая с себя болезненное наваждение, хлопнул в ладоши и улыбнулся куда радостнее.       — В любом случае, не об этом. Солнышко, я знаю, я надоедал тебе с этим каждый день, каждый божий день, вечер и утро, но разреши мне сказать тебе это ещё раз: Дэмиен, я тебя люблю. Всей своей душой, всем своим сердцем, существом, ты моё самое большое сокровище, — Тим мягко улыбнулся в объектив, — пожалуйста, не плачь.       Дэмиен стёр катившиеся по щекам слезы и всхлипнул едва слышно «Я тебя тоже».       Может, ему показалось, но Тим ответил ему ласковое «Я знаю».       — Дэми, ты научил меня бесконечно большим вещам, чем вся моя жизнь — и, я прошу тебя, послушай и не отрицай.       Робин зачем-то кивнул.       Выбора, впрочем, у него и не было.       — Если бы я мог, — признался Тим, улыбаясь и присаживаясь перед камерой, — я бы обнял тебя сквозь время, пространство и миры — обнял и прижал бы, ни за что не отпустил бы. Больше никогда. Ты моё счастье, моё солнце, моя радость, моя любовь, моя душа и моя жизнь, ты, — Тим прервался и судорожно выдохнул; Дэмиен на секунду прекратил дышать, — О, Дэми, я так тебя люблю.       Робин увидел сквозь затуманенные слезами глаза, как у Тима по щеке прокатилась светлая слезинка; впрочем, старший этого, кажется, не заметил.       — Я, скорее всего, сейчас не могу представить, как тебе тяжело. Малыш, всё, что когда-либо мне принадлежало, пусть перейдет к тебе. Знаю, так себе подарок, но на большей части вещей в моей квартире есть и твой отпечаток тоже, — он улыбнулся солнечно и тепло; в уголках глаз дрожали прозрачные капельки. — Все мои альбомы и фотографии для тебя. Пусть это будет светлой памятью. И, да, я знаю, — он беспомощно рассмеялся, — я не умею дарить подарки.       Дэмиен стёр дорожки слез и едва заметно улыбнулся, чувствуя, что ещё немного и он не выдержит.       — Делай что угодно, малыш. Рви и режь, если это сможет ослабить твою боль, моя радость, они в твоей власти, — Тим печально усмехнулся. — Если это сможет помочь тебе, я согласен на всё.       Дэмиен отчаянно замотал головой, глотая слезы и силясь что-то сказать; слова застряли у него в горле и совершенно не хотели формироваться в предложения. Тим и сам печально опустил глаза и задумался; вскоре он быстро вытер щеку и продолжил немного хриплым голосом:       — Дэмиен, если однажды тебе станет настолько тяжело, что справиться самостоятельно ты не сможешь, а никто из семьи не способен будет облегчить твою боль; если ты поймёшь, что это — конец и что тебе нужен я, — Тим тряхнул головой, — то пусть так и будет. Если от моего тела осталось хоть что-нибудь — пусть я буду калекой, если так уж я умру — но если я смогу нормально понимать окружающую жизнь и относительно нормально функционировать — пусть даже без рук и без ног — сунь меня в ямы Лазаря. Если ты когда-нибудь подумаешь о том, хочу ли я такой жизни — хочу. Я хочу, чтобы тебе стало легче, потому что я тебя люблю, и если я тебе нужен, то я буду рядом. Но если ты не решишься этого сделать, то знай — как бы банально это не звучало, я буду рядом. Я буду тем, кто целует ночью твои ресницы и щёки; я буду тем, кто покажет тебе выход; тем, кто подведёт к тебе человека, которого ты сможешь полюбить. Дэмиен, больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив. Большего мне не нужно.       Когда Дэмиен поставил запись на паузу, он понял, что плачет. Его плечи тряслись, словно в лихорадке, по щекам беспрестанно катились слезы; губы дрожали.       Было так больно, так больно.       Концовка видео была неожиданной — послышался звук открываемой двери и его — Дэмиена — голос:       — Я дома!       Тим вздрогнул и вздёрнулся; его словно пронзило током. Он быстро вытер слёзы и кашлянул, чтобы сбить хрипоту; наклонился к объективу и шепотом закончил:       — Я люблю тебя, солнышко, и если со мной будет нужно сделать что-то, чтобы ты был счастлив, то я весь в твоём распоряжении.       Сзади послышалось удивлённое: «Тим?»       — Иду, солнце! — крикнул парень в ответ и быстро поднялся. За мгновение до того, как экран погас, Дэмиен успел увидеть его улыбку.       Последнюю — теперь — в его жизни.