С того дня, как Намджун и Чимин узнали, что станут родителями, прошло уже целых восемь месяцев. Омегу первое время без конца тошнило, голова болела, и хотелось всякой дичи. Теперь, когда он на конце восьмого месяца, и врач каждый раз гудит о том, что пора бы лечь на сохранение, Чимину просто хочется всякой дичи. И вот сейчас, в десять вечера, они лежат на кровати и просто молчат. Намджун пишет какой—то отчет на ноутбуке, а Чимин спит, прижавшись к мужу. Вдруг он резко просыпается и задает вопрос:
— Намджун, я старый?
— Чего?
— Говорю,я..
— Да слышал я. С чего это такой вопрос возник у парня, которому скоро только 23 исполнится?
— Просто кажется, что с того дня, как мы познакомились прошло столько времени..
— Всего лишь почти четыре года.
— Да.. Намджун, наш малыш родится, и ты через три года ты уйдешь в армию.. Как я буду жить без тебя два года?
Чимин погрустнел и сильнее сжал руками кофту на боку альфы. Тот отложил ноутбук и обнял мужа, целуя куда—то в макушку. Они оба знали, что этого не избежать по двум причинам: во—первых, Намджун сам хотел выполнить долго перед родиной, во—вторых, он просто не мог откосить. Приближение срока призыва только с каждым днем все больше грызло мнительного омегу.
— Малыш, не переживай. Тебе сейчас вредно, да и просто все будет хорошо. Я же буду брать увольнительные, ты будешь ко мне приезжать с сыном. Переживем. Сейчас Хосок в армии, а через год после меня пойдет Тэен. Тэхену будет легче, потому что у них пока нет детей. Юнги с Гуком тоже думают об этом. Он пойдет в двадцать пять, но Юну рожать максимум через неделю. У всех такие проблемы, все справляются. А мы чем хуже? Все будет в порядке. Я обещаю.
— Ну раз ты обещаешь... То я тебе верю. Кстати, нужно переставать нашего сына только сыном звать. я скоро рожу, а мы имя до сих пор не придумали. Возьми ноутбук.
— Ну давай думать. — Альфа принял более сидячее положение и подождал пока Чимин подтянется к нему, затем взяв ноутбук и открыв вкладку браузера. — Что мы тут будем смотреть? Неужели ты будешь выбирать имя ребенку из интернета?
— Нет конечно. Мы просто будем смотреть их.
— Ладно. У тебя уже есть, что—то на примете?
— Джонхен.
— Так быстро.. Ким Джонхен... Неплохо. Если честно, то я тоже думал предложить такой вариант.
— Это знак свыше, Намджун. Давай назовем нашего сына Ким Джонхен?
— Почему бы и нет? Я думал это займет больше времени. Как у Юнгея с Членгуком
— Намджун! Я думал, что вы с Чонгуком теперь лучшие друзья.
— Так и есть, просто он меня задолбал уже. У них с Юнги уже несколько месяцев ничего нет, и этот озабоченный альфа не знает куда бы ему присунуть. Он даже ко мне свои корни подкатывал...
— Ох... Надеюсь до худшего не дойдет дело...
— Ты про измену? Нет, Чон заебет в переносном смысле всех и вся, но изменять никогда не собирается.
— Намджун, а ты?
— Что "я"?
— У нас ничего нет уже второй третий месяц... Я переживаю..
— Малыш, господи.. Отношения и семья строятся не только на сексе. Почему у тебя такие странные представления о серьезных семейных проблемах? То армия, то отсутствие секса.. — Намджун действительно был разочарован тем, что его любимый думает о таких глупых проблемах, но Чимин резко дернулся и сел, взглянув на альфу.
— Намджун, пойми, это тоже важно в отношениях. Некоторые пары разваливаются из—за этого.. Может у тебя начнется гон, и ты просто не сможешь пойти против инстинктов.
— Слушай, Чимин. Я тебе обещаю, что если у меня начнется гон, то я буду сидеть в комнате целыми днями и не выходить оттуда, пока не закончится. И в любом случае не изменю. Я тебе обещаю. Тебе сейчас лучше думать о ребенке. Вообще обо всем забудь. Я даже отпуск взял в университете, чтобы быть с тобой. Так что спи. Завтра пойдем в больницу, ибо врач, что—то непонятное говорил о сроке твоих родов. То—ли через месяц, то—ли через неделю.. Плюс ко всему..малыш, я не хочу навредить малышу.. Я просто боюсь.. Прости..
— Ясно... Спокойной ночи, Джунни.
— Спокойной, малыш. Я пойду в детскую допечатаю и через десять минут приду к тебе. Засыпай.
Намджун поцеловал Чимина в лоб и, взяв ноутбук, вышел из спальни. Омега пытался бороться со сном, чтобы дождаться мужа, но проиграл,поэтому к приходу старшего уже сопел, иногда причмокивая губами.
На следующий день они с самого утра отправились к врачу, который снова читал Чимину лекцию о том, что нужно лечь на сохранение, но тот ничего не хотел слышать.
— Ну, Чимин! У тебя уже срок подходит.. А если, что—нибудь случится? Я переживаю за тебя и Джонхена.
— Нет, доктор Пак. Не хочу. Я чувствую себя неуютно в больнице.. Эти стены давят на меня..
— Мистер Ким...Ну скажите вы своему мужу! — Врач взвыл и лег лицом в документы. Намджун положил руку Чимину на плечо и посмотрел в глаза.
— Чимин, солнце, может правда нужно лечь в больницу? Малоли какой случай...
— Нет, Намджун. Даже ты меня не уговоришь. Даже за все блага мира я не соглашусь.
— Ни за какие? А если я пообещаю тебе... — Альфа наклоняется к мужу и шепчет на ухо такие слова, что глаза Чимина округляются, и он сразу соглашается лечь на сохранение.
— Не знаю, что вы пообещали этому несносному омеге, мистер Ким, но я вам благодарен. Тогда завтра утром жду вас с вещами.
— До завтра, доктор.
Чимин сияет как новогодняя ёлка, а вот Намджуну не по себе. Он сам уже не рад, что предложил такое мужу, но уже отказаться нельзя. Всю дорогу до дома они молчали. Каждый думал о своём.
Зайдя в дом, омега тут же убежал на верх так быстро, как только позволяла его неповоротливость. Такая прыткость была немного ясна Намджуну, поэтому он постарался успокоиться, поднимаясь наверх. Вспомнив, что он не вымыл руки, альфа повернул обратно и пошел в ванную. Там он провел дольше времени, чем предполагалось, поэтому удивлению не было предела, когда в спальне он увидел спящего омегу.
— Приехали, — хмыкает альфа, смотря на приподнявшуюся ширинку штанов.
И забирается на постель, осторожно переворачивая омегу на спину и слегка втягивая воздух над животом, в котором растёт и развивается их малыш. Чимин пахнет так, как ему нравится. Всё это напоминает Намджуну, когда зарываешься лицом в нагретое солнцем мягкое брюшко дремлющего кота, и он слабо пихает тебя лапами в лоб или щёку.
«Не перестараться», — даёт себе установку Ким и прижимается к животу губами.
Кожа горячая, упругая, натянутая. Притеревшись губами, альфа трётся об неё щекой и лбом, ощущая, как беспричинная радость заполняет его изнутри. Его омега рядом. Его беременный омега рядом. В тепле, комфорте и безопасности. В зоне досягаемости не только для взглядов, но и для прикосновений. От этого кружится голова, и Джун мягко скользит вокруг пупка языком, опуская на живот ладони и слегка сжимая. На Чимине дурацкая футболка, которая мешается, и нижнее бельё. Последнее альфа осторожно стаскивает, чтобы разместиться между ног омеги и начать спускаться поцелуями с живота всё ниже, ниже и ниже.
Томный выдох где—то сверху лишь подстёгивает к действиям. Покрывая поцелуями внутреннюю сторону бёдер, Намджун обхватывает губами постепенно затвердевающий член и вбирает его в рот. Сверху слышится стон и слабое копошение. По затылку начинают шарить пальцы просыпающегося Чимина, но он не останавливается. Лижет, посасывает и вбирает настолько глубоко, насколько может. Когда томные вздохи сверху сменяются на лёгкие постанывания, а на языке ощущается лёгкая солоноватость выделившейся на головке смазки, у Намджуна едва не срывает тормоза. Приходится отстраниться и уткнуться носом в бедро, глубоко вдыхая, наполняя лёгкие запахом возбуждённого омеги.
— Намджун—на, что ты... чёрт...
Слышать его голос нет сил. Посмотреть сейчас на любимое родное лицо означает сорваться. Намджун и так знает, что увидит. Сверкающие глаза, подёрнутые лёгкой пеленой возбуждения. Раскрасневшиеся щёки. Приоткрытые пересохшие губы, по которым раз за разом проходится кончик языка. Одних воспоминаний хватает для вспышки возбуждения, из—за чего приходится сжать собственный член, лишь бы удержаться в узде.
Обхватив истекающий смазкой член омеги, старший снова начинает сосать. На этот раз активнее и немного грубее. Губы с силой сжимают головку. Язык растирает чувствительную уздечку. Когда Чимин начинает поскуливать, альфа пальцами обхватывает основание члена, помогая себе рукой, а после обласкивает нежным касанием и сдвигает пальцы ниже, касаясь увлажнившегося отверстия, конвульсивно сжавшегося от касания. Большой палец движется по кругу, дразня чувствительное местечко, пока остальные пальцы впиваются в ягодицу. Задница Чимина, набравшего вес во время беременности, совершенно плюшевая. Альфа жалеет, что не может сделать с ней всё, о чём нашёптывают грязные пошлые фантазии.
— Джун—на, — вновь тоненько и жалобно стонет Чимин, слегка дёргая бёдрами.
По скромному мнению альфы, всё это совершенно противозаконно. Нельзя быть таким мягким, податливым и сладким. Нельзя постоянно щеголять перед ним в этих растянутых огромных свитерах, в которых Чимин кажется обманчиво маленьким и хрупким. Нельзя вот так лежать в постели и тоненько просяще поскуливать, когда Намджун хочет вылизать омегу с ног до головы, покрыть метками всю его кожу, не пропустив ни сантиметра, и едва ли не сожрать. Когда он едва сдерживается. Когда в голове мечутся больные фантазии о том, чтобы кончить на этот совершенно восхитительный животик. Чтобы пометить Чимина своей спермой и запахом не только изнутри, но и снаружи. Когда хочется сделать всё, что угодно, лишь бы на омеге отпечаталось его клеймо, хотя ребенок внутри него тоже неплохо справляется с этой задачей.
Палец медленно погружается вглубь послушно расступившихся мышц. Влажно, жарко, тесно. Они так давно не занимались сексом, и Чимин такой тугой. И такой чувствительный. Его член дёргается во рту продолжающего отсасывать альфы, и пальцы зарываются в волосы. Комната наполняется несдержанными стонами, когда Намджун сменяет большой палец на указательный и средний, проникающие глубже и резче, растягивающие сжимающиеся вокруг них мышцы сильнее.
А после, когда Чимин вдруг отпихивает его ногами, заставляя выпустить из хватки, и неуклюже, но достаточно быстро встаёт на колени и опирается ладонями о подушку, мозги и вовсе отключаются. О чём вообще можно думать, когда перед тобой дрожащий от возбуждения и желания омега с вздёрнутыми вверх округлыми мягкими ягодицами? Ни о чём. Подавшись вперёд, он лишь осторожно кладёт ладонь на живот Чимина, поддерживая, прежде чем стянуть с себя штаны до колен и осторожно толкнуться в окончательно увлажнившееся кольцо мышц, тут же плотно обхвативших сначала головку, а после и весь член.
Чимин из—за проникновения прогибается в пояснице и звучно стонет. У Намджуна от этого стона яйца поджимаются, и в животе всё сводит. Стараясь не сорваться, он мягко и неторопливо толкается в податливое тело, стараясь не быть слишком резким или грубым. Хочется, невыносимо хочется втрахивать Чимина в постель, заставив буквально кричать от наслаждения, но нельзя. Тяжёлый горячий живот под ладонью напоминает о необходимости держать себя в руках, и поэтому альфа двигается как можно осторожнее, стараясь не навредить.
Надолго их не хватает. Первым срывается Чимин, когда Джун соскальзывает ладонью с живота сначала на его грудную клетку, слегка щипая торчащие ноющие соски, а после на член, начиная двигать по нему кулаком в такт толчкам. Сам он кончает внутрь омеги, когда ощущает влагу чужой спермы на пальцах и конвульсивное сжатие мышц вокруг своего члена, пока дрожащий Чимин пытается удержаться на руках, сорвано дыша через рот. Замерев на мгновение, чтобы в последний раз прочувствовать мягкость и податливость горячего тела внутри и снаружи, Намджун выскальзывает и тут же подхватывает омегу, помогая с удобством улечься на бок.
— И что это было? — едва слышно спрашивает Чимин.
— Это? Не знаю. Может спросить у кого—нибудь?
— Я тебя ненавижу, Ким Намджун.
— Боюсь ты скоро начнёшь ненавидеть меня еще больше...
— И почему же это? — Омега приподнимается на локте, стараясь посмотреть в глаза мужу.
— Потому что секс на таких поздних сроках стимулирует родовую деятельность. А это значит, что в скором времени у тебя начнутся схватки и тому подобное. Хех.
— Ким Намджун, блять!
***
Намджун сидит в палате с нервно стучит пальцами по небольшому столу. Несколько часов назад они приехали в больницу из—за того, что у Чимина действительно начались схватки, за что он все время потом проклинал мужа.
Через пару минут он стоит за дверью родильной палаты и слушает, как Чимин поносит всё, на чём свет стоит. Он не отходит от традиции и орёт в голос трёхэтажным матом о том, как ненавидит всё (в частности Намджуна, потому что «ЗАЕБАЛ, Я ТЕБЕ КОНВЕЙЕР, ЧТО ЛИ, СУКА, САМ РОЖАЙ»).
А потом словно слоу мо: альфе разрешают зайти к мужу и дают в руки новорождённого мальчика. Он подносит малыша к Чимину, который измучен, и тут же они на пару воркуют над малышом. Ребёнка скоро забирают, а Намджуна и Тэхена, стоящего в дверях, выталкивают вон. Пока Тэ сидит у регистратуры и обзванивает всех родственников и знакомых, Намджун бежит за цветами и фруктами.
Счастье бьёт ключом из всех щелей, Намджун почти что вприпрыжку передвигается по магазину, по улице, не припоминая, когда в последний раз он был таким счастливым. А потом вспоминает: всегда, когда Чимин рядом.
***
Джонхён заразительно и громко кричит, когда прыгает по батуту, и ему вторят остальные ребятишки на аттракционе. Он забирается по резиновой горке и быстро скатывается на животе вниз, отползая в сторону. Батут ходит ходуном от игр детей.
Намджун обнимает Чимина за плечо и целует в щёку,облокачиваясь на коляску. Он наблюдает, как их сын за руку с каким-то мальчиком прыгает по резиновому аттракциону и звонко смеётся.
— Джонхёна скоро забирать надо, — говорит Намджун, потирая шею ладонью. — Пойду возьму ему сок. Тебе купить что-нибудь?
— Возьми простую воду и мороженое, — улыбается омега и зажмуривается, когда его вновь целуют в щёку.
Намджун не спеша идёт к выходу из аттракциона. Там парень-омега говорит ему, что у их мальчика закончилось время, и Чимин зовёт Джонхена к себе. Мальчик без вопросов выходит с аттракциона и надевает сандалии. Он в чувствах, захлебываясь и пытаясь вспомнить слова, говорит папочке, как ему было весело и что он подружился с одним мальчиком, у которого есть младший братик.
— Папочка, когда у меня будет младший братик?
— Не знаю, малыш. Думаю не скоро.. Смотри кто идет.
Шесть лет назад он и подумать не мог, что будет с Намджуном, что у них будет ребёнок. Джонхену два года и одиннадцать месяцев, он говорит им с Джуном «папа», бегает, иногда падая и и пытается составлять простые предложения.
Не так давно они смогли построить внутренний дворик с качелями для игр, своей (самодельной) маленькой песочницей.. Намджун хочет завести собаку или кошку, но у Джонхена, по всей видимости, аллергия на шерсть, поэтому они пока временят с этим. Однако это не мешает мальчику играться с большим шарообразным котом Сокджина, когда он попадает к нему в гости.
— Что, мышонок , напрыгался? — весело спрашивает Намджун, когда подходит к ним. — Держи сок.
— Да-а-а! Папа, там так классно!
Альфа присаживается к коляске и даёт Джонхену попить. Мальчик не отрывает чёрных глаз от отца, когда придерживает пухлыми пальчиками бутылочку, и улыбается, когда Намджун начинает кривить рожицы. Вся семья присаживается на лавочку в тени деревьев, и Чимин ест вату, отщипывая кусочки.
Потом Джонхен принимается кукситься и хныкать. Чимин начинает покачивать коляску и успокаивать ребёнка, но тот совсем не хочет этого делать. Он качает малыша ещё какое-то время, пока Намджун не достаёт из кармашка в коляске флакон с мыльной водой и не начинает пускать пузыри. Джонхен замолкает, заворожённо наблюдая за летающими шарами, которые ещё и переливаются, когда на солнце попадают и тянет руки крича: "Папа, дай!"
— Какой умница: взял пузырики, надул ему, и он сразу же капризничать перестаёт, — с улыбкой говорит альфа. — Джонхен—а, почему с твоим папочкой так не срабатывает?
— Заткнись, Ким Намджун, пока не поздно, — шипит омега и набивает рот подтаявшей ватой.
Они гуляют по парку аттракционов ещё немного, но Джонхен сильнее начинает проситься домой. Тогда семья едет назад, по пути заезжая в магазин за мороженым и детским пюре. Пока Намджун держит за руку, шагающего по дому в одних шортах, Джонхена, Чимин роется на кухне.
В обед в кухню заходит Намджун и говорит, что уложил Джонхена спать. Он отправляет Чимина отдохнуть немного, а сам заканчивает с ужином. Разморённый жарой, омега входит в их спальню и падает в кресло, прикрывая глаза. Он прекрасно слышит негромкие переговоры из комнаты Джонхена, детские визги с улицы и шум листьев за окном. Чимин осматривает со своего места комнату и подходит к книжному шкафу, где на верхней полке стоит шкатулка, некоторые статуэтки и тот самый альбом.
Омега дотягивается до него и неторопливо перелистывает страницы с самого начала. В голове словно фильм — с самого начала по сегодняшние дни. Чимин сентиментальный: ему только дай повод уйти с головой в ностальгию, и он заново переживёт все те годы в одиночку.
— Джонхен снова вырубился, — со смешком говорит Намджун, когда заходит в спальню, и замечает альбом в руках мужа. — Опять время трогательных моментов?
— Нет, я уже всё. Ты опоздал, — Чимин кладёт открытый альбом на комод и лезет обниматься. — А вот представь, если бы мы тогда не помирились?
— А вот давай не будем думать о том, чего нет? — спрашивает альфа и целует мужа в макушку. — Рано или поздно мы бы всё равно были вместе. И вообще, ты сам мне говорил, что всё в мире поправимо.
— Ты тогда меня ужасно напугал!
— Это не столь важно, — Намджун закатывает глаза. — Сам посуди, у нас же всё хорошо: прекрасный ребенок…
— …который скоро не будет видеть тебя почти два года, — продолжает Чимин и получает лёгкий шлепок по заднице. — Молчу-молчу. Слушай, а давай Джонхена на следующих выходных в океанариум сводим? Прикинь, сколько у него впечатлений останется!
— Мне кажется, в океанариум больше хочешь ты, — Омега дуется на это заявление, но ничего не отрицает. — Ну сходим, сходим, не обижайся.
Семейную идиллию нарушает звук сообщения на телефоне. Намджун не спеша отрывается от мужа и берет сотовый. Его лицо резко меняет выражение, а губы поджимаются. Чимин мрачнеет и подходит к альфе, вырывая телефон из рук. Он одними губами читает сообщение. Они ждали этого, потому что старший неделю назад встретил свой тридцатый день рождения.
— Намджун, я не хочу.. Я боюсь.. — Чимин прижимается к Намджуну, крепко сжимая руки.
— Успокойся. Мы так говорим, будто я ухожу на войну. Смерть среди солдатов—срочников очень редка.
— Спасибо, успокоил! Почему нельзя сказать, что у тебя ребенок и не ходить..
— Потому что Джонхен уже относительно большой, да и материальное положение у нас не сильно плачевное. Завтра поеду в военкомат.
— А давай я за тебя схожу?
— Ага, за хлебом. Уж отслужу я сам.
Из спальни слышится плач малыша, поэтому Намджун говорит Чимину пойти посмотреть сына, а сам звонит по нужному номеру.
Спустя несколько недель омега с Джонхеном приезжает уже в часть. Атмосфера непривычная для всех, но общение важнее заморочек. Друзья Намджуна, которых он успевает найти в роте, хвалят Чимина и сына так, что альфе приходится их прогонять, ибо ревность штука неприятная.
Чимин всё чаще грустит, но его выводит из этого Джонхен, который спрашивает "Куда ушел папа?". Их будни начинают приходить в норму, но в один день Чимин снова прощается с нервами.
Они на кухне сидят с Джонхеном и завтракают, когда раздается звонок на домашний телефон. Чимин вешает полотенце на плечо и, улыбаясь, прикладывает палец к губам, чтобы показать сыну, что нужно чуть—чуть помолчать и берет трубку.
— Ким Чимин слушает.
— Здравствуйте, мистер Ким, с вами говорит полковник Кан.
— Что—то случилось с Намджуном? Говорите!
— Ваш муж...Простите, этот разговор не для телефона, вы не могли бы подъехать?
