Сияй, сияй, моя звезда

Ксандер всегда расценивал себя как хорошего друга. Даже очень. И тем не менее, его плечи непроизвольно напряглись, когда Квон в последний момент выдал следующее: — Могу я попросить тебя об одной услуге? От нечего делать Ксандер кивнул. Вот что от него снова может быть нужно? Ещё одна услуга, которая окончательно добьет его, Ксандера? Он ведь и без того уже решил совсем отказаться от Рувей — так будет лучше. Более того, он пообещал помочь завоевать её Квону. О чём тот может ещё просить? — Я много об этом думал, — неуверенно начал Квон, — и пришел к выводу, что… В общем, давай на свидание с ней пойдешь ты? — Что? — Ксандер развернулся так резко, что у него перед глазами замельтешили звёздочки. Может, он ослышался? — Я ведь ей совсем не ровня, — продолжал Квон, будто совсем не слыша. — Ты видел её? И меня. Это же просто смешно. Зато тебя бы смешным никто назвать не посмел. — Если ты найдешь не порванную рубашку, с тебя тоже не будут смеяться, — Ксандер ускорил шаг — долго стоять на таком холодном ветру не было никакого желания. Весна, называется. Когда в воздухе наконец перестанет чувствоваться мороз? — И про что ты вообще говоришь? Она же не принцесса. Циркачка! Думаешь, кого туда берут? Всяких оборванок, и… Остановиться всё-таки пришлось. Когда Ксандер перестал различать у себя за спиной чужие шаги. Обернувшись, он на миг испугался: настолько растерянным выглядел замерший Квон. А ещё — задетым. Оскорбленным до глубины души. — Забери свои слова обратно, — пробормотал Квон. До такой степени явно угрожающим тоном, что было сложно не вздрогнуть. «А ведь дело всего-то дошло до девушек, — с тоской подумал Ксандер. — Всё, уже и былые клятвы в вечной дружбе никого не волнуют?» — Да пожалуйста, — чтобы не сжать руки в кулаки, Ксандер засунул их в карманы. И попробовал принять как можно более безучастный вид. — Если она для тебя самая-самая, то это твои проблемы. Мне до этого дела нет. — Прекрасно, — Квон теперь шел рядом, похоже, снова о чем-то крепко задумавшись. И как его светлая головушка всё ещё столько всего выдерживает? Понял ли он вообще, что они только что чуть основательно не поссорились? — Тогда план прежний? — подал голос Ксандер, когда молчание стало уж больно гнетущим. Снова пытаться исправить ситуацию самому, раз уж никто другой не спешит? — Если ты сделаешь это для меня, я твой вечный должник, — Квон вымученно улыбнулся. Видимо, он всё-таки не обиделся. И продолжил, когда Ксандер вместо ответа только пожал плечами. — Просто если окажется, что шансов ей понравиться у меня нет… Не идите туда. Я всё пойму и удастся избежать многих неловких моментов. — Всё-таки набережная? — Ага. — Почему не кофейня? — У меня нет приличной рубашки, — Квон улыбнулся так, словно рассказывал о чем-то донельзя радостном. — Откуда же тогда возьмутся деньги, чтобы угостить её кофе? «Справедливо» — решил Ксандер и пожал на прощание Квону руку. Пора бы начать осуществлять обещанное. Вечерело, но городок засыпать не спешил. То тут, то там в окнах зажигался свет, перед магазинчиками образовывались настоящие столпотворения. Но Ксандер шел дальше — к цирку. Попутно внушая себе, что его не волнует ничего, кроме завтрашней лабораторной, к которой он совершенно не готов. И кроме отсутствия дома воды — где-то снова прорвало трубу. И собачьего холода, пробирающего до костей, и… — Пройдемся? — предложил он Рувей свой локоть. За который она хоть и с удивлением, но в итоге взялась. Девушку ему посчастливилось найти на удивление быстро. А теперь остается только надеяться, что на этом его везение не закончится. — Ты ведь вроде говорил, что сегодня занят, — прошептала Рувей, когда шатер с его яркими огнями окончательно скрылся из виду. — Как я могу, если сегодня единственный день, когда свободна ты? — Ксандер ответил на автомате. Поэтому очень удивился, когда Рувей на его слова тихо рассмеялась. И это было… здорово. Теплое чувство в груди стало более отчетливым, и… Всё. Из последних сил Ксандер попробовал отстраниться от этого тепла. У него сейчас и так хватает, чем себя занять. — Вы давно знакомы с Квоном? — вдруг спросила Рувей. Тем самым ей удалось помочь собраться с мыслями Ксандеру. Точно ведь, Квон. Он тут ради него. Да, было бы неплохо самому вот так хоть изредка прогуливаться по вечерам с Рувей, только вдвоем. Но из-за того же белобрысого недоромантика это невозможно. — Очень, — кивнул Ксандер. — С самого детства. Наша дружба очень много для меня значит. Ну, а вы? Как познакомились? — Случайно, — Рувей с интересом рассматривала все незамысловатые магазинчики, которые попадались им по пути. «Она ведь не местная, — напомнил себе Ксандер. — Рассказать ей что-то про город было бы очень кстати. Как там говорят, у нас много кораблей, поэтому даже на гербе изображен якорь? Ненавязчивое напоминание, что все мы давно идём ко дну». — Несколько лет назад, когда наша труппа выступала тут впервые. Квон достаточно… запоминающийся, не находишь? — Он хороший, — пожал плечами Ксандер, про себя подумав, что несколько лет назад было ещё сложнее угадать, из какой же подворотни Квон выполз. А ещё решив, что шансы у того всё-таки есть. Поэтому они точно идут к набережной. Наверное, последнее он сказал вслух, потому что Рувей удивленно приподняла одну бровь и то ли пошутила, то ли спросила на полном серьезе: — Кто из нас надумал топиться? — Там просто красиво. Да и обычно столько народу, что даже при титаническом упорстве и желании спокойно утопиться тебе никто не даст. — Жалко, — хмыкнула Рувей. И снова было непонятно, шутит ли она. Неожиданно даже для себя Ксандер потянулся ко второй её руке. А Рувей её не забрала, поэтому осознал Ксандер свои действия слишком поздно. Что он творит? Они уже почти пришли. Сейчас бы подойти к Квону, держась за ручки! Может, тогда уж сразу и благословения просить? Пока молчание затянулось, Ксандер решил снова попробовать прислушаться к себе. Тёплое чувство? Да нет, какие глупости! Не было ничего подобного. А если и было, то виноват в этом не он. Логично предположить, что Рувей, так как больше некому. И с этим нужно срочно, пока они ещё не пришли, что-то делать. — У меня есть к тебе одна просьба, — строго проговорил Ксандер и на миг почувствовал себя Квоном. — Да? — на милом личике Рувей отразилось искреннее беспокойство. А Ксандер заранее проклял себя за то, что собирается сейчас сделать. Но ведь нужно же как-то жить дальше? — Прекрати. Вести себя. Так, — процедил он. Как умирающий, которому слишком отчаянно не хватает воздуха. — По крайней мере рядом со мной, слышишь? — Как — так? — Рувей, кажется, всё ещё просто переживала за него. Неужели не поняла, что он решил обвинить её во всех смертных грехах? — Так, — Ксандер неопределенно махнул рукой, попробовав скопировать один из её изящных жестов, — и так, — он не слишком удачно спародировал то, как она иногда хлопает своими длинными ресницами, — и так! — чересчур глупое выражение лица, уж кому, а Рувей точно не свойственное. Но какая разница? — На арене — сколько угодно, — продолжил он, не давая ей вставить и слова. — Всё-таки понравиться зрителям — твоя прямая обязанность. С Квоном — тоже, да пожалуйста! Кокетничай сколь угодно. Он, похоже, очень даже не против быть очарованным. На улицах, в магазинах, перед зеркалом в твоем облезлом фургоне — что угодно. Но не со мной. Рувей сначала в полной растерянности открыла рот, а потом так же медленно его закрыла, словно не придумав, что можно на всё это ответить. И, чёрт возьми, даже это в её исполнении выглядело донельзя очаровательно! Наверное, пробудь Ксандер рядом с ней ещё хоть немного, точно бы не выдержал. К счастью, они пришли. — Ого, да это же Квон, — Ксандер добросовестно попробовал изобразить удивление. — Какая неожиданная встреча! Нужно бы с ним хоть поздороваться, правда? Рувей коротко кивнула и, не оглядываясь, медленно пошла в сторону Квона. А Ксандер, конечно же, за ней не последовал. Он остался тут же, просто безучастно наблюдать за тем, как Квон тоже пытается изобразить удивление. А Рувей улыбается и тянется, чтобы вытереть с его щеки сажу. Квон, кажется, совсем не знает, куда себя деть от смущения, но Рувей отстраняется быстро и показывает в сторону моря, на чаек. И да, паренек рядом с ней выглядит как никогда счастливым. Он начинает что-то рассказывать и внимательно следит за её реакцией, но Рувей продолжает улыбаться его словам. Вот он и начинает чувствовать себе увереннее, рассказывает какую-то новую историю с ещё большим упоением, заставляя девушку рядом с ним смеяться всё чаще. «Они хорошо смотрятся вместе, — думает Ксандер, прежде чем отвернуться. — Даже не смотря на то, что Квон выглядит не намного приличнее, чем обычно, а у Рувей коса совсем растрепалась на ветру. Будь там я… Попросил бы её хоть раз распустить волосы. Определенно». Но Ксандер не собирается никого ни о чём просить. Он спешит убраться как можно дальше от набережной, потому что его легкие плохо переваривают соленый воздух. Влага оседает на лице, образовывая на щеках едва различимые капельки, а противная соль начинает чувствоваться на языке. Почему так горько? Почему он так ей нагрубил? Можно ведь было просто попросить, чтобы она не пыталась ему понравиться. Вдруг она бы поняла? И они бы могли просто быть хорошими друзьями. Вдруг?