***
Билл научился спать. Первое время он не спал совсем, но усталость давала знать о себе и он впервые уснул, свернувшись в позе эмбриона между кольями черного костра - месте, где он чувствовал себя максимально спокойно и в безопасности. В его снах он мог заново переживать все, что когда-либо случалось с ним и Билл цеплялся за них, как утопающий за спасательный круг. Воспоминания были чем-то, что не давало ему потерять себя. Когда он проснулся, снег уже начал сходить, а значит Денбро был в спячке даже больше месяца. Крайне обеспокоенный, он узнал дату того дня - десятое марта, и это словно ворох снега за шиворот. Он не мог контролировать продолжительность своего сна и ощущал его как несколько часов. После своего пробуждения Билл еще три недели не чувствовал сонливости вообще и круглые сутки изучал город - теперь с ракурсов, которые раньше ему были недоступны, встречал морозные утренние рассветы, тренировал свои навыки. Он поднимался на самые высокие крыши, с которых было видно весь Дерри, подгоняемый интересом, страхом и адреналином в крови, разбегался и с громким смехом прыгал с края, и это было сродни поездке на его верном Сильвере. В свободном падении Билл был быстрее дьявола, а затем он замирал в десятке сантиметров от земли, смеялся, чувствуя бурлящую в сосудах кровь, вставал на мерзлый тротуар и понимал, что этого раньше ему не хватало. Нападения на детей в городе прекратились - цикл Оно закончился, угроза и сердце Дерри уснул своим космическим сном. Билл Денбро, все еще сгорающий от одиночества и глушащий его всплесками страха и адреналина, портил статистику полиции, и в городе продолжали пропадать люди - в гораздо меньшем количестве и теперь как правило взрослые. Привыкнуть к новому рациону было сложнее, чем казалось, и Билл, не ведомый всеподавляющим голодом, с трудом заставлял себя есть. Это было сложно - вырывать мясо из еще живого человека, который кричал и пытался вырваться, молил богов, самого ребенка и всех, кто мог быть быть рядом о пощаде, о спасении и в своих жертвах Билл видел самого себя в тот день, когда он оказался в ловушке, а к нему летел красный шарик. После этого Денбро был вынужден доводить себя до такого состояния, когда голод брал над ним верх, подавлял личность и позволял упиваться страхом жертвы, наслаждаться едой и съесть столько, чтобы желудок был наполнен до самого верха. Билл жил фрагментами - от сна до сна, словно это могло помочь ему пережить те двадцать семь лет, которые оставались у него до того момента, как Пеннивайз проснется, запустив череду убийств детей вновь. Парень понимал, что ему не хватает Оно - его острого присутствия, которое держало нервы напряженными, бесконечных кошмаров, которые были порождением чуждой человеческой больной фантазии, ощущения, что перед тобой не человек, а нечто более могущественное. Пусть Пеннивайз и был полным чудовищем, Денбро слишком...привык к тому почти приятному страху, который рвал пасторальное полотно захолустья своими алыми когтями и с ревом вырывался из недр души. Без Оно город казался...пресным и Билл понял, что он попал в невидимые сети окончательно, что пути назад, к людям, у него больше нет. Беверли уехала сразу после окончания школы, даже не оставаясь на выпускной вечер. Билл сидел в ее комнате, когда она собирала вещи, смотрел на то, как она мечется по небольшому помещению, ищет все, что когда-то прятала по углам, закидывает в дорожную сумку и убегает, захлопнув за собой дверь и кинув на стол свой ключ, который всегда носила на шее. Билл понимал, что его первая любовь больше никогда сюда не вернется, потому провел время до самой ночи, лежа на ее кровати. Немного позже уехали Ричи и Эдди - почти одновременно, словно старались сбежать из Дерри вдвоем, подальше от нераскрытых убийств и тихого памятника старого друга. В клубе Неудачников больше никогда не было седьмого человека. Эдди старался сбежать от своей всеопекающей мамаши, видевшей заразу в каждой точке пространства, не понимая, что самая большая из них - она сама. Ричи рвался в большой город, подальше от тех, кто вечно цеплялся к нему за наличие острого языка и невозможности закрыть свой большой рот, когда это было нужно. Денбро в душе был горд за Каспбрака, когда тот ругался с необъятной Соней на пороге, держа в руках чемодан и билет до Бангора. Билл следил за сценой, стоя через дорогу и периодически посмеиваясь. Бен уехал в конце лета, как и Стэн - они успешно поступили в колледж и проводили в Дерри, который вновь стал тихим местом, свои последние дни перед началом новой, взрослой жизни. Билл едва ли не чувствовал, как Неудачники взрослеют, и в будущем, может быть, перестанут быть неудачниками. В городе остался только Майк - мечтающий о Флориде парень, который сейчас был буквально вынужден остаться в Дерри, чтобы помочь семье с фермой. У него не было друзей здесь, кроме разъехавшегося по другим городам клуба, но кажется, его это не сильно беспокоило. Билл сопровождал Майка невидимым призраком на его вечерних прогулках, наблюдал за тем, как тот коротает свободные дни за чтением книг, иногда приносит цветы на пустую могилу Уильяма Денбро и стоит напротив нее по десять минут, думая о чем-то своем. Мир менялся. Билл - нет. О том, что он не стареет, Билл узнал только года через два, когда ему должно было исполниться восемнадцать. Он смотрел на себя в зеркало в доме своих родителей и понимал, что он, черт возьми, не изменился. Не вырос даже на сантиметр, он все такой же шестнадцатилетний подросток с яркими глазами и все такой же хрупкий, словно в его теле не таится сила спящего звездного монстра. Осознание этого выбило Денбро из колеи примерно на неделю - во столько календарь оценил его бессмысленное лежание на кровати. Иногда он видел, как Шерон заходит в комнату, протирает пыль, создавая впечатление, что она жилая, как тихо плачет, видя недописанную повесть на пожелтевшем листе бумаги. В двух местах буквы расплылись от едкой слюны Пеннивайза и Билл даже не помнил, какие слова были в этом месте. В доме, где он считался мертвым, ему места не было, как и почти везде. Все, что могло успокоить Билла, что он мог назвать домом сейчас - это застывший костер, созданным в неизмеримой древности Греем, чтобы он мог спать там в течение своих циклов. И Билл ждал его там, словно от его тоскливого взгляда Оно мог проснуться раньше.***
Двадцать семь лет - колоссальный срок для того, кто заключен в клетку невидимости и одиночества. Дерри почти не менялся, но влияние времени все равно просачивалось на улицы, менялись афиши, мода, автомобили, люди, выцветали и облетали старые листовки "ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ", оставляя за собой плотные белые слои оборванной бумаги. На смену девяностым пришли нулевые и в ту новогоднюю ночь мир словно перевернул страницу тысячелетия в своей книге в библиотеке Вселенной. Всего десять лет прошло с того времени, как Оно уснул, но город уже успел позабыть о страшных нападениях - выжившие дети вырастали, забывали, уезжали, а на их месте появлялись новые. Небольшой город в Мэне жил, цвел и цветы его были ядовитыми, просто прикоснись к ним - и ты познаешь страшные тайны, которые сожгут твои руки и поселят ужас в душе. Сотни нераскрытых дел никого не пугали, словно поколения мертвых детей - дань городу, чтобы он не сгнил в далеких лесах без своих жителей. Возможно, это так и было, а сердце города, мерно бьющееся в тишине и покое, требовало этих жертв, потому что оно было голодно. Как кровь проходит свои круги по человеческому телу, так поколения тянулись через Дерри, готовые принести свою темную дань, когда время придет. Но до того, как призрачный будильник прозвенит, заставив открыть золотые глаза того, кто спит в самых темных глубинах, еще семнадцать лет. Через десять лет жизни в Дерри после окончания школы, Майк Хэнлон наконец уехал с фермы во Флориду, чтобы выполнить свою мечту. Каждый из Неудачников покинул город детства, оборвав все связи с прошлым, чтобы начать новую жизнь. Затерявшись в мире, они почти позабыли о том, что они тоже были подростками, которые...что случилось тогда, в шестнадцать? Пропал лучший друг в череде никогда не раскрытых убийств, его младший брат? Что было тогда еще, словно...забытое, стертое из памяти мозгом, который таил в глубинах что-то такое, что люди бы не хотели вспоминать по-настоящему. Эдди Каспбрак иногда видел Дерри в своих снах, ворочался во сне и его девушка на тот момент просыпалась ночью, слушала учащенное дыхание, тихое бормотание, сливавшееся в таинственный язык ночных кошмаров, и все, что она могла выцепить из неразборчивой сонной речи - "Оно забрало его". Она не могла понять, что это значит, а Эдди по пробуждению не мог ей дать ответ. Что-то таилось за темным заслоном в его памяти, но он не мог вспомнить, что именно. Время походило на карамель, растягивалось, оставалось прозрачными сладкими нитями, застывало и разбивалось на осколки. Месяц, две недели, восемь месяцев, четыре года. Живя фрагментами, между которыми лишь преследование призрачных золотых сполохов, было проще ждать. Засыпая и никогда не зная, когда глаза откроются в следующий раз, хотелось, чтобы невидимые часы уже перестали тикать, призвали своим звоном Оно, чтобы он вытащил до безумия скучный город в свою искаженную вселенную. Каждый раз, когда сознание выползало из грез, запутанных снов из вылизанных до блеска воспоминаний, хотелось умереть - все больше, потому что в липком потоке времени можно было утонуть, если не уметь плавать в нем. Билл мог плавать в воде и воздухе, но время хоронило его под собой. - Я с-скучаю, - признавался он пустоте по истечению двадцать третьего года своего заточения, - Воз-звращайся быстрее, потому что иначе ты оста-анешься без завтра-ака, у-урод сп-пящий. Билл изучил город вдоль и поперек, потому что ему больше нечего было бояться. Он побывал в каждом доме, понаблюдал за жизнью каждой семьи, он был тем, к кому дети тянули свои руки в тишине и с кем говорили в пустой комнате, считая своим воображаемым другом. Детей не смущало, что у него золотые глаза, хищный взгляд и он прятался вечером в шкафу - он был ненамного старше их, теплым и иногда звал их Джорджи. А еще он делал превосходные бумажные кораблики. Он мучил себя голодом, пока не начинал складываться от боли, а горячая слюна не начинала капать при одном только виде человека, втирался в доверие - бедный потерявшийся подросток, сладкий и хрупкий, а потом съедал свою жертву, упивался ее страхом и болью. Он почти наслаждался ощущением сытости и только много позже Билл начал считать, что он пытался набить живот до состояния "обожрался". Он тогда мог заснуть на гораздо больший срок, старался спрятаться от вечности, тоски и боли, потому что Дерри стал безгранично одиноким. Не было родителей, не было Неудачников, не было Пеннивайза, а Билл...Билл не покидал границ города уже столько времени. - Освободи м-меня, - тихо просил Билл у пустоты костра, - Я не м-могу больше. Отп-пусти меня. Он был свободен словно ветер за пустошью, и в то же время скован цепями, что не в силах разорвать. Билл ждал, сгорал, молил о более раннем пробуждении, но недели сливались в месяцы, тянущиеся как чертова карамель.***
Билл рассматривал клоуна в атласном блестящем костюме, который раздавал шарики детям на ярмарке. Цветастый, раскрашенный, в ярком парике всех цветов радуги, с белым лицом, большими красными губами и поролоновым шариком-носом, словно похожий на искусственное солнышко для детей. Денбро наблюдал за тем, как клоун отдает шарик девочке, смеется и протягивает еще один - уже мальчишке, который ломится вперед и едва не расталкивает других в попытке получить желанное. На шариках отблески гирлянд и огней на многочисленных каруселях, а под ночным небом Дерри это место - что-то невероятное. Место вызывало болезненные ощущения - потому что клоун должен быть почти двухметровым, серым, с белоснежными перчатками и острыми, настоящими зубами, а шарик должен быть алым. Руки холодные, сильные и способные переломать кости одним нажатием. Билл поежился, откусил кусок сахарной ваты. Он бы отрывал ее, не липни она потом к пальцам, которые приходилось облизывать каждый раз, стараясь избавить от розовых сплавившихся кусочков. Ярмарка ему нравилась уже по той причине, что она была яркой, словно далекие воспоминания, которым...двадцать пять? Двадцать шесть? Народу было много и Билл пару раз потерял направление, просто повернувшись не в ту сторону. Яркие аттракционы притягивали взгляд и Билл обязательно прокатится на нем, когда закончит есть вату. Приторно-сладкая, мягкая, темнеющая от каждого прикосновения влажного розового языка и острых зубов. Билл откусил еще кусочек. Не хуже, чем свежая плоть, но и не лучше. - Возьми шарик, - послышалось над ухом и Билл подскочил, потому что слова были похожи на выдох - нежный, холодный, обращенный только к одному человеку. Некто из-за его спины протянул шарик, упругий, алый, приятно скрипящий от каждого движения. Билл вспоминал, что этот звук пугал его, когда ему даже не было десяти лет. Не поворачиваясь, он забрал шарик, потому что его наверняка дал клоун - один из многих, которые были на ярмарке, но затылок и шею обдало неприятным холодом, вызвавшим колючие мурашки. Вздох был фантомным - Денбро просто понял, что никто не может видеть его. И почти полминуты просто смотрит, молча, пожирая глазами, не веря и думая, что он сам спит. Огромный серый клоун помахал ему рукой, обтянутой идеально белой перчаткой, а Билл чувствует запах пыли, смешавшийся с ароматом сладкой ваты. Это выглядит жутко, потому что у Пеннивайза ломаные движения - его тело словно марионетка, управляемая сейчас совершенно обезумевшим кукловодом, а глаза горят адским пламенем. Билл видел в них голод, старательно удерживаемый невидимой уздой, но она трещит от напора чувств древних как жизнь, и дальней частью сознания Билл понимает, что держаться Пеннивайзу сложно. Даст ли он фору опять? Билл нарочито медленно облизнул вату, оставляя на ней темно-малиновый след от влажного языка, не отрывая взгляда от Оно. Они поменялись ролями, как тогда, почти три десятка лет назад, но Пеннивайз опаснее, быстрее, и голод его неумолим. "Я съем тебя на завтрак, малыш Билли" - Десять с-секунд? - тихо спросил он, надеясь, что Оно согласен. Чем больше времени Пеннивайз потратит на преследование, тем меньше боли. Это хорошая сделка, а Билл будет пытаться удрать со всех ног. Его сердце бьется быстрее. - Беги, малыш Билли, - голос Оно срывается на рычание, - Десять. И Билл бежит, забыв про вату. Он расталкивает людей, перемахивает через ограждения и стремится убежать как можно дальше, пока дорога ровная, а сам он видит, куда бежит. Он знает, что десять секунд его не спасут, но не он ли мечтал о том, чтобы освободиться? Билл слышит призрачный счет, он возвращается в мир живых, потому что страх подгоняет его - он боится вновь почувствовать на себе острейшие зубы, что вырвут его сердце, потому что эта боль невыносима, и он бежит. Дальше от ярмарки, от проснувшегося клоуна, от полуночного завтрака, пожалуйста, только подальше от Дерри. Денбро слышит шорох за собой, чувствует холодную сильную руку на запястье и его органы проваливаются вниз, потому что Оно разворачивает его к себе лицом и широко открывает полный клыков рот. В глубине души он надеется, что в этот раз его никто не спасет.***
Ричи Тозиер всю жизнь боялся клоунов и неизвестности. Он вернулся в Дерри всего на день, чтобы завершить семейные дела и вновь покинуть чертов город, но решает остаться, чтобы посмотреть на парад. На одной из платформ он видит огромного серого клоуна и подростка, который стоит рядом с ним. Они машут руками ему, Ричи Тозиеру, и лицо парня кажется ему странно знакомым, словно давно забытым. Ричи снимает очки, протирает их и вновь смотрит на проехавшую платформу. Но на ней уже никого нет.