Iolanta

      Проснувшись, Лана обнаруживает, что совершенно одна. Барнса нет ни в комнате, ни в ванной. Легкий страх наполняет ее, как яд разливаясь по венам. Он же не мог уехать? Не мог ведь? Не бросил бы он ее здесь! Железная дверь, ведущая очевидно в амбар, как она уже догадалась, была все так же заперта. На столе не было записки. Ничего. Как будто он просто вышел…вышел. Лана укутывается в плед, вставляя ноги в ботинки, и, открывает дверь, ведущую на крыльцо. С облегчением выдыхает, когда обнаруживает мужчину облокотившегося на стену. Он рассматривает лес, мерно выпуская из легких табачных дым. Услышав, как открывается дверь, Джеймс повернулся к ней.       — Доброе утро? — она чуть щурится от яркого солнца, одновременно с этим виновато поджимая губы.       — Доброе — кивает он. Затем, уже по привычке протягивает ей пачку сигарет. Она и не думает отказываться. Плотно закрыв дверь, не желая впускать холод, девушка становится рядом с ним, плечом опираясь о стену. Он выглядит уставшим. Наверное, так и не заснул. Ей самой сон дался тяжело, а он вряд ли снова рискнул бы засыпать — Не хотел тебя будить — будто оправдываясь, говорит Барнс. На языке уже крутится саркастическое замечание по этому поводу, но Лана придерживает его. Ментолово-ягодный вкус сигарет обжигает язык. Она все время удивлялась, зачем он взял эти сигареты, если курит их как обычные, не раскусывая капсулу внутри.       — Чей это дом? — пытаясь перевести тему, спрашивает Джонс. Игнорирование проблемы, для Ланы, всегда было лучшим способом ее решения. Да и помочь ему, она ничем не могла. Что она сделает? Будет смотреть на него с жалостью? Гладить по голове, как ребенка, и, приговаривать что-то «жизнеутверждающее»? Это помогает только в мелодраме. А все, что происходит больше похоже на нелепый триллер, со сценарием написанным на коленке укуренного сценариста, да еще, похоже, с Альцгеймером. И как она умудрилась так проебаться?       — Армейского товарища — обводя взглядом «двор», отвечает он. Затем, усмехается, бросая на Лану короткий взгляд — Я, когда был в музее, вспомнил как Тим говорил о своей пустующей ферме в Миннесоте. Приглашал нас сюда, после войны. Порыбачить — он улыбается этим воспоминаниям и затягивается — Он говорил, что это идеальный «домик на природе». Зимой сюда даже мародеры не доберутся. А его внук выставил этот дом на продажу. Так что я решил, это хорошее место, чтобы залечь на дно.       — Понятно — коротко кивает Лана. Они замолкают и Джеймс понимает, что впервые, за последнее время он абсолютно спокоен. Природу этого спокойствия он объяснить не может, так что решает просто наслаждаться им — От остальных моих вещей ты не избавился?       — Нет — Барнс снова усмехается, рано или поздно она бы спросила. И он удивлен, что девушка не сделала этого раньше — Только от телефона, ноута, и всего, что можно отследить.       — Вау — выдыхает Лана и усмехается. Он переводит на нее взгляд — А Стив только год назад смс-ки печатать научился. Вы куда способнее, сержант — мужчина мрачнеет. Кажется тема «Стив» закрыта для обсуждений. Она уже понимает почему. Все дело в блядском чувстве вины. Чем больше Солдат вспоминает, тем больше она становится. И кажется, перед Роджерсом он чувствует себя особенно провинившимся — Знаешь, что я сделала? — этот вопрос скорее риторический, так что она не ждет его ответа — Я предала его — Лана грустно усмехается поджимая губы — Он мне верил, а я предала. Оказалась слишком легковерной, слишком злобной и глупой. Предала свою клятву верности ЩИТу, из-за того, что поверила какому-то мудаку. Предала свою кровь. И, к слову, сомневалась я секунд 30. А он все равно простил меня — Лана опускает глаза вниз, рассматривая носы своих ботинок. Каждый раз, когда она обдумывала это к глазам подступали слезы. Ну, а говорить это вслух было куда труднее. Она бы не стала реветь перед Зимним Солдатом, но это ведь теперь не он. Что от него осталось? Раздражение, переходящее в неплохо контролируемую злость. Длинные волосы, да два холодных ледника в глазах. Иногда они будто темнели, становились более насыщенно-серыми, но сейчас были такими же, как у Солдата. Это было странно, однако Лана оправдывала это освещением — Я, собственно, к чему — она поднимает голову, коротко смеясь, стирает слезы с щеки — Если ты думаешь, что он не простит тебя за что-то там, ты ошибаешься. Он любит тебя. Вы же были как братья. И он знает, что ты не виноват — она замолкает, замечая, как двигаются желваки на его лице. Но затянувшись еще раз, все-таки решает закончить свою речь — Он был бы рад встретиться с тобой, если ты хочешь.       — Не хочу — обрывает он Лану. Джеймс тушит бычок, в стоящей на подоконнике банке-пепельнице и уже собирается вернуться в дом. Он не хочет говорить об этом. О Стиве говорить не хочет. О том, почему встречаться с ним не хочет, тоже нет желания говорить. Прощение? Сейчас, в данный момент, он не чувствует в нем потребности. Как и не чувствует ничего. Такое было, когда он был Солдатом. И Джеймс начал замечать за собой, эти странные перемены настроения. Будто две личности в его голове перехватывают друг у друга руль. Вот и сейчас так же. Он бы с большей радостью сейчас повалил бы ее на пол и трахнул, а не обсуждал «старого друга».       Лана перехватывает его руку, когда мужчина проходит мимо. Он переводит раздраженный взгляд с руки на нее, и обратно и так несколько раз. Но Лана даже не собирается разжимать пальцы, радуясь, что ухватила его не за бионику. Иначе отпустить бы его смогла, только оставляя свою кожу на ледяном металле.       — Я говорю это не потому что хочу избавиться от тебя — спокойно говорит Джонс — Мы оба накосячили, Джим. Мы оба расстроили Его. Но у тебя хотя бы есть оправдание, и я бы им воспользовалась — уголки ее губ чуть приподнимаются, а тон такой, что ему кажется, она завидует — Ты себя не контролировал. Тебе стирали память и принуждали делать…то, что ты делал. Любой психиатр это подтвердит — Барнс шумно выдыхает, выдергивая свою руку, и ей же хватает Лану за горло, прижимая к стене.       — Я понимаю, о чем ты, — проговаривает он — Но не нужно считать меня сентиментальным дураком. Если я вернусь — он задумывается на мгновение, подбирая подходящее слово — Домой — да, кажется это подходит — Меня пристегнут к стулу, навешают датчиков и будут исследовать, как лабораторную мышь. И пока любой психиатр что-то там подтвердит — он кривится, передразнивая ее слова — Кто-то из ГИДРЫ назовет чертов код, отправит меня убивать. А потом, снова запихнут в ебаную морозилку — он постепенно повышает голос, Лана и сама вжимается в стену, так что особых усилий к ее шеи он не прилагает — Для всех лучше, если я потеряюсь — уже спокойнее добавляет Джеймс — Если меня не будет.       Лана с сожалением смотрит на него, а его это даже не раздражает. Она решает, что было глупостью, затевать этот разговор. И он однозначно прав. Если его поймают, все может выйти как и весьма не плохо, так и пиздец как. Девушка коротко кивает, продолжая смотреть в его глаза. А Барнс медленно остывает. Он стоит совсем рядом, а его рука с соскальзывает с шеи Ланы, и опускается на талию, касаясь ложбинки между груди и живота. Девушка вздрагивает, когда его холодная рука опускается на ее бедро. Лана смотрит на его скульптурные губы, затем снова поднимает глаза, смотря в холодные ледники. Он не касается ее бионической рукой, очевидно понимая, что она слишком холодная. Притянув девушку ближе к себя, Солдат чуть наклоняется и целует ее. Рука Ланы ложится на его скулу, убирая с его лица волосы. Отметив про себя, что Джеймс Барнс еще классно целуется, она упирает руки ему в грудь, отстраняя от себя. На немой вопрос «почему?», так ясно читающийся в его глазах, она усмехается.       — Не пойми меня неправильно, я не знаю, что у вас там было с моей бабулей… Боже, как ужасно это звучит — тут же замечает Джонс и кривится — И все эти игры разума а-ля Джекил и Хайд. Ты подумай, разберись как-то…в этом. В том, что тебе нужно. Потому что я не хочу чувствовать себя…использованной…снова — она просачивается между ним и стеной, возвращаясь в дом. Джеймс устало трет глаза, решая выкурить еще одну, и возвращается в прежнее положение, прислонившись спиной к стене.       Сбросив с плеч плед и откинув его на диван, Лана набирает полный чайник воды и ставит его на плиту. Закипать он будет долго. Так что, девушка решает, что вполне может принять душ. Вообще ей сейчас кажется, что холодный душ это то, что надо. Если бы Барнс был чуть более напористым, вряд ли бы она его оттолкнула. Она и так уговаривала себя это сделать. А втащи он ее в дом, и повали на диван, Лана и вовсе не стала бы сопротивляться. Однако мысль о том, что ей придется быть проституткой трахающейся за еду, не слишком ей нравилась.       Шагнув под струи прохладной воды, девушка чуть в голос не рассмеялась, собственным мыслям. Она целовалась со знаменитым Баки Барнсом. Если бы ей сказали об этом 10 лет назад, она бы расплакалась от радости. Тогда все было проще. Хотя, возможно, она сама все усложняет, сама себе придумала проблему, а теперь мучается от того, что не знает, как ее решить. Не знает, потому что он ничего не говорит. Он не говорит, что помнит о Сью, и что помнит о ней самой. Почему он пришел тогда в Рокс? Этого он сам хотел или какие-то воспоминания привели его туда? Зачем забрал ее? Он думал, что ты все о нем знаешь, отвечает собственный голос, в ее голове. Но теперь то он знает, что это не так. Уже можно было бы довести ее до Фарго или Бемиджи. Лана предполагала, что они где-то в этой части Миннесоты. Судя по холоду. Недалеко от границы. Может, в этом был его план? Переждать, пока шумиха уляжется и свалить в Канаду? Лана шумно выдохнула, опуская голову и открывая глаза рассматривая пальцы ног. И что дальше? Что будет с ней, когда он решит, что пора валить? Выбросит ее где-то по дороге с ее шмотьем и все? «Приятно было потрахаться, открытки не жди!» Так все это закончится? Лана нервно, тихо рассмеялась, кажется, она опять надумывает себе. Сколько можно думать за него? Продумывать, что он сделает, пытаться понять, как он думает. Это все только раздирает и без того кровоточащую рану. Ты размякла, думает она. И это, пожалуй, единственная правда во всех ее суждениях. Все это, обстоятельства смерти Джулии, Пирс, ГИДРА, Стивен… Все, что она сделала. Все, во что верила. Все, что было разрушено. Она теперь агент ничего. И никто. Запертая, посреди ледяного ада, со страдающим амнезией и раздвоением личности солдатом. Пока что он на удивление спокоен, относительно спокоен. Ну, или во всяком случае, не плохо себя контролирует. А что, если… Лана обрывает очередную ужасную мысль. Потому, что точно знает, за ней по кругу, словно на карусели, закрутятся и все остальные. А как? А что? А почему? Это уже практически невыносимо. Обдумывать, все это, невыносимо! Лана замирает, слыша, как звенят по железной трубе кольца, на которых висит штора.       — Ты совсем охренел? — прикрикнула Лана. Она уже хотела обернуться и ударить его, но не успевает. Солдат легко перехватывает ее руку — Я не хочу! Барнс! Я серьезно! — он не слушает, подталкивает, и практически вжимает ее в ледяной кафель стены. В каком-то мудреном захвате он удерживает обе ее руки, одной своей. Все, что радует Лану в этой ситуации так это то, что ее руки он удерживает живой рукой. Была бы это бионическая, ее и без того пострадавшие кости, с хрустом переломались бы. Все попытки вырваться, заканчиваются неудачей. Особо Лана не удивлена, он намного, намного сильнее нее. Остается только упереться лбом в стену, смотря в пол.       Не то, чтобы ситуация не возбуждающая, просто время не подходящее. Она тут сказала ему, что не хочет быть использованной, и вот он здесь. И как это понимать? Лана поднимает голову, когда чувствует, как его отросшая, мягкая борода касается ключицы, а губы скользят по шее. Стараясь не застонать, она плотно сжимает губы, закусывая их зубами. Бионические пальцы скользят вдоль позвоночника, вниз. Затем перемещаются в бок, очерчивая плавные изгибы, опускается на бедро. Проскальзывает к внутренней стороне бедра, резко дергая ее к себе.       — Не надо — шепчет Лана, хотя, это скорее похоже на призыв, чем просьбу остановиться.       — Чего не надо? — его шепот, прямо над ухом подливает масло в огонь. Спокойный, приятный баритон. Лана зажмуривается. Мудак чертов, с приятным голосом, стальными мышцами, прикосновение которых, она чувствует спиной. И бионическими пальцами, которые проникают в нее, заставляя прогнуться в спине. Сначала один, потом второй. Мужчина заставляет ее раздвинуть ноги по шире, проникая глубже. Очередной хитроумный захват, на этот раз внутри нее, и Лана не удерживает громкого стона. Кажется, он невероятно собой доволен. Освобождает ее руки, понимая, что теперь-то она не куда не денется. Солдат сжимает ее бедра обеими руками, и, тянет к себе. Заставляет прогибаться сильнее, будто она чертова гимнастка. От таких манипуляций, девушка чувствует, как мышцы всего тела напрягаются. Думая о том, что неплохо бы, как-нибудь, когда она выберется отсюда, сходить на йогу или пилатес. Это никуда не годится! Однако, мысли эти на долго не задерживаются в ее голове. Лана думает об этом, пока он не входит так же резко, как и в прошлый раз. Она стонет, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы устоять на ногах. Но под руками только скользкая плитка. Джеймс двигается резко, грубо, будто пытается втрахать ее в чертову стену. Единственный плюс всего это, она наконец-то перестала думать. О чем-либо, вообще. Все чувства сосредоточились внизу живота, и все, что она могла это только беспорядочно стонать. Жар разливается от спины до кончиков пальцев, Лана кричит, выгибаясь ему навстречу. Ноги как у тряпичной куклы подкашиваются, но он удерживает ее. Еще пара толчков и он кончает вслед за ней, довольно грубо и резко прижимает ее к себе. Обхватывает бионикой за плечи, а живая его рука опускается, перехватывая ее талию. Лана чувствует как колотится его сердце. Его сумасшедшие, сбившееся дыхание, от этого она сама не может начать нормально дышать. Его губы касаются ее уха, нежно целуя. Будто он извиняется за все это. Лана откинула голову назад, на его плечо. Прохладная вода все еще продолжает литься, но ей кажется, что все вокруг кипит. У него горячая кожа, будто его проваривали 10 минут в кипятке.       Хоть немного придя в себя, Лана понимает, что они все еще стоят под струями прохладной воды. И он все еще ее обнимает. Хотя эти объятия скорее похожи на захват и удержание. Становится невыносимо гадко. От того, что именно так, как она и говорила, он использует ее. Как проститутку тайскую. «Готовим и трахаемся», очевидно, это теперь ее новый слоган.       — Уходи — шепчет Лана, пытаясь высвободится из его рук — Уебывай говорю! — прокричала она. Он все же отпустил ее, так что она смогла вытолкать его за штору, плотно закрыв ее. Он стоял за ней еще с минуту, девушка видела его силуэт. Затем ушел. Лана оперлась на холодную стену, смотря на потолок и устало прикрывает глаза. Тело, наполненное приятной негой, не слушается, дрожь все еще сотрясает ее. Выходить отсюда совсем не хочется, хотя она понимает, что прятаться в душе до скончания веков, тоже не вариант. Сумбур мыслей, что крутились в голове так и не появляются снова. Только пустота, никаких мыслей. Кроме того, что она здесь именно для этого.       — Хотела же знать — прошептала девушка — Получай — кроме этого, она думает только о том, что Шерон, посоветовавшая ей поставить спираль, невъебенная провидица. И то, что Лана ее послушала, ахуеть как замечательно. Один раз, может, и пронесло, но залететь от этого психа было бы пиздец как не хорошо.       Барнс сидел за столом, раскуривая уже, наверное, четвертую сигарету. Он перестал их считать. Вряд ли никотин навредит ему, а потребность в нем была физически ощутима. Чайник давно закипел и его содержимое уже было разлито по двум кружкам, разбавляя растворимый кофе. В его время кофе был в зернах и, чтобы сварить его, нужно было потратить время. А теперь просто залей кипятком. Еда, которую можно просто залить кипятком. Кажется, люди в край обленились. Он усмехается, думая об этом. Все для удобства и комфорта. Ему когда-то сказали: «Когда-нибудь наступит лучшее время». Это оно? Электрическое все. Машины, бойлеры для нагрева воды, печи, пола. Телефоны у каждого в кармане. Не нужно неделями ждать письма или бежать куда-то, чтобы срочно позвонить. Хотя в этой глуши и бежать-то некуда, и телефона у него нет. А зачем? Кому он будет звонить?       Мужчина отвлекается от своих мыслей, слыша, как что-то гудит в ванной. Еще одно благо общества — фен. Что он сделал не так, и почему она его выгнала, Барнс не понимает. Он думал, что так-то наладит их отношения. Идиот. Вышло то совсем наоборот. Она считает, что он был влюблен в Сью, а он даже опровергнуть этого не может, потому что не помнит. Не помнит ничего полезного, это вгоняет в ярость. Какие-то бесполезные воспоминания то и дело появляются в голове, и выбрать из них, что-то важное безумно трудно. Барнс знает, что у него были родители, что кажется он один ребенок в семье. Вырос в Бруклине. Родился ли он там или переехал туда он не помнит. Как и не помнит лиц своих родных. Затуманенное воспоминание, в котором какая-то женщина плачет, разглаживая на нем армейский китель и поправляя пуговицы. Наверное, это была его мать. Лица не рассмотреть. А ведь это важно, для него очень важно. Зато он помнит, как зажимал после танцев, в подворотне какую-то рыжую девушку. Помнит, как она смеялась, пока Джеймс оттягивал лямки чулочного пояса. Боже, чулочный пояс, он даже помнит, как называется эта херня. Бесполезные знания.       Лана, наконец, выходит из ванной. Бросает на него быстрый взгляд и тут же отворачивается, направляясь к сумке с вещами. Он шумно выдыхает, выравниваясь на стуле. Все точно стало только хуже. Ну и пусть, решает Джеймс. Во всяком случае, он чувствует себя на удивление лучше. Это странно и забавно одновременно. Похоже, секс действительно лекарство от всех болезней и ему оно помогает.       — Что скажешь о ней? — произнес Пирс у «потайного» окна, смотря на зал для тренировок. Его руки как всегда в карманах брюк, а глаза внимательно следят за тем, что происходит в зале.       — Она сильная — Солдат снимает маску и становится рядом, наблюдая как Лана сидящая на татами, перетягивает зеленым тейпом поврежденную руку. Интересно у нее все зеленое? — Выносливая — продолжает он.       — Но? — чувствуя именно «но» в словах Солдата, спрашивает Александр.       — Я бы рекомендовал, избавиться от нее — он говорит уверенно и без сомнений. Пирс усмехается, ему бы такую уверенность в этом вопросе — Ее сила в злости, без нее она ничего не сможет.       — Что ж, тогда нужно просто подкармливать ее злость.       — Сэр — усмехается он. Надо же у Зимнего Солдат бывают эмоции — Вы мне напоминаете ребенка, что играет со спичками не потуши он одну, весь дом сгорит — Пирс поворачивается к нему, недобро сверкая своими зелеными глазами.       — Я спрашивал твое мнение о ней — шипит он — Не обо мне. С каких пор ты у нас такой говорливый? — Солдат лишь плотно сжимает челюсть и смотрит поверх его головы. Этот человек ему не нравится. Но ничего не поделаешь, он новый хозяин. Если бы он только знал, как обойти чертов приказ и убить его. Сделал бы это, не раздумывая. Пирс проходит мимо, чуть ли не задевая его плечом. Солдат терпит, плотно сжимая кулаки.       — Я говорю о том, — решается сказать он, когда Пирс уже у двери — что если ее злость повернется против вас, она убьет вас. А так и будет, потому что ей все время нужно на кого-то злиться.       Пирс не отвечает, просто уходит. Его мнение никого не интересует. Странно, что Советник вообще спросил. Солдат наблюдает за девушкой, которая устало откидывается назад, ложась на мягкий пол. У него нет выбора, а вот у нее есть, и, что она тут забыла, он решительно не понимает. Наверное, она просто идиотка, вот тебе и ответ. Солдат хмурится, не должен он думать о ней. Его приказ в другом, тренировать и охранять. Вот все, для чего он нужен. Все остальное его не касается.       — Кофе выпьешь? — вынырнув из омута воспоминаний, спрашивает Барнс. Собственный голос звучит как-то растеряно. Лана игнорирует его, выискивая на полке новую книгу для чтения — Лана! — он повышает голос, от этого она чуть не вздрагивает. Но все же оборачивается, выжидающе смотря на него — Сядь! — он кивает на стул, напротив себя. Его голос холодный, и, весьма угрожающий будто еще минута и он свернет ей шею. Лана на ватных ногах подходит ближе, странно, что она начала боятся его только сейчас. Раньше когда он представлял реальную угрозу, ее это только забавляло.       Она медленно опускается на стул, под его пристальным взглядом. Девушка тоже старается не уступать, сверля его зелеными глазами.       — Есть будешь? — уже мягче, спрашивает он. Отпивая кофе, и вилкой отсекает кусочек омлета — На сковороде омлет, если хочешь — он кивает на печку. А девушка только сидит и смотрит на него. Все это похоже на ебанутый триллер про заложницу и маньяка психопата. Обычно, психопат она, но сегодня очевидно не ее день.       — Я хочу уйти — срывается с ее губ — Не хочу быть здесь…с тобой — добавляет Лана. Вилка выпадает из его руки, со звоном опускаясь на тарелку.       — Так уходи — пожимает плечами он, откидываясь на спинку стула. Будто это ничего не значит. Она ничего не значит. Лана подрывается со своего места, так что стул, на котором она сидела, опрокидывается, с грохотом падая на деревянный пол. Едва не прицепившись через него, девушка уходит в гостиную часть, натягивает ботинки и свое пальто. Решая, что в ее сумке нет ничего полезного, она не берет ее. Вообще, слово «решая», не особо подходит для этого, она особо не думает. Только чувствует, как гнев кипит внутри, разливаясь лавой по всему телу. Лана хватает только пару флаконов со своими таблетками. Перебирая всевозможные ругательства в своей голове, она выходит на улицу, с грохотом закрывая входную дверь. Яркий свет ударяет в глаза, а сильный мороз колит кожу на лице.       Остановившись на крыльце на минуту, Лана решает, что идти нужно прямо. Дом должен быть повернут к дороге. Пробираться через поле, занесенное по колено снегом, оказалось труднее, чем она думала. Недавние травмы, плюс недели проведенные на диване, одежда явно не по местному сезону и она выдыхается уже через двадцать пять минут. Раздражение и злость переходят в истерику от собственного бессилия, так что девушка просто оседает в снег, закрывая руками лицо, и плачет. Откуда в ней, вдруг, взялась эта жалость к себе? И с каких пор она вдруг стала такой чувствительной? Джонс думала уже об этом, и списала все на нервный срыв. Теперь, к нему прибавился еще один. Чертов Барнс, она даже ненавидеть его, по настоящему, не могла. Все старалась и старалась, но не выходило. От этого становилось еще херовее. Сделав пару глубоких вдохов, Лана, наконец, берет себя в руки, поднимается и идет дальше, практически доходя до лесополосы. Слезы все еще катятся из глаз, она быстро смахивает их рукавом пальто, так как слишком холодно. И она рискует получить обморожение. Хотя, наверное, это неизбежно. Он ведь говорил до дороги 10 миль. А на ней осеннее пальто, тонкие джинсы и ботинки, которые наверное даже для осени не сгодятся. Оставалось надеяться, что он соврал. Но подойдя поближе, к деревьям, Лана поняла, что если он и соврал, то скорее приукрасил. За голыми стволами виднелось такое же поле, только больше, а дальше такая же лесополоса. Лана остановилась, обреченно застонав. Возвращаться назад не вариант. Она это понимала, как и то, что сделала глупость. Большую глупость. Он, наверное, сейчас стоит на крыльце, курит и смотрит на нее, идиотку. Она была в этом уверена, до момента, пока возникший позади нее Барнс не схватил ее за ноги, закидывая на свое плечо.       — Отпусти! — закричала Лана. Он сжимал ее ноги так, что сделать захват и вырваться, она не могла. Со всей силы, что у нее была Джонс несколько раз ударила его по спине, он стерпел — Я хочу уйти! — продолжала кричать Лана. Она откидывается назад, упирая стопы в его бедро, пытается свалить его с ног. На удивление у нее получается, так что они оба падают в снег. Оперевшись на бионическую руку, Барнс нависает над ней, с выражением лица «ну, что, довольна?» и, от этого, хочется ему врезать. Собственно, это она и делает. Удар по лицу оставляет краснеющий след на скуле. Ударом ног в грудь она отпихивает его от себя. Еще один, такой же, маневр и она переносит центр тяжести с лопаток на ноги. Едва заметно пошатнувшись, Лана выравнивается, проклиная ебаный снег.       Холод сковывает все тело, но Лана старается не обращать на это внимания, ожидая ответа от Барнса, но, его не последовало. Он просто выравнивается, разводя плечи, и становится напротив нее. Желание вырубить ее и отволочь в дом, было огромным и он с трудом сдержал себя. Все и так херово, зачем усугублять?       — Уйти куда? — не выдержав, прикрикнул Джеймс — Ты замерзнешь, а через 2 мили умрешь — он стряхивает с себя снег, убирая назад раздражающе, лезущие в глаза пряди волос.       — И пускай! — выпалила девушка, сверля его взглядом. Он только сейчас замечает, как ее глаза покраснели от слез и ветра. Губы уже почти синего цвета трясутся от холода. Джеймс почувствовал себя виноватым. Его челюсти плотно сжались, он посмотрел куда-то поверх ее головы — Зачем я тебе? — полным слез голосом, спрашивает она. Успокоится никак не выходит. Она ругает себя за то, что так расклеилась, но сделать ничего не может — Скажи мне! Трахаться тебе не с кем? Так до города доедь, там в каждом баре по шлюхе — он кривится от ее слов, ему не нравится, что она говорит, но ответить он не может. Зачем она? С ней спокойно, хорошо…было, в короткие моменты, когда она не злилась на него, тем самым раздражая его самого. Лана толкает его в грудь, пытаясь хоть как-то заставить его говорить или просто пытается выплеснуть всю свою злость.       — Отвечай! — прикрикнула она.       — Я не знаю! — так же повышает голос он. Лана внимательно смотрит на него.       — Меня заебали все твои «я не знаю» и «я не помню» — уже спокойней говорит девушка. Она поджимает губы и качает головой, будто отгоняет от себя назойливую мысль. И снова смотрит на него, грозясь уже скоро прожечь в нем дыру.       — Вернись в дом — он старается говорить мягко, но выходит не очень. Лана опять качает головой. Это раздражает и хочется зарычать.       — Нет! С места не сдвинусь, пока ты мне не скажешь — она плотнее затягивает пальто пряча порядочно замерзшие руки в карманы. Когда он делает шаг к ней она вытягивая руки перед собой — И не вздумай меня опять как бревно какое-то на плечо закидывать! Я не вещь, ясно тебе?! — его лицо становится непроницаемым, и она думает, что Солдат, наверное, самое холодное, что здесь, сейчас есть. Не считая ее ног, которые от холода уже даже болеть перестали.       — У меня был приказ — спокойно говорит он — Оберегать тебя.       — Херня! — выплевывает она — Трахать меня тоже был приказ?       — Лана! — грозно нависая над ней, тянет он. Ему определенно не нравится, когда она это говорит. Мужчина даже понять не может, кому именно, Баки или Солдату такие слова не по душе. Кажется обоим и оба они хотят, чтобы она осталась.       — Что? Не рассказывай мне! Приказ у него — она произносит это без злости, а скорее с обидой, даже удивительно. Поняв, что Лану его ответ уж явно не устраивает, Барнс смотрит в сторону, изучая лесополосу. Наверное, лучше будет сказать, как есть. Наверное, ему не хватает уверенности Солдата. Уверенности во всем, во всем, что он делает. Не хватает приказов, которым нужно четко следовать. Тогда ничего не нужно было говорить, решать, просто выполнить. Теперь ему нужно объясняться с девчонкой, а он даже слова не может подобрать. Баки Барнс смог бы. Эта мысль так часто мелькает в его голове, что до скрипа зубами раздражает.       — Просто хочу, чтобы ты была — спустя пару минут обдумываний, наконец, говорит он. Это правда. И это все, что Джеймс может ей сказать — Довольна? — разводит руками мужчина — Потому что, я не знаю, что еще тебе сказать. Извини, но ты наверное в курсе, я 70 лет особо не разговаривал — Лана смеряет его долгим взглядом, и молчит. Минуту, другую. Ему кажется это невероятно мучительным.       — Я устала — тихо проговаривает она, опуская глаза. Джеймс в этот раз делает осторожный шаг к ней, чтобы убедиться, что она его не оттолкнет. Легко подхватывает ее на руки, будто она вообще ничего не весит и идет к дому.