***
Все закончилось тем, что Простаковы и Стародум уговорили Софью отправиться на поиски с утра, если ее молодой человек так и не объявится. Свет они потушили и разошлись по комнатам, а Правдин решил, что, раз уж он вынужден отпустить Милона в Москву, то он должен закончить это дело здесь и сейчас не промедляя ни секунды. Снова поцелуй, упавшие на деревянный пол вещи и теплый ветер, колышущий траву и ветви деревьев, что укрывали парней от любопытных глаз. Все заканчивается ближе к рассвету, когда молодые люди уже беспечно сидят на половице, наблюдая за медленно поднимающимся солнцем. Чиновник приобнимает светловолосого и вздыхает. — Уверен, что не хочешь жениться? — Как никогда раньше. — Ты же понимаешь, мы не сможем долго хранить все в секрете? — Нам и не нужно, я хочу просто любить и не думать ни о чем, Правдин. С тобой я по-настоящему счастлив и любим, почему я должен менять это на обычную традицию? — Не должен, я тоже не хочу отпускать тебя. Обещай мне, что никогда не пожалеешь об этом. — Только в том случае, если клянешься не оставлять меня надолго. — Клянусь. — Обещаю.Диалог
1 октября 2019 г. в 21:16
На дворе уже глубокая ночь, за окном все умолкло. Птицы не поют, сверчки затихли в траве,только редкие светлячки рассекали темноту уснувшей улицы теплым мерцанием. Правдин, завороженный тишиной ночи, медленно ощупывал деревянные перила, осторожно спускаясь, пытаясь не издавать звуков и дышать как можно тише и ровней. Вслушивался в окружающюю его реальность. Когда же его туфли касаются мраморного пола он замечает темную фигуру, находящуюся снаружи. Шатен настороженно и еще более аккуратно подходит к двери, с ужасом обнаруживая, что та открыта.
— Милон? — шепот раздается прямо над бледным ухом, отчего у офицера бегут мурашки и дергается плечо, он резко оборачивается и случайно задевает связанными в хвост волосами нос товарища, отчего чувствует себя еще более смущенным.
— Правдин, Боже вас помилуй, не подкрадывайтесь ко мне, — светловолосый парень шумно выдыхает и опирается на деревянную стену дома, дабы перевести дух, не отводя глаз от своего сожителя.
— Прости, отчего же не спится тебе? Никак не ожидал нашей встречи в столь поздний час, — чиновник подходит ближе, медленно прикрывая за собой дверь, не желая будить Простаковых скрипом.
Офицер устремляет взгляд точно в глаза напротив и в его собственных читается необъятная тоска и безысходность, такие большие и яркие, умоляющие о помощи и совете. Карие очи своего соседа, всегда привлекали Правдина, в них можно было разглядывать глубокую и никому не раскрытую душу офицера, или отблески керосиновой лампы, замечать искорки радости, наблюдать за расширением зрачков каждый раз, когда рядом с ними Софья, да, его глаза были самыми выразительными из тех, что доводилось видеть юноше.
— Позволь мне излить тебе душу. Обещаешь ли ты не посвящать в наши дела Простаковых и Софью? — голос его едва ли дрожит, Милон отводит взгляд, мнет руки, покачивается, но, обдумав и предположив худшие варианты развития событий, возвращается к уверенной устойчивой позе.
— Положа руку на сердце, друг мой, клянусь вам, все, что вы скажете, останется между нами, — Правдин кладет ладонь на грудь, незаметно кивает и всматривается в бледное лицо парня, которое только сейчас стало обретать явные черты, когда глаза уже привыкли к темноте и не было сомнений в личности собеседника.
— Что же вы думаете о мужеложцах? — глубокий вдох и взгляд в сторону явно означает отстраненность от данной темы, возможно, отвращение или даже страх.
— Озадачили вы меня, Милон, но позволите ли уточнить, почему я должен думать о них? — На его лице появилось подобие улыбки, брови изогнулись, а веки чуть прикрыли глаза. Искреннее недопонимание и интерес. Правдин на самом деле не догадывается.
— Неужели вы никогда не думали о том, что можете быть любим мужчиной? — офицер делает слишком резкое движение, словно шарахаясь от друга, но на деле это лишь банальный инстинкт самосохранения.
— Возможно, но, если бы так и было, я не смог бы принять его чувства, — Шатен замечает странное движение, а потому решает объяснить свою позицию до конца. — Я не считаю это грехом, но я уже определился кем я хочу быть любим. И волновать это должно только нас двоих.
— Нас? — парень в голубом костюме неожиданно чувствует холод, пробежавшийся по спине, а затем разошедшийся по конечностям. Руки словно парализовало, когда он почувствовал чужие ладони на собственном торсе, прижимающие тело к деревянным стенам, чуть сильнее, чем требовал дружеский жест.
— Я могу ошибаться, но мне кажется, что я тоже неравнодушен к вам, позвольте же мне узнать, что думаете вы об этом, — Правдин приближается непозволительно быстро и уверенно, последние слова он буквально шепчет в бледные губы офицера, но не целует, ожидая ответа и разрешения на дальнейшие действия. Гребаный носитель беспристрастного правосудия, он сводит с ума своими поступками.
— Правдин, что вы, — шепчет, едва ли не срываясь на шумный вдох, а потому не желает заканчивать вопрос, и цепляется за жесткую ткань на плечах чиновника.
— Ну же Милон, просто позвольте мне, — кареглазый улыбается, так нагло, так необычно для его бесстрастного образа ревизора, что обомлевший парень, стоявший напротив него, почувствовал новую волну мурашек.
— Пожалуйста, Правдин, не томите более, — светловолосый откидывает голову назад, облакачиваясь на стену, разрешая шатену делать все, что тому в голову взбредет и чувствуя себя от этого лучше. Наконец-то он мог расслабиться, получить любовь, ласку, и просто поддаваться всем чувствам, которые начали окутывать его, приятно обволакивая каждый сантиметр и органы, как внутри, так и снаружи, создавая ощущение невесомости.
Губы у офицера мягкие и очень нежные, чиновник даже приоткрывает глаза, чтобы убедиться в реальности происходящего, но после того, как чувствует вкус лесных ягод, успокаивается и целует чуть увереннее, не желая спугнуть парня.
Милон тем временем покидает реальность, он никогда не целовался прежде и все твердили ему, чтобы тот не волновался, что первый поцелуй всегда неудачный, возможно, даже неприятный, что с практикой все пройдет. „Как же они ошибались“, - думал офицер, прижимаясь к Правдину и обхватывая его шею руками. Его первый раз увенчался успехом потому, что кареглазый был опытен в этом деле, а возможно потому, что он случился с тем, в ком светловолосый был уверен, кому доверял и по-настоящему любил.
Шатен отстранился и принялся зацеловать щеки, губы, затем шею, попутно расстегивая пуговицы на верхней одежде. Офицера приходится придерживать одной рукой за торс, иначе тот сползет на пол из-за новых ощущений, которые плавят его разум и тело, не давая возможности твёрдо стоять на ногах. Кареглазый совсем не против такого внимания к себе и кладет на большую и теплую ладонь чиновника свою, переплетая пальцы. Кровь разгоняется по венам быстрее, от учащенного сердцебиения и частых вдохов, он чувствует, как краснеет. Проходит лишь пара незначительных минут, когда Милон уже просто не в силах закрывать себе рот без посторонней помощи и с его уст постепенно срываются вздохи разной громкости, пока тот не переходит на откровенные стоны, однако не может сказать ничего кроме: «Боже», - и имени своего любимого.
К слову, удовольствие не продлилось долго, на первом этаже дома послышались шаги, затем в окнах загорелся свет, парни немедленно отпрянули друг от друга. Чиновник прикрыл Милону рот, тот еще не отошел от шока и возбуждения, что уж там говорить про самого шатена. Кажется, Софья не обнаружила своего суженого в комнате и решила, что он отошел по делам, но, с ее слов, он так и не вернулся.
— Дядюшка, и Правдина в доме нет, я было спустилась к нему в комнату, а его и след простыл. Кровать даже не расправлена, — по голосу можно было догадаться, как сильно девушка переживает. У юношей не было ни единого шанса выйти из воды сухими. Правдин не рассчитал силы и теперь у светловолосого муженька были припухшие губы, не настолько, конечно, что бросалось в глаза, но Софья точно заметит, ей же тоже должен был перепасть поцелуй. Если помятую одежду можно было списать на посиделки где-то у окраины леса, то вот испорченную прическу, красные лица и дрожь в теле Милона вряд ли получится оправдать тем же.