Fucking best action movie

Кацки честно не подскакивает, когда прямо посреди фильма на его голое бедро ложится чужая обжигающе-горячая ладонь. - Ты, блядь, издеваешься? Лицо ублюдка Тодороки остается совершенно невозмутимым, когда он наклоняется к нему, чтобы прошипеть это. Сидящие на соседних местах и уже нацепившие свои "7Д, Бакуго!" очки посетители, кажется, ничего не замечают, но Кацки волнуется не о них. Где-то ниже сидят Киришима с остальными придурками и Деку. - Мне кажется издеваешься тут только ты, - ровным тоном отвечает гребаный мудила Тодороки, цепляя рваные края ткани джинсов и просовывая кончики пальцев глубже. Кацки рвано выдыхает, с трудом давя желание устроить настоящий экшн во вполне конкретном 3Д и врезать засранцу в челюсть. Или схватить его руку и положить на свой раздражающе быстро ставшим излишне заинтересованным член. Словно услышав его мысли, Тодороки просовывает пальцы дальше, запуская их уже до самых костяшек. Движение выходит скованным из-за слишком узких джинсов и Тодороки придвигается к нему ближе, вплотную притираясь левым плечом. Кацки прикрывает на секунду глаза, прекрасно чувствуя жар чужого тела сквозь тонкую ткань футболки. - Отъебись, - шипит Кацки и, перехватив его запястье, останавливает дальнейшие поползновения. Оттолкнуть чужую руку, впрочем, почему-то не находится сил. - Настоящее издевательство. Не могу думать ни о чем другом, - бормочет Тодороки голосом слишком ровным, чтобы быть честным. - Весь день. Только о тебе. И наклоняется еще ближе, поворачивает голову и почти утыкается носом Кацки в висок, едва ощутимо мазнув вечно сухими губами по скуле и уху. И так уже стремительно закипавшая кровь, кажется, выгорает полностью и паром заволакивает мозги, делая голову неестественно пустой и легкой. Кацки глухо рычит и вслепую впивается в чужой рот. Чертов ублюдок Тодороки тут же приоткрывает рот, позволяя кусать свои тонкие прохладные губы и впуская его язык. Его рука скользит дальше, слишком медленно протискиваясь под плотно прилегающей тканью - Кацки чувствует каждый гребаный миллиметр. - Сука, - разрывает поцелуй и едва выдавливает из резко сжавшейся глотки Кацки. Воздуха будто становится меньше. К черту одноклассников. Ему стоило предвидеть все еще в тот момент, когда им достались соседние билеты на задних рядах. Он чуть вскидывает бедра, заторможенно напоминая себе оставаться как можно незаметнее, и снова тянется к чужому рту, опухшему и темному в полумраке кинотеатра. Они стукаются очками, дужки которых тут же больно впиваются в переносицу, и Кацки раздраженно срывает свои. Тодороки чуть дергается, когда он тянется к его лицу, но покорно опускает голову, позволяя стащить свои. У него дикие глаза, глубокие и голодные с их почти неразличимыми из-за расширившихся зрачков радужками. Кацки тонет в этом взгляде и в собственном голоде вспыхнувшем еще сильнее. Он закидывает руку на спинку сиденья Тодороки и этот жест не имеет ничего общего с сопливыми ромкомами. Кацки зарывает пальцы в его шелковые, до нелепости мягкие волосы и тянет, заставляя откинуть голову. Тодороки шумно выдыхает, распахивая рот в беззвучном стоне, когда он целует его под челюстью, в шею, в сгиб плеча. Сукин сын красивый до чертиков и Кацки сдается окончательно, непослушными пальцами растегивает кое-как джинсы, почти выдирая ширинку. Тодороки понятливо придвигается еще ближе, почти ложась на Кацки, и накрывает его уже начинающий болезненно ныть член другой рукой. Кацки все-таки подскакивает - невозможно не подскочить, когда чужие пальцы почти обжигают неожиданной прохладой. Чертов двумордый Тодороки с его чертовыми причудами. - Но тебе ведь нравится, - выдыхает Тодороки ему куда-то в шею, и Кацки понимает, что говорил вслух. Он не успевает задуматься, как долго, потому что Тодороки - чертов мудак, начинает двигаться. Кацки приглушенно хрипит, чувствуя каждую мозоль на чужой ладони, не менее задубелой чем его собственные. Ощущение ее прикосновения плотное и слишком - раздражающе - приятное. На экране начинают греметь взрывы и выстрелы, и в голове Кацки мелькает смутная благодарность Киришиме, затащившему их на очередной боевик. Левая рука Тодороки - все еще на его бедре - нагревается, дразня кожу почти болезненным жаром. Контраст горячего с холодным не позволяет забыться и потеряться в удовольствии, ударами тока играя на оголенных проводах нервов, заставляя то и дело нервно подскакивать в кресле. Неожиданное шиканье застает их врасплох и они замирают, боясь пошевелиться, пока не понимают, что замечание предназначалось какому-то придурку спереди, вставшему и заслонившему собой экран. Собственная вспышка паники почему-то кажется смешной и, вместо того чтобы разозлиться и оттолкнуть так же напряженно застывшего Тодороки, Кацки смеется. Не громко, всего пара коротких смешков - не хватало еще действительно привлечь чужое внимание, но этого хватает, чтобы расслабился уже Тодороки. Кажется, ему тоже смешно, потому что он чуть улыбается самыми уголками своего распухшего рта. Он выглядит спокойным, счастливым и совершенно по-блядски соблазнительным. Кацки лениво целует его, чувствуя его улыбку под своими губами, и накрывает рукой чужой стояк. Тодороки приглушенно охает в поцелуй и трется о ладонь Кацки, горячий и твердый даже сквозь жесткую ткань собственных раздражающе тесных джинсов. Они медленно дрочат друг другу, незаметные за взрывами и автоматными очередями. Тодороки ускоряет темп первым, повышая и понижая температуру одновременно, выводя Кацки из себя - сводя его с ума. Кацки едва успевает отдернуть от него руки и сжать кулаки, не давая причуде взбеситься и выйти из-под контроля. Тодороки пялится на него своими разноцветными глазами, почти одинаковыми за расплывшимися чернильными кляксами зрачков, жадно пожирая взглядом выражение лица Кацки, когда он наконец кончает и утыкается лицом в его плечо. Несколько секунд Кацки проводит в бездумном отупении, размазывая слюни о чужую футболку, не в силах ни отстраниться ни выпрямиться. Прохладные пальцы Тодороки скользят по горящим от поцелуев губам, размазывая по ним его собственную сперму. Кацки не особо задумываясь слизывает вязкую горечь, получая в ответ судорожный выдох и чувствуя от этого слабую вспышку злорадного удовлетворения. Она быстро тонет в блаженном отупении. Вдвоем они кое-как расстегивают джинсы Тодороки, и Кацки быстро додрачивает ему, не менее жадно пялясь на его лицо. Тодороки кончает, кусая губы и почти болезненно кривя брови - драматичный засранец как он есть. Кацки не удерживается и целует его еще раз, потому что в конце каждого чертового боевика должен быть поцелуй. Они выходят из кинотеатра на полуватных ногах, и уже в холле Кацки случайно слышит обрывок чьей-то оживленной болтовни: - ...а взрывы в конце вообще звучали точь-в-точь как настоящие! Тодороки, видимо, тоже это услышал, потому что взгляд, который он бросает на Кацки иначе как сучьим не назовешь. - Я бы сходил на сиквел. - Отсоси. И Кацки честно насрать, звучит ли это как намек. Нет, правда.