По трещинам стеклянного замка

В тот год месяц зимоход наградил Серо на редкость обильными снегопадами: матушка говорила, что столько снега видела в последний раз лет четырнадцать назад, ещё до рождения Висанны. Полноводную реку, разделявшую город и Яблоневый лес, сковало тёмным льдом, опасным, обманчиво прочным — с начала морозов трое крестьянских детей провалились в ледяную воду, решив, что для них он достаточно крепкий. Серо будто застыла, укрывшись траурно-белым… почти белым: из-за дыма от стекловарен снег имел странный цвет топлёного молока и ощутимо пах химикатами. Впрочем, это никогда не мешало детям резвиться, играть в снежки и строить снежные баррикады. В безветренную погоду даже из замка можно было услышать их радостные крики и заливистый смех. Матушка в это время не ходила на охоту, предпочитая проводить время за вышивкой или в компании Язвительной Вдовы и Барона, а отец, как обычно, находил себе очередное хобби — в ту, тринадцатую для Висанны, зиму он пристрастился к рисованию… к счастью, у него хватило ума не показывать свои работы вне узкого семейного круга. Этьена даже не нужно искать: он в любое время года сидел в библиотеке, отчаянно избегая уроков фехтования и стрельбы. Правда, зимой он мог там простыть и потом ещё месяц шмыгать красным носом: в замке топили хорошо, но по полу всё равно полз мерзкий холодок — вот что бывает, когда строишь дом посреди реки! А вот чтобы найти кузена, Фредерика, приходилось иногда потрудиться. Висанна, к счастью, знала его лучше, чем кто либо в семье, и потому всегда находила. Башня Огней считалась самой высокой из всех четырёх башен замка и открывала завораживающие, захватывающие дух виды тем, кто не боялся холода и ледяного ветра. Фредерика не останавливало ни то, ни другое. Висанну обдало морозом, споро забравшимся под многочисленные слои одежды, и она вздрогнула всем телом. Сколько же он тут простоял? — Уходи, иначе замёрзнешь, — буркнул Фредерик, обернувшись через плечо и обхватив плечи посиневшими уже руками. Вот ведь паршивец, неужто решил окоченеть здесь!.. — Тогда уж пойдём вместе, — объявила Висанна и подошла ближе. На ней, в отличии от кузена, был хотя бы мамин тёплый, подбитый мехом плащ, часть которого она попыталась на него накинуть. Фредерик на это только больше ссутулился. Они были почти одного возраста, но кузен отчего-то выглядел старше. Он теперь всё время ходил таким: хмурым, молчаливым, нервно кусающим полные губы. Висанне больно было смотреть — она ведь помнила кузена совсем другим, шумным, озорным мальчишкой, который искрил вопросами обо всём на свете и всюду совал любопытный нос. — А мне не холодно, не переживай, — сказал Фредерик, отмахнувшись от заботы, и зажёг на пальцах крошечные язычки пламени. Он оказался магом. Им было по девять лет, когда это открылось, и с тех пор жизнь Фредерика перевернулась, а с ней и жизнь Висанны. Тётушка тогда много плакала, матушка — много думала, но в итоге решила не выдавать своего племянника Кругу. Опасное, рискованное решение… Висанна не сомневалась, что на её месте поступила бы так же. — Ещё скажи, что они тебя греют! Фредди, не смеши меня, — дождавшись, пока огонь исчезнет, Висанна приобняла его за плечи и уже не дала отстраниться. Фредерик вздохнул, потом всё же нырнул под плащ. От холодного ветра Висанна мелко-мелко задрожала, но утрата собственного тепла быстро компенсировалась чужим. Висанна отчасти понимала, почему он не хотел уходить: не будь ветра, она бы тоже с удовольствием осталась. Башня Огней издалека смотрелась великолепно, но с её верхушки вдаль смотрелось ещё лучше. На восток — к солнцу, к Вал-Руайо — от города шла пустующая дорога, вдоль которой раскинулись белоснежные поля и фруктовые сады. Виднелись даже земли соседнего маркизата Альен, такие же замёрзшие и поскучневшие. С юга тянуло влажным холодом Нахашинских топей. Небо в той стороне таяло в серой, зеленоватой жуткой дымке, поднимавшейся с болот, а в туманную зимнюю погоду порой невозможно было отличить, где заканчивались низкие тяжёлые облака и начиналась земля. Горизонт на северо-западе терялся в ветвях леса Тирашан, сбросившего зелёную листву. Лес пугал и манил безмолвием: в другое время года по утрам пение птиц звучало громче шумящей реки, однако сейчас всё затихло, только ветер, наверху особенно лютый, завывал среди башен Замка двух тысяч окон, и Фредди тихо шмыгал носом рядом. — Может, всё-таки пойдём? — предложила Висанна, плотнее прижавшись к нему. Она не могла пошевелить пальцами ног, а горло уже болело. Фредди поджал губы, снова вздохнул. Он ничего не говорил ей, но Висанна знала его лучше, чем кто либо, и прекрасно знала: возможность полюбоваться красотами маркизата была далеко не главной причиной того, что Фредди тут стоял. У главной причины совсем не было совести, зато имелись отвратительный характер и даже имя. Этьен, её родной брат, был старше на два года и считал себя умнее и ценнее всех вокруг. Висанну не волновало его день ото дня увеличивавшееся самомнение, пока оно не затрагивало Фредерика. Ведь это так легко, обидеть мальчишку, который вряд ли ответит, потому что и так боится… Висанна обняла его крепче. — Ну, хочешь, я подброшу ему жабу в кровать? — Нет, ты что! — воскликнул Фредди, потом запнулся, задумался и выдал: — Но вообще-то хочу. Только где ты найдёшь жабу зимой? Они все в спячке. — Тогда поможешь мне искать альтернативу, — Висанна улыбнулась и потянула его ко спуску вниз. — Но только после того, как мы отогреемся. Я, кажется, уже не чувствую ног. Она бросила последний быстрый взгляд на округу: из зимнего Яблоневого леса поднимался тонкий столбик чёрного на фоне неба дыма.