И мёртвый адмирал сойдёт со стен к свечам, И пустотой зеркал наполнит свой бокал, И в гробовой тиши провозгласит он тост За упокой души, за вечную любовь.
Ночь в окрестностях Коронета выдалась нетипично холодной. Вместо росы тонкие листья травы покрыл серебристый иней, то и дело поблескивавший в пересекающихся серебристых и жёлтых лучах двух поднявшихся лун. Казалось бы, только конец лета, а уже заморозки. Босыми ногами Мэрис брела по этой траве, чувствуя, как зябнут стопы, а пальцы теряют чувствительность от такого неестественного мороза. Тишина казалась давящей. Ни шелеста листьев в кронах деревьев, ни стрекотания насекомых, ни пения ночных птиц. Внезапно, тишину, равно, как и ночной мрак словно вспороло ярким лезвием джедайского меча. Одновременно с оглушительным, ревущим шумом тьму разрезала ослепительная вспышка света. Мэрис подогнула колени и рухнула на траву, повинуясь давнему защитному рефлексу, оставшемуся со времен контрабандного дела. Кожу опалил холодом ветер от заходящего на посадку шаттла. Лёжа на траве, Мэрис не смела дышать. Слишком знакомо ревели двигатели, вибрация от которых заставляла тело трепетать. Шипение опускающегося трапа обдало волной животного страха, а от приближающихся чеканных шагов стало совсем не по себе. Совсем рядом раздался металлический голос, заставивший всё внутри онеметь, не хуже, чем пальцы ног от холодной земли: — Мисс Фераси, пройдёмте в шаттл. Вас ожидают. Мэрис подняла голову и увидела четверых солдат. Очень странных солдат. Без сомнения, имперцев. Очертания шаттла «Лямбда» за их силуэтами красноречиво говорили об этом. Все, как на подбор, высокие, мощные. Головы венчают массивные алые шлемы, а широкие полы плащей скрывают, видимо, доспехи. В руках грозного вида электропики. Полулунные прорези шлемов устремлены на неё. Гвардейцы Императора? Но как? Ведь Палпатин давно мёртв. Почил на орбите Эндора. Много лет назад. И как они пробрались сюда? Незамеченные ни флотом Республики, ни КорБезом? Мэрис тут же быстро оглянулась в поисках возможного пути к отступлению. Свободолюбивая душа бывшей контрабандистки жаждала остаться на свободе во что бы то ни стало. — Не делайте глупостей, — прозвучал искаженный вокодером голос алогвардейца. – Приказ: доставить вас силой, если потребуется. Мэрис повернула голову и ошеломленно уставилась в бездушную прорезь шлема. С минуту они с алогвардейцем мерили друг друга взглядами: она — испуганным, а он — да кто ж его разберёт? Затем тот сделал шаг вперед и протянул ей руку. Без агрессии, не желая схватить, как это сделали однажды имперские штурмовики. — Вам лучше не сопротивляться. Мэрис кивнула и прикоснулась к окованной кортозисом перчатке. Чуть шершавой и как будто бы ледяной. Аккуратным движением алогвардеец помог ей встать. Держась за него Мэрис, шатаясь, побрела на нетвердых ногах. Пока процессия двигалась к шаттлу, она молчала, боялась промолвить хоть слово. Эти странные гвардейцы проводили её внутрь. Тот, кто разговаривал с ней, указал на просторное кресло в пассажирском отсеке, другой же протянул плед. Мэрис благодарно приняла его и, усевшись, укрыла озябшие босые ноги. Шаттл завибрировал и плавно оторвался от земли. За иллюминатором всё та же ночь. Одна из лун, попавшая в поле зрения, с каждой секундой становилась всё больше и больше — ближе. Затем Мэрис увидела под ней голубой диск родной Кореллии. Небольшой толчок — и всё утонуло в ярких полосах гиперпространства. Двое из алогвардейцев встали у двери, ведущей из пассажирского отсека, остальные остались, видимо, сзади. Мэрис не смела обернуться, боялась даже краем глаза посмотреть на тех, кто был в пределах видимости. Вместо этого она отвернулась к иллюминатору, подтянула ноги на сиденье и плотнее завернулась в плед. Перелёт длился целую вечность. Она несколько раз засыпала и просыпалась, а перед взором мерцали всё те же бесконечно-длинные лучи гиперпространства. И снова мир заполнила неестественная тишина: ни гула двигателя, ни вибраций, даже звука собственного дыхания Мэрис не слышала. Как будто вакуум космоса невидимыми нитями просочился сквозь переборки. Шаттл всё летел и летел. Куда-то далеко. В неизвестность. И что могло ждать её по ту сторону гиперпространства? Внезапно затрясло, и вот уже яркие прямые полосы гиперпространства за иллюминатором сменились неровными линиями проливного дождя, растекавшимися по стеклу так сильно, что не было видно ни зги. Непонятно, то ли день, то ли ночь. Шаттл приземлился, и один из алогвардейцев сделал пригласительный жест в сторону открывшейся двери. Мэрис встала на холодный пол, только сейчас почувствовав, как затекли ноги. Некоторое время она просто стояла, держась за спинку кресла и аккуратно переступала с ноги на ногу, разминая мышцы. Проходя мимо алогвардейцев, она опустила взгляд в пол. Снаружи слышался шум дождя, но шаттл загнали в какой-то ангар, в котором царил полумрак. Путь сквозь него освещали габаритные огни посадочной площадки, дорожка из них вела куда-то вдаль. Мэрис обернулась. Алогвардеец сзади молча указал вперед и покачал головой. Дальше сама, поняла она, медленно ступив на дорожку и двинувшись в темноту. Как долго пришлось брести, Мэрис не знала. Она чувствовала себя потерянной в этой тьме. Лишь тусклые огни показывали путь в никуда. Впереди послышались далёкие голоса. Гулкие своды ангара — или нет — какого-то гигантского зала — отражали и искажали их. Как ни вслушивалась Мэрис, слов разобрать не получалось. Но одно ясно точно — голоса принадлежали мужчинам. Впереди показалась светящаяся полусфера, которая превратилась в длинный подковообразный стол, какие так любят ставить в совещательных комнатах. И тут внутри всё сжалось — за столом сидели люди. В имперской униформе. Поблескивающие знаки отличия, которые ни с чем не спутать, прекрасно об этом говорили. Мэрис почувствовала, что хочет остановиться, убежать, скрыться подальше и не залезать в этот имперский улей. Но ноги упорно вели её вперед. Всё ближе и ближе, в центр подковообразного стола. Мужчины же не обратили на неё никакого внимания, продолжая беседовать между собой о чем-то. Ёжась от страха, Мэрис огляделась. Здесь были имперцы, всех мастей и рангов. Генералы, адмиралы, моффы… Одни что-то пили из массивных фужеров, другие разговаривали друг с другом, тыча пальцами в экраны датападов или голограммы с какими-то чертежами. Все были заняты своими делами. — Мэрис!.. Этот голос она узнала бы даже из преисподних. Негромкий, мелодичный, и вместе с тем жёсткий, властный. Она обернулась. Он! У основания «подковы» стола. Определенно его силуэт. В руках — бокал вина. Белый китель, чёрные сапоги, иссиня-чёрные волосы. Но… но что-то в нём было не то… Глаза не мерцали более алым светом, они как будто потухли. Вместо них на обтянутом голубой кожей черепе зияли две пустые глазницы. Он плавно развел руками в приветственном жесте, и Мэрис в ужасе ахнула. В груди, чуть левее центра виднелась рукоять вонзённого кинжала. Странного такого, слишком уж старомодного, скорее даже примитивного. Даже вуки на Кашиике такими уже пару тысячелетий как не пользовались. И всё же острого настолько, что лезвие пробило рёбра. Вокруг рукояти тёмное пятно, пропитавшее китель — кровь! Пригубив вино, он шагнул вперёд. К ней. Мэрис не стала пятиться, хотя всё тело сжалось как струна, а здравый смысл требовал бежать отсюда без оглядки. Но она помнила его. Помнила, каков он. Знала, что вреда он ей никогда не причинит. Он подошёл, вплотную. Застыл, смотря на неё безжизненными глазницами. — Ты пришла. Мэрис почувствовала нежность в этом жёстком голосе, и теплоту, в которой угадывались частички былой симпатии, давней запретной влюблённости. Шум голосов стих. Мэрис боязливо оглянулась и заметила, что все имперцы уставились на неё. И в их глазницах тоже не было глаз. Лишь бесконечная чернота. Она пригляделась. Эти люди… Вот сидит человек в покрытом копотью рваном кителе, с плеч которого ошмётками свисал некогда пышный плащ. Пепельно-серые волосы обагрены кровью. Ещё один — вообще без лица. Вместо него лишь кровавое месиво из разорванных мышц и сухожилий, да длинные корни зубов, виднеющихся на месте щёк. И только по ранговой пластине гранд-моффа можно, наверное, понять кто это. Другой — с прожжённой дырой в груди, обугленные края которой всё ещё дымились. И ещё люди, ещё, и ещё. С отрубленными руками, изуродованными лицами, порванными кителями. А в центре стола — две фигуры. Одна — высокий, тёмный силуэт в наполовину раскуроченной жуткой маске с треснутыми визорами, из-под которой виднелась часть черепной коробки. Второй, сидевший в массивном кресле, похожем скорее на трон, — в натянутом капюшоне. Заметив, что Мэрис смотрит на него, он подцепил края капюшона длинными, похожими на когти пальцами и сбросил его. Мэрис зажала рукой рот, чтобы не закричать — из выжженного почти до костей черепа на неё хищно смотрели ядовито-жёлтые глаза. Зрачки их будто гипнотизировали, от них хотелось спрятаться, убежать, никогда не попадаться под их смертоносное влияние. — Мэрис… Звук этого голоса будто отрезвил, придал сил. С огромным трудом ей удалось разорвать зрительный контакт с желтоглазым чудовищем. Он всё ещё стоял перед ней. Пронзённый острым клинком. Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, Мэрис сделала шаг к нему навстречу. Они мертвы. Они все мертвы. Император. Его правая рука, чьё имя до сих пор боялись произносить во всей Галактике. Адмиралы. Моффы. Все те, кто долгие десятилетия наводил страх на народы Галактики. Те, кто приносил гибель и разрушения. Монстры. Они мертвы. И она оказалась среди них. В их логове. Но ведь он же не монстр! Он другой… Мэрис подняла голову и заглянула в пустые глазницы. Без страха, но с нежностью. Руки медленно потянулись к рукоятке кинжала. Схватились за неё. Кто сделал это с ним? Зачем? За что? Он не монстр. Он не один из них… Мэрис потянула рукоять на себя. Из раны брызнула кровь. Бурая, вязкая и на удивление тёплая. Пальцы чувствовали это, когда она стекала по лезвию на рукоять и касалась кожи. — Выпей со мной, — негромко произнёс он, протягивая ей вино. Мэрис замотала головой и сильнее вцепилась в рукоять клинка. Вытащить! Всенепременно вытащить! Избавить! Клинок не поддавался, намертво застрял меж рёбер, а бурая кровь всё также сочилась, обдавая леденящим теплом её руки. — Скажи, Мэрис, ты пошла бы со мной? Она подняла взгляд, вновь уставившись в пустые глазницы. Без алого света его глаз было как-то неуютно. Чуждо. — …если бы я позвал тебя, попросил не улетать, ты бы осталась? — вновь вопросил он. Губы медленно шевелились, а из уголков рта потекли струйки крови. Осталась? — Отведай вина. Выпей со мной, прошу. И тогда ты останешься со мной… навсегда. Мэрис изо всех сил тянула на себя рукоятку, даже ногой упёрлась в его живот для опоры. И наконец, клинок поддался. Он вышел из раны резко, так, что Мэрис отшатнулась по инерции, едва не упав. И тут её окатило струёй буро-бардовой крови, брызнувшей следом. Залило сорочку, кожу, лицо. Испуганно отпрянув, Мэрис выронила клинок, но лязга об пол так и не услышала. — Останься со мной… — Неееет! — в ужасе закричала Мэрис, бросаясь к нему и обнимая. Чувствуя, как кровь, все еще хлещущая из раны, стекает по груди, животу, ногам. Слишком тёплая, даже горячая, кровь, вместе с которой уходила его жизнь. Прижавшись к нему Мэрис чувствовала этот контраст: жар сочащейся крови и холод остывающего тела. Его ноги подкосились, он обнял её, скорее ища опору, пытаясь устоять. И вместе с тем всовывая ей в руку злосчастный бокал. — Выпей, — почти с мольбой звенел его голос. Мэрис чуть отстранилась и взяла бокал, уставившись в буро-бордовую жидкость. Такую же, как его кровь. — Пей! — вдруг приказал голос, другой, тёмный, пробирающий до костей, словно сама Тьма заговорила с ней. Внезапно грудь сдавило так сильно, что ни вдохнуть, ни выдохнуть, внутри разгорался комок давящей боли, охватившей сначала рёбра, а затем и всё тело. Невозможно сопротивляться этому повелению. Она должна выпить. Рука сама медленно поднесла бокал ко рту. Губы почувствовали прохладу стекла. С ним, остаться с ним. Навсегда. В бездне, в покое, в бесконечности. — Пей! — нетерпеливо и жёстко приказали жёлтые глаза. По телу прошла судорога. Пальцы внезапно разжались. Раздался далёкий звон стекла. — Нет! Нееет! Не уходи!..***
«…триумф флота Республики в битве при Билбринджи. Сегодня ночью по кореллианскому времени республиканский флот нанёс сокрушительное поражение остаткам флота Империи. Как сообщают наши источники, наконец-то установлена личность нового имперского лидера. Им оказался некий гранд-адмирал Траун, которого удалось ликвидировать с помощью ловко спланированной диверсии одного из ногрийских воинов. Наш специальный корреспондент с подробностями с места событий…» Лёжа на койке в больничной палате, Мэрис смотрела Голоновости. Внутри всё сжималось. Краем уха она слушала разговор мужа с врачом: то, как у неё внезапно случился инфаркт, прямо во сне, как муж сразу же вызвал флаэр-неотложку, как её откачивали... — Знаете, доктор, я так испугался. Она схватилась за грудь и захрипела. — В какой-то момент мне показалось, что ваша жена больше не хочет жить, но затем нам удалось завести её сердце. Повезло, что наша реанимационная бригада подоспела вовремя. В голосе супруга сквозила озабоченность, он действительно очень испугался за её жизнь. Столько лет вместе! Столько всего пережито! И чуть было не… Мэрис давно отошла от контрабандного дела. Когда юношеский максимализм, а вместе с ним и жажда идти против системы, сошли на нет, они с Кеннто расстались. Она встретила человека, который полюбил её. Вместе они занимались ювелирным делом: он шлифовал драгоценные камни, ваял украшения, она умело отличала подделки и брак. Потом появились дети, новые хлопоты и заботы. И вот теперь медленно подкралась старость. Столько воды утекло, а она до сих пор помнила о нём. Хранила воспоминания в самом сокровенном уголке души. И он помнил, раз пришёл во сне. Он хотел забрать её с собой. И Император… нет… это существо с жёлтыми глазами, оно… оно едва не осуществило его желание. Оно не умерло, оно там… во снах. А он ушёл. Ёжась, Мэрис закрыла глаза. Теперь она, наверное, будет бояться засыпать. Под веками неожиданно возник его образ. Именно такой, каким она его запомнила: молодой чисский юноша из Неизведанных регионов, облачённый в чёрный китель Доминации. Он смотрел на неё с тоской. Она заглянула в проницательные алые глаза, понимая, что эти последние воспоминания, равно как и последнюю частичку симпатии нужно отпустить, как бы больно сейчас ни было. Он мёртв. Теперь уже ничего не изменишь. А ей ещё отпущен срок. Она сама выбрала жизнь. И всё же Мэрис не хотела верить, что он отправится к тем имперским монстрам. Он не один из них. Он другой. — Ch'abeiuh, Thrawn…*