Nobody Loves Me Like You

      «Твой гей-радар охуеть как не работает».       Иногда, когда Исак расставался с Эвеном, проведя вместе вечер или полдень, он некоторое время не мог дышать.       Это случалось не всегда, но довольно часто. Может быть, слишком часто, на взгляд Исака. Он говорил «доброй ночи», «пока», или «увидимся позже» и шёл до тех пор, пока не оставался один в своей комнате. Тогда его сердце начинало биться сильнее, и какое-то время он не мог дышать, потому что Эвен иногда так с ним поступал. Потому что Эвен иногда что-то говорил или просто делал, а у Исака буквально перехватывало дыхание от этого. Тогда Вальтерсен либо смеялся, как идиот, пока его хихиканье не заполняло комнату, либо обнимал себя, пока снова не мог дышать и больше не испытывал желания швырнуть что-нибудь в стену. Именно так Эвен иногда с ним поступал.       Исак знал, что тот делал это не специально. Он знал, что Эвен никогда бы не сделал этого, если б знал, как сильно это влияет на Вальтерсена и убивает его изнутри. Всё, чего хотел Эвен — это помочь дышать ему. Поэтому Исак никогда не мог ему сказать. Он никогда бы не признался в этом.       Иногда ты меня убиваешь. Совсем чуть-чуть.       .       Сегодня была одна из таких ночей. Исак снова не мог дышать. Ему не хотелось ничего крушить, но и улыбаться тоже не хотелось.       «Твой гей-радар охуеть как не работает».       Что ты, блять, имеешь в виду? Исак размышлял, он был почти взбешён, потому что больше не мог гадать. Он не мог себе этого позволить. Одну часть времени он чувствовал себя слишком подавленным, а остальную просто делал вид, что ничего не чувствует к нему; что между ними никогда ничего не было; что они были обычными лучшими друзьями.       «Мы какие угодно, но только не обычные».       Как-то раз Исак, лёжа на полу спальни Эвена, сказал ему, что он мастер лжи, а тот лишь посмеялся над ним. Но это было правдой. Потому что Исак, сам того не понимая, попал в точку и после чуть ли не взорвал собственный разум. Он был настолько хорош, что иногда убеждал себя, что не хочет большего, чем дружбу. Будто не хочет большего, чем медленные прикосновения в дерьмовой кебабной, которую он целенаправленно выбирал, когда ему было грустно, потому что там были высокие табуреты, поставленные слишком близко друг к другу. И Исак знал, что Эвен не мог не коснуться его лица и прижать ногу к его колену, когда они были так близко.       Исак был так хорош во лжи, что иногда убеждал себя, что ему достаточно их пятниц; что он не хочет больше мягких и нежных прикосновений к своей щеке; больше слащавых стихов о своих губах и волосах; больше «малыш» и «я не могу делить тебя ни с кем»; и больше касаний.       Исак больше так не делал. У Вальтерсена теперь были пятницы, и их было достаточно. Ему больше не шестнадцать и он больше не влюблён в единственного человека, который никогда не сможет заполучить.       Шестнадцатилетний Исак слишком много пил и слишком себя ненавидел. Шестнадцатилетний Исак тянулся к Эвену в тот момент, когда голубые глаза и чертовски красивая улыбка находили его в толпе; в тот момент, когда огромные ладони находили его талию или лицо. Шестнадцатилетний Исак почти мгновенно тянулся к Эвену, прижимался к нему и растворялся в нём, как будто его тело не могло ничего сделать, кроме как вплавиться в него. В свои шестнадцать подросток прижимался к Эвену и прикасался к его коже всякий раз, когда тот позволял. Исак постоянно задумывался о том, каково это — чувствовать его прикосновения, настоящие прикосновения, которых он на самом деле желал. Шестнадцатилетний Исак размышлял, размышлял и размышлял. Затем, когда слова достигали его языка, который не знал ничего, кроме алкоголя и тоски по коже, которую он не мог попробовать на вкус, Эвен всегда прерывал его, качая головой или отводя взгляд, или уходя, ломая его. А иногда он целовал его, когда чувствовал себя королем мира.       Исак ненавидел свою шестнадцатилетнию версию. Но, по крайней мере, его младшее «я» не лгало самому себе. По крайней мере, его младшее «я» позволяло себе свои желания в любое время, не только по пятницам       Иисусе, возьми себя в руки.       Исак сел на кровати и задышал через нос, чувствуя себя глупо. Его мысли не имели смысла и звучали чуждо его собственным ушам. Он даже не мог претендовать на них. Они не могли принадлежать ему.       Он больше не был влюблён в Эвена. Это было в прошлом. Шаблонная история каминг-аута любого подростка-гея: грустный кусок дерьма, ненавидящий себя, влюбляется в лучшего друга-натурала и осознаёт, что любит члены.       Исак никогда не считал себя клише, но он им был. Он был подростком-геем с самой банальной слезливой историей, в которой была мать с поехавшей крышей, исчезнувший отец, лучший друг-натурал, который сиял ярче, чем проклятое солнце, и полное отсутствие самооценки. Он был влажной мечтой любого писателя. Исак был персонажем, клише. А проблема этих персонажей в том, что они никогда не получают золотых мальчиков, натуралов, мужчин своей мечты. Однако был плот-твист. Исак иногда получал поцелуи от мужчины своей мечты, но все они были фальшивыми, пустыми и бессмысленными. Мужчина его мечты был болен, а поцелуй был всего лишь симптомом. И Исак остановился. Они оба остановились.       Исак больше не был влюблён в Эвена. И Эвен больше не целовал его, когда у него была мания.       Они были в порядке. Они больше так не делали.       Они были лучшими друзьями. Самыми банальными. Кроме пятниц, когда они заходили дальше положенного.       .       «Твой гей-радар охуеть как не работает».       Ты его сломал, мать твою. Это всё ты.       Его сердцебиение в конце концов выровнялось, и грудь больше не вздымалась. А Текила лежала на его торсе, свернувшись вокруг него, словно понимая, что сейчас ему нужна вся забота, которую он может получить.       — Ты мне всё равно не нравишься, — пробормотал Исак, нежно поглаживая её руками, противореча своим же словам, потому что, может немного, она ему и нравилась.       В конце концов она поцарапала его, и он это заслужил. Но это было не так жестоко, как её предыдущие нападения. Наверное, ей было жаль его, но она не хотела показывать свою жалость. Исак ненавидел, когда люди, а теперь и животные, проявляли к нему жалость. Текила была умной девочкой.       — Безответная любовь — это дерьмо, — сказал ей Исак, нежно проводя большим и указательным пальцами по её голове. — Это же грёбаная чушь. Не рекомендую.       Исак рассмеялся, когда она зевнула и слезла с него со скучающим видом.       — Бессердечная сучка! — крикнул ей вслед Исак, надеясь, что Эдвард его не услышал.

________________________________________ Засранец 21:22

Мы с Муттой и парнями заглянем через 15 минут Лучше тебе быть готовым

21:32

Хэй? Исс, ты здесь? Ты СНОВА ПРОСПАЛ? Мы не знаем твою подругу Эву Ты не можешь кинуть 10 человек, Исак Исак? ?

________________________________________

      Пропущенный вызов: Засранец (7)

________________________________________ Засранец 21:46

Я буду готов к 22:00

Исак, что случилось?

Извини Уснул во время психоанализа своей кошки:р

Текила? Ты снова называешь её своей кошкой? Авв, я сейчас расплачусь

Заткнись

В любом случае Я снаружи

Ты здесь?

Да, ты не отвечал Я подумал, что что-то случилось Ты напугал меня

Лузер

Любовник* (игра слов: loser и lover)

???

Ты не смотрел «Оно»? О чём ты, блять, говоришь? Забудь Выходи давай

________________________________________

      — Встречаешься со своими друзьями? — спросил Эдвард, как только Исак вышел из своей комнаты.       Он давно его не видел, и, честно говоря, одна лишь улыбка согревала сердце Вальтерсена. Исак так волновался, что со стариком что-то не так, но сейчас он выглядел здоровее. Исак вроде как скучал по нему.       — Э-э, да. Сегодня вечер пятницы, — сказал Исак, поправляя чёрный снэпбек на голове.       Он перевернул его козырьком вперёд, собираясь ходить так оставшийся вечер. Он не очень хотел высовываться сегодня.       — Желаю хорошо провести время, Исак, — улыбнулся Эдвард, махнув рукой с дивана.       — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, — ответил Исак, направляясь к двери.       — Без проблем.       .       Воздух был немного холоднее, чем несколько часов назад, когда они расстались с Эвеном. Небо потемнело, а где-то светила луна, но Исак не чувствовал и не видел её света.       — Ты одет в чёрное, — сказал Эвен, одетый в белую футболку, светлые джинсы и выглядящий, как обычно, потрясающе.       — Да, — слабо улыбнулся Исак. Он всё ещё был потрясён своим недавним срывом.       — Всё в порядке? — спросил тот, нахмурив брови и подходя ближе под уличным фонарём, купаясь в его свете.       Глаза его были голубые. Волосы — синие. А на футболке у него был значок с тремя полосками: розовой, желтой и синей.       Цвета пансексуалов.       — Я в порядке, — кашлянул Исак, делая шаг назад. — Кажется, я простудился. Тебе лучше держаться подальше.       Лицо Эвена поникло. Не трогай меня сегодня, вот что хотел сказать Исак.       — Ладно, — ответил он, делая шаг назад. — Ребята скоро будут здесь.       — Круто, — сказал Исак, глядя себе под ноги. Он чувствовал огромную благодарность за то, что на голове у него был снэпбек, который закрывал его глаза, потому что дыхание снова стало немного затруднённым, а Эвен всегда мог сказать, что что-то не так, когда смотрел в глаза Вальтерсену.       Они немного постояли перед домом Эдварда, пока Исак не решил, что не хочет, чтобы парни узнали, что он живёт с пожилым мужчиной и его кошкой. Они молча дошли до следующего перекрестка: Исак был одет в чёрное, а Эвен — в белое; Исак с чёрным снэпбеком на голове, а Эвен — с его синими волосами.       — Не возражаешь, если я закурю? — прервав тишину, спросил Эвен, когда они дошли до следующего уличного фонаря и остановились, чтобы Исак прислал Мутте их местоположение.       Исак покачал головой, не поднимая глаз, а потом прислушался к звуку, как Эвен прикуривает сигарету. Его большой палец несколько раз катал металлическое колесо зажигания, пока не появилась ровная искра. Это был один из любимых звуков Исака, как бы глупо это не звучало. Эвен однажды попросил его помочь записать этот дурацкий звук для одного из его короткометражных фильмов, и Исак ответил, что в интернете есть много звуковых сэмплов, которые он мог бы использовать для звуковых эффектов. Но Эвен хотел чего-то подлинного. Звук, который говорит, что парень в морозной и ветреной Норвегии пытается зажечь сигарету в три часа ночи, а не мужчина, который курит в два часа дня где-то в Калифорнии. Исак не понял разницы между ними, но начал обращать внимание на звуки, в основном даже на те, что издавал. Вот почему он стал немного сентиментальным, когда Эвен закуривал сигареты, или поворачивал дверную ручку, или дышал через нос с самого утра.       — Ты в порядке? — снова спросил Эвен, положив руку на плечо Исака и упершись ногой в столб.       — Пожалуйста, не спрашивай меня об этом сегодня вечером, — ответил Исак, всё ещё глядя в пол. — Пожалуйста.       Сегодня вечером он был в полном беспорядке.       — Хорошо, — сказал Эвен, убирая руку с плеча Исака, а его пальцы коснулись значка на левой стороне рубашки, прямо над сердцем.       Пансексуал. Слон в комнате.       — Красивый значок, — в конце концов произнёс Исак, пытаясь снять напряжение.       Напряжение, которое он создал в одиночку. Он ненавидел, когда это происходило. Когда между ними устанавливалось молчание, потому что слова становились слишком опасными, слишком тяжёлыми. Потому что одно неверное слово может начать войну.       — Ты так думаешь? — спросил Эвен, а его глаза немного заблестели.       — Да, — попытался улыбнуться Исак. — Мне нравятся цвета.       — Раньше ты называл меня натуралом. Я должен был начать что-то делать, — наконец улыбнулся Эвен. — Я даже начал было писать огромный пост в фб с каминг-аутом, но потом понял, что ты — единственный, кто всё ещё нуждался в разъяснении.       О чём, блять, ты говоришь?       Улыбка, появившаяся на губах Исака, исчезла сама собой, и желание взорваться снова вернулось в его кости.       — Эвен, я знаю тебя тринадцать лет, и ты никогда не говорил, что ты пансексуал, — воскликнул Вальтерсен. — Никогда!       — Исак, в прошлом году я возил тебя на Прайд и буквально размахивал огромным флагом. Неужели ты думал, что я делаю это только для того, чтобы посмеяться?       Ладно, возможно, Эвен был прав. Но всё же Исак признался ему в своей ориентации с настоящими слезами, катящимися по щекам до самой шеи. Они были друзьями. Близкими друзьями. Почему Эвен даже не почувствовал необходимости признаться ему в этом? Почему он не считал Исака достаточно важным?       — Ты никогда ни хрена не говорил мне о том, что тебе нравятся парни. Не переводи стрелки! — крикнул Исак, нахмурившись. Он чувствовал раздражение и досаду, такую досаду.       — Исак, я на вечеринках буквально целуюсь с парнями и девушками всё время. Тебе нужно письменное объявление? И да, мой язык довольно часто был в твоём рту.       Исак толкнул его в грудь с такой силой, что Эвен чуть не упал. Боже. Он был в ярости.       — Прости, — Эвен вскинул обе руки вверх. — Блять, извини. Мне не следовало этого говорить. Я не должен был поднимать этот вопрос.       — Забудь об этом, Эвен! — крикнул Исак, проносясь мимо него.       .       — Так это одна из тех ночей, да? — спросил Элиас, как только Исак и Эвен встретились с ним и остальными парнями. — Ссора влюблённых?       — Ты можешь отвалить, Элиас? — Исак толкнул его и пошёл впереди компании.       Он засунул руки в карманы и опустил снэпбек пониже на лицо. Ладно, это была одна из тех ночей.       — Эвен, какого чёрта ты сделал с ним на этот раз? — он услышал вздох Элиаса за его спиной и одновременно почувствовал, как чья-то рука обняла его за плечи. Это выбило Исака из колеи.       Мутта.       — Что случилось? — спросил он, шагая в ногу с Исаком и держась на некотором расстоянии от остальных парней.       — Ничего, — пробормотал Исак, чувствуя себя побеждённым и глупым, таким глупым.       — Хочешь, я надеру ему задницу?       — Заткнись, — рассмеялся Исак, прежде чем вспомнил, почему он чувствовал себя полным дерьмом.       Мутта крепче прижал его к себе, и Вальтерсен позволил себе немного прижаться к нему. Он так устал от своих чувств. Так устал не понимать причину своей злости.       — Он сделал это? — спросил Мутта очень осторожно, ему было очень неловко. Исак знал, что ему не нравится этот разговор, но он сделал это за него.       — Нет, — ответил он.       Он не поцеловал меня. Он ничего не попробовал сделать. Нет.       — Я всё равно надеру ему задницу, если он будет играться с тобой, — сказал Мутта с улыбкой. — Я обещал ей, что надеру задницу любому, кто расстроит тебя.       Ей.       — Я в порядке, — закатил глаза Исак. — И ей на это наплевать.       — А мне — нет.       Боже, Исак готов умереть за Мутту.       Мутта, который всегда знал и был рядом, когда Эвен немного терял себя и мог украсть один или два поцелуя.       Мутта всегда поддерживал его, когда всё становилось слишком сложным. Мутта всегда был рядом, выполняя свои дурацкие обещания.       .       Эва выглядела такой красивой в своём оранжевом платье, и Исак позволил ей обнять себя в дверях. Вальтерсен подозревал, что она рассердится на него за то, что он привёл так много людей, но он также полагал, что она была бы счастлива, если бы второй и третий курсы приходили на её вечеринки.       Он был прав. Эва была на седьмом небе от счастья.       По крайней мере, хоть кто-то из нас.       .       Исак немного выпил, а потом увидел Эвена, который разговаривал с Микаэлем, немного прижимаясь к нему. Вальтерсен сразу же начал искать место, где можно было бы спрятаться. Пансексуал. Это всё изменило. Всё то время, что он провёл, корчась от ревности в шестнадцать лет, когда видел Эвена и Микаэля, теперь было оправдано. Это не было его пустыми подозрениями.       Плевать.       — Привет, — он услышал самый пронзительный и раздражающий голос из всех, а его владелица устроилась на лестнице рядом с ним, ведущей в комнату Эвы.       Вильде.       На ней был жёлтый топ и чёрная юбка, а волосы распущены. Она выглядела мило, а её улыбка была почти раздражающей.       — Хэй, — поздоровался Исак, снова поднося бутылку пива к губам.       — Весело проводишь время? Классная вечеринка. Эва всегда устраивает самые лучшие тусовки, — сказала Вильде, держа в руках бутылку белого вина. — Её мама постоянно отсутствует, поэтому она всё время живёт одна.       Исак вежливо кивнул, но его не интересовала слезливая история Эвы. Он устал и хотел домой. Он хотел играть с Текилой, пока сон не найдёт его и пока не наступит пятница.       — Твои друзья горячие, — сказал Вильде. — Ты должен был сказать ещё в первый день, что дружишь с ними.       — Зачем? — Исак наконец поднял голову, опустив бутылку на пол, но придерживая её за горлышко двумя пальцами.       Это, казалось, сбило Вильде с толку, потому что паника быстро поселилась в её глазах.       — Даже не знаю. Просто легче заводить новых друзей, когда у тебя уже есть горячие и крутые, — нервно ответила она.       Херня.       — А эти новые друзья действительно тебе друзья? — спросил Исак. — Разве они не используют тебя, чтобы добраться до твоих горячих и крутых друзей?       Этот разговор был, пожалуй, слишком глубоким для пятничного вечера. Но Исак всё ещё был ранен тем, что этот парень Йоаким и все остальные до него всегда использовали Вальтерсена, чтобы добраться до его горячих и крутых друзей. Мысли Исака больше не имели смысла.       — Я не знаю, — ответила Вильде, выглядя немного расстроенной.       В конце концов, у неё тоже были горячие друзья. Возможно, она могла бы понять.       — Нура горячая, — сказал Исак, просто чтобы проверить.       — Так и есть, — ответила Вильде.       Исак хотел добавить, что Эва тоже горячая, но остановился, увидев выражение её лица. Слишком знакомый взгляд. Исак ненавидел его, ибо был сам обладателем подобного. Взгляд «я недостаточно хорош».       — Ты сегодня чертовски сексуально выглядишь, Вильде, — вместо этого сказал Исак, почти полностью повернувшись к ней лицом, а его колени задрожали.       — Ты так думаешь? — она нервно усмехнулась, опустив глаза. Она была очаровательна.       — Да, — кивнул он. — Ты здесь самая горячая девушка.       Исак замолчал, потому что всё это было слишком знакомо. Эвен делал это для него прошлой ночью. Эвен делал это для него каждый раз. Неужели Исак считал Вильде самой горячей девушкой в этом доме? Нет. Но это не имело значения. Важно было то, что она чувствовала себя хорошо.       Исак знал, что Эвен на самом деле не думает, что Вальтерсен самый горячий парень на планете, но осознание этого всё равно причиняло боль. Исак занимался благотворительностью.       — А разве ты не гей? — спросила Вильде, прервав его мысли.       Это было похоже на пощёчину.       — А? — он запаниковал. — Что? Кто тебе сказал?       На самом деле он никому не говорил об этом в университете. Он мог бы сделать это в первый же день, но почему-то всё откладывал. Исак знал, что ему не обязательно это делать. Всё, что касалось каминг-аута, всегда было непростым для Вальтерсена. Парни из Бакки были единственными, кто знали, да и то, благодаря крайне драматичным событиям. И всё равно, Исак не ощущал, что может с гордостью всем заявлять о своей ориентации.       — Никто, — сказал Вильде, улыбаясь. — У меня хороший гей-радар.       — Какого чёрта? — усмехнулся Исак.       — Я никому не скажу, — снова улыбнулась она, поднося к губам всю бутылку вина и делая несколько глотков.       — Окей.       Они сидели молча, просто наблюдая, как пьяные люди танцуют и подпрыгивают, попивая пиво и вино. И Исак задумался, почему он связался с этой надоедливой блондинкой.       — Ты тоже? — в конце концов спросил он.       — Я не знаю, — вздохнула она, прежде чем подняться со ступенек и одернуть юбку, а пустое место, которое она оставила позади, заставило Исака почувствовать себя странно.       — А что бы ты сделала, если бы Эва сказала, что трахнет тебя, если ты попросишь? — спросил Исак.       Вильде рассмеялась и присела перед ним на корточки, чуть не упав на бок. Они оба были пьяны, и Исак тоже не мог удержаться от смеха. Какой беспорядок.       — Скажи мне, — настаивал он. — Что бы ты сделала, если бы она так сказала?       — Она никогда бы мне этого не сказала, — ответила Вильде.       — Но гипотетически! В параллельной вселенной, что бы ты сделала, если бы она сказала, что трахнет тебя, если ты попросишь?       Вильде улыбнулась и целомудренно поцеловал его в щёку.       — Я бы попросила, — ответила она.       .       — Исак, — наконец нашёл его Эвен. Он такой высокий и красивый, такой красивый. Как вовремя.       — Что? — ответил тот, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком грубо.       Он уже был пьян и больше не злился, но его сердце всё ещё болело.       — Я мудак. Прости меня, — сказал Эвен, глядя на Исака, который сидел на ступеньках. — Ты сказал, что не хочешь больше об этом говорить, а я продолжаю поднимать эту тему. Прости.       — Всё в порядке, — пробормотал Исак, пожимая плечами и возвращаясь к своему пиву.       Снова бок о бок. Их плечи соприкасаются. Мне нужно перестать что-то чувствовать.       Исак пожалел, что у них был этот разговор раньше, потому что всё, о чём он мог думать сейчас — кожа Эвена.       — Мне жаль, — повторил Эвен. — Ненавижу, когда я тебя раздражаю. Прости.       — Мне тоже жаль, — наконец выдохнул Исак.       Исак уронил голову на плечо Эвену, потому что была пятница и почему бы и нет. В динамиках гремела музыка, и Исак видел, как Мутта и Микаэль танцуют с Вильде и Крис. Ещё он видел Юнаса, Эву и какого-то парня в розовом парике, который тёрся о Нуру. Какого чёрта.       Но самым утешительным было то, что он почти слышал биение его сердца. Прямо здесь, прямо сейчас, положив голову на плечо посреди многолюдной вечеринки, в то время как любимая песня Эвена звучала так громко в доме. Потому что не имело значения, насколько хороша была вечеринка, если Исак был расстроен или страдал, Эвен всегда приходил, чтобы найти его. Он всегда был первым. Не важно, как сильно он любил песню, которая играла.       Никто не любит меня так, как ты. Никто.       — Мне очень жаль, что я считал, что твоя ориентация должна крутиться вокруг меня, — сказал Исак, уткнувшись носом в его плечо, потому что была пятница.       — Хм?       — Я горжусь тобой, — продолжил Исак, теперь его голова покинула плечо Эвена, чтобы посмотреть ему в глаза. Он был обязан ему этим. — И я рад, что ты гордишься тем, кто ты есть.       Эвен улыбнулся, и это почему-то разбило Исаку сердце. Он делал всё так легко, но Исак знал, как это было тяжело для него всё оставшееся время. Он лучше, чем кто-либо, знал, насколько силен этот парень.       — Ты удивительный, — сказал Исак, поднимая одну руку к лицу Эвена. — Ты делаешь всё так просто, но я знаю, что это не так легко. Это никогда не бывает легко.       Эвен улыбнулся и наклонился к нему, а его собственная рука накрыла лицо Исака.       — Спасибо, — прошептал он со слезами на глазах, потому что это был Эвен и потому что он тоже слишком много чувствовал.       — Ты невероятен. Ты знаешь это? — Исак усмехнулся, потому что комок в горле становился слишком тяжёлым, чтобы его можно было проглотить.       Затем он обвил руками спину Эвена и закрыл глаза, когда они прижались друг к другу. Они обнялись на лестнице, потому что это было то, что они делали, и потому что Эвен однажды сказал ему точно такие же слова, когда Исак рассказал ему про ориентацию.       — Я тоже горжусь тобой, — сказал Эвен, уткнувшись лицом ему в шею.       .       — Хочешь потанцевать? — в конце концов Насхайм нарушил тишину.       — Я думал, ты никогда не спросишь.       Исак танцевал, смеялся, пил и улыбался. Он танцевал с Эвеном, а потом с Муттой и Крис, которая, к его ужасу, пыталась поцеловать его. А Эвен вовремя потянул его за руку, как бы защищая и смеясь.       Исак забыл, почему его сердце так тяжело билось в груди раньше. Он забыл.       И завтра, когда он проснётся, он больше не будет думать о губах Эвена. Он не будет думать о его руках на своей коже и о его теле между бёдер. Он не будет думать об этом. Потому что Эвен приходил и уходил, как волны. Однажды ночью его чувства вспыхнут и поглотят его целиком, а потом он проснётся и снова почувствует себя хорошо. Подобно волнам. Оно пришло и ушло.       Эвен. Моя старшая сестра. Мой лучший друг, который говорит, что трахнет меня, если я попрошу. Дружба. Вот и всё.       .       — У нас всё хорошо?       — У нас всё хорошо, — пробормотал Исак, спотыкаясь и осторожно опускаясь на кровать.       Исак понятия не имел, как они добрались до дома Эдварда и который сейчас час, но руки Эвена его крепко сжимали, так что ему было всё равно.       — Обещаешь? — спросил Эвен, держа обе руки по обе стороны от головы Исака, которая кружилась, кружилась, кружилась.       — Этого я тебе обещать не могу, — ответил Исак, обнимая того за шею обеими руками, потому что он был пьян, и была пятница, а некоторые вещи разрешались при этих условиях.       — Ты переехал из-за меня? — спросил Эвен, всё ещё возвышаясь над ним.       Исак поджал губы и кивнул, потому что больше не хотел лгать.       — Мне очень жаль, — сказал Эвен. — Я всегда всё усложняю для тебя.       Так тяжело. Ха-ха.       Исак закрыл глаза и придвинулся ещё ближе к Эвену, уткнувшись лицом в его шею.       — Исак?       — Обними меня, — сказал Исак. — Я не могу дышать. Пожалуйста, обними меня.       Эвен обнял его. Эвен всегда обнимал его, когда он не мог дышать, даже когда была суббота, а не пятница.       — Никто не любит меня так, как ты, — пробормотал Исак, прежде чем задремать в его объятиях. — Никто.