Brevitas / Writober 2019

      Джун просыпается от того, что ей очень холодно. У нее точно есть время поспать еще, но как бы она ни заворачивалась в одеяле и не бурчала про себя молитвы в духе «Господь милосердный, не даешь свободы, дай хоть выспаться», вернуться во сны не получается. Обиднее к тому же еще и от того, что вновь снилась Ханна, в третий раз за неделю: тянула к ней руки, радостно что-то пищала, они вместе ехали в машине по длинному пустому шоссе. Как очередная фирменная пощечина от тетушки Лидии, приправленная любовью.       Кое-как разлепив глаза, Джун выползает из-под одеяла, бежит по ледяному полу и торопливо находит в шкафу теплую одежду, пыхтя и стараясь надеть все как можно быстрее, а после пару секунд устало смотрит на постель, пытаясь понять, есть ли смысл торчать в спальне. Все же подходит, с неохотой заправляет постель, разглаживая каждую складку, и лишь потом спускается вниз по ступенькам, издавая минимум звуков — в этом она уже могла бы получить докторскую степень.       — Надеюсь, сегодня мы включим отопление, а то сил уже никаких нет терпеть, — вместо приветствия беззаботно заявляет Джун Рите.       — Доброе утро, Оффред, — ровным тоном отвечает Серена, и Джун замирает на месте, мысленно произнося каждое ругательство, какое знает. — Я тоже об этом подумала, но Ник говорит, что там нужно кое-что починить, так что придется немного подождать.       — Доброе утро, миссис Уотерфорд, — привычно говорит Джун с натянутой улыбкой, полной пренебрежения. — А где Рита?       — Приболела, я отправила ее отдыхать, — спокойно говорит Серена, и в ее голосе, на удивление, совсем нет раздражения, в котором она вечно тонет при виде Джун. — Чаю?       Джун соглашается.       Они неторопливо шагают по оранжерее, и каждая держит уже третью чашку чая за это утро.       — Orchidáceae Phalaenopsis, — с любовью произносит Серена, гладя большой зеленый лист.       — Почему бы просто не сказать «орхидея» и не выпендриваться? — хмыкает Джун, хотя количество цветущих орхидей ее заметно удивляет: даже она в курсе, насколько эти цветы капризны.       — Ну нет, — Серена смеется, чуть запрокидывая голову (какое же хорошее у нее сегодня настроение, невероятно). — Разница есть. Это как Серена и Серена Джой.       — Тебя вроде как никто так не называет, — замечает Джун, и она чуть печально вздыхает.       — А тебя называют Джун?       Они стоят молча пару секунд, наблюдая, как из чашек с горячим чаем поднимается пар.       — Лидия иногда меня так называет.       Серена сегодня настолько непохожа на себя обычную, что смеет шутливо шлепнуть Джун по плечу.       — Тетушка Лидия, — поправляет она, театрально округлив глаза, — прояви хоть немного уважения.       Они проводят утро, бродя по оранжерее, и Серена мечтательно размышляет, как ребенок Уотерфордов будет бродить между этими цветами, запоминая их названия (по возможности на латыни), и отчитывает Джун, хихикая, что та не заводила цветов, когда жила обычной жизнью до Гилеада, а Джун находит кучу отговорок, причем чем больше она придумывает, тем абсурднее они становятся.       Они так редко бывают подругами, что сегодня Джун закрывает глаза на все обиды и искренне наслаждается их общим прохладным утром.