Extreme BUSTober_2019

      Новый вечер, новое дежурство, всё те же старые знакомые, и…       — Snova dozhd' risuet mne       Na zaplakannom okne       Tvoj pechal'nyj siluet, Madonna!       И совершенно непривычная музыка в наушниках!       Выпучивший глаза Герретт содрал их с себя с таким видом, словно они были сплетены из ядовитых змей.       — Н-ну? — сумрачно протянул Роланд, ещё до опрометчивой просьбы друга «послушать» представлявший, чем всё это закончится. — Послушал?       — Г-господи! — скривился колясочник, на вытянутой руке, двумя пальчиками протягивая наушники обратно. — Как ты это вообще можешь терпеть?!       Поскольку с Гарреттом никогда нельзя было с уверенностью сказать, шутит он или говорит всерьёз, Роланд, на всякий случай, добавил в голос сарказма:       — Не поверишь, но я способен слушать не только классику в оркестровом исполнении! Мне казалось, что вы все это выяснили во время инцидента с Сиреной и Баньши.       — Не, — небрежно отмахнулся парень. — Тогда совсем другое дело было. Тогда речь шла об экто-модифицированном звуке, вызывавшем почти наркотическую зависимость. А тут надо быть мазохистом!       — Ну, спасибо! — огрызнулся он.       — Для начала, как ты вообще эту жуть понимаешь?! Это же на иностранном поют!       — На русском, — ещё больше насупился Роланд.       — Ты. Знаешь. Русский?! — ещё сильнее выпучил глаза Гарретт.       — И ты знал бы его тоже, если предпочитал изучать классику мировой литературы в оригинале! Например, их поэт Pushkin или писатель-философ Dostoevskij известны достаточно далеко пределами их родной страны!       — У них даже фамилии звучат, как ругательство!       — Это потому, что ты не знаешь их этимологию! Например, «Pushkin» образовано от слова «pushka», то есть, пушки.       — Во-во! У них даже в фамилиях сплошное оружие! Невероятно милитаризованная страна!       — О-о-ох! — устало прикрыл глаза Роланд, понимая, что переспорить «патриота», тем более, любящего помахать кулаками на все стороны, не получится. — Зато ты можешь по достоинству оценить их социальные лифты! Прадедом того самого Pushkina был личный слуга их императора!       — Фех! Тоже мне, «лифты»! Это как когда у нас какая-нибудь секретарша шишки «вдруг» занимает пост директора по финансам! Тем более, «император»! Фу! Кошмар какой! Никакой демократии!       — «Демократия», как принцип равных возможностей, у них проявилась хотя бы в том, что этот самый прадед, будучи арапом, то есть мавром, темнокожим, афрорусским, если угодно! Он ещё в 1756 стал их главным военным инженером! Да у нас сами Штаты, на секундочку, конституцию только в 1788 приняли!       — А-а-а! — понимающе протянул Гарретт. — Так вот, почему тебя тот самый «Pupkin»…       –Pushkin!       — … не важно! — заинтересовал, да? — хитро подмигнул парень. — Так сказать, родственную кровиночку заприметил?       — Да ну, тебя! — обиделся Роланд. — Ну вот и смысл, что я согласился на твои уговоры и дал тебе послушать? Что так, что так — всё равно на скандал вышли. Просто признайся, тебе скучно, и ты ищешь хоть какое-нибудь развлечение?       — Ну почему же?! Смысле очень даже большой! — важно протянул парень. — Теперь я знаю, что ты слушаешь. Осталось дело за малым, узнать, зачем ты слушаешь такое, и можно будет поддерживать беседу?       — Со мной, что ли?! О русскоязычной эстраде? — скептически выгнул бровь техник.       — Ну-у… или с более официальными лицами, если меня вдруг спросят, почему я пытался упечь тебя в психушку.       — А ещё друг, называется! — на этот раз Роланд даже встал, видимо, чужие слова реально задели за живое.       — Эй-эй-эй! — поспешно пошёл на попятный колясочник. — Ну, слушай, извини, если что! Мне просто показалось, что это ну… несколько отличается от того, что ты обычно слушаешь…       — Правильно показалось, — процедил он сквозь зубы и, подхватив, книжки, пошёл в другую комнату.       — Э… а вот теперь я совсем не понимаю, зачем ты это слушал! — крикнул ему вслед Гарретт.       Роланд, хот уже и переступил порог, как человек воспитанный, всё же притормозил и нехотя бросил через плечо:       — Считай, что просто произвожу определённое исследование, касающееся призраков.       — С помощью зарубежной эстрады?! — хихикнул парень. — Думаешь, в них всех вселились какие-нибудь демоны, и потому они так и орут? Тогда ты далеко собрался, дружище! На нашей собственной сцене и чего похлеще бывает! Так что давай, «поддержи отечественного производителя»!       — Всего. Хорошего, — раздельно попрощался с ним Роланд. — Мне нужно проверить систему аварийного питания у Главного Хранилища призраков, — и вышел вон.       Конечно, инцидент можно было бы считать исчерпанным, но Гарретт не был бы Гарретом, если бы, почуяв запах тайны и (пусть пока и потенциальной) заварушки, не попытался раскопать ситуацию дальше.       И потому не было ничего удивительного в том, что, выждав некоторое время и убедившись, что Роланд торчит в подвале значительно дольше, чем нужно для настоящей проверки оборудования, колясочник тихонько направился следом за напарником.       — Ну-ка, ну-ка! Что это там наш сусальный тихоня замышляет, а? С виду — весь такой правильный и воспитанный. Но внутри…       И тут Гарретт застыл, как вкопанный, а очередная колкость закрыла на губах от той картины, чот открылась перед его глазами.       Усевшись прямо на пол и сложив ноги по-турецки, Роланд замер, опершись локтями о колени и подперев голову обеими руками.       Перед его абсолютно неподвижной фигурой в луче Проектора покачивалась в медленном грустном танце прекрасная призрачная девушка в белом балахоне, а её длинные светлые волосы развевались на неведомом ветру.       Из установленного рядом динамика лился всё тот же слегка жутковатый иностранный голос.       —  Vizhu slovno v pepvyj paz       Gpust' tvoih ppozpachnyh glaz       Dozhd' napishet tvoj poptpet madonna       — Тебе правда нравится эта музыка? — одними губами произнёс техник, не осмеливаясь нарушить чужой настрой.       — Если честно — специфично, — смутившись, ответила Сирена. — Тем более, что я могу уловить лишь общие эмоции, но не значение чужих слов, если ты понимаешь, о чём я. Правда, это в любом случае лучше, чем те звуки, что я слышу… там, — она качнула головой в сторону Главного Хранилища.       Она подалась чуть вперёд, и Роланд тоже потянулся в ответ, протягивая к ней руку, но не решаясь коснуться чужих пальцев. Не из-за возможного «нарушения контура» или «локального прорыва эктосущности обратно в наш мир» — нет! Просто он боялся поймать своей ладонью пустоту.       — К тому же, — не знай Гарретт, что перед ним призрак, он мог бы поклясться, что её щёки покрыл румянец. — К тому же, эти мелодии теперь напоминают мне о свободе. Напоминают о тебе…       И Гарретт поклялся себе, что больше никогда не будет «подслушивать» чужую музыку. Потому что это было хуже, чем подслушивать чужое ноющее сердце.       А из динамиков всё звучала и звучала песня:       — No lish' kosnus' stekla pukoj       I tut zhe taet obpaz tvoj Madonna!