Там лежит Бездна

Развести огонь не удалось. На прошлых остановках напарники сдирали для кострища со стен длинные плети вьющейся лозы и стебли ползучей крапивы. Как показал опыт, подгорные растения давали неплохой жар, хотя, разгораясь, страшно воняли. Здесь, в царстве лириума, пришлось обойтись сухарями с вяленым мясом. Йонге было достаточно и этого. Магик пристроился в углублении между двух валунов, грыз подмокший сухарь и тихо радовался передышке. К онемевшим рукам постепенно возвращалась чувствительность. Даже беззвучный голос под черепом не громыхал столь оглушительно, грозя превратить мозг в колышущееся серое желе. — Что ты, нахрен, такое? — первым делом настойчиво спросил Рудольф, когда они наткнулись на пещеру, подходящую для краткого привала. Йонге заметил, что Серый Страж убрал мечи в ножны, но руки держал поблизости от кинжалов. Оно и верно. Диковинное создание оказало им поддержку и предложило союз, но кто в точности ответит, какие помыслы бродят в этой жуткой башке? Шлем неожиданный союзник так и не снял, предоставив людям вволю таращиться на исцарапанное глухое забрало. — Почему ты треплешься... здесь? — Рудольф постучал себя согнутым пальцем по виску. — Не знаю, говорил ли кто тебе, приятель, но с виду ты смахиваешь на свальный плод греха огра, демона Гнева и крайне неразборчивой в связях кунари. Создание гневно рявкнуло. Его возмущение отдалось колющей резью в висках. Йонге скривился: — Руди, полегче. Этой твари... э-э... кажется, нашему новому знакомцу весьма не по душе упоминание кунари. Может, он станет сговорчивей, если мы представимся? Я, к примеру, буду Йонге Далине. Вот это — Рудольф Вебер. Я чародей. Бывший. Из Круга Киркволла. Мой напарник — Серый Страж. — В отставке, — уточнил Руди. — В данный миг нашей бурной жизни мы союзники с Инквизицией... Ты хоть понимаешь, о чем я толкую? «Я слышал о возрожденном ордене Искателей, о Бреши в небесах и победе над Мором». — Уже что-то, — искренне обрадовался Йонге. — Знаешь, нам будет значительно легче понимать друг друга, если ты хоть как-то назовешься. В ребристых недрах шлема громыхнуло неразборчивое взревывание, перемежаемое грозным шипением. Напарники озадаченно переглянулись. — Если это было имя, то я ни хрена не разобрал, — признался Страж. — Йиюкплюкхрюк? Урупшурлуш? Создание гулко и удрученно вздохнуло, дернув широченным плечом. Должно быть, ему было не впервой сталкиваться как с тем, что обитателям Тедаса не по силам выговорить его имя, так и с подначками разной степени грубости. «Сайнжа. Постарайся запомнить, иначе сделаю из тебя приманку для детей Тьмы». — Ой, какие мы обидчивые, — немедля вскинулся Рудольф. — Руди, уймись и жри свой бекон, — как заклинание, терпеливо попросил магик. Нового союзника кличут Сайнжой. Диковинное имя. Сразу и не смекнуть, из какого наречия оно произошло и жители какой страны могут давать подобные имена своим отпрыскам. Вполне может статься, это не имя вовсе. Навеки прилипшее прозвище, как у Железного Быка. Или воинское звание. «Мой народ — нуаду с Сегерона», — сидевшее напротив создание словно подслушало мысли человека. — Я же говорил, он из кунари! — не удержал язык за зубами Рудольф. — Рога где-то пролюбил, зато в остальном — вылитый! Такой же здоровенный, тупой и... «Я. Не. Следую. Ложному. Учению», — Сайнжа начал вставать. Делал он это медленно и неотвратимо, как набирающая скорость лавина, что сносит на своем пути вековые леса и крепости. Йонге закатил глаза и щелкнул пальцами. Собиравшийся развить свою мысль Рудольф замычал, дергая внезапно онемевшей челюстью и страшно вращая глазами. — Извини его, если можно. Тяжкая участь Серых Стражей плохо сказывается на умственных способностях, — попытался оправдать напарника магик. — Одичаешь тут, когда вокруг тебя только рычащие монстры. Не с кем словечком переброситься. Он не со зла, а по бойкости нрава. Мы все поняли. Ты родом с Сегерона, но не имеешь ничего общего с кунари. Тал-васгот, свободомыслящий? «Нет. Нуаду те, кому изначально принадлежали и Сегерон, и мудрость, жалкие останки которой похитители выдают за истину Кун». — А-а... О. Ого! — Йонге аж позабыл недогрызенный сухарь и чрезмерно болтливого напарника. Сегерон, огромный плодородный остров у берегов Тевинтера. Прекрасная, благодатная земля. Которое десятилетие ее терзает кровопролитная грызня между имперцами и завоевателями-кунари. Земля полнится слухами о том, что и те, и другие высаживались отнюдь не на безлюдные земли и не раз сталкивались с яростным сопротивлением коренных жителей. Кунари снова и снова хвастливо заявляют, якобы полностью истребили либо привели островитян к покорности Кун, а потом раз! — и очередной гарнизон вспыхивает ясным пламенем вместе с защитниками. Если неуловимые местные партизаны под стать Сайнже, то неудивительно, что остров до сих пор остается непокоренным. — Предположим, я спрошу, не имеешь ли ты отношения к неким легендарным Воинам Тумана... ты ведь наверняка ответишь, что легенды для того и создаются, чтобы приукрасить реальность? «Угадал», — клекотнули из-под шлема. Йонге уловил легкое щекочущее удовольствие от встречи с понимающим собеседником. Страж яростно жестикулировал, требуя вернуть ему дар речи, но не был услышан. — А еще, к примеру, эта твоя способность к общению без слов... Я почему спрашиваю — она весьма похожа на менталитиси. Была прежде в Кругах такая магическая дисциплина, но сейчас ее мало кто практикует, не осталось толковых наставников. Ты где-то обучался или это природная способность? «Нуаду всегда говорят именно так». — Ага, то есть это общее родовое качество, — Йонге машинально потянулся за набором для записей, запоздало вспомнив, чего лишился. — Как любопытно. Мы не твои сородичи, но тоже тебя слышим. Хотелось бы понять, почему? «Опасность. Гибкое восприятие. Нужда во взаимной помощи». — Успешное сочетание нескольких понятных факторов и щепотка неизвестности, — ну как всегда, — подытожил магик. — Ладно, можно еще вопрос? Что занесло сегеронца на Глубинные тропы? Поиск острых ощущений, тяга к истреблению нежити или банальная охота за покинутыми сокровищами двергов? «Невозвращенный долг». — Ага. Понимаю. Крайне уважительная причина. Вернешь — и что потом? «Поднимусь наверх». — Ты представляешь, как отсюда выбраться? — Йонге изо всех сил пытался не выдать крайней заинтересованности, но как прикажете это сделать, если собеседник околачивается прямиком у тебя в голове? «Да, знаю дорогу», — кивнул Сайнжа. При его внушительных габаритах даже простой кивок выглядел крайне величественно. — Тебе помощь в возвращении долга случайно не нужна? — заклятие молчания иссякло, и Серый Страж немедля дал о себе знать. — Нет, я верю, ты сам отлично справишься. Просто мы могли бы постоять рядом. На всякий случай. Вдруг что пойдет не так. Гладкое забрало шлема с причудливо расширенной налобной частью и узкими прорезями повернулось, слепо уставившись на людей. Йонге очень хотелось знать, о чем размышляет и как их оценивает туземец с Сегерона. Все, что удалось уловить магику — хаотическая мешанина образов, ослепительные вспышки света и низкий, на самой грани слышимости, мучительно-настойчивый зов. «Вы можете быть полезны», — после тягучей паузы заявил Сайнжа. — «Вам не хватает опыта, но вы обучились биться в союзе». — Это кому тут опыта недостает? — немедля взвился Рудольф. — А ну повтори! Йонге стиснулся в плотный ком, чтобы подольше сохранить немногое оставшееся нутряное тепло, обхватил ноги руками и предупредил: — Я спать. Можете орать друг на друга, сколько влезет, но предупреждаю — кто разбудит меня раньше времени, превращу в нага. К удивлению магика, старая добрая угроза подействовала. Довольно долгое время его не беспокоили. Заснуть толком не удалось, лишь подремать вполглаза, ощущая, как вкрадчиво леденящий холод камней перетекает в человеческие кости и напряженные мышцы. Незримая чаша с чародейской силой наполнилась едва ли на треть, но Йонге накрепко затвердил простую истину: треть возродившейся магии лучше, чем вообще никакого волшебства. Неизвестно, какой такой долг и кому именно намерен вернуть Сайнжа, но вдруг его проблему удастся разрешить сталью, а не магией? Магия им пригодится на обратном пути из этого призрачного затерянного мира — как догадывался Йонге, пути долгом, трудном и тяжелом. — Подъем, — напарник бесцеремонно потряс его за плечо. — Хорош храпеть в две дырки. Вокруг тихо, а наш новый компаньон бьет копытами от нетерпения. — Я не храплю, — возмутился магик, с трудом распрямляя затекшие руки и ноги. — Кому другому байки рассказывай, — Рудольф сунул товарищу сухарь с тоненьким ломтем вяленого мяса. — Жуй и пошагаем. Этот хрен с Сегерона на мыло исходит, рвется в бой. Насколько я понял его планы, нам предстоит спускаться вниз. Что утешает, вроде бы недалеко. Хотя кто его разберет, что такое «недалеко» по его меркам. Йонге остервенело впился зубами в каменной твердости сухарь. Присевший рядом Страж быстро глянул через плечо — сегеронец возился со снаряжением, деловито что-то натачивая, подкручивая и протирая — и сдавленным шепотом сообщил: — Я почему его убивать-то передумал и согласился на этот безумный союз. В нем Скверны нет. Вообще. Ты ведь знаешь, мы это чуем. Безошибочно. В любом из живущих сыщется хоть капелька, а в нем — нету. Йонге торопливо переворошил свой запас знаний по истории мира и нисхождении Скверны: — За пять прошедших Моров порождения Тьмы ни разу не штурмовали Сегерон. Может, кровь местных уроженцев сохранила чистоту, изначально дарованную Создателем? — Да, но этот Сайнжа — вылитый младший братец Архидемона. Уверен, он упрямо сидит с кастрюлей на башке лишь оттого, что от вида его рожи стошнит даже гарлока. — А может, он гюйс дал. Не стричь ногтей и не снимать шлема, пока не сгинет последний огр. — Страховидла похлеще пьяного одержимого не тронута Скверной, — подвел итог Рудольф. — Причудливая штука жизнь, да? — Угу, — магик разгрыз последние крошки сухаря, сглотнул и, кряхтя, утвердился на ногах. — Что ж, как утверждает монна Кэсс, подвиги сами себя не совершат. Вперед. Ставший проводником группы Сайнжа, похоже, точного и прямого пути к цели не знал, определяя условно подходящее направление по одному ему ведомым приметам. Йонге был уверен, они несколько раз прошли мимо одной и той же скалы, похожей на шестирогую жирандоль. Спустились в длинную и темную расщелину, по дну которой меланхолично журчал ручеек, и долго брели по ней. На выходе Рудольф и Сайнжа одновременно что-то учуяли, подав сигнал «замри!». После мгновенного колебания Сайнжа всей тушей плотно вжался в выступы скалы, а компаньоны торопливо распластались по соседству. Здраво предположив: коли лихой вояка с Сегерона избегает встречи с неведомым глубинным созданием, то людям и подавно не стоит задираться. Йонге соткал паутинку Призрачного Щита, все трое затаили дыхание. Вынырнув из-за зазубренного уступа, мимо размеренно протопал плотно сбитый отряд числом около полудюжины. Судя по коренастому сложению и добротной амуниции, дверги, но какие-то непривычные. Даже самый ладно пригнанный доспех на ходу слегка да звякнет, тяжелый подкованный сапог скрипнет о некстати подвернувшийся камешек, зачехленный топор пристукнет обухом об оковку щита. К тому же подгорные воители перекликаются между собой, то громогласно затянут боевой гимн, то захохочут над метким словцом или пришедшей к случаю байкой. Эта сомкнутая группа двигалась в полнейшем беззвучии, напоминая зловещих призраков. Пугающее сходство усиливалось бесконечным танцем искр тонких лириумных жил, во множестве протянутых вдоль острых, рубленых закраин доспехов, глухих ведерных шлемов и овальных щитов с шипастым выступом в центре. Йонге никогда не считал себя тонким знатоком кузнечного ремесла, но даже на его мимолетный взгляд качество оружия и доспехов превосходило все, что ему с компаньоном доводилось рассматривать и приобретать в оружейных лавках. Истинное совершенство, достойное королей и великих полководцев, за которое не жаль расплатиться золотом по весу. Попади такой доспех в руки мастеров Скайхолда, они омыли бы его кровавыми слезами зависти и поклонялись ему, как непревзойденному шедевру. Таинственный отряд, продолжая беззвучно и слаженно шагать, скрылся в глубинах переплетающихся туннелей. — Ага, двергам отлично известно про эти пещеры, — подал голос Серый Страж, когда компаньоны сочли себя в безопасности. — Однако они не ковыряются в лириуме, не гоняют порождений Тьмы, не отстраивают тейги... Чем же они тут занимаются? Издалека эти мрачные парни смахивали на Легион Мертвых, но я пригляделся вблизи — нет, они совсем другие. Как не от мира сего. «Они бдят», — беззвучно и весомо изрек Сайнжа. — «Некогда первые из двергов принесли нерушимую клятву Камню. Она стала для них роковой. Их дозор никогда не будет окончен. Они больше не то, чем явились на свет. Их плоть и кровь теперь сталь, вера и лириум. Никогда не вставай на их пути, или будешь сокрушен во имя Камня». — А ты откуда об этом прознал? — полюбопытствовал Йонге. — Мне вот никогда не доводилось слышать о связанных клятвой двергах, что бродят под Глубинными тропами. «Нуаду помнят». — Ясненько. А что еще помнят нуаду? Может, им ведомы тайные подробности того, как именно Создатель творил этот мир? Или текст Утерянной проповеди Андрасте? О, а ты не знаешь, кто все-таки разделил Завесой реальный мир и Тень? «Слишком много вопросов, маг». — И так вопиюще мало ответов. Кстати, долго еще идти? «Нет. Мы почти на месте», — Сайнжа оглядел нависающие скалы в переливчатом мерцании лириумных жил, встряхнулся всем телом и указал на округлую расселину высоко над головами людей. — «Забираемся туда. Двигаться очень тихо. Как доберемся, поймем, что делать». — Нельзя ли поточнее? — уперся Рудольф. — Ты сказал, якобы намерен вернуть долг. Вместо этого мы лезем в какую-то дыру, или нору, или хрен знает куда... «Оставайся и жди». — Ага, держи карман шире! — Страж отступил назад, примерился, разбежался и подпрыгнул, зацепившись за скальные выступы. Нашарил опору для ног, подтянулся и вскоре исчез в расселине, крикнув изнутри: — Предупреждать надо! Йонге, тут воняет, словно поколения гарлоков с начала Первого Мора бегали гадить именно сюда! Сайнжа, дружище, ты уверен, что там позарез необходимо сюда лезть? «Кратчайший путь к цели». — Но тут все в дерьме! «Заткни нос и прекрати орать». — Я что, таскаю на шее табличку с разрешением всякому встречному-поперечному мной помыкать? — возмутился Рудольф. Насчет «все в дерьме» Страж несколько преувеличил. Смыкающиеся под острым углом стены и пол туннеля обильно сочились липкой грязевой субстанцией, с мерзким чавканьем просачивающейся сквозь пальцы. Пару раз крепко приложившись в непроглядной темноте лбом о выступы на потолке, Йонге беззвучно воззвал к сегеронцу: нельзя ли запустить хоть пару чародейских светляков? Сайнжа не возражал, бледно-синие искры взлетели, перемещался стало чуть проще. Туннель тянулся с легким наклоном вверх, из-за рубчатых выступов и расходящихся перемычек неприятно напоминая кишечник гигантского животного. Любой путь рано или поздно приходит к концу. Первым его достиг Рудольф. Услышав, как у Серого Стража, несмотря на строжайшее предупреждение о молчании, вырвался короткий сдавленный вскрик, Йонге быстрее заработал руками и коленями, перемешивая отвратительную густую жижу. Добрался до напарника, втиснулся рядом и осторожно выглянул. Ноздри мгновенно забило тяжелым, густым смрадом тухлого мяса и разлагающейся плоти, глаза заслезились. Рядом сдавленно кхекал Рудольф, зажимая себе рот и борясь с неудержимым желанием чихнуть, проблеваться и сломя голову бежать прочь. Лаз выводил в яйцевидной формы пещеру. В дальнем ее конце сияние лириумных жил очерчивало нечто — огромное, бесформенное, оплывшее, тошнотворно разбухшее. Оно было мертвенно-сизым и ярко-алым, цвета освежеванной заживо плоти, белесым, как брюхо давно издохшей ящерицы, и покрытым глубокими лилово-черными язвами, сочившимися по краям каплями желтоватого гноя. Оно колыхалось и дрожало, а его задняя часть, плотно прилегавшая к стене, напоминала полупрозрачный рыбий пузырь, перевитый мельчайшей сетью пульсирующих синих вен и до отказа нашпигованный икринками. На мгновение промелькнула крохотная разинутая беззубая пасть, настойчиво тыкающаяся изнутри в растянутую до отказа желтоватую кожу. Магик поспешно отвел взгляд повыше — с леденящей душу определенностью понимая, что в доме его кошмаров вскоре подыщут достойное место новому постояльцу. Бесчисленные складки воспаленной, искореженной, морщинистой плоти заключали в себе вполне узнаваемый человеческий торс. Вот стиснутые в мучительной судороге крупные кисти, мускулистые предплечья, запрокинутая шея... и неповрежденная, нетронутая скверной голова с заостренными ушами, прямым носом, ежиком серебристых волос и горделиво изогнутыми рожками. Голова женщины-кунари, такой ослепительно совершенной посреди царящего ужаса. Создатель Милосердный, я надеюсь, она без сознания или мертва, думает Йонге за миг до того, как кунари начинает истошно кричать. Подгорный мир содрогается от бессловесного, протяжного вопля, устремленного туда, сквозь земную толщу, к навсегда утраченному миру. В ее тоскливом крике исходят беспомощностью осознавшее себя безумие и разум, упрямо не желающий угаснуть. Она яростно кричит о боли и пролитой крови, взывая о помощи, которая никогда не придет. Скрюченные пальцы раскачиваются прямо вперед глазами, не в силах вырвать их из глазниц, потому что даже это не поможет, не изменит ее. Она выкрикивает свою скорбь и свою утрату, воет и захлебывается плачем, раскачиваясь в ловушке — и все то, что стало теперь ее телом, ее огромным чревом, беременным будущими отпрысками Тьмы — оно сотрясается вместе с ней. А потом она замолкает, бессмысленно уставясь перед собой и таким извечно женственным, беспомощным жестом прижимая ладони к уродливо вздувшейся груди. — Матка, — шершавым, надтреснутым голосом произносит Рудольф. — Варрик обмолвился, якобы встречал одну такую. Когда спускался с Инквизитором в подземелья под Орзаммаром. Они убили ее. Всем отрядом потом беспробудно пили седмицу, не просыхая, чтобы почтить ее память и навсегда позабыть. Она была гномской воительницей. Порождения Тьмы похитили ее и осквернили. Заставляли пить кровь пленных двергов и есть их плоть, пока она не стала... такой. Варрик сказал, когда ее нашли, она полностью обезумела. Только и могла, что убивать, жрать, совокупляться и плодить новых тварей... Ты ведь за ней пришел, да, Сайнжа? «Я поклялся вернуть долг», — сегеронец с усилием протиснулся между прижавшимися к стенам людьми, перевалился через срез и спрыгнул в обитель Матки. Под его ногами смачно хлюпнуло — на полу пещеры толстым слоем растеклись комковатая слизь и трупная жидкость, вытекшая из останков жертв Матки. Тварь отреагировала на звук быстро и смертоносно. Длинные складки между основанием массивного тулова и чудовищным родильным мешком раздвинулись, из пазух выскользнули две пары сложенных конечностей. Распрямившись, они превратились в подобие длинных зазубренных лап хищного насекомого — и ударили сверху вниз. Сайнжа не сделал попытки уклониться или защититься. Одно острие вонзилось ему под правую ключицу, чуть выше изогнутого среза наплечника, прорвав мелкоячеистое плетение кольчуги, второе пробороздило левый бок и косо вошло под ребра. Оба места ранения тут же пропитались тусклой зеленью. — Он ведь спятил? — обреченно вопросил Серый Страж. — И мы теперь должны лезть его спасать, да? Хрен с ним, пусть станет праздничным блюдом для королевы чудовищ. В ее положении надо хорошо питаться... — он закашлялся, ткнувшись лицом в сгиб локтя, и пробормотал: — Ох, Йонге, как-то мне паршиво. Верно знающие люди говорили — у мерзости нет предела. Что там вытворяет этот помешанный с Сегерона? Чуть извернувшись набок, Сайнжа дотянулся левой рукой до шлема. Дважды чем-то звонко щелкнул, и глухая, бесстрастная личина из темной стали повисла, зажатая в когтистом кулаке. Сегеронец медленно отвел руку в сторону, выронив шлем. Зазубренные конечности Матки мелко дрожали в попытках вонзиться в чужую плоть еще глубже и подтащить добычу к себе. Где его лицо, озадачился Йонге. Под шлемом должно было скрываться лицо. Уродливое от природы. Искалеченное в боях. Ну хоть какое-нибудь! Вот только лица у сегеронского воителя не было. Был широченный, покатый лоб, обтянутый чешуйчатой кожей, с тяжелыми и низкими надбровными дугами, нависшими над глубоко посаженными маленькими глазами янтарного оттенка. Место, у всех иных созданий Творца отведенное носу и рту, занимала огромная квадратная пасть. Не такая, как у хищного зверя или порождения Тьмы, но позаимствованная у смертельно ядовитого гада земель Коркари, с четырьмя торчащими наружу острейшими жвалами. Скрещенные клыки рывком разошлись в стороны, натянув кожистую перепонку и открыв провал багровой зубастой пасти с мечущимся толстым языком. Пасти, самой природой предназначенной хватать, удерживать и рвать добычу на теплые дымящиеся куски, а не произносить членораздельные слова. Но именно это пытался сделать Сайнжа. Мучительно напрягая голосовые связки, способные лишь издавать устрашающий рык, снова и снова принуждая их выталкивать такие неимоверно трудные и важные для него обрывки слов: — Кх-харма. Кх-хадан. Огромная, вздымавшаяся даже над высоченным нуаду туша тошнотворно заколыхалась многочисленными складками, истекая гноем и сукровицей. Матка растерялась, беспомощно поскуливая — и вдруг судорожно отдернула обе длинные насекомовидные конечности назад, освободив Сайнжу. Ее взгляд стал болезненно сосредоточенным, наполняясь осознанностью — и Йонге всей душой пожелал, чтобы никто и никогда не смотрел на него вот так, сквозь кровавую пелену безумия, безмолвно требуя исполнить некогда обещанное. — Н-нет, — застонала кунари. — Нет-нет-нет... Она вскинула руки, прикрывая лицо. Сайнжа прохрипел длинную фразу на кунлате — не разобрав точного смысла, Йонге уловил только пару смутно знакомых слов — и кунари лихорадочно затрясла головой, соглашаясь. — Не дотянется, — непривычно затихший Рудольф заизвивался червяком на раскаленном песке. Заработал локтями и коленями, настойчиво выпихивая напарника в обитель скорби и боли. — Йонге, ну чего ты глазеешь, ровно в орлейский балаган приперся? Помоги ему... им. — Чем? — А сам не догадался? Появление двух незваных гостей осталось незамеченным, ибо взгляд хозяйки жуткого логова был намертво прикован к Сайнже. Сегеронец подошел к ней вплотную, давя хрупкие скелеты, осторожно поставил когтистую лапу на кажущийся плотным выступ нижней части раздувшегося брюха Матки — и соскользнул вниз, оставив на сизо-багровой плоти глубокие кровоточащие царапины. Ее раздутое, кошмарное тулово было слишком необъятно, слишком огромно, чтобы она могла наклониться или чтоб Сайнжа при всей его силе и ловкости сумел вскарабкаться по этому подрагивающему студню. — Ломай, — скомандовал Йонге, указывая на глыбу слоистого бурого сланца. Страж (в кои веки беспрекословно) пнул камень изо всех сил, отколов длинную зазубренную пластину. Обернувшийся на грохот Сайнжа загнал копье в трещину между слоями, поднажал — и податливый камень градом осыпался вниз. Раздробившись на осколки достаточной величины, чтобы с помощью чар земли собрать из них повисшую в воздухе лестницу. Под тяжестью воина с Сегерона ступеньки малость проседали, но цель была достигнута. Сайнжа поднялся к плененной Тьмой кунари, и та подалась ему навстречу. Они застыли, неловко соприкоснувшись лбами, жуткая оскаленная морда сегеронца напротив прекрасной даже сейчас кунари — то ли общаясь безмолвной речью, то ли не нуждаясь в лишних словах там, где все давно было сказано и решено. Позже Рудольф признался, что не уловил рокового мгновения, когда бы нанесен удар. Вроде как Сайнжа потянулся обнять тихо бормочущую кунари — и вылетевшее из массивного наруча тонкое лезвие впивается ей в затылок, пронзая крохотную точку между смыкающимися костями черепа и основанием позвоночника. Кунари не вскрикнула, не забилась в предсмертной агонии, лишь мягко обвисла на подставленных руках. Ее смерть была быстрой и легкой, Йонге не сомневался в этом. Сайнжа сполна выплатил свой долг женщине-кунари, ради которой он спустился к самым корням гор и заговорил на человеческом наречии. С коротким приглушенным треском одна из нерожденных крохотных тварей прорвала оболочку родильного пузыря. Капая синеватой вязкой слизью, высунула наружу тупую безглазую морду. Яростно задергалась, сокращаясь и цепляясь короткими вывернутыми лапами, прорываясь наружу. Еще один судорожный толчок, и крохотное порождение Тьмы с мерзким хлюпающим звуком кверху брюхом шлепнулось на пол. С виду оно смахивало на огромную пухлую личинку размером с крупного щенка, всю в багрово-сизых пятнах и коротких щетинистых волосках. Тварь стрекотала, разевая беззубую пока пасть и сворачиваясь в кольцо в тщетных попытках перевернуться. Ее рождение словно подало сигнал собратьям, остававшимся внутри яиц. Чрево мертвой уже Матки заколыхалось под напором созревших личинок, жаждущих поскорее вылупиться из яиц, став частью Орды. — Сайнжа! — встревоженно заорал Серый Страж, пятясь и оттаскивая напарника за собой. — Я все понимаю, миг скорби и печали, но из несчастной покойницы лезут мелкие гады! Сегеронец спрыгнул вниз, подхватил шлем и одним коротким движением нахлобучил его на законное место. «Ее здесь больше нет. Она молила об очищении, и она его заслужила». Да, согласился Йонге, поднимая посох. Она заслуживает того, чтобы не стать после смерти Матерью чудовищ. Пламя рыжей прозрачной змейкой соскользнуло с сильверитового навершия, охватив содрогающуюся груду плоти. В уши ввинтился беззвучный многоголосый визг горящих личинок, смешавшийся с быстрым, частым потрескиванием спекающихся яиц. Заполнившая пещеру вонь горящего мяса стала невыносимой даже для сегеронца — он первым шагнул прочь, к темневшему за острыми сталактитами выходу.