Там лежит Бездна

Если напарники добрались до нижних уровней Глубинных троп кувырком и с преследователями на хвосте, то Сайнжа, как выяснилось, прибыл с комфортом и относительными удобствами. Ему удалось отыскать подъемную клеть — подвешенную на огромных блоках клетку из переплетенных железных полос, втиснутую в узкий колодец. Утолкавшись внутрь, Сайнжа первым делом решительно закрутил колесо с рукоятями, похожее на корабельный штурвал. Глубоко под ногами залязгало и загромыхало, где-то наверху сместился по направляющим закрепленный груз. Неуверенно дернувшись, клеть с явственной натугой неспешно поползла наверх. Прикинув, сколько сил ушло у двергов на вырубку туннеля этакой глубины, Йонге в очередной раз подивился упорству и настойчивости подгорного народа. «Наследие давних времен, когда Слуги Камня еще не утратили связи с сородичами из верхних тейгов. Их пути навсегда разошлись, а эта вещь уцелела», — заявил Сайнжа. Подъемник был рассчитан на рост среднего дверга. Долговязый сегеронец уперся бронированной макушкой прямо в потолок, задев хрустальный шар в медной оплетке, наполненный крошками лириума. Помаявшись, Сайнжа решительно расположился на полу, скрестив ноги и водрузив поверх сложившееся втрое копье. От сегеронского воителя ощутимо несло кислым, маслянистым запахом хищного зверя. Десятки его косичек, как разглядел вблизи Йонге, были сплетены не из волос, а из толстых и длинных кожаных выростов, и каждую туго перехватывали кольца темного металла. Сидел он тихо и на удивление неподвижно для столь крупного существа. Пятна зеленоватой крови, следы от удара когтей Матки, слегка потемнели и сделались больше. Рудольф нашел откидное сиденье, пристроил задницу и ругнулся — слишком низко и узковато для человека. Вытянув правую руку и осторожно подвигав поврежденным в бою плечом, Страж недовольно зацокал языком. Достал из заплечного мешка деревянную коробочку размером с ладонь, сдвинул крышку и извлек пузатый фиал темного стекла. Зубами вытянул пробку, сделал короткий глоток и с отвращением скривился. — Помочь? — Йонге пошевелил пальцами, намекая, что пара заклятий излечит раны куда быстрее и надежнее декокта Серых Стражей, состряпанного из крови порождений Тьмы, толченого черного гриба и лотосовых клубней. Возможно, с добавлением рубленых крысиных хвостов и панцирей скорпоногов. — Справлюсь, — отмахнулся Рудольф. — Не впервой, скоро затянется. Меня вот что больше тревожит — очень уж спокойно мы ушли. Ни одна сволочь не примчалась с истошными воплями, горя желанием откарать нас. А ведь кунарийская Матка должна быть истинным сокровищем для местных порождений. Какие твари бы выросли из ее... э-э... отпрысков? «Огры». — Что, правда?! Охуеть. Извини, — поколебавшись, Рудольф все-таки брякнул: — Кем она была для тебя, Сайнжа? Подругой, соратницей в надирании вражеских задниц или чем-то бОльшим? Зачем сунулась на Глубинные тропы в одиночку? Из-под шлема вытекла цепочка сухих щелкающих звуков. Магику с пугающей четкостью представились четыре жутких клыка, быстро соударяющихся друг с другом. Что означал прерывистый стук — раздражение безмерным человечьим любопытством, еле сдерживаемое желание откусить Руди голову, печаль по утраченному? Подъем замедлился, пока шестерни и крючковатые проржавевшие зацепы меняли свое положение, устанавливая клеть в новые направляющие желоба. Йонге смирился с тем, что ответов им не дождаться, когда в голове размеренно загромыхал голос нуаду: «Харма была моя кадан. Та, без кого жизнь лишена радости и смысла. На Сегероне она была нашей путеводной звездой. Всегда спешила вперед. Это ее и сгубило. У меня были дела в Империи, я повторял ей: обожди, наберись терпения, пойдем за двергским золотом вместе. Задержался дольше оговоренного, она собрала отряд и ушла. Когда я вернулся, лагерь был пуст. Харма оставила мне подарок, тайник с заметками и картами, где она прочертила намеченный путь. Я пошел следом. Искал ее, искал отряд, потерял следы около брошенной гномской крепости. Нашел двух уцелевших. Сказали, отряд попал в засаду. Кому-то повезло, прикончили в бою. Живых порождения Тьмы взяли в плен и утащили вниз. Эти двое прикинулись мертвыми, их не заметили. Не знаю, что с ними сталось. Я вывел их в безопасное место и оставил там. Спустился за Хармой. Глупо, но я надеялся — она умная, хитрая, живучая. Обманет Тьму, сбежит, укроется. Потом услышал зов и понял: она упала в бездну, откуда нет возврата. Все едино, подумал я. Есть она, есть я, есть наш союз и невыплаченный долг. Харма не бросила бы меня подыхать в одиночестве, и я не оставлю ее. Вот и все». Мимо плыли равнодушные стены, с которых беспощадное время не смогло полностью стереть глубокие следы прикосновения гномьих зубил и молотков. Серый камень, иссиня-черный и бурый с вкраплениями лириумных россыпей. Бесконечное размеренное стремление вверх, решетчатый пол под ногами, отделяющий людей от темной пропасти. Клеть остановилась, мягко ударившись о стену. Дернулась, проползла десяток футов вверх и застыла. Сайнжа выбросил длинную лапищу и дернул рукоять штурвала. Та не шелохнулась, лишь механизмы угрожающе хрустнули, когда сегеронец подналег. — Я что-то слышу, — Рудольф прижмурился, склонив голову набок. — А вы? «Да». — Нет, — поспешил с ответом Йонге. Приглушенный расстоянием и огромной толщей камня звук приплыл снизу — отдельные гулкие разрозненные удары множества барабанов быстро слились в заполошную дробь. «Кто-то заглянул в убежище Матери и поднял тревогу», — Сайнжа вскинулся на ноги, размашисто качнув клеть и заполнив внушительной тушей все крохотное пространство. — «Весть летит по тропам». — Зуб даю, нам готовят жаркую встречу, — извернувшись, Рудольф перегнулся через низкие распашные воротца, бросив оценивающий взгляд вверх и вниз. — Тварям достанет ума заклинить колеса наверху и скинуть нам на головы пару бочек с каменюками. Тут-то нас и настигнет бесславный конец. Предлагаю не ждать подарков свыше, а сматываться. Сайнжа, подсоби. Привалившись спиной к решетчатой стене, нуаду распахнул дверцы, уперся ногами в бугристую каменную стену и подналег, отжимая клеть от незримой оси в центре колодца. Между верхним краем подъемника и стеной возникла внушительных размеров щель. Подбадривая себя энергичными проклятьями, Рудольф протиснулся в нее и взгромоздился на крышу подъемника, слегка прогнувшуюся под его тяжестью. — Эй, я вижу свет, — радостно прокричал он. — И какую-то расщелину. Вскарабкаемся до нее по цепям, тут всего-то футов двадцать. Ну, или чуть больше. Йонге, давай руку. Устроив посох в цепкой хватке двух заплечных петель и убедившись, что тот не вывалится при движении, магик вскарабкался к компаньону. Общими усилиями они удерживали клеть наклоненной, пока в щель с раздраженным урчанием пробирался сегеронец. Под его тяжестью решетка немедля выгнулась и угрожающе заскрипела. Критически оглядев уходящую вверх переплетенную связку из четырех цепей с крупными звеньями, Сайнжа встряхнул ее, послав людям мысль: «Вы легче. Поднимайтесь первыми». Йонге ухватился за цепь, примериваясь, где бы половчее поставить ногу — и отшатнулся. За многие столетия звенья обросли толстым колючим слоем ржавчины, прямо-таки изнывавшим от желания изорвать в клочья чьи-нибудь руки. Нуаду-то все нипочем, у него плотная чешуя растет даже на ладонях, а вот как быть чародею, для которого пролитая кровь — прямой путь к нежеланному знакомству с обитателями мира за Завесой? — Руди, — мрачно окликнул магик. — Что? — Одолжи перчатки. Серый Страж вопросительно заломил бровь. Что-то в его физиономии, перемазанной кровью тварей и жирной копотью, показалось Йонге не таким, как всегда, неправильным — но времени поразмыслить над этой загадкой не было. Антиванский стиль фехтования, изящный и изысканный, мессир Рудольф Вебер ненавидел тихой, но лютой ненавистью, твердя, что только полный идиот будет приглашать чудовищ на танцы. Зато изделия тамошних мастеров из выделанной кожи Серый Страж скупал при всяком удобном и неудобном случае. Маленькая слабость охотника на чудовищ однажды стала причиной шумного скандала, едва не закончившегося потасовкой. Первопричиной, как оно обычно бывало в Скайхолде, стали Сэра и ее неуемная тяга к розыгрышам. Эльфийка обчистила сундук Рудольфа, нанизала украденные перчатки на бечевку вперемешку с флажками Инквизиции и растянула свое творение над нижним замковым двором. Аккурат перед самым началом ярмарочного дня. Пустив среди гостей слух о том, что в одной из пар спрятан золотой соверен: награда ловкачу, что в прыжке сдернет перчатку с веревки. Йонге давно не видел, чтобы напарник так бушевал. Гыгыкавшая Сэра укрылась от заслуженного возмездия на чердаке донжона, разгневанного Стража успокаивали всей таверной, но к теме перчаток Рудольф с той поры относился крайне болезненно. — Своих нету, что ли? — Были, да сплыли. — Как ты свой ненаглядный посох еще не протратил, не понимаю, — буркнул Рудольф, поспешно копаясь в заплечном мешке. — Держи и помни мою доброту. С тебя пять корон. — Скряга ты, Руди, — грустно констатировал магик, натягивая замшевые перчатки, удивительно чистые по сравнению с замызганной одеждой компаньонов. — Я не жадный, я запасливый и предусмотрительный. Лезь давай, вон, Сайнжа уже целится, как бы половчее ткнуть тебя копьем в задницу. Дверги собрали цепи для подъемника из крупных звеньев с перемычкой посредине, Йонге вскоре приспособился цепко хвататься за них и упираться носками сапог. Главным в подъеме было — не смотреть вниз, в темное жерло колодца, извергающее глухие дробные раскаты, и не задумываться, что произойдет, если под тяжестью двух людей и одного нуаду звенья начнут растягиваться и лопаться. Цепь раскачивалась и нехорошо похрустывала, с нее облуплялись мелкие хлопья ржавчины, колко сыпавшиеся за воротник и под обшлага рукавов. Йонге подтягивался и лез, крепко обвивая дергающуюся цепь ногами, снова подтягивался, ощущая, как наливаются тяжелым свинцом мускулы. Рудольф наврал, как всегда, никаких там не двадцать футов, а все пятьдесят с лишним. И никакой расселины наверняка нет, им придется карабкаться до самой поверхности. Впрочем, ему совершенно не о чем беспокоиться. Еще немного таких упражнений на выносливость, он промахнется ладонью мимо очередного звена, сорвется и на собственном опыте узнает, каково приходится камню, летящему в бездну. Трещина так неожиданно вынырнула из-за узкого карниза, что Йонге чуть не пропустил ее, продолжая упрямо карабкаться выше и выше. Сквозь узкую расщелину многообещающе пробивался не холодный голубой свет лириума, но теплое оранжевое мерцание светильников, питаемых лавовыми языками. Один за другим компаньоны перебрались на карниз, и, встав на четвереньки, протиснулись в узкий косой проем — последствие давнего землетрясения. Тейг, с облегчением подумал Йонге. Мы выбрались из треклятого земного чрева с его вездесущим лириумом, прОклятыми перворожденными гномами и плещущимся морем. Это тейг, неважно какого клана, и здесь уже проще разобраться с направлением. Если Сайнжа сказал правду насчет того, что знает обратный путь, они выберутся наверх. В обе стороны, налево и направо, уходил широкий, высокий туннель с неплохо сохранившейся облицовкой стен, квадратными арками и змеящимися вдоль необработанного потолка тонкими светящимися желобами. — Счастье-то какое, — Страж яростно растирал онемевшие кисти. — Вот хочешь верь, хочешь нет, никогда в жизни так не радовался виду простой и обыкновенной дырки в земле... Исподволь беспокоившая Йонге неуловимая странность в облике напарника наконец стала осязаемой. Глаза. Обычные человеческие глаза заурядного серого цвета с легчайшим налетом голубизны. Сейчас с ними творилось неладное, словно их заволакивало изнутри пепельным маревом. Темный зрачок выцвел, вокруг радужки отчетливо проступил тоненький серебристый ореол. Казалось, Рудольф ослеп на оба глаза, но его движения и повадки остались неизменны. — Руди, какого демона? — озадачился магик. — Что не так? — напарник повернул к нему лицо с двумя равнодушно поблескивающими бельмами в глазницах, и Йонге передернуло. — У тебя глаза... — Вроде как еще не вытекли. — Они, э-э... — Меняются? — Страж мгновенно подобрался. — Сильно? Зрачки видны? — Почти нет. Опять какие-то жуткие секреты ведьмачего ремесла? — Какие секреты, — отмахнулся Рудольф. — Все она, старая добрая Cкверна. Где-то рядом дохрена порождений. Я же говорил, легко не отделаемся. Сайнжа, куда бежать? «Туда», — нуаду повернул налево, на ходу встряхивая неразлучное копье, со щелчками раздвинувшееся на полную длину. Он перемещался тяжелыми, огромными прыжками, отчетливо клацая когтями по выщербленным плитам, и напарники с трудом поспевали за ним. Грохот барабанов слегка отдалился, но приобрел четкий, устрашающий ритм штормовых волн. Туннель расширился, завершаясь сдвоенной аркой правильных геометрических очертаний с ограненным клиньями выступом центральной перемычки. Сайнжа влетел под нависающий свод, на мгновение его причудливый силуэт идеально вписался в проем. Остановился, набычившись и низко наклонив голову, придерживая копье у плеча. За аркой лежала обширная, чуть понижающаяся площадь, окаймленная невысоким ограждением. Площадь круто обрывалась в глубокую расщелину, посреди которой гордо вздымались несколько здоровенных, сложенных из миллионов обтесанных камней опорных колонн с плоскими вершинами. Когда-то здесь пролегало скрещение путей между тейгами, подобие оживленной рыночной площади. О прошлом напоминали и десятки уцелевших каменных прилавков, и глубокая колея в каменной мостовой, выдолбленная колесами множества проехавших здесь вагонеток и тележек. И мосты. Длинные балочные мосты, бесстрашно рассекающие пропасть, переброшенные от колонны к колонне. Судя по свежему цвету досок в полотне, порождениям Тьмы хватало смекалки и мастерства, чтобы вовремя заменять сгнившие доски и балки. Наклонные и прямые, мосты разбегались по трем направлениям, соединяя рыночную террасу с поселениями по другую сторону пропасти. Гулкие барабаны в недрах смолкли, как по команде, стоило нуаду пересечь незримую черту между аркой и плитами старой площади. Дети Мрака ждали, храня удивительную для их проклятого племени тишину. Они заполонили террасы, узкие карнизы и любые выступы, шевелящаяся масса бледных пятен лиц и созвездия алых глаз, вспыхивающих жадным блеском. Железо, клепаная кожа, медь и сталь, выкованная в горнах из металла, некогда принадлежавшего двергам. По призыву вожаков стай или ведомые собственным решением, они сошлись на перекрестке Глубинных троп с единой целью. Расправиться с дерзкими чужаками, проникшими в темное сердце подгорного мира и оборвавшими жизнь их королевы. Порождения даже предоставили добыче издевательский выбор, по какому из мостов пройти навстречу смерти. Йонге не сомневался, что в туннеле за их спинами вскоре шагу будет некуда ступить от приближающихся чудовищ. Незваных пришлецов обложили по всем правилам, медленно стягивая петлю. «Шустро сбежались», — Сайнжа выписал наконечниками копья сложную замкнутую фигуру, похожую на руну-двеомер замедления. — «Больше убитых врагов — ярче доблесть победителя». — Живого победителя, — подчеркнул Йонге. — Надеюсь, у тебя припрятан достаточный запас гаатлока... ну, взрывающихся шариков? «Три штуки», — бухнул сегеронец. — Как — три?! — опешил магик. — Ты всерьез рассчитывал прорываться сквозь ораву порождений с тремя хлопушками в кармане? «Не столь важно, удастся мне вновь увидеть свет или нет». — Тебе неважно, а мне кровь из носу важно! Как далеко еще нужно пройти отсюда до выхода, знаешь? «Два яруса». Йонге беззвучно взвыл. Два яруса! Всего лишь два яруса отделяют их от синего неба, качающихся елей и свежего, сладкого воздуха. Два треклятых яруса, которые им не одолеть. Если только не рискнуть и не плюнуть в кривящуюся гарлочьим оскалом морду судьбы. — Руди! Обычно не упускавший случая вставить словечко Серый Страж помалкивал. Он не извлек мечи из ножен и не отвел взгляд странно изменившихся, налитых расплавленных серебром глаз от темного, зыбкого колыхания стаи порождений на другом берегу. Стоял и чуть покачивался с носков на пятки, бессильно уронив руки вдоль тела. Когда Йонге окликнул напарника во второй раз, уже повысив голос, Рудольф вымученно кивнул, показывая, что слышит. — Руди, лириум. Скажи, что ты сохранил свою долю. Ты ведь такой запасливый! — Сохранил, — чуть запнувшись, подтвердил Страж. — Он тебе нужен? — Разумеется, нужен! — взвился Йонге, раздраженный внезапным тугодумием компаньона. — Гони ее сюда! — Ладно, ладно, только не ори, — покопавшись, Рудольф выудил из поясной сумы драгоценный трофей, нежно и призывно истекавший голубизной сквозь хрустальное стекло. — Держи. Он рассеянно сунул холодный тяжелый фиал в подставленную ладонь напарника, даже не спросив, какого лысого демона затевает Йонге. Словно это не имело ровным счетом никакого значения, да и сам Йонге Далине тоже был совершенно неважен, так, небрежно начертанное на песке имя, смытое набежавшей волной. Йонге доводилось видеть компаньона разным, радостным и обозленным, довольным и обескураженным, но вот таким — неуместно равнодушным, полностью рухнувшим в собственные мысли — никогда. И этот бессмысленный, онемевший взгляд... — Мне надо спешить, — отчетливо произнес Рудольф. — Я и так слишком задержался. — Что? — Йонге замер с флаконом в руке и наполовину вытащенной пробкой. — Руди, не лезь ты под руку. Сейчас двинем спасаться. Мы непременно спасемся, не можем же мы вот так запросто отдать концы!.. — У тебя все будет хорошо, — пропустив слова напарника мимо ушей, заявил Серый Страж. — Когда-нибудь у тебя все будет хорошо. И здесь, и там, среди Теней. Прежде чем Йонге успел его остановить, Рудольф выскочил из арочной тени, стремительно припустив через бывшую рыночную площадь. «Твой друг так рьяно рвется в бой?» — звонко щелкнул под шлемом клыками Сайнжа. — Я не... О, нет-нет-нет, только не это! — подхваченные в тавернах обрывки сведений, рыночные сплетни, туманные фразы в фолиантах по истории Ордена Серых Стражей, собственные догадки — разрозненные цветные пятна вдруг рывком слились в цельную пугающую картину. — Во имя Создателя, как можно быть таким тупым? Зов, из-за скверны в крови он слышит Зов, его влечет туда, к этим тварям! Их собралось слишком много, Руди не может им противостоять, он либо умрет, сражаясь, либо станет таким же, как они! «Так удержи его». — Как?! Вместо ответа Сайнжа повел копьем, на излете движения слегка оцарапав висок Йонге. «То, что ты называешь менталисити. Позови его внутри своего разума». — Он не услышит! — в отчаянии заорал Йонге. «Но ты же слышишь меня». — Тебя — да! Его — нет! Мы же не такие, как вы... мы просто люди! Рудольф уже успел взойти на мост и преодолеть часть пути до первой развилки. Стая многоголосо, визгливо заурчала в предвкушении. «Пропади оно все пропадом. Был у меня единственный друг, и я не собираюсь его терять лишь потому, что у него в башке помутилось», — мышцы горла свело привычным спазмом, когда Йонге двумя быстрыми глотками опустошил флакон. Пить лириумную настойку — все равно что пить горячий лед. К этому невозможно привыкнуть. Невозможно подобрать точные слова для описания вкуса. Каждый говорит о нем по-своему, называя сладостным и горьким, кислым и вяжущим. Для Йонге Далине лириум всегда был раскаленным и обжигающе холодным. Тягучие капли огненными змейками соскальзывали по языку в гортань, растворяясь и преобразовываясь. Наполняя магика ощущением легкого, трепещущего всемогущества. Полнейшей вседозволенности, опасной, искушающей и коварной — той самой, ради подавления которой были некогда созданы Круги Магов и которую всеми силами старались удержать в узде правил и порядков рыцари-храмовники. Маг, опрокинувший в себя целый флакон очищенного лириума — это взрывная смесь безумия, стремления крушить любые преграды и томительного ужаса перед последствиями собственных деяний. Мир поплыл, вспыхивая оттенками, которых никогда не было в радужном семицветье. Йонге как наяву увидел ее — толстую разлохмаченную веревку, сплетенную из гнилой кожи мертвецов и колючих стеблей драконьего корня. Веревку, один конец которой мертвой петлей захлестнулся вокруг шеи Рудольфа, а другой исчезал среди закованных в броню тел порождений Мрака. Кто-то изо всех тянул привязь погибельного Зова на себя, вынуждая Серого Стража все быстрее и быстрее бежать с мечами наперевес навстречу первым рядам детей Тьмы. Они даже слегка расступились, готовясь поглотить одинокого человека — и в это изогнутое, колыхающееся месиво Йонге бросил первую из своих освобожденных молний. Маг изловил и пленил ее во время бури над Штормовым берегом. Вырвавшись из зачарованного кольца и обретя свободу, она ударила со всей первозданной мощью летней грозы. Иссиня-белая, раскаленная, ветвящаяся множеством зубцов, она сыпала трескучими искрами, наполнив пещеру ослепительным сиянием и ароматом того неповторимо чистейшего, колкого на вкус воздуха, что появляется после гроз. Молния рассекла призрачную веревку и разметала тварей, как ветер — сухие листья. Рудольф остался один посреди круга судорожно дергающихся тел в искореженных, обугленных доспехах, Кажется, Страж опомнился, преодолев нахлынувший дурман Зова. Йонге снова видел его подобием отлитой из матового серебра статуи, не тронутой ржавчиной Скверны. Иззубренные отростки молнии еще сверкали, перепрыгивая с одного порождения Тьмы на другое и постепенно сходя на нет. «Это не тот мост», — невозмутимо сообщил Сайнжа. — «Нам нужен тот, что правее. Но молния была недурна, признаю». Опустошенный золотой перстень неловко провернулся на пальце Йонге, стукнувшись о соседа. Магик невесело оскалился: — Значит, пройдем по тому, что правее. Только присмотри, чтобы я не рухнул в бездну, из которой нет возврата. Эта магия... знаешь, она жутко выматывает. Нуаду высокомерно кивнул, тряхнув жутковатой гривой. Мост слегка подрагивал под тяжестью бегущего Сайнжи, доски хрустели и прогибались. Сорвавшийся с места Рудольф крутанулся волчком, снеся башку гарлоку, и рванул навстречу компаньонам. Они сошлись посередке, на одной из опорных площадок. На мгновение Страж замешкался, без слов ткнув сжатым кулаком в плечо Йонге. Глаза Рудольфа по-прежнему застилала серебряная взвесь, но сквозь нее крохотными точками, точно вмерзшие в лед камешки, проступили зрачки. Все, что произошло с ними дальше, память Йонге Далине сохранила как бешено пляшущую россыпь обрывков бессвязных воспоминаний, насквозь прошитых нестерпимо яркими проблесками рукотворных зарниц. Он мельком видел бесконечные переходы, лестницы, величественные колоннады и огромные залы. Видел Рудольфа и Сайнжу с Сегерона, единым целым врубившихся в толпу истошно голосящих в атаке детей Тьмы. В мягкой, студенистой ткани глаз магика отразился и навсегда запечатлелся град оранжевых и синих искр, веером летевших с лезвия меча Рудольфа, по которому с надсадным визгом проехалось лезвие генлочьего топора. Дрогнули и начали терять форму шипы сильверитового навершия на посохе, уступая безумному натиску потока Силы, хлещущего сквозь отполированное драконье дерево. Йонге видел лезущие со всех сторон оскаленные пасти и кромсающее воздух оружие, летящие стрелы и несущие смерть кривые лезвия в лапах крикунов. Мечи с влажным, смачным хрустом вонзались в доспехи и тела, скрежетали по костям, сокрушая и расчищая путь. Вызванное Йонге обширное Притяжение Тени незримо скользило вокруг отряда — и там, где оно мимоходом касалось порождений, оставались иссушенные и выкрученные, словно тряпка, безобразные тела. С грохотом и огненным всплеском взорвался брошенный Сайнжей гаатлок. Неряшливой, искромсанной волной плеснула темная кровь, магик поскользнулся, кто-то подхватил его, удержав от падения. Мир раскачивался все сильнее, порой утопая в призрачно-мертвой зелени Завесы, что отделяет материальную реальность Тедаса о зыбкого, лживого и вечно изменчивого обиталища Теней. На подламывающихся ногах Йонге бежал сквозь расколотый, исковерканный мир, наполненный кровожадными тварями. Четкие, выверенные линии двергских строений кривились, изгибаясь под собственной тяжестью. Последняя из молний разнесла возникшие на пути огромные ворота, прорвав несколько слоев толстого дерева и железа, как стальное перо протыкает бумажный лист. Потом пришел долгий, раскатистый грохот, поглотивший все звуки мира, и крадущаяся следом мягкая, обволакивающая темнота, наполненная успокаивающим шепотом. Обреченно закрыв глаза, Йонге упал в нее, навстречу снам без пробуждения и гостеприимно распахнутой двери старого дома.