Там лежит Бездна

Оно всегда начинается одинаково — неспешные шаги по чуть шершавым, вытершимся доскам, накрытым домоткаными половичками. Узкий коридор деревенского дома, долетающий снаружи запах травы и песка, плеск воды. Дверной проем с покосившейся створкой, висящей на одной петле — и влажный, предутренний простор огромного озера, раскинувшегося среди лесистых холмов. Шелест камышей, крики чаек, мерное покачивание рыбацких лодок у длинного, низкого причала, чей дальний конец утопает в редеющей туманной дымке. Если всмотреться, сквозь пелену тумана можно различить очертания замка с высокой башней-донжоном на полуночном берегу. Озеро называется Каленхад, его изумительная прозрачно-синяя вода, по мнению окрестных жителей, обладает целительными свойствами, башня служит резиденцией Ферелденского Круга Магов, ветхий дом со множеством комнат принадлежит ему, Йонге Далине. А может, это заветный дом из грез Рудольфа, Йонге в точности не известно. Он только знает, что Рудольф Вебер непременно будет стоять на причале и встречать восход солнца. Без неизменных доспехов и двух мечей с выбитым на пятке грифоном, клеймом Ордена, спокойно и расслабленно, как человек, уверенный в спокойствии завтрашнего дня. Йонге подойдет к нему, слушая, как поскрипывает причал, и опустит руку на плечо. Руку в чешуе цвета ободранной кожи, с черными когтями, отливающими сталью. Озеро, далекая башня, холмы и туман, парящие чайки — все подернется мелкой рябью, пойдет волнами и сгинет. Останется только старый дом. Проклятое место в Тени, где обитают кошмары магика Йонге, где темная часть его души изнывает от желания затащить внутрь ни о чем не подозревающего компаньона. Заманить в ловушку и оставить там навсегда, среди хохочущих призраков и тонких цепей, отлитых из крови. Провести через бесконечные круги боли и испытаний к мучительному счастью, а потом начать все сызнова. Растерзать, убить, вдохнуть новую жизнь, начать другую игру с тем же исходом. Пусть будет кровь на руках, крики, которые можно перебрасывать из руки в руку, как звонкие золотые капли, искромсанная плоть и пряди вырванных с корнем волос. О, эти белые пряди. Как можно было помешаться на цвете волос человека, ставшего твоим напарником. Долгие бессонные ночи под мерный шелест дождя под растянутым тентом, в промокшем спальном мешке, где-то на опушке леса Вендинг. Хлев на хуторе вольного общинника или конюшня в баронской усадьбе, куда их пустили на ночлег после убийства очередной твари Тьмы, бесновавшейся в округе. Комнатушки в придорожном трактире или городской таверне. Неотступные, навязчивые мысли о человеке по соседству и о том, что будет лучше, намного лучше дождаться середины ночи и потихоньку ускользнуть. Оставить Рудольфу все, что им удалось скопить, и бесследно исчезнуть. Уйти самому, прежде чем случится непоправимое. Прежде чем сладкий, искушающий шепот из Тени возьмет над ним верх. Пусть Руди будет считать его трусливым чародеем, или мошенником, или кем угодно. Главное, пусть останется в живых. Пусть никогда не окажется рядом с одержимой тварью, которая когда-то была магом по имени Йонге Далине, наедине с необходимостью прикончить эту самую тварь. Но день убегал следом за днем, ночь за ночью, а Йонге не находил в себе сил покинуть напарника. Порой целые месяцы проходили без дурных снов, воскрешая робкий призрак надежды — вдруг все обошлось? Он преодолел искушение, и старый дом с грохотом обрушился, погребая под собой демонов. Вдруг есть слабый, невероятный шанс просто потолковать с Рудольфом по душам? Рассказать, объяснить, признаться в том, чего не можешь ни изменить, ни исправить, только жить с этим. Он никогда не горел желанием стать чародеем, просто по прихоти Создателя родился с этим непрошеным даром, способным однажды погубить его самого и всех, кто окажется рядом. Он старался не привязываться ни к кому, а когда поневоле угодил в Круг, то и там держался особняком. Но Круга больше нет, а его угораздило столкнуться с Рудольфом. Который недолюбливал магиков, но почему-то решил сделать для него исключение. Просто так, без всяких на то причин. Может статься, после такого разговора их пути разойдутся навсегда. А может, и нет. Человеческая душа — те еще потемки. — Разговоры, как это скучно, — с преувеличенно тяжким вздохом она выходит из мрака, изящно переступая раздвоенными копытцами. Обрывки Теней волочатся за ней, как плащ. Одеяния, облегающие ее, точно вторая кожа, сияют лиловым атласным блеском, с ними спорят режущие глаз блики вычурных золотых украшений. Ее рога изгибаются королевским венцом, точеное личико и соблазнительная фигура безупречны. Она всегда женщина, хотя обитатели Тени не имеют пола, с легкостью прикидываясь кем угодно. Она уже не раз предлагала Йонге дать ей подходящее имя, стать его подругой, наставницей или могучей союзницей, она показала ему дом на берегу призрачного Каленхада, а теперь ходит вокруг да около Рудольфа. — Я знаю верный способ, как обойтись без долгой, ни к чему не обязывающей болтовни. Твой друг ничего не заподозрит. Сочтет, что это его собственное решение. Его мечта исполнится, он будет счастлив. Ведь в этом пугающем, ненадежном мире вам, людям, так необходима крохотная капелька счастья. Наверное, она Желание, думает Йонге. Из колена демонов, что улавливают слабые людские души серебряными крючками несбывшихся, горестных мечтаний о власти, красоте, богатстве или взаимности. Сколько лет он успешно избегал близких встреч с демонами Тени и вот наконец попался. Из-за какого-то Серого Стража, будь он неладен. — Мне нравится твоя стойкость, — напевает Желание, кружась в медленном танце среди косо падающих лунных лучей под мелодичный перезвон колокольчиков. — Но не забывай о том, что добродетель редко вознаграждается. Упустишь свое, останешься с напрасными сожалениями и разбитым сердцем. А он уйдет, так ничего и не узнав. Не оценив, на какие жертвы ты был готов ради его спокойствия. Не догадываясь о твоей борьбе. Все, что ты делал, окажется напрасным. Столько усилий, столько страданий — и все впустую, как же так? «Я перебрал с лириумом и заклятьями, и теперь мне до смерти хреново, — Йонге заставляет себя отрешиться от вкрадчивого голоса, цепляясь за доводы разума и логики. — Надеюсь, я не валяюсь где-нибудь в глухом отнорке в ожидании своей очереди, пока порождения Тьмы расправляются с Руди и Сайнжей. Я жив, я сплю в наваждении Теней. Я могу заставить ее уйти». — Ах, как жаль. Верю, мы встретимся позже. Когда твое нестерпимое одиночество сделает тебя более покладистым, — Желание насмешливо раскланивается, не уступая манерами какой-нибудь утонченной аристократке при дворе орлейской империи. — Я всегда поблизости, маг. Всегда к твоим услугам. Он идет полутемным коридором, ощущая босыми ступнями рубчатую материю вязаных ковриков. Рассвет, солнце едва показало макушку над лесистыми холмами, Рудольф стоит на причале, увязанные в хвост волосы падают на спину. Йонге знает: сейчас он положит руку на плечо напарнику. Тот оглянется, рассеянная улыбка сменится оскалом ярости, обрекая их на новый виток кошмара. Желание играет крохотным уголком Тени, устанавливая свои правила, и одно из них — встреча на причале теплым летним утром. Рудольф обернулся за мгновение до касания. Криво ухмыльнулся и бесцеремонно ткнул жестким пальцем Йонге в грудь, чуть пониже ключиц: — Я всегда говорил, для мага ты поразительно туповат. — Что?! Легкого толчка и безмерного удивления оказалось достаточно, чтобы разорвать липкие тенета Тени. Очнувшись и продрав слипшиеся ресницы, магик какое-то время просто лежал, не шевелясь и пытаясь разобраться, действительно он вернулся в осязаемый мир или угодил в новую ловушку Желания. Пробудившиеся чувства хором сошлись во мнениях: он жив и вроде даже не ранен, но чувствует себя заживо выпотрошенным. Ломило затылок, першило в горле, ныли онемевшие до самых плеч руки и зверски, до вскипающей во рту соленой слюны и рези под ложечкой, хотелось есть. Йонге устроили на сложенных вместе спальных мешках, с него стащили доспех, и высоко над ним выгибался бездонный купол сумеречного неба. Вид небесного свода с редкими звездами успокаивал. Значит, они все-таки выбрались. Видимо, в какой-то момент яростного сражения он выдохся и потерял сознание, но напарники не бросили его на произвол судьбы, прихватили обмякшее тело с собой. Он непременно поблагодарит их — как только сожрет всю еду, которую удастся найти. С третьей или четвертой попытки Йонге удалось опереться на локти и сесть, кряхтя и охая. Колючий букет страданий пополнился стреляющей болью в позвоночнике и твердой уверенностью в том, что он растянул сухожилие левой ноги. Единственная хорошая новость — кто-то (скорее всего, Рудольф) оставил рядом с лежанкой посох. Верному боевому другу тоже досталось на орехи: напрочь выгорели две защитные руны, врезанные в древко, и перекосило навершие. Йонге дотянулся кончиками пальцев до посоха, провел по гладкому дереву и отдернул руку. Никакой магии в ближайшие дни. Даже для собственного исцеления. Еще одно, даже самое слабое заклятье — и он превратится в беспомощное бревно, способное только хлопать глазами и издавать нечленораздельные звуки. Поерзав в попытках устроиться поудобнее, Йонге огляделся, ища компаньонов. Их лагерь затаился среди руин небольшого строения. Судя по плавным, текучим линиям уцелевших колонн и резьбе в виде цветов и листьев, сотни лет назад это был храм во имя кого-то из забытых эльфийских богов. За руинами плавно вздымались выветренные скалы золотистого песчаника, как острова в океане, окруженные медленно колышущейся серебристо-зеленой степью. Длинные метелки ковыля сонно покачивались, вдалеке коротко провыл вышедший на охоту луговой шакал. Мир был тих и благостно покоен, словно в нем никогда не было таких вещей, как братоубийственные войны, пожары и сметающая на своем пути все живое Орда порождений Тьмы. Руди, хотел окликнуть невесть куда запропастившегося напарника магик. Осекся и растерянно заморгал, чувствуя, как по спине прокатились горошины холодного пота. Он не мог ошибиться, мир вокруг был реален и осязаем, с полагающимися запахами, цветами и звуками, невозможными в Тени. Вот только представшая глазам картина совершенно не вписывалась в мирный дремлющий пейзаж. Они застыли в неподвижности, поэтому Йонге сперва и не обратил на них внимания. Их укрывала густая тень от сомкнутых под острым углом полуобвалившихся стен, они слились с тенью и друг с другом. Жутковатый нуаду с Сегерона и устроившийся на его коленях Серый Страж. Лицом к лицу — Сайнжа скинул глухую маску-шлем. Четыре растопыренных клыка, растянув дрожащую перепонку, почти касались запрокинутого, закаменевшего человеческого лица. Ладони Рудольфа спокойно лежали на широченных плечах, обтянутых сетчатой броней. Огромные лапищи нуаду с кривыми когтями крепко обхватывали человека за бедра и задницу. Они не стали тратить время на то, чтобы раздеться, Страж лишь приспустил штаны вместе с исподним, а нуаду расстегнул широченный пояс, удерживавший тяжелую набедренную повязку с металлическими накладками. Сайнжа почти не двигался, лишь перекатывались внушительные мышцы на руках, и в такт его тягучим, плавным движениям Рудольф осторожно опускался и приподнимался. Вверх-вниз. Вверх-вниз, позволяя чужаку неспешно проникнуть в себя, сполна насладиться горячей узостью и выскользнуть наружу. Спокойно и неторопливо, словно не в первый раз занимаясь совокуплением с существом своего же пола, но в два раза крупнее. Хотя кто его знает, может, в прошлом Рудольфа скрывался немалый опыт, полученный в близких знакомствах с кунари. Ведь Йонге ничего толком не знал о своем напарнике. Ни причин, вынудивших Рудольфа Вебера вступить в Орден Стражей, ни места его рождения — судя по грубоватому акценту, это вполне мог быть Оствик в Вольных марках — ни даже того, настоящим ли именем назвался его компаньон. Посвящение в Стражи перечеркивает твое прошлое, давая шанс начать жизнь с чистого листа. Сойдясь в бесконечной битве с детьми Мрака и сгинув во тьме, когда спустя три или четыре десятка прожитых лет ты утратишь способность противостоять гибельному Зову. Обида, вот что испытал Йонге. Не отвращение, брезгливость или разочарование в легкомысленном напарнике, но разъедающая душу горькая, почти детская обида. Столько передряг пережили вместе, столько испытаний преодолели, но стоило Йонге по весьма уважительной причине ненадолго выпасть из суеты дней, как Рудольф тут же нашел, кому подставить задницу. И кому же — нуаду! Ошибке Создателя с клыками, как у гарлока, и такой же черной, коварной душонкой! Неужели демонесса в кои веки говорила правду, и все его безмолвные мучения ровным счетом ничего не стоили? «Я могу щелкнуть пальцами и прикончить их обоих, — тоскливо подумал Йонге. — Могу внушить им мысль убить друг друга. Могу заставить Руди думать только обо мне, позабыв весь мир. И я ничего не могу, потому что так — неправильно. Единственное верное решение — уйти». Он дернулся, пытаясь сообразить, где могут быть сложены его вещи. Не отдавая себе отчета в том, где находится и куда намерен бежать. Сгорая в одном-единственном назойливом желании: оказаться как можно дальше от руин на краю полынного моря. От напарника, от сегеронца, от людей и нелюдей. От себя самого. «Йонге, — судорожно и жарко выдохнули прямо над ухом. — Йонге, стой. Мать твою, пожалуйста, погоди. Я вот-вот, я уже...» Голос принадлежал Рудольфу. Не Сайнже, от природы наделенному способностью к менталисити. Не Желанию, хоть та и была мастерицей подделывать чужие обличья. К нему безмолвно обращался Рудольф, и это было куда поразительнее, чем зрелище чужого совокупления. Сайнжа басовито рыкнул, на короткий удар сердца притиснул Рудольфа к своей тяжело дышащей туше — и отпустил, почти оттолкнул, разомкнув кольцо мертвой хватки. Рудольф не соскользнул, но свалился с чужого хрена и чужих колен, и, пошатываясь, направился к лежбищу магика. — Йонге, — Рудольф вскинул руки ладонями вперед в примиряющем жесте. Штаны Стража под тяжестью пояса немедля поехали вниз, нуаду издевательски заклекотал, Рудольф сдавленно ругнулся и стал торопливо приводить себя в порядок. — Дружище, давай поговорим, а? Я дурак, что так долго тянул, а ты просто тупица, потому что молчал и героически превозмогал. — Ты о чем? — подозрительно уточнил магик. Он никак не мог увязать между собой неожиданную выходку призрачного Рудольфа, обратившегося к нему в Тени, внезапно прорезавшийся беззвучный голос напарника и сцену между Рудольфом и нуаду. — Да все о том же! Слушай, из меня хреновый сомниари-сновидец, настоящие долийские мастера давно перевелись, но даже моих скудных талантов хватило, чтобы влезть в твои кошмары! — Страж плюхнулся на кочковатую землю перед Йонге, извернулся, пытаясь заглянуть в лицо магику. — К тому же меня так настойчиво зазывали, как отказаться? А Сайнжа сказал, он может помочь, чтобы не только увидеть, но и услышать. Я коряво говорю, да? Ну, я хотел, чтобы мы понимали друг друга, как слышим Сайнжу, а он сказал, можно попробовать сойтись в единстве, а я ответил... — Погоди, — в жутком предчувствии потребовал Йонге. — Погоди, не так быстро... Ты видел мои кошмары? — Ага, — как ни в чем не бывало закивал Страж. Йонге сгорбился, ткнувшись лицом в ладони. Тяжелым пунцовым огнем вспыхнули не только щеки, но и уши, и шея. Кажется, он сам превратился в плетеную фигуру человека, доверху набитую горящими углями стыда. — Мне нужна веревка, — заплетающимся языком вытолкнул магик. — Крепкая. Немедленно. Чтобы повеситься. — Деревьев нет, — практично указал Рудольф. — Колонна тоже подойдет. Пощадите, дайте веревку. Я не могу так дальше жить. Кто-то грузно опустился рядом с ним, и на затылок Йонге увесисто легла тяжелая ладонь с каменно твердыми подушечками мозолей. Нуаду оказался страшно горячим, от него, как от растопленной печурки, волнами шел мягкий внутренний жар. Который почему-то успокаивал, исподволь расплавляя давно возведенные и заледеневшие в камень внутренние барьеры слов и чувств. — Йонге, ну я ведь не безмозглая скотина, в конце-то концов! — воззвал Страж. — Да, я видел, что порой творили одержимые магики. И как распоряжались в Кругах здравомыслящие, совершенно разумные храмовники, объявляя Право Уничтожения и не утруждая себя отделением правых от виноватых. Задница Андрасте, мы с тобой оба встречали и командора Мередит, и чародея Орсини, видели, во что они превратились сами и как испоганили жизнь всем вокруг. Они своими руками сложили тот костер, на котором сгорели. Неудивительно, что во снах тебя гнуло об колено и корежило так, что мама не горюй. Я бы и рад был что-то изменить, да никак. Ты меня не слышал. И я никак не мог вынудить заткнуться ту стерву, что вливала тебе яд в уши. Это что, твой личный демон-искуситель? — Это Желание. Вряд ли она уделяла свое внимание только мне, — точно ступая по хрупкому льду, проговорил Йонге. — Она девушка... любвеобильная. — Когда-нибудь я ее непременно достану, — заявил Рудольф. — И она очень сильно пожалеет о каждом сказанном тебе слове. Как, полегчало? Йонге оторвал ладони от лица. Сумерки плавно перешли в ночь, Рудольф, скрестив ноги, уселся прямо перед ним, сбоку окутывало тепло нуаду. Сайнжа не встревал, но присутствие чешуйчатого, бронированного сегеронца вселяло в душу уверенность. — Нет. Сколько лет я вел себя, как полный идиот. — Тебе не впервой, — съязвил Страж. В этот исполненный драматизма и общего взаимопонимания миг в желудке Йонге заурчало. Да не просто так, а с долгими протяжными переливами. — О, я выиграл. Сайнжа, с тебя корона серебром. Мы побились об заклад, — разъяснил он Йонге, — если ты нас застукаешь и сразу не убьешь, то простишь и захочешь жрать. Увы, мой друг, еды нет. У Сайнжи завалялся какой-то волосатый клубень с Сегерона, я пробовал, он мерзкий. Будешь? — Буду, — не стал привередничать магик. Вцепился в плотный ком непонятного растения, откусил и сквозь набитый рот поинтересовался: — А где хоть мы выбрались, кто-нибудь знает? — В Западном пределе, прямиком из самой Глубинной щели. Ух, какая там была драчка, жаль, ты сомлел и все пропустил. Переночуем здесь, завтра к середине дня добредем до форта Грифоньих крыльев. Уверен, в гарнизоне найдется достойная героев еда и свежие лошади. Давненько я никому не тыкал в морду бляхой Стража, требуя именем Инквизиции всемерного содействия. — Ты же в отставке, — напомнил Йонге, едва не подавившись. — И что? Это не повод отказываться от дарованных Ордену привилегий, — отчеканил Рудольф и вопросительно скосился на нуаду: — Ну, с нами все ясно. Мы двинем в Скайхолд. Порадуем наших друзей воскрешением из мертвых, выпьем как следует и отчитаемся перед леди Инквизитором. Потом... потом видно будет. А куда направишься ты, обратно на Сегерон? «Нет. Мне приелась тамошняя бесконечная война без победителей и побежденных. А вы двое — вы кажетесь... достойными внимания. Я пойду с вами». — Почему бы и нет, — охотно согласился Серый Страж, быстро переглянувшись с напарником. «Почему бы и нет», — мысленно повторил Йонге. Еще столько предстоит узнать, сколько загадок разгадать. Понять, что за тонкая трепещущая нить протянулась между ним и Рудольфом, разобраться с внезапным даром менталисити, сызнова прогуляться большим отрядом по Глубинным тропам... Продать торговцам прихваченные запасливым Стражем звездчатые рубины. Вытащить Желание из Тени и задать пронырливой демонице достойную трепку. Расспросить Сайнжу о том, что сохранила память его загадочного народа. И поесть, наконец-то как следует поесть!.. The end. The happy end.