Домик Вайлет

Ещё несколько дней прошли совершенно спокойно. Вайлет готовила всякие вкусности, точно Анна вернулась в детство, осень за окном становилась всё пронзительнее, всё золотистее. Плющ, вившийся около крыльца, пожелтел, а листья дикого винограда за одно утро стали ярко-малиновыми. В домике звучала музыка, горели свечи и было тепло. Анна стала непривычно долго засыпать. Она лежала под пледом, в тёплом коконе, вслушивалась в потрескивание досок пола, в шуршание ветра за окном, в тиканье часов на кухне, всматривалась в потолок, по которому пробегал дрожащий узор из теней, вырисовывавшийся из-за неяркого фонарного света. Уют и особенная нежность укутывали её, и почему-то хотелось дольше не соскальзывать в сновидения, задержаться на грани, когда всё тело сковывает сладкая истома. Тётушке она ничего не говорила, однако в моменты такой ночной полудрёмы приходили мысли. Размышления, похожие на тягучий и светлый свежий мёд, со всей его янтарностью и терпковатой сладостью. Анна не принимала их за собственные. Они приходили сами по себе, струились сквозь неё, почти не оставляя в памяти ничего конкретного. Однако этой ночью, когда ветер на улице поднялся нешуточный, отчего фонарь покачивало, а тени дрожали больше обычного, среди ночного спокойствия и тихих привычных звуков внезапно раздалось что-то такое, отчего Анна села в постели. «…если сложить янтарь и монету, ранним осенним утром вынести их в сад, взять кленовый лист с алыми прожилками и уложить всё одно за другим на мшистый камень, то прошлое на миг вернётся», — монотонно твердил голос внутри. Анна сглотнула. Темнота в комнате вмиг показалась зловещей, метание теней напомнило о пауках и паутинах, а тиканье часов зазвучало слишком нарочито и громко. Страх забился в горле, мурашками побежал по спине. Отбросив плед, Анна поднялась и потянулась к халату. Её словно знобило, но секундой спустя стало жарко, да так, что она забыла о халате и вышла из комнаты в коридор. Здесь стоял чистый мрак, только поверхность зеркала чуть мерцала, вычерчивалась овалом, обрамлённым чернильной чернотой. Привлечённая контрастом, Анна сделала несколько шагов, и вскоре зеркальная поверхность впустила её в себя. Наверное, нужно было удивиться увиденному. Возможно, стоило позвать Вайлет и пожаловаться, что зеркало, похоже, снова начало безобразничать. Но вместо того Анна с затаённым восторгом рассматривала, как за зеркальной гранью она сама читает, едва шевеля губами, огромный фолиант. «Может, это не я? — усомнилась она. — Или это я в какой-то из вариаций будущего? Или это прошлое, которого я не помню». Анна-в-зеркале посмотрела на неё с укором и перевернула страницу. Она стояла с фолиантом в руках, одетая не в пижаму, а в длинное строгое платье. И даже короткая стрижка смотрелась у неё аккуратно уложенной. У Анны-по-эту-сторону никогда не получалось совладать с волосами. — Ты поняла? — вдруг обратилась к ней Анна-в-зеркале. — Что? — голос предательски сел. — Я прочла, что ты должна сделать, — напомнила Анна-в-зеркале. — Сложить янтарь и монету, ранним осенним утром вынести их в сад, взять кленовый лист с алыми прожилками и уложить всё одно за другим на мшистый камень. — Но зачем мне возвращать прошлое? — Сделаешь и поймёшь, — Анна-в-зеркале захлопнула фолиант, а секунду спустя Анна-по-эту-сторону убедилась, что волосы растрепались, пижама кажется слишком детской, да и усталость ни капли не украшает лицо. — Ранним осенним утром, — повторила она. — Монета и янтарь. Эй, а где мне взять монету и янтарь? Горло перехватило жаждой. Анна пожала плечами и направилась на кухню. Кажется, в коридоре стало светлее, а тиканье часов зазвучало намного тише. Войдя в кухню, Анна провела пальцами по укрытому скатертью столу, чтобы ощутить простое переплетение льняной ткани. Кувшин с водой поблёскивал стеклянным боком, и некоторое время Анна выбирала чашку, почему-то отказавшись от мысли взять именно любимую. Наконец в шкафу за стеклом она приметила странную, изрисованную, кажется, лилиями — в полумраке было не очень хорошо видно, а щёлкнуть выключателем Анна не догадалась. Она открыла заедающие дверцы, и те отчего-то отказались скрипнуть, как делали обычно, вытащила чашку и чуть её не уронила, обнаружив, что на дне лежит крупный округлый камень и монета. Анна сжала их в кулаке. Она не сомневалась, что обнаружила янтарь, хоть в темноте разобраться, точно ли, было сложно. Однако он казался ей тёплым, как будто где-то внутри осталась капелька солнца, жаркого нездешнего лета. Забыв о воде, Анна пробежала к себе в комнату и укуталась в плед. Пусть хотелось пить, её совершенно захватили мысли о том, что она сделает так, как приказала сама себе. Найдёт ответы на вопросы, которые не успела произнести. Она была почти уверена, что не заснёт до рассвета, но, конечно, сон рассудил иначе. *** Когда Анна открыла глаза, небо только предвкушало рассвет. Несколько секунд она не могла вспомнить, почему же это так важно, а затем широко раскрыла глаза, нащупав рядом с разжавшейся ладонью округлость янтаря и ребро монеты. Свет в комнате был розовато-серым, словно жемчужным, и Анна высвободила ладонь из-под пледа, чтобы полюбоваться на найденные ночью сокровища. Янтарь оказался тёмным, с искристыми пузырьками внутри. Анна даже посмотрела его на просвет, восхищаясь переходами оттенков, но затем вспомнила, что нужно не пропустить раннее утро. Она не стала набрасывать халат и даже не поменяла домашние тапочки на уличную обувь. Пробежала через кухню и толкнула дверь с нетерпением и предвкушением. Золотой листвы в саду было много, так что Анна замерла с сильно бьющимся сердцем, высматривая кленовый лист, непременно с алыми прожилками. Подходящий нашёлся не сразу. В небе растеклась позолота, порозовели облака. Поднялся ветер. Анна знала — он говорил, что солнечный диск выскользнул из-за горизонта. Бережно вытащив из-под нескольких берёзовых нужный кленовый, Анна оглядела сад. Мшистый камень… Она помнила, такой был здесь, но никак не могла сообразить, где именно. Не среди можжевельника, не около нескольких кустов роз. Но где же тогда? От ветра стало холодно, прохлада лизала ступни, и Анна в одной тонкой пижаме уже начала дрожать. Наконец воспоминания открыли ей образ — она, совсем маленькой, стояла у старого пня, и рядом с ним лежал камень, большой и плоский, весь заросший дивным пушистым мхом. Анна бросилась по дорожке вглубь сада. Пня уже давно не было на своём месте, но камень остался, и мох на нём был всё такой же зелёный! Волнуясь, Анна уложила и лист, и янтарь, и монету, наверное, медную, потемневшую от времени, и отступила на шаг. Где-то хлопнула дверь, Анна не обратила внимания. Внутри неё был целый шквал вопросов. Что она может почувствовать, как это будет? Какое прошлое вернётся к ней? Небо поголубело, и первые солнечные лучи прорезали кроны. Анну окружал сентябрь, золотой и прохладный, и она улыбалась ему, предвкушая, как ей казалось, настоящее чудо. — Что ты делаешь? — раздался строгий голос Вайлет. — Анна! Нет! Так нель… Свет стал ярче, он заполнил собой всё вокруг. Его оказалось так много, что даже закрыв глаза, Анна всё ещё видела его. Она будто бы лишилась телесности или обрела прозрачность. Ощущение покалыванием, прохладой, резкостью прокатилось по всему её существу. Всё изменилось.