Домик Вайлет

Вайлет предложила Анне прокатиться за покупками, и они до вечера обходили странные магазинчики — в город тётушка не поехала, а в пригороде отыскать всё, что она хотела приобрести, было той ещё задачкой. Когда солнце почти село, они остановились у небольшого пруда, достали почти растаявшее мороженое и долго смаковали его, наблюдая за тем, как опускается ночь. Анна не призналась Вайлет, но впервые за долгое время она ощутила себя свободной. Ей показалось, что груз отношений и воспоминаний наконец-то растворился в сумраке, в туманной дымке, поднявшейся над водой. Назад они ехали в молчании, только радио тихонько напевало о том, как музыка может напоминать о любви. Плавный и мягкий голос исполнительницы заворожил Анну, но если прежде она падала в тьму образов, где Эйден разрушал все её романтические представления, то теперь перед глазами сами собой вставали другие картины. Стоило мелодии закончиться, как Вайлет остановила машину на подъездной дорожке. — О чём-то задумалась? — взглянула она искоса. Анна размяла плечи и усмехнулась. — О музыке, о любви, понемногу обо всём, — она открыла дверь и выскочила в осеннюю темноту. — Мне вот интересно… — Да? — Вайлет открыла багажник, и теперь они синхронно рассматривали желтеющие крафтовые пакеты, наполненные покупками. — Как мы перенесём это за один раз? — Нет, — Анна качнула головой. — Я вспомнила твой дневник и открытки. — Уже любопытно, — Вайлет подхватила два самых больших пакета. — И что же? — Тот, кто присылал их тебе, он ведь был влюблён? — она тоже выбрала пару. Ещё два намекали, что придётся всё-таки выйти в ночь ещё разок. — Влюблён? — удивилась Вайлет. — Нет же. Ничего подобного. — Хм… — Анна попыталась понять, отчего у неё родилось подобное убеждение. Слова вспомнились лишь тогда, когда она поставила крафтовые пакеты на стол. Вайлет как раз вышла, и потому Анна повторила их про себя, чтобы убедиться в точности. Кухню заливал золотистый электрический свет, посуда сияла чистотой, в оставшийся от пирога металлический поднос, казалось, можно было смотреться, как в зеркало. Но отчего-то фраза, которую Анна вспомнила, превращала всю эту нарядность, весь этот образцовый уют в затянувшееся пылью и паутиной пространство. Когда Вайлет перешагнула порог, Анна глубоко вздохнула. — Я вспомнила, — сказала она, мысленно прокручивая фразу ещё разок. — На той открытке, что я нашла, была надпись. Наверное, она не считается, ведь теперь там ничего нет, да и… Она ведь менялась у меня на глазах… — Что там было? — Вайлет была спокойна, но не улыбалась. — Ты ведь помнишь? — До последнего слова, — кивнула Анна и вцепилась в пакет с такой силой, что бумага прорвалась. — «Забыть я не могу, но с той же силой, с какой буду помнить, постараюсь держаться вдали». — И ты решила?.. — Что это любовное послание, — Анна сглотнула. — Что-то не так? Вайлет молчала. Возможно, ей самой нужно было вспомнить, что там было на открытках. А может, она искала слова, которыми собиралась осудить, припечатать и что-то в этом роде. Тишина пугала Анну даже больше, так что она опустилась на табурет и обхватила себя руками. Пусть и свет горел так же ярко, и вскрытые лаком доски пола не требовали уборки, ей казалось, что она тонет в пыли и пустоте. — Он хотел сбежать, оставив мне какую-нибудь пакость на память, вот как, — проговорила Вайлет, и Анна не поняла, что она имеет в виду. Заметив вопросительный взгляд, тётушка наконец улыбнулась и принялась разбирать покупки. — Теперь проблема исчезла, — поделилась она причиной для радости. — Мы посадили его под замок. Поймали шарфом. Ты сама это сделала. — Кто же он такой? Почему слал тебе открытки? — Анна склонила голову к плечу. — Почему ты не рассказываешь? — Что ж, — Вайлет переставила в холодильник упаковку молока. — Эту историю, наверное, пора рассказать. *** В тот день был очень нежный рассвет. Зимой такой в этих местах бывал нечасто, но удивительнее были даже не мягкие пастельные мазки солнца на облаках, а то, что в дверь позвонили. Вайлет жила одна. Совершенно точно никто не мог бы прийти к ней в такую рань, однако она уже не спала, раз любовалась на то, как встаёт солнце со второго этажа. Звонить продолжали, потому она укуталась в шаль — в декабре на первом этаже всегда было холодно — и спустилась. У двери она помедлила ещё немного, надеясь, что настойчивый посетитель уйдёт, но звонок раздался снова. Повернув ключ, Вайлет толкнула дверь и удивлённо замерла. В нежном сиянии нового дня на крыльце её ждала открытка. И рядом никого не было. Вайлет выглянула, даже спустилась с крыльца, запахнув шаль на груди получше. Нет, никто не убегал по улице и не прятался в грустившем без снега саду. Открытка же так и лежала на крыльце. На прямоугольном кусочке картона были нарисованы столь же нежной пастелью, как всё это утро, лилии. И Вайлет даже показалось, что в воздухе немного пахнет ими. Сладковатый аромат придавал декабрьской свежести особенный привкус. Подхватив открытку, Вайлет вернулась в дом и заперла дверь. Она кивнула зеркалу, отразившему её бесстрастно и не приукрашивая, прошла на кухню и поставила чайник на огонь. Только насыпав чай в заварник, она подняла открытку со стола и перевернула. «для В. Нежность рассвета обманчива, ветер не дремлет. Сегодня ночью придёт снегопад. Пустишь ли ты путника переночевать?» Пожав плечами, Вайлет снова отложила открытку. Как раз вскипел чайник. *** — И действительно, пришёл снег, — договорила она. Анна моргнула. Разве она не видела сейчас, только что, всё своими глазами. — А потом? — требовательно произнесла она. — Потом? — Вайлет поставила на полку пачку муки. — Когда пришла следующая суббота, появилась и открытка. Эту я дословно не помню, но она вызвала у меня массу смутных догадок. Мне казалось, что я его знаю. Или что он — знает меня. Это была забавная игра поначалу. — И кем же он оказался? Вайлет посмотрела на неё внимательно, но не ответила. — Нам нужен чай, — сообщила она с улыбкой. — Непременно с облепихой. Или, быть может, ты хочешь облепиховый пунш? — Нет, я… — но Анна замолчала, не договорив, что хотела бы всего лишь получить ответ. Возможно, на самом деле она и не желала ничего знать. — Нет? — Вайлет отошла к полке. — Есть чай с земляникой… А вот ещё с апельсиновой цедрой. — Пусть будет земляника, — вздохнула Анна. — Земляника — это здорово, правда? — Конечно! — Вайлет взяла банку с чаем. — Я собирала её сама, в лесу. Анна прикрыла глаза и снова увидела декабрьское утро, когда в воздухе царит предвкушение снега, но небо ещё высокое и голубоватое, точно по нему растёрли сухую пастель. Она рассмотрела даже золотистую дымку облаков, обнажённые ветви деревьев, пустую дорогу, по которой никто не приходил и не ушёл. То утро… Оно пахло лилиями, а ещё, кажется, тот нежный рассвет никак не мог перейти в день.