Равноденствие

*** Ноутбук умиротворяюще гудел под пальцами, и это был единственный звук в комнате. Сначала Ичиго по привычке включил плеер (он раньше часто делал уроки под музыку), но через полчаса заметил, что секунды тишины между треками доставляют ему куда большее удовольствие, и убрал наушники. Клавиши весело щелкали, но доклад по английскому все равно продвигался медленно: постоянно приходилось то сверяться с учебником, то лезть в словарь. Это уже начинало нервировать. Ичиго мог бы забросить нудную работу, все равно сдавать ее нужно было только через несколько дней, но остальные относительно легкие задания он уже подготовил, а для сложных слишком устал. Ложиться спать пока не хотелось. Ичиго заранее знал, что уснет не сразу, что сначала будет вариться в осаждавших его весь день мыслях. Поэтому он спрятался в учебе, начиная отчасти понимать Исиду. Тот, вполне возможно, тоже не от одной только тяги к знаниям был круглым отличником. — Straight, straight… — листая словарь, пробормотал Ичиго слово, которое он точно знал, но не мог вспомнить. Глянув на все значения, он раздраженно захлопнул книгу и потер глаза, сняв очки. Это был один из его секретов — не такой важный, как все остальные, но не менее ревностно оберегаемый. Зрение у него было хорошим, но от работы за компьютером глаза уставали, и в один прекрасный день отец притащил эти специальные очки, якобы снимающие напряжение. Ичиго сначала воротил нос, а потом решил попробовать. Пока никто не видит, конечно. Вернув очки на место, он уставился на мигающий курсор, как вдруг почувствовал поблизости секундный всплеск рейацу — несильный, будто намеренный тычок в бок. Ичиго подошел к окну, взглянул на стоящего внизу Ренджи. Тот махнул рукой: — Привет. Впустишь? Ичиго молча посторонился, позволяя ему вскочить в комнату. Само собой, Ренджи был без гигая. — Что-то случилось? — напряженно спросил Ичиго, но Ренджи покачал головой: — Я просто был рядом и увидел свет. Остальные-то спят уже? — Да. Рукия около часа назад заглядывала. — Ичиго закрыл окно и не спешил оборачиваться. Ему было интересно, зачем на самом деле пришел Ренджи, а еще вдруг подумалось, что они впервые оказались наедине после того раза в кафе. Не говоря уже о вчерашней ссоре. Когда пялиться на пустую темную улицу стало уже неприлично, Ичиго все же развернулся. И тут же поймал улыбку Ренджи. — Тебе идет. Не знал, что ты носишь очки. — Я и не ношу. Я в них только работаю, — смущенно пробормотал Ичиго. Он снова уселся за стол, на котором в качестве доказательства правдивости его слов светился экран ноутбука. — Все равно. И так ты выглядишь старше. Ичиго, которому временами казалось, что за последний месяц он не то просто повзрослел, не то состарился, пожал плечами. — Ну так что? Ты же не просто так тут прогуливался, еще без гигая? Ренджи, усевшись возле кровати, с неохотой обронил: — Не просто. — После паузы, во время которой он рассматривал свои сцепленные в замок руки, Ренджи не слишком уверенно спросил: — Можно остаться на ночь? Ичиго постарался не выдать своего удивления, хотя голос у него слегка дрогнул. — Конечно. Без проблем. Но… Предугадывая вопрос, Ренджи невесело усмехнулся и поднял на него темные глаза со светлеющими в полумраке белками: — Не хочу сталкиваться с твоим приятелем. Ичиго уткнулся в монитор компьютера. — Он мне не приятель. — Да. Я знаю, — опять серьезно, с виноватыми нотками вздохнул Ренджи. — Извини. Просто я почувствовал, что он возвращается в магазин, и ушел от греха подальше. «И правильно сделал», — подумал Ичиго, но вслух, обернувшись к нему, сказал другое: — Все еще злишься на меня? — Я на тебя не злился, — ответил Ренджи. Брови Ичиго слегка потеряли симметрию, и ему пришлось поправиться: — Ну, может быть, чуть-чуть. — Одна рыжая бровь уехала совсем высоко, и Ренджи сдался: — Ладно, не чуть-чуть. Но если бы до сих пор злился, не пришел бы. «Чтобы не открутить мне голову», — мысленно закончил фразу Ичиго. — Это обнадеживает. Ренджи не поддержал шутливого тона. — У меня было время подумать. Я понял, что злиться глупо. Потому что ты не мог поступить иначе, — он сдержанно улыбнулся. — И в этом весь ты, Ичиго. — Что, в идиотской наивности? — припомнились Ичиго насмешки Гриммджо. — В чувстве справедливости. В умении принять верное решение, даже когда это сложно и задевает лично тебя. — Ренджи смотрел в сторону и тщательно подбирал слова, чтобы выразить то, о чем думал все последнее время. — Ты не смог бы убить ослабленного противника. И не стал бы возвращать ему силу только для того, чтобы сразиться. — Гриммджо однажды так и сделал, — заметил Ичиго, в одно мгновение пережив ту атаку Улькиорры, после которой он почти умер. А может, и правда умер. — Но ты не такой, как он. Не такой, как другие. Ты просто… особенный, что ли. Я раньше не встречал людей, которые бы действовали так по-идиотски, но в итоге оказывались правы. Ичиго, который вовсе не был уверен сейчас в своей правоте, рассеянно пробежался пальцами по клавиатуре, набрав полную белиберду. Он пошел на поводу у каких-то смутных, не поддающихся осмыслению чувств, и ошибка могла дорого им всем стоить. А Ренджи, словно подслушав его мысли, осторожно спросил: — Или в этот раз у тебя были еще какие-то мотивы? Ичиго проглотил комок в горле, сдернул очки, просто чтобы занять чем-то руки, и принялся пальцами обводить тонкую оправу. — Нет. Ничего такого. Ренджи, как Ичиго заметил краем глаза, кивнул, хотя казалось, что соглашается он не со словами, а с какими-то своими мыслями. — Так значит, Гриммджо сейчас в магазине? — спросил Ичиго. — Для него готов гигай? — Еще нет. Урахара над этим работает. А ты как будто удивился. Думал, он заявится сюда? Тон и поза Ренджи были расслабленными, но пронзительный взгляд обмануть не мог. Пускай он и не злился больше, но от некоторых подозрений избавляться не спешил. Это сердило и пугало Ичиго. Потому что было очень похоже на правду. — Как раз логично, что он караулит гигай. Он же жрать хочет. Второй день ходит голодным. — Ну да. А еще он Пустой, — сказал Ренджи, потягиваясь. — Кто знает, не подкрепился ли он где-нибудь в городе сегодня. — Вряд ли. Рукия наблюдала за его перемещениями, и вообще… Не думаю, что он сделал бы это. Ренджи ухватился за мелькнувшую в его голосе неуверенность. — Ты думаешь? Или ты знаешь? — Знаю. Ему бы гордость не позволила. — Это он тебе сегодня в школе сказал? У Ичиго как-то противно пересохло во рту. — Да, — отрезал он, уже не надеясь, что на этом разговор закончится. — И зачем же он приходил? — безмятежно поинтересовался Ренджи. — А что, Рукия не сказала? — Раздражение, поднявшееся в нем волной, было необоснованным. Ренджи имел право спрашивать. — Как будто Рукия знает. Как будто о нем вообще хоть кто-то что-то знает, кроме тебя. — Я тоже не знаю. Без понятия, зачем он приходил. Просто так. — Все-то у него «просто так», — фыркнул Ренджи, но мысль развивать не стал. — Так что у вас случилось? С этой девчонкой… как там ее… — Ито, — мрачно подсказал Ичиго. — Ага, с ней. Рукия назвала ее имя и посоветовала со всеми вопросами обратиться к тебе. Вот я и обращаюсь. Ичиго смотрел в его спокойное лицо, и ему жутко хотелось соврать. Но врать Ренджи он не мог. Поэтому он сложил очки, которые все еще вертел в руках, убрал их в футляр, поправил валяющиеся на столе наушники, смахнул с монитора ноутбука несколько пылинок и сказал: — Она видела нас тогда. На улице. Ренджи выпрямился, обманчивое спокойствие исчезло в глубокой складке между бровями, рот плотно сжался. — Так… — Он глубоко вдохнул, разжал стиснутые кулаки и только после этого спросил: — И что? Стала трепаться? — Нет. Не успела. Да и было бы о чем, — Ичиго криво улыбнулся в попытке безболезненно свести на нет глупый поцелуй, но лицо Ренджи оставалось серьезным. — И ты, конечно, не собирался мне рассказывать. — Вчера ты был не в лучшем настроении для таких разговоров, — уклончиво отозвался Ичиго, хотя Ренджи был прав: рассказывать он не собирался. Ни вчера, ни сегодня, ни вообще. — А тебе эта девчонка поведала о своем открытии тоже вчера? Дай-ка угадаю: вечером, перед тем, как ты позвонил Иноуэ. Отступать было некуда. Ичиго кивнул. — И сегодня она с тобой о том же говорила, конечно. — Да. — Как раз в то время, когда к тебе приперся арранкар. — Да, — почти удалось не запнуться. — Что он сделал? — с вкрадчивостью, совсем ему несвойственной, спросил Ренджи. Ичиго вспомнил выпученные, как у выброшенной на берег рыбы, глаза Ито и обреченно ответил: — Чуть не задушил ее. Ренджи кивнул, словно ответы Ичиго совпадали с записанным где-то сценарием. — И ты, разумеется, понимаешь, почему он это сделал? Как раз об этом Ичиго старательно не думал весь день. Почему Гриммджо так разозлился? Потому что кто-то покусился на его… собственность? Как лев, у которого гиены пытаются урвать кусок мяса… Экран ноутбука, ушедшего в спящий режим, потух, комната утонула в темноте. Прежде чем включить настольную лампу, Ичиго провел ладонью по влажному лбу. После компьютерного освещения желтый свет ударил по глазам. Ичиго, зажмурившись на секунду, вместо ответа на вопрос почему-то выпалил: — Она не говорила, с кем меня видела. И тут терпение Ренджи лопнуло, как мыльный пузырь. Он вскочил, шагнул к сидящему Ичиго, кажущийся огромным в небольшом темном пространстве комнаты, отбрасывающий густую тень на противоположную стену. — Твою мать, Ичиго, ты что, думаешь, я этого дырявого испугался?! — по его лицу прошла судорога. — Мне просто интересно: ты хоть понимаешь, во что себя впутываешь? Уже впутал. — Ты разбудишь Рукию и Карин, — глядя на него снизу вверх, предупредил Ичиго. Странно: Ренджи нависал над ним, раздраженный и взволнованный, а сам он почему-то расслабился. Может, потому, что это был Ренджи, что он знал обо всем, что переживал за Ичиго. Рядом с ним было спокойно, и сейчас уже не казалось странным или неправильным, что в тот снежный вечер, тишиной опадающий на влажные волосы, какая-то сила толкнула его к этому материализованному, ощутимому покою. Не дождавшись другого ответа, Ренджи фыркнул, прислонился к столу со скрещенными на груди руками. — Я дам тебе футон. В шкафу ты явно не поместишься, — примирительно сказал Ичиго и вышел из комнаты: футон лежал в кладовке. Когда он вернулся, Ренджи так и стоял, не тронувшись с места. — Я точно тебе не помешаю? — с сомнением спросил он, глядя на принесенные спальные принадлежности. — Что за глупости, — хмуро сказал Ичиго, надеясь, что Ренджи не почувствует его дурацкой скованности. Всучив ему футон, Ичиго пошел к шкафу, чтобы вытащить одеяло. Сердце чуть не проломило ребра, когда внутри он увидел маленькое тело, о котором уже успел забыть. Хуже всего было то, что Ренджи тоже его увидел. — Ты еще не вернул Урахаре этот гигай? — Нет. Я и забыл про него. — Ичиго доставал одеяло, стараясь не потревожить то, что еще недавно было нахальным мальчишкой. Который сейчас превратился в нахального взрослого мужчину. — Завтра отнесу. Ренджи промолчал, а Ичиго, чувствуя себя не в своей тарелке, прихватил пижаму и выскочил из комнаты, бросив напоследок: — Устраивайся. Когда он вернулся, Ренджи уже лежал на полу, закинув руки за голову. Волосы на ночь он распустил, и они алыми змеями растекались по подушке. С трудом отведя взгляд, Ичиго выключил компьютер и лампу, лег в постель, поневоле копируя позу Ренджи. От наслаждения у него даже закружилась голова: он только сейчас почувствовал, как устал, не только физически. Ичиго с закрытыми глазами слушал ровное глубокое дыхание Ренджи, знал, что тот не спит, и ждал завершения разговора, который он так глупо свернул. Он не ошибся. Негромкий низкий голос коснулся натянутых нервов, и он был так близко, что казалось, Ренджи шепчет ему на ухо. — Ичиго. — Что? Ренджи шевельнулся. Наверное, он повернул голову, пытаясь рассмотреть что-то в темноте. — Ты простил его? — Нет, — выдохнул Ичиго. Что еще он мог сказать? Ренджи помолчал и тихо, совсем тихо произнес с тающей на языке горечью: — Простишь. Других, наверное, нет, а вот его… Ты подпустил его к себе. Позволил стать «своим». А своих ты всегда прощаешь. У Ичиго тоскливо сжалось сердце. Ему вдруг захотелось скользнуть на пол и лечь рядом с Ренджи, чтобы он укрыл его своей густой тенью, чтобы не позволил наделать глупостей. Но вместо этого он отвернулся к окну, крепко закрыл глаза и прошептал: — Спокойной ночи, Ренджи. — Спокойной ночи, Ичиго, — глубоким вздохом откликнулась ему темнота.