"Ужасное сияние"

— У нас сегодня интервью. Кажется, Бибиси-сайнс. Энди одевается медленно, словно больной артритом. Пуговица к пуговице. Гладко выбрит. Костюм ему идет, хотя пиджак узковат. — Опять. Она чешет руку: предплечье, локоть, поднимается до плеча. Дальше зуд перекинется на лопатки и грудь, несколько раз приходилось хватать ножи, скрести, пока кожа не становилась влажной и теплой от потеков крови. — Да, опять. Энди пожимает плечами. Если его и мучает тот же зуд, он это успешно скрывает. — Нельзя их послать нахрен? — Дана. Она собиралась накрасить губы — легкий перламутровый оттенок, лучше сделать это самой, чтобы не лезли визажисты и гримеры с их цветочной вонью духов. От резких запахов ее тошнит, заподозрила бы беременность, но это исключено. — Я помню. Мы лица пиар-кампании. Новые технологии, высокоэкологичное безотходное производство, «Ме-Лем Компани» гарантирует… не помню, это была твоя идея, название компании? Энди пожимает плечами. — Ме-лем. С шумерского переводится как «ужасное сияние», совету директоров понравилось. Слушай, ты ведь… Она смеется, каждый раз эта шутка как новая, а самое главное, они придумали вместе. Открытие семь лет назад. Им было по тридцать четыре, они почти не изменились с тех пор, как появилась первая активность фрактального портала. Центр Эймса получил 90% дохода, но и оставшихся десяти хватило, чтобы провести остаток жизни на собственном тропическом острове — или посвятить себя чистой науке, как они когда-то мечтали. Вместо этого Энди решил вложить все в новообразовавшуюся компанию, стать ее представителями. Это было его решение. Она могла отказаться тогда. Сейчас, вероятно, слишком поздно. Они почти не изменились за эти семь лет — может, Энди стоило бы в очередной раз обновить гардероб: пиджак едва застегивается на животе, но не более того, — и поэтому по-прежнему идеальное «лицо». Будущее. Прогресс. Вечная молодость. Руки чешутся — теперь между пальцев. Ногти нарастить, что ли: сдирать полузасохшие бордовые корочки акрилом. — Гарантирует до двухсот лет службы, — вспоминается некстати. Энди кладет свою большую ладонь на плечо. — Идем. Несколько часов как во сне. Стандартные вопросы, стандартные ответы. Дана рассказывает о своем проекте фрактального пеленгатора, поиск параллельных реальностей, несмотря на солидное подкрепление в виде вполне эйнштейновских формул, выглядел безумием, и им выделили в Центре Эймса всего лишь маленькую лабораторию. «Мне пришлось просить Энди помочь, а ему — забросить свой собственный проект, что-то о генномодифицированных пчелах». Она смеется, хлопает его по плечу. Интервью просто повторяет то, что они говорили тысячу раз. Во многом создание безотходного и неисчерпаемого источника энергии, легендарного «вечного двигателя» стало случайностью, но случайностью рассчитанной, они заплатили часами, неделями, месяцами расчетов, конструирования, защиты своего проекта перед научными светилами, а потом бесконечного бдения. Энди усаживается на любимого конька «МЛ-М Компани»: проекты терраформирования пустынь, создание новых видов на базе существующих. Больше никакой нищеты, никакого голода, нехватки воды или других необходимых ресурсов. «Вечный двигатель» из мира фракталов поможет изменить все — «МЛ-М Компани» работает именно в этом направлении. Совершенный, трансформированный мир, рай из буколических пейзажей эпохи Возрождения. ГМО-лев вылизывает ГМО-агнца. «Органическое формирование? Экологически чистое преобразование земли?» — спрашивает его Венди Сильверспун, звезда передач «доступная наука» и «интервью со знаменитостями». «Абсолютно безопасное», — заверяет Энди. — «В детстве нам с Даной давали один доллар карманных расходов в неделю. Всегда стоял выбор: потратить его на мороженое или на видеоигру. Не хочу, чтобы новые поколения вставали перед таким выбором». Дана фыркает, украдкой начинает скрести предплечье и локоть, зуд сегодня особенно силен, и ей больше всего хочется, чтобы брат уже заткнулся, чтобы прекратил зарабатывать очки дешевой популярности, чтобы их отпустили домой. Ее желание исполняется очень нескоро. В машине она делает вид, что спит, пока Энди смотрит в окно с отсутствующим выражением лица. Ногти против воли царапают ткань костюма, плотную ткань, шелковая блузка и легкий пиджак поверх, Дана уже много месяцев, даже в летнюю жару, не появляется не закрытой по горло. Она полагает — это цена, которую заплатила за исследование фракталов и того, что появилось из них; Мария Кюри умерла от лейкоза, она — от чего-то неизвестного, что пока считается «экологически безопасным». Энди знает. Энди уже привык лгать. Водитель везет их к особняку, но ей уже плевать, и она спрашивает: — Тебе не хочется содрать собственную кожу? Тот поворачивает голову — стекла очков блестят, приглаженные лаком волосы тоже, выражение лица недоумевающее. — Э… нет. Дана, что… — Нет, ничего. Энди не так близко работал с фрактальным трансформатором. Она сама виновата, она пыталась пойти дальше, еще дальше — брат тоже получил свою дозу, но в меньшей степени. Зуд становится невыносимым, и Дана, отказавшись от ужина, бежит на второй этаж, в просторную ванную. Она забирается в джакузи. Автоматически включается подсветка и какая-то романтическая музыка, а еще ароматизатор с нежным фиалковым запахом. Она трет руки и плечи. Кожа отходит лохмотьями, вместе с ней — куски плоти. В юности она делала себе татуировки, странным образом, ощущения похожи — тогда тоже нельзя было чесать, только тогда истекала сукровица, а потом осталась тонкая корка. Теперь сливное отверстие забивается ее отторгнутой плотью, мертвым сероватым мясом, Дана боится взглянуть на себя в зеркало — увидеть полуразложившийся труп или скелет. Энди испугается. Энди ждет ее на ужин, она ведь не хочет испортить аппетит. Дана с наслаждением отскребает крупные хлопья кожи и мяса. Сероватая слизь поднимается наверх. Она начинает рыдать от ужаса и безысходности, ей хочется позвать близнеца, чтобы тот помог, что-нибудь придумал, он всегда предлагал правильные решения со своим неизменным спокойствием. Пластины ногтей похожи на камни-голяши. Они тоже всплывают наверх, освобождая новую ткань. Наконец, Дана решается выбраться из джакузи, большая ванна с гидромассажем и прочими программами блестит гнилью вместо воды. Шаг к зеркалу — без полотенца. Она ожидает увидеть гниющий труп, но ничего подобного — ее тело прежнее, только покрыто шрамами и царапинами, из которых струится неправдоподобно-яркий, салатово-зеленый свет; такой оттенок используют в комиксах, чтобы нарисовать чан с токсичными отходами. Сравнение заставляет засмеяться. Дана накидывает халат. Сияние успокаивается, зуда она тоже пока больше не чувствует. Энди узнает о том, что случилось — позже, ведь, вероятно, ему предстоит пережить нечто подобное, фракталы поменяли его меньше, но не оставили прежним. «Ужасное сияние», — думает Дана. Ее злит, что близнец не испытывал подобное, но теперь, она уверена, сможет доделать то, что тот сам не сделал с собой. Это устроит обоих.