***
— Торин? Жесткий матрац чуть проминается под весом Бильбо. Полурослик смотрит настороженно и его губы сжимаются в это извечно обеспокоенное выражение, неведомым образом делая его похожим на ребёнка. В груди Короля-под-Горой что-то вспыхивает и тут же успокаивается, разгоняя волну тепла по всему телу. — Ты рано пришёл, — улыбается он, откладывая шитый посеребрёнными нитями кафтан. — До церемонии ещё около трёх часов. — Я знаю, — серьезно отвечает Бильбо, бессовестно закидывая ноги ему на бёдра. Торин, впрочем, возражать бы и не подумал. — Но мне тревожно. — Ну, такое свойственно… — Нет, не то. — У его Бильбо поразительная способность читать между невысказанных слов, по глазам. Торин в равной степени восхищается, и страшится этой его способности. — Ты изменился. Торин не может сдержать гримасы, вспоминая, при каких обстоятельствах хоббит произнёс похожие слова. Бильбо несколько мгновений изучает его лицо. — И опять не то, — мягко говорит он, поглаживая большим пальцем пуговицу на своём жилете. — Ты как будто не перестаёшь бороться. — Бильбо… — Так я прав? Торин не отвечает, но его Взломщику и не нужен ответ. Он отворачивается, скользя взглядом по разложенным в беспорядке картам, и коротко смеётся. — Тебе не обязательно бороться в одиночку, знаешь? Едва ли в мире могло найтись ещё одно такое существо, которое Торин мог бы любить сильнее. — Конечно. Конечно, amrâlimê, я знаю.***
«Ты король без королевства, ты лишь жалкий изгнанник…» Торин мечется по сокровищнице как безумец — голос в его голове не утихает, звенит ровным, вводящим с ума набатом. «Отыщи, отыщи…» — Торин! «Отыщи, отыщи…» — Торин, ты здесь? «Отыщи…» Голос Бильбо звонкий от волнения, но все такой же мягкий, отдающийся в сердце Короля-под-Горой неведомыми струнами. — Да что ты… Торин! Преблагие Валар, что… В голове остаётся только жужжание, неприятное, конечно, но не изматывающее, словно зов Взломщика прогнал бьющийся в виски темный призыв. Бильбо что-то раздраженно бормочет о ненормальном упрямстве, но Торин не особенно вслушивается — усталые глаза наконец-то слипаются долгожданной полудремой, а голова клонится к тёплым жилистым бёдрам хоббита. Где-то над головой раздаётся фырканье, и уже через мгновение Взломщик садится рядом, утягивая разбитого непрерывным бдением короля в объятия. — Говорили же тебе… — Прости. — Ладно, чего уж.***
Слово «брак» Торин узнает от Двалина, которому довелось, в бытность скитаний гномов, подрабатывать ювелиром в людских мастерских. — Напяливают кольца и венчаются, — тоном, который ясно даёт понять, что он думает такого рода вещах, поясняет Двалин. — Не знаю, как у Взломщика, но тебе бы поговорить с ним. У Торина и в мыслях не было о чем-то говорить с Бильбо до поры до времени, но Двалин, как всегда, думает наперёд. Торин иногда задумывается, за какие благие деяния Махал послал ему Двалина. Но если Двалин и думает обо всем наперёд, то Бильбо предпочитает до всего доходить либо своим умом, либо при помощи книг. Библиотека в Эреборе, разумеется, есть, но от её плачевного состояния даже у энергичного Ори уныло опускаются руки. Бильбо, впрочем, это не смущает. Часть своих знаний он перехватывает из кое-каких фолиантов, но в остальном достаётся, конечно же, Балину. Расспросы хоббита настолько щепетильны, что уже на третий день сын Фундина здраво опасается находиться с Бильбо рядом дольше часа. Иногда Торин задумывается, за какие благие деяния Махал — или кто там стоит выше него? — послал ему Бильбо Бэггинса. — Так, значит, вы не вступаете в брак, да? Терпеливостью Торин не отличается, но сейчас очень старается удовлетворить любопытство своего Взломщика. — Нет. — Балин сказал, что у вас есть обряд… м-м-м, не помню на кхудзуле, но на всеобщем, кажется, Лунное Бдение? — Подлунное, — педантично поправляет его Торин. Бильбо закатывает глаза. — Ага, точно. И что дальше? — Балин тебе разве не рассказал? — пробует увильнуть от ответа Торин. Бильбо смеривает его снисходительным взглядом. — Учти, дорогой мой гном, если мне что-то будет не понятно… — Подлунное Бдение связывает двух возлюбленных нерушимыми узами, — поспешно говорит Торин. — Этот обряд проходит глубокой ночью… — Да, я догадался, — ехидно фыркает хоббит, в который раз закатывая глаза. — Проходит ночью, — упрямо повторяет Торин. — Но начинается на закате. В час сумерек, возлюбленные делятся своими сокровенными тайнами, страхами, после которых Подлунное Бдение может и не состояться… — Какого рода тайны? — Бильбо сощуривает свои оживленные глаза. — Кому насолил, кому наперчил? Торину не удаётся сдержать короткий смешок. Все-то его хоббит к еде сводит. — Такие тайны, которые возлюбленный не сможет принять, — тихо говорит он. — Убийство родича, измена… да мало ли что… — Измена? — не своим голосом спрашивает Бильбо. Торин поднимает на него глаза и замирает. Как бы сильно Взломщик не считал себя правым, на душе его, как гранитная плита, до сих пор лежит тень сомнения. Торин тянется к нему — обвивает рукой плечи и прижимает к себе, к самому сердцу, как самое драгоценное сокровище. — Не все пути, ведущие к благу, могут быть благородными, — шепчет он в медовые кудри. — Но ты, amrâlimê, даже здесь смог остаться честным.***
Родные стены давят, давят, давят, не дают вздохнуть, не дают видеть, а он все ищет что-то, способное унять его боль. «Подойди и возьми. Подойди и возьми…» Горы золота, горы камней, и все тихое, тихое, все тихо, как в могиле драгоценной. Когда он в последний раз спал? Когда на воздух выбирался? «Почти… почти…» Почти…***
Солнце расцвечивает небесную гладь пурпурным, розовым и прозрачно-оранжевым, а тонкий-тонкий серп месяца кажется тусклым, беспомощно-маленьким рядом со всем этим неземным великолепием. Последние лучи золотом играют на волосах Бильбо и Торин тянется к нему рукой. Взломщик ластится к прикосновению и Торин с трудом удерживает себя от того, чтобы не расцеловать это милое лицо. Позже. Ещё не время. — Не знал, что в Эреборе есть такое место. Уступ скалы изгибается под острым углом и покрыт буйными зарослями белого и фиолетового плюща. Крошечные цветочки, словно маленькие звёзды на зелени, вьются вокруг камней. Над ними — горная вершина да небо, а внизу — лес, долина и блестящее закатом озеро. Словно они одни в этом мире. — Оно предназначено для Подлунного Бдения, — Торин баюкает ладонь Бильбо в своей. — Не одно поколение здесь приносило свои обещания друг другу. Бильбо улыбается ему очарованной улыбкой, а Торин даже себе до конца не может признать, насколько очарован им самим. Как же быстро в сердце зарождается любовь, и как много времени уходит на её осознание. — Ну, что ты мне расскажешь? — полушутя спрашивает хоббит, обхватывая пальцами другую руку Короля-под-Горой. — Чего ты боишься, что скрываешь от меня? Торин помнит, какими пронзительными были у Бильбо глаза, когда он спрашивал его об Аркенстоне, когда говорил о том, что он, Торин, всё ещё продолжает бороться, но не может выдавить из себя ни слова. Да и как тут скажешь?.. — Торин, — Бильбо делает шаг вперёд, прижимая их сплетенные руки к своей груди. — Я не знаю, что тебя гложет, но я хочу тебе помочь. Его Взломщик даже представить себе, наверное, не может, что за ураган он может пробудить в нем одной улыбкой или одним взглядом. Что такое эта любовь? Быть вместе несмотря ни на что или все же быть вместе, потому что никого другого рядом не нужно? — Я… Аркенстон. Лицо Бильбо почти каменеет, становится белым, как мрамор в королевских покоях. Торин ждёт взрыва, гнева, но вместо этого хоббит лишь тихо отвечает: — Я так и думал. — Бильбо, пожалуйста… Я знаю, что так нельзя, что это вообще звучит, как безумие, но послушай, Аркенстон, он… он говорит со мной. Он говорит ужасные вещи, он испытывает мою жадность, и я пытаюсь, я пытаюсь… Бильбо предупреждающе вскидывает глаза и Торин тут же замолкает, устыдившись. — Есть ли способ это исправить? Мы можем уничтожить камень или это навсегда отвратит от тебя остальные кланы? Торину хочется горько рассмеяться, потому что он уже голову себе успел сломать, пытаясь решить, что же делать с клятым камнем. Не разбить его, слишком уж твёрдый алмаз хранился в недрах Одинокой Горы, неуступчивый. — Уничтожить нельзя, — шепчет он, опустив глаза. — Я пытался. Бильбо удивленно ахает и подаётся вперёд. — Тогда что? Что тебе помогает бороться? — Ты.***
«Что может быть прекраснее твоего величия, твоей славы?..» Голос шепчет вкрадчиво, рождая манящие, сверкающие образы. Противостоять соблазну получить их все почти невозможно — да Торин и не пытается. «Что может быть лучше силы и власти, что?..» Показать всем соседним государствам на что он, Торин, сын Траина, способен. Показать им всю мощь Эребора, показать им всю силу его гнева, заставить их склонить головы в почете и смирённом уважении — вот чего душа его жаждет, вот чего алкают его родичи! «Да… да… слава и власть — вот то, что неподвластно слабостям, вот то, что дает могущество…» Слабости?.. Внезапно перед глазами, словно всполох свечи из-за закрывшейся двери, мелькает не то видение, не то далекое воспоминание. Чей-то смех, гомон голосов, песня, затянутая низким рокочущим басом и подхваченная сотней других голосов. Воспоминание ненавязчиво просачивается в разум, ткёт незатейливый рисунок из сбившихся кос, рисует образы чего-то близкого, родного, желанного… Кто-то кличет его по имени — голос женщины, мужчин и ещё — тихий, звонкий от волнения… «Слабости, слабости…» Тихий, звонкий от волнения…***
— Не клятву тебе даю я, но мое слово. Луна серебрит озеро тонкими полосами света, небо усеяно звёздами, словно россыпь снежинок на окне светится, а в глазах Бильбо отражаются не то его собственные глаза, не то слезы блестят. — Выбор сделало сердце моё, и теперь отныне твои печали — мои печали, твои обиды — мои обиды, а твоё счастье — моя награда. Про Кольцо Бильбо говорит сразу же после него. Говорит, что делает оно его невидимым, что тревожит иногда снами и просит присматривать — мало ли что? — а потом они садятся рядом, на согретый солнцем камень и ждут. Месяц набрал силу и теперь сияет с небесной высоты удачливой подковой. Добрый знак. — Единожды давший слово его не нарушит, как и не разрушит Создатель мой род, и как не разрушит время мою любовь к тебе. Торин подносит обе руки Бильбо к губам и целует каждую по очереди. — Отныне я — твой. Торин помнит, с каким усердием Бильбо принимался за свою, как он выразился тогда, «речь», но сейчас его Взломщик стоит и явно не может собраться с мыслями. Торин улыбается, но Бильбо этого достаточно, чтобы тут же вскинуться. — Не клятву тебе даю я, но мое слово, — медленно произносит он, взвешивая каждый слог. — Выбор сделало сердце моё, и теперь отныне твои печали — мои печали, твои обиды — мои обиды, а твоё счастье — моя награда. Единожды давший слово его не нарушит, как и не разрушит Эру мой род, и как не разрушит время мою любовь к тебе. На словах про Создателя хоббит запинается, словно не знает, кого призвать себе в свидетели, и Торина это страшно забавляет. Его Взломщик явно представить себе не может, кто же такой этот Махал, но это ничего, Торин его ещё научит. — Отныне я — твой, — долгожданно выдыхает Бильбо, также по очереди поднося пальцы Короля-под-Горой к губам. Торин прижимается лбом ко лбу хоббита. — Amrâlimê, — тихо зовёт он и Бильбо смущенно улыбается.***
В тронном зале горят свечи, окутывая небольшой круг мягким желтым светом. — Zurîm ai-mênu*. Балин кланяется, отступая в сторону. Бильбо, опираясь на торинову руку, неловко взгромождается на трон. Народу немного: Дис, которая выступает вместо главы семейства, Фили, наследник рода, Кили, младший наследник и Балин. Все они, согласно гномьему обычаю, должны одарить нового родича: глава семейства и наследник рода дарят регалии, младший наследник — что-то, обозначающее принадлежность к гномам и, в конце концов, Балин, который выступает как родственник со стороны супруга, но ближайший к Бильбо, должен преподнести нечто хоббичье. После такого обилия подробностей, Бильбо чувствует, как ускользает способность хоть к каким-нибудь умозаключениям. Торин становится по правую руку и кладёт ладонь ему на плечо. Дис неспешно всплывает на возвышение к трону. Она хороша — во всяком случае, в её лукавых глазах очарования хватит на всё семейство Дуринов — и Бильбо надеется найти в ней добрую сестру. В руках у принцессы подушка из зелёного бархата, а на ней — тонкий, отливающий серебром обруч. Когда его водружают Бильбо на голову, он успевает заметить переплетение дубовых листьев и крошечных незабудок. За Дис поднимается Фили: в его руках такая же бархатная подушка, но красного цвета, а на ней — три бусины с королевским знаком. Бильбо принимает подарок с совершенно растерянным видом, но Торин ободряюще сжимает его плечо и улыбается, когда ловит непонимающий взгляд. У Кили в руках подбитая горностаевым мехом шуба — Бильбо очень надеется, что она сшита по размеру, иначе смотреться в ней он будет очень и очень нелепо. Мех определенно приятен на ощупь и хоббит решает, что, в крайнем случае, будет носить шубу в своих покоях. Балин усмехается, поднимаясь к трону, и с поклоном отдаёт Бильбо небольшую шкатулку, в которой лежит ключ. — О, — Взломщик с трудом проглатывает логичный вопрос. — Спасибо. Балин кидает на Торина насмешливый взгляд и кланяется. — К вашим услугам. Все четверо расступаются, когда Торин выходит вперёд. У него в руках дубовый ларец с искусно вырезанными завитками — Бильбо не успевает рассмотреть, потому что Торин, медленно щёлкнув замком, протягивает ларец ему. — Этот дар я приношу тебе в знак своей любви и нашего союза. Прими его, как ты принял меня и мое сердце. Все вокруг вспыхивает искристым живым светом, а Бильбо сжимает пальцы на подлокотниках трона и боится моргнуть. Внутри ларца лежит Аркенстон, величайшая реликвия гномьего народа.