Рядом с ним...

Пойти в клуб было не очень плохой идеей, как оказалось. Я смогла все же немного расслабиться и даже повеселеть, а виной тому громкая музыка и вкусные коктейли, которые прекрасно сочетаются с улыбкой симпатичного бармена. Но я была больше не способна танцевать или даже пить, поэтому, схватив под руку какого-то знакомого парня моей подруги, направилась за ним прочь из клуба. Ему так кстати нужно было покурить, а мне так необходимо было подышать… мне нужно чуточку протрезветь, если я не хочу попасть в неприятности. — Никогда не видел тебя здесь, — затягиваясь едким дымом, произносит милашка в серо-черной куртке, вызвавшийся сопроводить меня до свежего воздуха. Не то, чтобы он был очень милым внешне, скорее ему подошло бы описание полностью противоположное слову «милый». Ведь милые люди не укладывают волосы гелем, чтобы те выглядели слегка влажными, образовывая отдельные пряди длинной черной челки. И милые люди не пробивают уши, чтобы носить кольца-серьги. Милым парням не идут кожанки, милые парни не ходят по клубам и не курят, слишком эстетично зажав сигарету меж длинных пальцев. — Это твой первый раз? — Ну, можно и так сказать. Спина прикасается к кирпичной стене, а глаза прикрываются, и я чувствую облегчение, имея, наконец, возможность вдохнуть. Мне стоило пораньше выйти на улицу. Все-таки клубы — не совсем то, что мне подходит. От битов так болит голова… — Ты не из тех, кто ходит по таким местам, да? — выдыхая дым, интересуется брюнет, заинтересованно прищуриваясь в мою сторону и заставляя раскрыть глаза, чтобы устало взглянуть на него. Как же его зовут? Что-то такое знакомое… что-то такое мягкое… такое несочетающееся с его образом… Ю… ю, ю, ю…нги? Юнги? Кажется, я слышала, как подруга называла его Юнги. — Почему пришла сегодня? — так и не получив ответ на предыдущий вопрос, парень задал новый. — Устала, — я просто пожала плечами и заинтересованно склонила голову набок, слегка прищурившись. — Почему ты думаешь, что я не из тех…? — Выглядишь неловко, — ответил он тут же, негромко хмыкнув, и вновь поднес сигарету к губам. — Словно не в своей тарелке. — Правда? Я думала, я выгляжу вполне неплохо для такого места… — протянула я немного расстроено и вновь осмотрела свое короткое платье. Пусть оно и не было броским, было вполне симпатичным. Я думала, того, как оно облегает фигуру, достаточно, чтобы сойти за клубную одежду. Наверное, стоило хотя бы макияж сделать поярче, чтобы не сильно выделяться из столпы. Люди так быстро понимают, что этот поход в клуб для меня не является чем-то обычным и привычным… и правда стоило постараться выглядеть получше. — Ты выглядишь отпадно, — выдыхая дым, произносит Мин, и это не звучит так, словно он пытается меня успокоить, сделав комплимент просто так. Скорее парень бросил эти слова таким тоном, словно это не что-то особенное, а само собой разумеющееся, что-то, что вовсе не требует того, чтобы быть озвученным. Еще никто не делал мне комплимент так «обычно», и еще никогда он не звучал для меня так приятно. — Но это не значит, что ты чувствуешь себя здесь как рыба в воде. Как бы ты ни походила на других внешне, внутри ты отличаешься. Вот и закончилось время радоваться комплименту… — Бесит, — вздохнула я, закатывая быстро глаза, и снова уперлась в стену затылком, отводя недовольный взгляд в сторону кучки парней, стоящих поодаль, которые тоже, видимо, вышли покурить. — Что бесит? То, что я назвал тебя другой? — Да, — вновь глядя на заинтересованного Юнги, при чем глядя очень недовольно, произнесла я. Этот парень так просто испортил мое отличное настроение… бесит. — Ненавижу выделяться. Нет ничего хорошего в том, чтобы быть особенной. — Да, ладно? — тихо посмеявшись, он вскинул бровь и снова наполнил легкие дымом, весело глядя на меня, пока медленно выдыхал белый туман сквозь слегка разомкнутые губы. — И почему? — еще более насмешливо и совсем недоверчивый взгляд. — Когда люди говорят, что кто-то — особенный, они превозносят его цену, понимаешь? — Или наоборот обесценивают, — спешу дополнить я, совсем не воодушевленная видеть во всем только позитив. — Другой — не значит лучший. Отбросы так же отличаются от других, как и любимчики общества. Правда ведь. Не всегда выделяться — хорошо. Многие люди предпочли бы просто не отличаться от других совершенно. Вот я, например, хотела бы просто слиться с массой и быть всего лишь одной из самых обычных людей, а не даже на работе выделяться самой депрессивной аурой или самым безэмоциональным взглядом. — Так ты думаешь, ты — отброс? — вздернув брови еще выше, поинтересовался парень. — Я предпочитаю об этом не думать. — Это и делает тебя особенной. — Бесишь, — и снова я прячу взгляд, чтобы не посмотреть на Юнги уничтожающе, а его это забавляет чуточку, заставляя прыснуть и снова сделать затяжку. — Это твоя фишка, да? — не сдержалась я через время, внимательно разглядывая парня в кожанке и сигаретой в красивых тонких пальцах. — Выходишь с девушкой покурить и начинаешь втирать ей о том, какая она особенная, а потом она просыпается в твоей кровати? Выглядит, как рабочая схема. Не то, чтобы я очень хотела бы оказаться ее частью, и не то, чтобы была очень против… скорее, я не то, что могла бы оказаться частью этой схемы. Как и заметил Юнги, я не бываю в таких местах обычно и не знакомлюсь с парнями, так что, не то, чтобы я знала, как это все работает. Но вот Мин как раз из тех, кто здесь завсегдатай, и с девушками, я уверена, он знакомится очень часто. И, кажется, очень часто это происходит вот здесь. — Думаешь, так и есть? — хмыкнул он немного лениво и втянул в легкие дым сигареты в последний раз, прежде чем бросить окурок на пол и наступить на него носком черных кроссовок. А когда выдохнул, ухмыльнулся, — Если девушка выходит со мной покурить, мы не говорим о таких вещах. Обычно я не успеваю докурить сигарету, а мой язык уже оказывается в ее глотке. И вот сейчас, когда его глаза, темные такие, глубокие, неотрывно смотрят в мои, охотно верится в каждое его слово, и даже картинка перед глазами прорисовывается подобная. Черт, это было горячо… и взгляд, и голос, и в целом аура, от которой по телу мурашки пробежались. Это… заворожило. Я бы сказала, меня это в какой-то мере загипнотизировало. — И это вовсе не делает девушку особенной, — добавил Юнги, спустя несколько секунд моего задумчивого молчания. — Тогда, особенной девушку делает этот нелепый разговор о том, что ее раздражает? — Именно. Это… логично, если так подумать. Я бы даже могла поменять свое пессимистично настроенное мнение и подумать о том, что, возможно, плюсы в том, чтобы быть особенной, все же есть. Вот только аргумент был приведен в пользу этого «так себе». Совершенно не мотивирует он проникнуться верой в лучшее и позволить появиться радуге на словах внутреннего голоса: «я особенная». Нет никакого ВАУ. Скорее еще большее расстройство и совершенная демотивированность еще хоть когда-нибудь подумать о том, что кто-то может быть прав. — Что же, даже сейчас я предпочла бы не выделяться, — заключила я, подводя итоги нашего разговора и своих размышлений. — Как я уже и сказала, нет ничего хорошего в том, чтобы быть особенной. — Предпочла бы почувствовать мой язык в своем рту? — насмешливо поинтересовался парень, заставляя меня вполне серьезно ему ответить. — Может быть. А ведь и правда хотелось. Прямо сейчас хотелось очень сильно, хотя подобные желания мне не присущи обычно. Я не тот человек, кто может вот так просто с кем-то познакомиться и уже через секунду пойти на телесный контакт. Я из тех, кто ходит на свидания прежде чем взяться за ручки может быть в конце второго или третьего… чтобы все как-то, не спеша… А тут вдруг захотелось поцеловать незнакомого парня, который совсем не моего типажа, а ко всему прочему еще и курит. Ненавижу запах сигарет. Но сейчас я бы даже не против попробовать на вкус губы, которые только что пропускали через себя сигаретный дым. Я бы даже исследовала ротовую полость Юнги своим языком, и не было бы в этом никакого «фу»… Но я ведь особенная. Со мной можно поболтать о том, как круто выделяться из толпы, в то время как любой из этой толпы уже бы оказался в руках симпатичного и чертовски сексуального парня. А я нет. Я вот все еще просто стою вот здесь, как ни в чем не бывало. Получив один скромный комплимент и ни одного подката. Да, быть особенной очень круто. А внутри я особенная настолько, что и сама бы могла его поцеловать… нет ничего такого в том, чтобы сделать первый шаг, я считала, но сделать его сейчас не могла. Потому что, я его поцелую и… И что тогда? Тогда Юнги снова скажет мне: «Видишь, я говорил, что ты другая. Обычно я целую девушек, а не они меня». И я снова закачу глаза, потому что меня это взбесит. Нет, не потому что не люблю, когда со мной спорят. Потому что не люблю быть особенной. И так хочется, чтобы именно он меня поцеловал… Есть в этом что-то заезженно-романтическое, но такое работающее в современном мире, сколько бы раз ни повторялось. Это просто шаблон, который всегда привлекает, каким бы ни был потертым уже и примитивным. Первый шаг от мужчины всегда будоражит душу. Первый шаг от плохого мальчика что-то такое волнующее, что любой девушке хотелось бы на себе ощутить. Мне вот очень хочется… прямо сейчас хочется, пока взгляд продолжает неотрывно исследовать темные глаза напротив. Те, что красивые такие, глубокие… А брюнет смотрит на меня внимательно, словно ищет где-то на моем лице признаки того, что я пошутила или говорила несерьезно. Но не находит, конечно же, потому что я не была серьезнее в жизни еще ни разу, и демонстративно сокращает небольшое расстояние, что было между нами. Рука упирается в стену над моим плечом, и Юнги медленно наклоняется ближе к моему лицу, заставляя меня коснуться ладонью его, обтянутой белой футболкой, груди, тем самым держа на месте, и взглянуть в его глаза таким привычно саркастически-пессимистическим взглядом. — Но ты уже докурил сигарету. И следующее мгновение между нами наполнено только тишиной и многозначительными взглядами. Под ладошкой моей так отчетливо ощущается чужое сердцебиение, с ума сводит тепло, исходящее от тела красивого парня, прожигающего меня своим взглядом и заставляющего внутри всю воспылать, хоть внешне и остаться безразличной, всего лишь язвительной стервой. Ничего не мешало Юнги придвинуться и накрыть мои губы своими. Ничего не помешало бы мне ему ответить или даже сделать первый шаг самой, но все это не заставило бы меня быть такой же, как все те, с кем Мин когда-то выходил сюда покурить. Я уже отличаюсь, хотя так старалась хотя бы сегодня быть такой же как все… — Спасибо за компанию, — отталкиваясь спиной от стены, я выпрямилась и слабо улыбнулась парню, после взглянув в сторону двери в клуб. — Мне лучше, и становится холодно, так что лучше вернуться. — Нет ничего плохого в том, чтобы быть особенной, — словно не слышал меня, проговорил Мин, заставив меня снова закатить глаза. — Это твое мнение, никто не запрещает тебе его иметь. Быть вежливой — не то, чтобы очень просто в такой момент, когда меня практически отшили, так что пора просто сменить обстановку, вернувшись в клуб. Первым делом нужно заказать еще один коктейльчик. А лучше два. — Тебе просто не показали, насколько здорово отличаться от других. Спорим, ты передумаешь, когда увидишь? Это было так самоуверенно, что я даже развернулась вокруг своей оси, демонстративно выгибая бровь в ответ на дерзкую ухмылку парня в кожаной куртке. Это что, интересно, он собирается мне показывать, если тут и смотреть то не на что? — Увижу что? — Каково настоящее значение слов «быть особенной». Зачем быть одной из тех, кого целуют между затяжками, если можешь быть той, кем будут поглощены полностью столько, сколько ты захочешь? В чем смысл быть той, кого ставят перед фактом, где и как она проведет ночь, если можешь быть той, от кого будет зависеть каждая мелочь? Ох, как все это красиво звучит. Прямо как будто из какой-то книжки для подростков про школьную любовь вырезано, чтобы в самое сердце юных читательниц, чтобы сделать их натуру еще более мечтательной. Все это очень трогательно и романтично, вот только в жизни никто не захочет быть поглощен тобой полностью, если можно целовать в перерывами между затяжек. И выбирая между той, кто будет ставить условия или чего-то ждать, а уж тем более требовать, и другой, которой условия можешь смело ставить ты, выбирают именно тех самых «не особенных». И вот мы снова вернулись к тому, что мир романтических иллюзий очень сильно отличается от реального. Быть реалистом просто необходимо, чтобы выжить, даже если из-за этого от вас будет чуточку веять холодом и негативом. — Звучит… заманчиво, — признала я, слегка задумавшись над данным вопросом, однако эти слова меня ни в чем не переубедили, заставляя скривиться. — Но мало правдоподобно все это, так что вместо того, чтобы говорить об этом, я предлагаю войти и пропустить по стаканчику. А вместо согласного кивка или каких-то слов от Мина я получила его закатанные глаза и тяжелый вздох, переросший в напряженный взгляд, который почти что заставил меня съежиться. Но до этого не дошло, а стоило мне раскрыть рот, чтобы спросить, в чем дело, тело впечаталось в чужое, а губ коснулись напористым поцелуем вкуса сигаретного дыма. Коленки подкашивались от того, с каким рвением и желанием Юнги целовал меня, от того, как тесно сковывал руками тело, а сердце рвалось из груди то ли от неожиданности, то ли от того, как жарко вдруг стало в одно мгновение. Не от того ли, что по сосудам потекла лава? Мне почти что не приходилось даже отвечать, ведь я была той, кого забрали в плен чужих объятий и поцелуев, и это было так… волнующе. Немного горько от сигаретного дыма, осадки которого укутали не только альвеолы или бронхи брюнета, сжимающего меня в своих руках, но и слизистую рта. Совсем не противно, есть в этом шарм какой-то, что-то, что заставляет чувствовать себя той самой жертвой того самого бэд боя, что свел с ума каждую, кто хоть раз его видел. Есть в этом что-то, что заставляет цепляться пальцами за плечи Юнги, прижимаясь ближе, есть в этом что-то, что вынуждает дыхание сбиться, а щеки пылать совсем не от стыда и не от смущения даже. В этом есть что-то, что вынуждает тело желать другое тело, очень привлекательное, в темной куртке которое и пропахшее сигаретами. — Тогда, сейчас будь той, которую ставят перед фактом, если тебе этого так хочется, — проговорил Юнги, отстранившись, пока я лихорадочно хватала воздух, глядя на парня во все глаза. — Но позже этой же ночью ты почувствуешь себя самой особенной, и тогда мы вернемся к этому разговору снова.