На развалинах цивилизации

      Ричи лежал на траве с закрытыми глазами, Лея сидела рядом, смотрела на фруктовые деревья, расположенные вдалеке, и гладила пса. Он был без намордника, не рычал, но команды выполнять отказывался. Ему хотелось гладиться и лежать на траве. Косточки любил, но не был готов мать за них продать.       Вдруг Ричи поднял голову и зарычал, но не на Лею. Он рычал куда-то в сторону, а вскоре Фокс услышала голоса друзей, приближающихся к ней. Она схватила пса за ошейник и подскочила на ноги. Конечно, если Ричи дёрнется, то Лея со своим ростом и весом не сможет удержать сильного добермана.       Спустя считанные секунды, Эрен уже бежал к Лее, улыбаясь и что-то крича. Следом неторопливо шли Армин и Микаса, махали руками. Фокс обрадовалась друзьям, сдерживая Ричи изо всех сил.       — Ричи, нельзя, это друзья, Ричи, успокойся! — гладя пса, в попытке успокоить, Лея увидела, что Эрен остановился. Рычащая, крупная и гавкающая собака его напугала, вызвав лёгкое оцепенение. Он не мог идти ни вперёд, ни назад.       Армин тоже испугался и остановился в метре от Эрена, а Микаса пошла дальше, не сводя взгляда с пса. Он начал принюхиваться к Аккерман и прекратил рычать, не чувствуя угрозы. Лея почувствовала, что Ричи прекратил рычать, но оставался настороженным.       — Не бойтесь, идите сюда, — сказала Микаса и присела на траву. Эрен и Армин неуверенно присели рядом с подругой, но подальше от пса.       — Ребята! Как вы? — улыбалась Лея, держа ошейник пса и боясь подойти к друзьям ближе.       — Бывали времена получше, — с нотой равнодушия ответила Микаса. Действительно, бывали в жизни друзей времена получше, чем сейчас. Года три с половиной назад всё было отлично, хоть Эрену не давалась математика, а Армина дразнили в школе ботаником. Микаса же месяцами не видела родителей, которые работали спасателями и часто ездили в Африку, выступая волонтёрами там: поили детей водой, помогали лечить их и прочее. Микаса гордилась своими родителями, но сейчас ужасно скучала по ним. Ей хотелось хоть разок увидеть их, прижаться к матери и выслушать от отца бесконечные обещания сходить с дочкой в парк развлечений.       Эрен скучал по невкусной овсянке, которую его заставляла есть каждый день, говоря, что это полезно, что Эрен вырастет сильным и станет футболистом. Парень грезил о футболе, но сейчас эти мечты остались мечтами.       Армин хотел стать археологом и ездить на раскопки, разгадывать тайны древних цивилизаций и побывать в Египте, посмотреть на пирамиды и сфинксов.       Ребята как-то странно переглянулись. У всех в глазах была грусть. Они были никому ненужными сиротами, без роду, без племени. Только навык выживания присутствовал в крови друзей, а без этого навыка никуда во время апокалипсиса. Хочешь жить — умей не только вертеться, но и стрелять, убегать от зомби, других людей, диких животных и от своих страхов. Бывает, страх вызывает оцепенение, не позволяя стрелять. Ребята много раз видели людей, которые не могли стрелять, стояли, сжимали в руках оружие и смотрели, как толпа зомби приближается, впивается гнилыми вонючими зубами в человеческую, живую, мягкую и сочную плоть. Чувствовал ли оцепеневший человек боль? Сначала нет, а потом он закричал нечеловеческим криком от дикой, разрывающей тело на маленькие кусочки, боли.       Движение — жизнь. Всё живое движется. Остановка — смерть. Всегда нужно идти как бы не болели ноги, как бы плохо не было. Отдохнуть можно в укрытии, а пока до него далеко, нужно идти. Переставлять свои вялые, усталые ноги и идти. Идти… Идти…       Микаса обняла свои колени, оперевшись на них подбородком. Глаза смотрели на цветок одуванчика, собирающегося распускаться вот-вот. Ещё недели две и цветок станет ярко-жёлтым, словно маленькое солнышко. Мягкое, приятное, пушистое… А ведь одуванчики не только красивы, но и полезны. Лея вспомнила свою прабабку, которую не слишком любила, особенно за то, что старушка постоянно брала внучку в лес, рассказывая о полезности цветов, их невероятных целебных свойств. Она объясняла какой цветок когда собирать, как правильно высушивать и заваривать. Лея внезапно вспомнила некоторые советы прабабки, именно сейчас, когда традиционная медицина не в состоянии лечить людей, поможет нетрадиционная.       Прабабка Леи прожила сто два года. В больницу попала один раз, когда её аппендицит чуть не лопнул. В остальные случаи старушка отпаивала себя своими настойками. В её доме имелась целая комната с подвешенными пучками трав. Лачи, так звали прабабку, в родном городе пользовалась репутацией целительницы, которая брала не деньгами, а золотом. Лачи лечила не всех, лишь некоторых. Лея не любила оставаться с прабабушкой, потому что в её доме постоянно было много чужих людей.       — Как думаете, если загадать желание на одуванчике и сдуть, оно сбудется? — спросил Армин, смотря на одуванчик.       — О, я хочу, чтобы эпидемии не было, а родители были живы! — закричал Эрен. Все помрачнели, понимая, что такие желания не могут сбыться. Мир — не сказка, мир — реальный. Если нет машины времени, то ничего нельзя исправить. Было и прошло. Нужно уметь мириться с потерями, находить в себе силы жить дальше, наматывать сопли на кулак и говорить, что я всё преодалею.       Подул лёгкий ветерок, осторожно потрёпывая волосы друзей. Эрен провёл кончиками пальцев по траве, она была такая мягкая, молоденькая, приятная на ощупь. А ветер пах зелёнью и весной — временем, когда всё вокруг оживало, цвело и пахло пыльцой. Микаса посмотрела на деревья и вздохнула. Она вдруг задумалась: «Ради чего я живу?» Ответ был прост: чтобы жить, каждый день открывать глаза, подниматься с постели и идти в конюшню. Лошади почти беззащитные создания. Оказавшись в дикой среде не многие смогут выжить без хозяина. Те, которые выживут — собьются в стаю, одичают и будут бегать табуном по земле, подвергаясь нападениям диких зверей, для которых лошадь — еда, вкусное, сочное мясо.       Ричи тоже одичает, оказавшись один в лесу. Возможно, сможет прибиться к волкам, и они его примут, а может станет их обедом. Дикий мир непредсказуем, полон опасностей и жестокости. Сильные едят слабых и с этим нельзя ничего поделать. Таков закон в дикой природе. Либо ты, либо тебя.       Друзья попрощались и разошлись, а солнце медленно садилось за горизонт. День заметно увеличился, а температура стремительно поднималась вверх. Сегодня уже было плюс шестнадцать градусов. Микаса надела лёгкую оранжевую ветровку, которую ей дала Имир. Ветровка была красивая, низ и манжеты были собраны на резинку, из-за чего она казалась свободной. На спине была вышивка Эйфелевой башни и статуи свободы… Интересно, стоят ли эти две достопримечательности на своих местах или упали? В них мог врезаться самолёт, пилот которого потерял связь с диспетчером или ещё что-нибудь.       Микаса сунула руки в кармашки, закрывающиеся на молнию, и пошла домой. Мимо прошли какие-то подвыпившие мужчины с насмешкой смотря на Микасу. Она не обратила на них внимания и прошла мимо, ускорив шаг, не желая связываться с выпившими людьми.       Имир сидела за столом с наполовину выпитой бутылкой водки и наполовину съеденной банкой с солёными огурцами. Девушка не врала, когда говорила о проблемах с алкоголем. Микаса скинула ботинки и подошла к подруге, присев напротив.       — Имир, что случилось?       — А, — шатенка кивнула головой и налила себе немного бесцветной, но крепкой жидкости в граненый стакан. — По… мне дал бутылку… Я… — Имир залпом выпила водки, достала огурец и понюхала его, а потом смачно захрустела им и прикрыла глаза от удовольствия.       — Знаешь, я провожу тебя до кровати, — Аккерман осторожно подошла к соседке и попыталась закинуть её руку себе за шею, но Имир засопротивлялась.       — Нраит… Мне он… Понимашь? — тараторила что-то невероятное Имир, мыча и начиная плакать. — Грусый такой од… Один ходил… — шатенка надула губы и замотала головой, откидывая пряди коротких распущенных волос назад. — Мик… А ты… Того этого… Встречалась с… Этими?       — Встречалась. А ты? — Микаса решила спрятать водку от греха подальше, но Имир вцепилась в бутылку мёртвой хваткой.       — Да… Я… Работать рано пшл… Пш-ш-ш, — Имир упала лбом на свой локоть, пытаясь подняться со стула. Кончики пальцев вцепились в стол, зашатав его. Микаса повторила попытку и перекинула одну руку подруги через свою шею, когда у неё получилось стащить девушку со стула, Аккерман поволокла Имир на второй этаж. Соседка еле перебирала ногами, что-то бормотала и дышала перегаром. Микасе от этого стало не по себе. Родители позволяли выпить себе вина на праздник или за ужином, но чтобы так нажираться… Аккерман видела подобное впервые настолько близко к себе. Нет, пьяных людей девушка видела, в основном это были бомжи на улице.       Плюхнувшись вместе с Имир на кровать, Микаса выползла из-под подруги, которая захрапела и легла на бок. Аккерман укрыла подругу клетчатым коричнево-фиолетовым пледом и спустилась вниз на кухню, убрала бутылку и банку с огурцами, а после отправилась спать.       

***

             Рассветным был мутным из-за тумана. Было ощущение, что зрение село; мир был размазанным и неясным, как пятно, с разными цветами.       Ханджи поправила очки и вылезла из спальника. Чуть меньше, чем за трое суток, отряд потерял семерых.       Сегодня заражённые вели себя особенно странно; они напали большой кучей, одновременно и растерзали людей.       Ханджи начала подогревать еду. Петра и Саша помогали ей, Леви и Нифа сидели на крыше торгового центра и высматривали зомби. Рычание слышалось, а тварей не было видно. Это очень беспокоило Аккермана, он ненавидел ощущать себя слепым щенком, не видя врага, лишь слыша его.       Бертольт и Энни собирали спальники, Жан проверял оружие, а Марко считал боеприпасы. Милли, высокая блондинка, считала лошадей, а её полноватая подруга-брюнетка Шейла, несла Леви и Нифе бинокли.       Остальные помогали собирать вещи и грузить их в повозки на лошадей.       — Идите завтракать! — крикнула Петра и все подтянулись к небольшому костру с подвешенным котелком над ним. На завтрак была каша и кружка чая. Лошадей тоже накормили, а после разведчики собрались уезжать отсюда. Зомби стали медлительнее, как только стало теплее, поэтому Леви и Ханджи решили не тратить патроны на кучку тварей, забившуюся под упавшую вывеску с рекламой новых стульев. Вывеска вся выгорела, но прочитать её всё ещё было можно. Четыре стула по цене трёх…       Рванув на выход из парковочной зоны небольшого супермаркета, разведчики помчались вперёд. Зомби не обратили внимания на убегающих, ползали под вывеской и рычали. Ханджи была удивлена такому равнодушию и почувствовала, что заражённые как-то странно пахли, не настолько мерзко, как до этого. Что было странным, ведь потеплело и запах должен был стать сильнее.       В этой вылазке им удалось найти кучу бинтов и медикаментов в специальных ящиках. Ханджи надеялась, что ничего не пропало и лекарства можно использовать. Так же они нашли много одежды, некоторая даже была в упаковках. Леви был доволен вылазкой и решил, что пора возвращаться в лагерь, да и повозки были переполнены. Лошади еле ползли сзади, таща на себе тяжелый груз.       Подъезжая к лагерю, до которого осталось каких-то полтора часа, разведчики расслабились. Строй слегка рассредоточился. Энни выбежала вперёд вместе с Нифой; Петра и Саша ехали по обе стороны от повозок; Милли немного отстала ото всех и плелась сзади, а Шейла ехала в середине.       Птицы вдруг взмахнули крыльями вверх, а ветки деревьев зашатались. Леви почувствовал всем своим существом, что начинается что-то неладное и оглянулся. Вдалеке слышался чей-то бег и свирепое рычание. Первое, что пришло мужчине в голову, это голодные волки. Слева в лесу послышался голодный, многострадальческих волчий вой. Волки в этих местах так давно не ели полноценно и были опьянены чувством голодом, движимым их на безумства.       — Петра, веди всех к лагерю. Осталось где-то час ехать, — Леви развернул свою лошадь и направился к концу строя, одной рукой держа поводья, а другой заряженное ружьё.       Петра безоговорочно выполняла любой приказ и лишь пару раз оглянулась, провожая Аккермана взглядом и мысленно желая ему удачи.       — Что такое, Леви? — Ханджи тоже развернула лошадь. Оба разведчика остановились, а повозки — самый ценный груз — проехали мимо, волочась со скоростью где-то двадцать километров в час.       — У меня плохое предчувствие, — сказал Леви, всматриваясь в сторону лесной тропинке, которая уходила на несколько километров вперёд. Раньше здесь располагался охотничий кооператив, лес здесь занимал огромную территорию с большим количеством лосей, кабанов, лис, норок, ласк, куропаток, ястребов, рысей, волков и даже медведей. В лесу было много тропинок и дорог, а заблудиться в нём было легко и стать волчьим обедом.       — От строя оторвалось шесть человек. — Ханджи увидела шестерых, которые приближались к ним с Леви из глубины мрачного леса.       Рык усился, а земля будто задрожала. Четверо мужчин и двое женщин, отставших от строя скакали друг за другом, иногда обгоняя друг друга. Милли испуганно скакала впереди, судорожно оглядываясь назад и с невероятной силой сжимая поводья.       — Волки так не рычат, Ханджи, — сказал Леви, наставляя ружьё в лесную глубину, откуда доносился рык.       — Верно, этот рык более злобный и жестокий, — Ханджи тоже наставила ружьё, чтобы пристрелить причину рыка, как только они с Леви увидят его.       Мужчина, что скакал в самом конце строя, вдруг закричал, послышался рык, а потом хруст костей и человеческий крик замолк.       Лошади испугались, занервничали. Ханджи чуть не свалилась со своей лошади и уронила ружьё на землю.       Послышалось ещё два отчаянных крика, рык и звук костей. Из шестерых отставших осталось трое. Милли, казалось, поседела от ужаса, чувствуя кожей, что сзади неё творится нечто ужасное, то, на что не стоит смотреть. Ханджи слезла с лошади, чтобы подобрать ружьё, а её лошадь дала дёру, скрываясь в темноте деревьев.       — Чёрт, очкастая, — выругался Леви, а она залезла сзади него, охая и ахая от происходящего.       Минус ещё два человека. В живых из шестерых осталась только перепуганная Милли. Она была в нескольких метрах от двух разведчиков, как вдруг, сзади неё выскочил зомби-бегун. Метра два в высоту, на длинных ногах, с длиннющими когтями. Он подпрыгнул и схватил лошадь Милли зубами за задницу, впился когтями в бока лошади. Милли закричала от страха и ужаса, гнилые зубы бегуна откусили от лошади приличный кусок и животное, жалобно заигогокав, упало на землю. Милли плюхнулась на землю, больно приложившись бедром о камни, валяющиеся сбоку тропинки.       — Стреляй! — Ханджи закричала и начала стрелять в бегуна, попадая ему в плечи и живот. Леви попал пару раз в щеки и в шею зомби, но монстр не умер, а громко зарычал, подняв голову вверх.       — Помогите! — хрипло шептала Милли, отползая к деревьям. Она не могла даже закричать, а страх крепко окутал её тело, затормаживая движения.       — Леви, мы должны спасти её! — Ханджи судорожно пыталась перезарядить ружьё, но уронила коробку с пулями на землю.       Бегун схватил Милли за ногу и потянул к себе, девушка отчаянно открывала рот, пытаясь издать звук.       Леви с горечью осознал, что они не смогут спасти девушку, пришпорил лошадь, разворачивая её в сторону лагеря, и помчался вперёд.       — Леви, стой! Мы должны спасти её, Леви! — Ханджи ударила мужчину ладошками по спине и поняла, что выронила ружье.       Бегун разорвал Милли на две части и помчался за Леви и Ханджи, сотрясая под собой землю, поднимая пыль и громко рыча.       — Догоняет, мразь, — какой бы быстрой не была лошадь, бегун её настигал, Леви слышал злобное рычание почти возле своего уха, чувствовал дыхание гнилых зубов на своей шее. Ханджи впервые заплакала, увидев настоящего, кровожадного монстра, дикого зверя, готового разорвать их так же, как и Милли.       — Быстрее, прошу, быстрее, — рыдала Ханджи, обхватив Леви обеими руками, прижимаясь к его спине.       Голодные волки начали охоту. Янтарные глаза загорелись из лесной темноты. Те особи, что совсем ослабли помчались есть разорванных разведчиков и их лошадей. Тела не успели остыть, а кровь была такой вкусной.       Особи, что посильнее во главе с крупным вожаком с серой шерстью, часть которой неопрятно слезала из-за линьки, притаились в лесу. Они увидели, что лошадь с двумя людьми приближается, а сзади бежит огромный, быстрый и так вкусно пахнущий двуногий зверь.       — Миленькая, быстрее… Быстрее! — причитала Ханджи, но лошадь не могла ездить быстрее.       Леви понял, что нужно свернуть, а то бегун растерзает и остальных разведчиков, которые почти добрались до лагеря.       Волчий вой становился всё протяжнее и злее, а бегун слегка присел, готовясь к финальному прыжку, чтобы впиться в лошадь зубами. Ханджи закрыла глаза с силой прижимаясь к Леви. Аккерману стало трудно дышать из-за стальных объятий Зоэ.       Прыжок.       Рык.       Визг.       Леви вдруг остановился и оглянулся. Двое крупных волков вцепились в руки бегуна, четверо других вцепились в ноги. Множество рыков смешалось в унисон. Голодные волки рвали бегуна живьём, насыщаясь крупной добычей. Бегун даже не успел отбиться от хищников, как они обглодали его до костей.       Ханджи дрожала, боясь открыть глаза и чувствовала, что лошадь остановилась, а сзади слышится целый хор рыков и смачные причмокивания.       Волки были сыты, а разведчики целы. Леви не стал терять времени и помчался к лагерю, пока волки не переключились на них с Ханджи.       

***

             Эрвин был напряжён, услышав от Леви рассказ про бегуна, который за минут двадцать разорвал шестерых людей и их лошадей. Ханджи лежала в гостиной Смита на диване, рядом с ней сидела Люси и Бенни, изучающий содержимое медицинских ящичков. Медикаментов было много, коробка антибиотиков, анальгин, цитрамон, жаропонижающие, зелёнка, бинты, уколы и перекись водорода.       — Как она? — Эрвин поднялся с места и подошёл к Ханджи, смотря на неё.       Женщина крепко спала. Бенни дал ей снотворного, а она кричала и плакала от страха. Перед глазами мелькала картина, как бегун убивает Милли и лошадь.       Тусклый свет от свечей плохо освещал лицо Ханджи, но разглядеть её плотно закрытые глаза и растрёпанные волосы было можно.       — Не порть глаза под таким светом, — сказала Люси, видя, как муж щурится, пытаясь разглядеть название очередного лекарства.       — У Ханджи нервный срыв. — Бенни сложил в коробки все лекарства и потёр глаза. — Ей нужно будет отойти от пережитого шока. Не нагружай её работой хотя бы пару недель.       — Такая истерика у неё была впервые. — Эрвин облокотился руками на спинку дивана, не сводя взгляда со спящей Ханджи. — У неё же устойчивая психика. Почему она так кричала?       — Знаешь, я знал одного боксёра, который ничего не боялся. Пробивал грушу насквозь своими огромными ручищами, не раз спасал прохожих от хулиганов, не боялся идти в одиночку против троих, но упоминание о мышах и крысах вызывало в нём неконтролируемый страх. Эрвин, я говорю это к тому, что у каждого свои слабости и фобии. В этом нет ничего сверхъестественного, — разъяснил всё Бенни.       — Ясно. — Смит посмотрел в сторону, где в кресле, замотанный в плед, сопел Леви, наклонив голову в сторону. — Ему тоже снотворного дал? Обычно он не спит настолько мирно и крепко и подскакивает от каждого шороха.       — Да, я и Леви дал снотворного. Ему тоже нужно хорошо выспаться после подобных ужасов, что они с Ханджи увидели. — Кларк поднялся, обошёл коляску Люси и покатил её к выходу. — Эрвин, нам тоже пора спать. Завтра я пришлю Эрена с кем-нибудь, и они заберут у тебя медикаменты. Хорошо?       — Хорошо. Спокойной ночи вам обоим. — Смит и сам уже хотел спать.       Люси и Бенни ушли, а в доме Эрвина повисла тишина, нарушаемая стуком часов.       Ханджи перевернулась с боку на бок и что-то прошептала во сне, а потом согнула ноги в коленях и слегка задрожала. Эрвин поправил плед, которым была укрыта женщина и посмотрел на Леви. Он лежал почти неподвижно, скукожившись в кресле. Хорошо, конечно, было бы Аккермана перенести на кровать, но Смит боялся, что Леви от этого проснется и больше не уснёт, поэтому потушил в доме все свечи и ушёл в свою спальню, где залез под одеяло и вскоре уснул.