Леви неторопливо вышагивал к Эрвину, держа в руках черничный пирог, приготовленный соседкой. Смит любил выпить чаю с чем-нибудь сладеньким и обсудить дела с Аккерманом, только сегодня у Эрвина была Ханджи. Она уверяла, что с ней всё хорошо и она может дальше работать, но Смит не торопился обещать Зоэ, что возьмёт её на предстоящую миссию.
Леви не принимал в этом споре ни чью сторону, считая, что ещё рано говорить поедет ли Ханджи к электростанции или нет. Вообще ещё неизвестно, кто именно поедет, да и Эрвин начал подозревать, что в лагере крыса. Два дня назад кто-то украл с фермы двух маленьких поросят, а со склада пару мешков муки. Очевидно, что кто-то пускает воришку на территорию ночью и помогает унести награбленное. Новенькие сразу отпадали, потому что продовольствие начало пропадать за несколько недель до их появления.
Гостиная у Эрвина не была уютной, хоть в ней и лежал тёплый ковер на полу, а в стене красовался камин, выложенный из белого камня, окрашенного под мрамор.
Диван был тёмного цвета, очень мягкий, а из-за этого и не нравился Леви, потому что не каждому приятно провалиться задницей в диван, ощущая, что будто падаешь вниз. А вот диванные кресла были удобнее, потому что были средней жёсткости. По форме кресла были чуть округлые, с удобными прямыми подлокотниками, на которые можно было поставить чашку чая, и она не упала бы, а устойчиво стояла.
Поверх полов лежал линолеум, имитирующий паркет, а стены были обклеены светло-бежевыми обоями. В отличие от большинства домов, дом Смита был кирпичным, а не деревянным. Постройка была довольно старая, но добротная.
Ханджи сидела на диване, держа в руке большую красную кружку. Её до сих пор потряхивало от воспоминаний о бегуне. Им с Леви повезло, что волки на него напали, иначе… Ханджи даже не хотела думать об этом, поэтому пила чай с черничным пирогом. Это успокаивало, с каждым съеденным кусочком, Зоэ ощущала, что жива, но так же ощущала, что она так же откусывает от пирога кусок, как и бегун откусил от лошади приличный кусок. Было противно, даже тошнило, но Ханджи пыталась подавить в себе рвотный рефлекс. Её стекла вдруг запотели, а по щекам начали скатываться слёзы, задерживаясь на подбородке и падая на светлую рубашку, образовывая на ткани мокрые пятна.
Эрвин посмотрел на Ханджи и понял, что она до сих пор прокручивает в голове встречу с бегуном, чуть не ставшую последней. Обычно Зоэ легче, на взгляд Эрвина, переносила многочисленные потери друзей. Ханджи просто окуналась с головой в работу и закрывалась в небольшой полевой лаборатории, намешивая лечебные настойки для населения и наблюдая за пойманными заражёнными, которых посадили в вольеры. Сейчас же женщина сидела на диване Эрвина вторые сутки и не рвалась в свою священную обитель — лабораторию — успокаивающую её от разных горестей и печалей. А Смит был и не против гостям, наоборот. Ему нравилось присутствие Ханджи в своём доме, с ней можно было поговорить, выпить чашку чая, поразмышлять о насущном и рассказать о подозрениях, касающихся крысы в лагере.
Эрвин доверял Зоэ, а она доверяла ему. Они быстро подружились после эпидемии; оба несчастные, хлебнувшие горечь потери близких в полном объеме. Он — директор небольшой, но процветающей фирмы, женатый на своей секретарше. Она — работница небольшой лаборатории, готовая связать себя узами брака со своим начальником, о котором мечтала лет шесть. У обоих была твёрдая почва под ногами, стабильный заработок и любимый человек под боком. Сейчас же у них не было ничего, они были вольны делать то, что хотят со своей личной жизнью, но в тоже время они были подневольными людьми. Они не могли покинуть лагерь без разрешения, должны были заниматься делами, которые им прикажет Закклай.
— Ханджи, я понимаю, что тебе тяжело, — начал Эрвин, стараясь подобрать нужные слова и не сделать ещё хуже. — Тебе нужно подумать о чём-то другом.
— Да всё нормально, Эрвин, — улыбнулась Ханджи. Улыбка была искренна и приятна. Зоэ попыталась принять факт существования бегуна и удостовериться в сотый… Миллионный раз, что мир — жесток. Сильные едят и уничтожают слабых. С этим ничего не поделаешь, нужно смириться.
Леви посмотрел на этих двоих, молча пил чай и ел пирог. Он видел этих двоих вместе, но никак коллег, а как нечто большее. Было очевидно, что между Эрвином и Ханджи проскочила пресловутая химия. Когда? Да чёрт её знает, когда. Возможно, с первой встречи, а может гораздо позже. Леви не вдумывался когда эти два истукана понравились друг другу, но видел, что они слегка смущаются друг друга, особенно когда Ханджи нечаянно дотрогивается своими пальчиками до руки Эрвина, шныряя по карте руками, что-то выискивая, обводя красным карандашом нужные места, куда будет совершенна следующая вылазка.
Леви в эти смущённые моменты, видел в этих двоих глупых несмышленых подростков. Говорят, что любовь способна заставить душу помолодеть лет на пятнадцать, так вот случилось и у Ханджи с Эрвином. Ну, а признаться друг другу в чувствах? Нет. Вокруг апокалипсис. Ханджи не эгоистка, думать о себе, когда вокруг люди теряют близких. Но больше всего женщина боится быть отвергнутой, что Эрвин посмеётся над ней в душе. Но посмеяться в лицо ему не позволят его же принципы.
Ну, а Эрвин просто боится, что Ханджи не вернётся с очередной вылазки, что её разорвут на кусочки, а ему будет больно из-за этого. Невыносимо больно внутри и абсолютно безразлично снаружи. Гребаная человеческая маска, скрывающая душевные терзания.
— Я пойду схожу на конюшню, проверю, как там дела, — сказал Леви. Ему до тошноты было противно наблюдать за взрослыми людьми, краснеющими, словно подростки.
— Да, ты посмотри, как там Имир обучает езде верхом. — Эрвин махнул рукой, подливая себе в чашку чай. Леви ничего не ответил и вышел на улицу. Остановился. Откуда-то повеяло ванилью и выпечкой. Такая семейная атмосфера витала в воздухе, а Леви и не знал, что это. Его юность прошла в приюте, семьи у него никогда не было, только мать, которая умерла, когда он перешёл в третий класс. До пятого класса воспитывался с приятелем матери, а потом приятель уехал по работе в другой город, а Леви попал в приют.
Мимо пробежали дети. Слабые, беззащитные, но жестокие. Да, именно жестокие. Леви часто наблюдал, как дети измываются друг над другом и над слабыми животными. Матерям было некогда учить детей, женщины целыми днями стирали, убирали, готовили, а отцы отдыхали, ездили на вылазки или умирали.
Поправив рубашку, чуть вылезшую из брюк, Леви направился в сторону конюшни. Хитч громко смеялась, как обычно. Энни и Бертольт работали, не покладая рук, убирали стойла и меняли воду на более свежую. Имир, Микаса и Эрен стояли возле лошадей и смотрели, как Лея «учится» ездить верхом.
Леви посмотрел на Найла, что-то объясняющего девушке в седле. Потом Аккерман заметил слегка насмешливое и кивающее лицо Леи. Фокс не выглядела сосредоточенной на обучении, что было странно. Обычно люди, оказавших первые несколько дней в седле, не вели себя настолько легко и свободно. Они боялись упасть, , что лошадь поскачет быстро, а как толком ей управлять, ещё не научились.
— Эрен, Микаса, залазьте в сёдла, — скомандовал Леви.
Ребята послушно залезли. Имир же напряглась. С Леви у них были весьма напряжённые отношения.
Лея оглянулась, видя, что Микаса и Эрен залезли на лошадей и медленно начали проходить один круг. Леви же наблюдал, как ребята держатся в седле.
— Так, на сегодня хватит. Слазь! — сказал Найл, желая побыстрее покинуть тренировочную поляну.
— Нет, мы только пришли! — возмутилась Фокс.
— Ни нет, а да. Давай у меня нет времени, — мужчина повёл лошадь вперёд.
— Вы же ничем не заняты. — Лея поняла, что с Леви у всех здесь напряжённые отношения. Она видела, как Имир скривилась, Найл насторожился, а Хитч перестала смеяться и помчалась намывать стойла до блеска.
— Придём попозже, значит. Я проголодался. — Док ненавязчиво увёл лошадь с поля и помог Лее спрыгнуть с седла.
Леви оглянулся, посмотрел на Имир, вычёсывающую лошадь, на Найла, привязывающего другую лошадь к деревянному столбу, на Лею, смотрящую прямо на него.
— Знаете, я тоже проголодалась. — Фокс попятилась назад и вздрогнула, когда их взгляды с Леви встретились. У Аккермана был очень тяжёлый и пронизывающий до самых костей холодом взгляд. Казалось, что он мог читать чужие мысли, а они у Леи не всегда были чисты и непорочны.
Леви заметил, что Фокс смотрит на него. Это слегка выбивало из колеи. Микаса и Эрен поскакали второй круг, слегка набирая скорость. У девушки получалось лучше управлять конём, а Йегер… Он старался.
— Пошли быстрее, — понизив голос до шёпота, Найл схватил девушку в области предплечья и потянул к выходу с территории конюшни и тренировочной поляны.
Имир с недовольным видом смотрела на Лею, а потом схватила вилы и пошла на сеновал.
— Эрен, уверенней будь! Осанку держи! — Леви переключился на своих «учеников». — Микаса, ещё круг и можешь слазить.
Эрен подкатил глаза, выражая высшую степень своего недовольства. Микаса же была спокойна, лошадь послушно остановилась возле Леви, и девушка спрыгнула на землю. Йегер же слез с коня минуты через три после подруги.
— Эрен, отведи лошадей в стойла, а Микаса пойдёт со мной, — сказал Леви.
Йегер безоговорочно повёл обеих лошадей в стойла, а Аккерман пошла за Аккерманом, размышляя, куда они идут.
Солнце было очень яркое, можно сказать, что ослепляющее. По лагерю бегали собаки: Конни выпустил некоторых из клеток и вольеров, чтобы побегать. Микаса остерегалась собак, особенно больших, а Леви просто шёл вперёд, пока они не дошли до одноэтажного, деревянного домика. Во дворе на верёвках висела мокрая одежда, детские пелёнки, ночные рубашки и постельное.
Микаса не понимала, зачем они сюда пришли. Она подумала, что это дом Леви, сейчас выйдет его жена с ребёнком… Только зачем Микаса здесь?
Из дома действительно вышла женщина лет тридцати, держа ребёнка шести-семи месяцев. Женщина была высокая, с густой чёрной шевелюрой почти до поясницы. Спереди по уровню роста волос, был обмотан платок, чтобы волосы не лезли в лицо. Глаза у женщины были небесно-голубого оттенка.
— О, Леви, привет! — женщина улыбнулась. — Как мой пирог? Понравился? — покачивая ребёнка, она улыбнулась, подходя к Леви почти вплотную, поглядывая краем глаза на Микасу.
— Да, был вкусный. Слушай, Дайна, я привёл тебе Микасу, она поможет с домашним хозяйством или с Реем посидит. — Леви посмотрел на Микасу, видя, что она не понимала, что происходит. — Микаса, это Дайна, она моя соседка и отличный повар. Поможешь ей?
Микаса положительно кивнула, немного поразмыслив, поняла, что Дайна и Леви, скорее всего, соседи, а учитывая высокую смертность мужчин в лагере после вылазок, девушка пришла к выводу, что муж Дайны погиб. К счастью, это было не так, и он работал на ферме, изредка приезжая домой и навещая свою семью.
Микаса прошла в дом, а половицы под её ногами жалобно заскрипели. Внутри дом был чистым, пахло чем-то приятным. Дайна готовила овощное рагу, и ей нужна была помощь, чтобы посидеть с Реем и присмотреть за ним, чтобы он не уполз и не ударился. Микаса не умела сидеть с детьми, да и держать их тоже не умела, поэтому, когда Дайна передала ей Рея, испугалась и обхватила ребёнка двумя руками, прижав к себе. Дайна засмеялась, видя неуверенность в лице девушки и объяснила, как лучше держать ребёнка. Леви же почти бесшумно проскользнул к плите и поставил на свободную конфорку чайник.
— Сейчас рагу будет готово. Минут пять и всё, будем есть, — Дайна подняла крышку, помешала рагу и присела на стульчик.
Леви вёл себя в этом доме по-хозяйски: достал кружки, заварочный чайник, сахарницу, присел на стул, поправил салфетки… Микаса почувствовала себя не в своей тарелке. Ей хотелось к Имир, Эрену, с которыми у неё были общие интересы и темы для разговоров. С Дайной и Леви, по мнению Микасы не о чем было поговорить, а мужчину она вообще боялась.
— Знаешь, Микаса, я что-то не заметил, что твоя подруга чувствует дискомфорт от седла, — с подозрением сказал Леви, заваривая чай.
— И что? — девушке не нравилось то русло, в которое плавно перетекал разговор.
— А то, что если вы что-то затеваете, то вчетвером будете повешены. — Леви в этот момент вспомнил разговоры Эрвина о крысе в лагере. Кто может ей быть?
Если подумать, то месяца четыре не было новеньких, не считая Микасы и её друзей. Леви не знал каждого в лагере, так как запомнить внушительное число имён было трудно. Да и не за чем.
— Мы просто хотим того же, чего и вы все: жить. — Микаса слегка задумалась, отвела взгляд в сторону. Такое простое желание: жить, а так трудно его осуществить.
— Так, у меня всё готово. Леви, поухаживай за девушкой, а я уложу Рея спать и вернусь к вам! — Дайна взяла сына и унесла его в одну из комнат. Леви взял чистые тарелки и начал накладывать рагу, только у Микасы из-за атмосферы, царящей вокруг, аппетита совсем не было, но она всё-таки попробовала две ложки рагу.
***
Лея подбросила ногой камень, и он отлетел немного вперёд. Теперь ботинок девушки был в пыли, а на носу красовалась едва заметная царапина. Подойдя опять к камню, Лея опять подбросила его, сделав ещё одну царапину на ботинке.
— Прекрати поднимать пыль! Сколько можно пинать бедный камень? — Найл откашлялся, устав и физически и морально от общества Леи.
Фокс была из тех людей, про кого говорят
себе на уме. Никогда не знаешь, что ждать от таких людей, сегодня они улыбаются, а завтра вгоняют нож в твою спину. Лее приходилось хитрить в жизни, изворачиваться, врать… Отец у неё был довольно строгий, а дочери-подростку хотелось выпить пива со сверстниками, покурить, поругаться матом. А, как принято говорить, запретный плод сладок, то Лея сгорала от желания сбежать из дома часов в девять и вернуться к полуночи. Отец в это время смотрел телевизор, в комнату дочери не заходил, поэтому она и сбегала.
…но однажды он поймал её за шкирку, вылезающую по верёвочной лестнице со второго этажа, снял ремень и отхлестал по заднице. Где-то полгода Лея была как шёлковая, не капризничала и усердно училась, а потом всё по новой, до очередной порки.
У отца была жёсткая и тяжёлая рука. Не даром его слушались хищные звери и бойцовые собаки превращались в щенков рядом с ним. Наказания были строгие и беспощадные. Возможно, мать Леи ушла к другому именно из-за трудного характера отца Леи. Общаться он им запрещал, но Лея часто общалась с мамой по скайпу, и эти моменты были для неё бесценные и трогательные. Из трудного подростка, девушка превращалась в послушную девочку, любящую дочку и счастливого ребёнка.
Сейчас Лея вроде и повзрослела, а вроде и нет. Она знала, как выжить в мире, который не окружен забором, но не знала, как правильно общаться с другими людьми. Микаса, Эрен и Армин были близкие, почти семья, поэтому с ними не нужно было строить из себя того, кем Лея не являлась. Они принимали Фокс такой, какой она была. В случае с другими людьми, нужно было произвести на них хорошее впечатление и втереться в доверие. Даже после эпидемии, выживая с другими остатками людей, нужно было представать пред людьми в выгодном для себя свете.
— Я есть хочу, — сказала Лея, выбежав чуть вперёд и развернувшись лицом к Найлу.
Тропинка начала сужаться. Лея заметила, что они подходят к части лагеря, где совсем мало построек и в основном здесь были кирпичные одноэтажные дома.
— Ты блины печь умеешь? — Найл сунул ключ в замочную скважину и как-то неоднозначно себя почувствовал. Он прекрасно понимал, что от таких, как Лея следует держаться подальше, но с другой стороны, почему бы ей не приготовить что-нибудь вкусненькое?
— Жарить, в смысле? Нет… — Лея пожала плечами.
— А что ты умеешь?
— Яичницу.
— Почему я не удивлен?
— Откуда я могу знать, почему вы не удивлены? — Лея стояла возле двери, терпеливо ожидая, пока её пригласят в дом. Мальта выскочила пулей из дома, начала скулить, вилять хвостом и бегать вокруг хозяина, подпрыгивая вверх.
— Ладно, проходи, придумаем что-нибудь вкусненькое.
***
Ханджи перемыла чашки, чайник, полы и вытерла стол. Домашние дела помогали ей немного отвлечься от гнетущих воспоминаний о бегуне. В ушах больше не стоял звук трескающихся костей и нечеловеческие крики.
Эрвин что-то писал в своём блокноте, сидя в кресле с задумчивым видом, иногда погрызывая колпачок от ручки. Он пытался предвидеть всё то, что может случиться с разведкой во время пути к электростанции. Дорога дальняя, тяжёлая и неизвестно, в каком состоянии находятся дороги, по которым им предстоит ехать.
Ханджи достала сковороду, поставила её на плиту и начала жарить небольшие куски мяса. Женщине нужно было делать хоть что-то, а не сидеть без дела.
— Эрвин, ничего, что я готовлю?
— Нет, я как раз проголодался, — ответил мужчина, перебирая листы, исписанные его рукой. Так много он писал аж в студенчестве, а потом уже набирал тексты на компьютере. Сейчас же у него от многочисленной писанины болели рука и пальцы, на которых были мозоли от ручки.
Записывать нужно было буквально каждую мысль, чтобы не забыть. Кто, где и куда скачет, сколько по времени нужно, чтобы добраться. Всё это в голове не запомнишь, не удержишь, а бумаги можно взять с собой или переписать основные мысли в блокнот.
— У меня почти всё готово!
Ханджи заботливо расставляла тарелки и столовые приборы на стол. Под крышкой остывало ароматное мясо, тушеное со сладким перцем. Эрвина сводил с ума запах еды и не давил соображать должным образом.
— Прошу к столу! — Ханджи улыбнулась, раскладывая пищу по тарелкам. Вместо вина, она открыла вишнёвый сок, разлила его по стаканам и присела за стол.
— Как вкусно пахнет, — Эрвин сложил бумаги в стопочку и присел за стол.
Еда была вкусной, но чуть пересоленной.
Влюбилась, что ли? — подумал Эрвин и посмотрел на Ханджи.
— Знаешь, последнее время, — вдруг начала Зоэ, держа в руках столовые приборы, — меня не покидает ощущение, что заражённые меняются.
Конечно, тема разговора, выбранная Ханджи, была совсем не для обеда, но Эрвина не смущали эти разговоры. У него даже не пропал аппетит.
— Что ты имеешь ввиду?
— Да то, что когда мы были на вылазке…
— Ханджи, не нужно, — он положил свою руку поверх её и нежно погладил костяшки.
— Со мной всё, — Зоэ слегка смутилась и сглотнула, — нормально. Я кое-что хочу рассказать тебе.
— Уверена, что готова поговорить об этом? Пойми, то, что ты пережила — страшно. Я не хочу, чтобы у тебя опять случилась истерика. — Эрвин легонько сжал руку Ханджи и почувствовал лёгкое волнение.
— Я в порядке, Эрвин. — Зоэ положила свои руки на колени. Рука, которую гладил он, слегка похолодела, сохранив память о тепле и нежности, с которой мужчина поглаживал её. Эрвин почувствовал, что сильно нервничает.
— Так что насчёт заражённых?
— Я заметила, что они… Как тебе это объяснить… Сбиваются в колонии, что ли. — Ханджи и сама толком не могла понять, как объяснить необычное поведение заражённых, сбивающихся в кучи, нападающих одновременно и очень быстро.
— Час от часу не легче! — волнение Эрвина мгновенно растворились в воздухе, оставив лишь лёгкое напряжение.
— Мне бы микроскоп… — откашлялась Ханджи. Микроскоп был необходим, чтобы внимательно рассмотреть вирус и понять, что он из себя представляет и есть ли возможность его убить.
— Нужно поговорить об этом с Майком, возможно, он с кем-нибудь поищет в исследовательском центре микроскоп.
— Спасибо, Эрвин. И… Мне ещё нужно поймать заражённого… — Ханджи смутилась, а Эрвин понял, что нужно собрать небольшой отряд и отправить его на поиске микроскопа.
