Можно ли предположить, что сбившая меня машина могла привести к хорошей жизни? Или то, что смерть брата останется на моей совести? Но теперь по-порядку, а начнем именно с 15 июля 2016 года.
***
Сколько я здесь нахожусь? Хороший вопрос, но лучше всего нужно уточнить где. Обычная палата, где лежат несколько девушек из приюта была озарена ночным цветом. Несколькими метрами левее находится окно, которое редко остается открытым настежь. Эти девушки, вполне возможно, мои ровесницы — только в отличии от них, я могу пошевелить кистями, ногами и встать с постели. Медсестры в это время спят, а в тоже время голые стопы прикасаются к холодному полу. Стараюсь быть как мышка, такой же тихой, добираюсь до оконной рамы в надежде, что последний раз вижу эти стены. Тут невысоко — успокаиваю сама себя, растирая ладонью по коленке, а затем прыгаю. Внизу едва слышен шелест листвы, ноги спокойно разгибаются, поэтому дальше могу идти, а точнее бежать. Как можно быстрее! Пока не схватились! Самостоятельно убегаю из психиатрической клиники, оставляя её позади. Многие семьи отказывались от подобного ребенка, хотя я ничего особенно и не делала. Разве это преступление, когда ты хочешь найти свою семью и в тот же момент о тебе нет сведений в базе данных? Разве это плохо, когда ты начинаешь кричать из-за страха, а другие называют это очередным приступом шизофрении? Или же, когда пытаешься найти деньги для собственных нужд? Воздух летел в лицо, мой спокойный шаг прервался на быстрый, практически неуловимый бег. Легкие начинало жечь из-за неправильного распределения сил, будто я знаю как именно нужно бежать. Это второй побег, но сейчас я смогла преодолеть несколько километров, оказаться в лесу, совершенно не понимая куда идти дальше. Прислоняюсь спиной к сосне, ощущая быстро бьющееся сердце, кладу ладонь на шею и заставляю тело продолжать путь. Ночью всё совершенно по-другому, сейчас нет никакой суеты и следы шин едва видны. Перевожу взгляд на лодыжки в грязи, плохо пахнущую одежду, а затем слышу гудок. Вздрагиваю, мне нужно бежать, а я застываю на месте — только теперь замечаю не останавливающуюся машину, и не грозного надзирателя. В следующую секунду — кромешная темнота. Слышу едва слышимое пение птиц, два мужских голоса, которые видимо спорят. Между ними разгорается беседа, что стоит отвезти меня в больницу, а второй говорит, что им самим нужно скрываться, если первый об этом помнит. Осторожно прикасаюсь к виску, отчего с губ слетает небольшой стон боли, а затем ощущаю резкое торможение. От долго сидения тело болит, но глаза открываются с невероятной трудностью. Спереди сидят двое, действительно мужчины. Один — блондин сидит на пассажирском сидении, другой — отличающийся от него, за рулем и вспышка в голове заставляет, зашипеть и откинуться назад. Я помню как приятная женщина кричит, «держись, Тея», а затем уже вновь оказываюсь в настоящем. — Тея, — пробую имя на вкус, — Тея, — голос похож на механический. — Послушай, Тея, нам очень жаль, — начинает разговор водитель. Он думает, что меня так зовут? Я сама в этом не уверена, — Тебе нужно в больницу, мы скоро будем там. — Нет! Никаких больниц, — вжимаюсь в сидение, ощущая себя невероятной дурой. Блондин вскидывает бровь, наверное собирается убедить в обратном, — Послушайте, вы не одни кто пытается скрываться. Добросьте до ближайшего пригорода, а затем я сама — идет? Они спорят, но всё же соглашаются. На приборной панели полпервого, когда появляется табличка «добро пожаловать в Куинс». Нервно прикусываю губу, уже собираюсь выскочить из машины, но эти добрые люди отдают мне одежду — видимо принадлежащую женщине, с удобными кроссовками, несколькими футболками и зачем-то с грубостью захлопываю дверь. Другая часть говорит, что нужно было спокойно проститься, но зачем? Мы же чужие люди и точно больше не встретимся. Теперь сама ставлю в собственной памяти напоминание о «доверии», после чего захожу в небольшой закуток и начинаю переодеваться за мусорным баком. Когда снимаю футболку, примечаю школьный рюкзак и стараюсь как можно быстрее дотянуться до него. — Эй, тебя не учили, что воровать это плохо? — мгновенно оборачиваюсь, прикрывая тело ладонями. Вообще это унизительно, думаю совершенно о другом. А такая возможность была взять несколько сотен из кармана, — Накинь, — он кидает паутиной — отданный мужчинами свитер. Становится теплее. Хотя сейчас лето и в этом можно взмокнуть, — А теперь, представься, прежде чем я отведу тебя в полицию. — Кто ты ещё такой? — Я-я Человек-Паук! И владелец этого рюкзака. А теперь, мисс, скажите имя. — Не знаю, — честно отвечаю, — Послушай, кто бы не был, просто дай мне уйти. — Имя, — вновь требовательно произносит он, подходит всё ближе. В его руках нет ничего опасного, режущего, просто чистые ладони в перчатки. — Тея? Он замирает на мгновение, чем собственно и пользуюсь. Толкаю двумя ладонями в его грудь, хватаю рюкзак и стараюсь убежать отсюда как можно быстрее. Перепрыгиваю заборы, бреду всё дальше и стараюсь убежать от «человека-пижамы». Да, в какой-то мере мне стыдно и перед ним, и перед тем как сама себя веду. Я неожиданно торможу около шумной улицы, пытаясь спрятать лицо в капюшоне толстовки, взятой из рюкзака. Лавирую мимо людей, прохожу достаточно много, а затем путаюсь в улицах. Вечером, когда решаю зайти в небольшую гамбургерную, где цены приемлемые, заказываю пару бургеров, картофель и холодный чай. Сажусь за один из столиков, скидывая капюшон с лица. Еда такая вкусная, что хочется ещё, но бью сама себя по ладони. Возьму с собой. Заворачиваю обратно в обертку, ощущая как чужая ладонь кладется на плечо. С испугом поднимаю глаза, встречаясь с высоким, упитанным мужчиной, но он не в форме полицейского. — Пойдем, Старк, хочет поговорить с тобой. — Вы не имеете права, — шиплю под нос, стараясь скинуть ладонь с плеча. Здесь буквально никого нет. Подкупил? Он хватает за шиворот, волочет за собой и забирает рюкзак. Не совсем аккуратно забрасывает в автомобиль. Который блокируется за считанную секунду, — Отпустите! Я закричу! — Послушайте, мисс, — устало говорит ещё один незнакомый, отчего ошарашенно смотрю на него. Его лицо мелькало на постерах у одного мальчика, — Вы украли вещь у человека, и не просто человека. По закону я должен отвести вас в полицию, — автомобиль трогается и он ничего не произносит. Путь длинный, я даже не уверена есть ли остановки, — Но поступим таким образом — вы вернете ему всё, что забрали. Самостоятельно. Киваю, бросая взгляд на синий портфель с нашивками П.П. Это даже мило. Глупо улыбаюсь, но улыбка стирается с лица через пару секунд. Здание находится в чаще леса, откуда убежать снова непросто. Выбираюсь уже сама, хотя стараюсь не отставать от мужчины. Искусственный голос здоровается с мистером Старком, после чего мужчина велит следить за мной внимательнее и зачем-то вырывает волос с головы. Он говорит про лифт и верхний этаж, киваю, поднимаюсь уже сама. Наверху оказывается крыша, несколько плоских лежаков, а также Человек-Паук. Он стоит на краю здания, смотря вперед. — Послушайте, мне очень жаль, что так вышло, — встаю также, как и он. Внизу как минимум пятьдесят метров, — Держите, — предаю рюкзак в его руку, ощущая нежную кожу с несколькими рубцами. У меня те же, получается при соприкосновении шрамы словно сливаются. Отдергиваю руку, но из-за резкого движения тело слетает с парапета. Крик наверняка слышен на всю округу, в этот же момент становится люто страшно. Пальцы вот-вот разогнуться. Неожиданно теплые ладони хватают за запястья, причем каждую руку удерживают два разных человека. Кое-как приподняв, оказываюсь наверху и судорожно произношу, — Сс-па-а-сиб-бо. — Питер, Тея, есть разговор. Приоткрываю рот, чтобы спросить у мистера Старка зачем он сказал имя Человека-Паука, затем смотрю на не менее ошарашенного парня. Вновь лифт, спуск, место меняется на просторную комнату. — Два конверта. Вам лучше взглянуть самим. В отличие от него, вскрываю конверт моментально, начиная вчитываться в текст ДНК. Ерзаю на месте, слышу второй открытый конверт. Теперь я смотрю на второй вкладыш, с подробной статьей семьи Паркеров. Мальчик Питер — выжил, девочка Теона — умерла. — Что это означает? — Я должен снять маску. Мистер Старк? — Валяй шкет. Подобных историй я никогда не видел. Лицо «шкета» выглядит наивно и по-детски. Карие глаза, веснушки и что-то родное в мимике. — Одиннадцать лет назад, мои родители возвращались домой и попали в автокатастрофу. Все думали, что девочка — Тея… Теона погибла. Меня зовут Питер Паркер и я как бы твой брат. — То есть я зря искала всю свою жизнь семью? Простите. Но я не верю. Меня даже не так зовут. Меня вообще — никак не зовут. Старк с Паркером переглянулись, отчего мне стало не по себе…