Без ума

      Море подступало. Ещё месяц назад внизу виднелась поляна, окружённая елями, теперь же из воды выглядывали лишь косматые верхушки. Море не остановится, и никакие молитвы не помогут.       Хана отошла от края, сжимая пучок лечебных трав, что насобирала на козьей тропе, и вернулась в сумрак старой церкви, где они с Николасом месяц назад нашли пристанище. Тогда им казалось, что бежать больше не придётся, что вода скоро отступит, но с каждым днём становилось всё яснее: надо идти дальше на север. Никто их не спасёт, только горы — если и они не пойдут против людей подобно восставшим из берегов морю и рекам. Если не будет новых толчков и обвалов, если земля не разверзнется и не поглотит всё сущее — Хана никогда не была верующей, но то, что произошло за последние месяцы, слишком сильно напоминало воздаяние за грехи человеческие.       Она вышла на свет, чтобы подлатать вечно рвущиеся лямки рюкзаков и насладиться солнцем — оно теперь нечасто показывалось из-за туч. Николас должен был вот-вот вернуться с разведки.       Хана до сих пор не верила, что это происходит с ней. Она всего лишь приехала на заработки к морю в начале лета. Устроилась официанткой, почти не вылезала со смен до конца сезона — кредит на учёбу сам не оплатится, а рассчитывать она могла только на себя.       До отъезда оставалось две недели, когда она познакомилась с Николасом. Он зашёл в их кафе и сразу ей понравился. Высокий, смуглый, с аккуратной бородой и живым тёплым взглядом — а голос, господи боже, когда он заговорил, Хана бесповоротно влюбилась в этот бархатный тембр, ласкающий слух и заставляющий сердце барахтаться где-то в пятках. Она не могла не воспользоваться шансом, убила бы себя, если бы не воспользовалась. Он оказался гидом в крошечной турфирме, и после смены Хана ни секунды не думая заказала ближайшую экскурсию. А заветным утром прискакала на остановку раньше всех и влетела на первое сидение, прямо за ним. Так начались лучшие два часа её жизни.       А через два часа, едва автобус проехал серпантин, горы словно загудели. Водитель сразу остановился и открыл двери. Земля трещала и раскачивалась, как на волнах, скалы осыпались прямо на дорогу. Последнее, что Хана запомнила, это лицо Николаса и крики за спиной.       Очнулась она от боли. Голова раскалывалась, саднило плечо и спину, а камни, на которых она лежала, были острыми и горячими. Открыла глаза, с трудом приподнялась — и поняла, что спаслись лишь пятеро, она вроде бы цела, вокруг обломки, а автобуса нет вовсе. Николас перевязывал ногу женщине, ещё один мужчина был без сознания, а водитель смотрел в пропасть и беззвучно рыдал. Ползком Хана добралась до обрыва — и если бы уже не была на коленях, упала бы на них снова. От побережья ничего не осталось. Огромные волны одна за другой разбивались о берег, сметая всё на своём пути — дома, машины, людей, что с высоты казались муравьями. Повсюду зияли трещины, в них обрушивались водопады, и какофония стояла над побережьем: жуткая смесь шума воды, скрежета металла и тысяч людских воплей. Настоящий конец света, подумалось тогда Хане. А ещё подумалось, что зарплату за последние недели она так и не получит.       Водитель покинул их группу первым — на берегу жила его семья, и он, не слушая Николаса, помчался вниз по разрушенному серпантину. Больше они его не видели.       Следующим ушёл мужчина — умер не приходя в сознание. Пришлось оставить его прямо на камнях, непокрытым, и уходить дальше в горы: со всех сторон, куда ни глянь, реки вышли из берегов и устремились к морю. Вода прибывала стремительно, но какая-никакая вершина давала им фору в несколько часов. Женщина идти не могла, и Николас с Ханой вели её под руки.       Каким-то чудом им удалось добраться до деревни к вечеру. Местных тоже коснулось землетрясение, и они уже слышали о катастрофе на юге — все новости были только об этом. Власти не справлялись с последствиями и просили о помощи другие страны, но соседям досталось даже больше.       Половина Европы захлебывалась в агонии, как и другой берег Атлантики, поступали сообщения о полном исчезновении Мальдивских и Карибских островов, цунами накрыли Японию и Новую Зеландию. Кто-то винил во всём глобальное потепление, кто-то — испытания нового оружия, многие верующие призывали к покаянию, говорили о втором пришествии и втором потопе. Хана не знала, чему верить. Она ничего уже не знала, кроме одного.       Как же ей чертовски повезло. Она здесь с самым чудесным мужчиной на свете, и теперь он точно никуда не денется. Он спас её из автобуса, выбрал её, и теперь они вместе борются за жизнь. Он будет с ней до конца, о большем она не смела и мечтать. Оставалась только одна маленькая проблема.       Убедить женщину остаться в деревне было не сложно — она и так чувствовала себя виноватой из-за больной ноги и сама предложила Хане и Николасу уходить первыми, заверив, что через несколько дней уйдёт с местными.       Убедить Николаса идти вдвоём было сложнее — он хотел подождать остальных и помочь со сборами. Это восхищало и вместе с тем раздражало. Его харизматичность привлекала внимание девушек, и шанс, что он найдёт себе кого-нибудь получше, рос с каждым днём. Хана кусала локти и уповала на новое бедствие — так и случилось. Начались ливни, и оползень накрыл деревню аккурат когда они вызвались набрать хвороста, пока он окончательно не вымок — вызвался Николас, а Хана просто пошла следом, как всегда. Ему тяжело далась эта потеря. Он сильно горевал и пытался спасти хоть кого-нибудь, но, к счастью, было слишком поздно.       Они собрали скудные пожитки в дорогу, что удалось найти, и начались недели скитаний. Николас тоже оказался приезжим, и несмотря на все его познания, брели они всё равно почти вслепую, ориентируясь на север. Дожди затянулись на долгий стылый месяц, листва желтела и опадала на жухлую траву. Горы укутывались белёсой дымкой, а Хана с Николасом грелись по вечерам у костра, прижимаясь друг к другу. В один из таких вечеров она осмелилась сделать первый шаг, и он ответил взаимностью. И пусть взгляд его был безразличен, а движения холодны, Хана всё равно наслаждалась каждой секундой.       Шли тропами, иногда автомобильными дорогами, если полотно уцелело. Натыкались на брошенные селения, однажды набрели на одинокого старика. Он наотрез отказался уходить под предлогом, что на деревенском кладбище похоронена вся его семья, значит, и он умрёт здесь. Хана не понимала такой самоотверженности, ей слово «семья» всегда казалось пустым звуком — если им никогда не было дела до неё, то почему ей должно быть дело до них? Вполне возможно, что они уже мертвы. Вполне возможно, что перед смертью они о ней даже не вспомнили.       Зато у неё был Николас, и это того стоило.       Скоро он вернётся с разведки, она к тому времени погреет на огне консервы. После ужина они закончат сборы и займутся любовью, и она заснёт на его плече, счастливая, в предвкушении нового дня. Ещё одного дня только для них двоих.