Слово «рынок» было слишком громким для того, что я увидел. Это были всего три небольшие палатки, но даже и такое малое их количество, казалось, было расставлено без какой-либо системы.
Когда я дошёл до рынка, было уже темно, и это место навевало необъяснимое чувство страха. Оно не было таким уж жутким или что-то еще. Нигде не были расставлены черепа на пиках, вокруг не бродили монстры, привидения или странные тени — нет, ничего такого.
Картина была мирной. Как школьный поход. Конечно, я ходил по этому миру как непуганый идиот, но даже я чувствовал, что это слишком мирная картина.
Перед каждой палаткой горел костёр, и перед костром сидели люди, наверное, по крайней мере, выглядели они как люди в плащах. Между собой они не разговаривали. Хотя напряжения не чувствовалось. Это была та тишина, которая возникает между людьми, которые давно знакомы и которым уже нечего больше друг другу сказать. И не нужно говорить, потому что все слова давно сказаны.
Я еще раз осмотрел сидящих у костров. Между ними, от одного к другому, сновали феи. Видел я здесь и пару крыс. Но все посетители рынка в основном смотрели на что-то, лежащее на земле рядом с каждым из торговцев. Присмотревшись, я понял, что рядом с каждым из них разложена ткань, а на ткани выложен товар. Назначения выложенных на тканях вещей я не знал и даже угадать вряд ли смог бы. Бубнеж Мюррэя еще был свеж в моей голове, и я мог догадаться, что здесь всё не то, чем кажется.
— Мюррэй, — позвал я череп. По нему никогда нельзя было понять, спит он или нет. Хотя ума не приложу, зачем черепу сон.
— Что? — спустя полминуты недовольно отозвался он. Наверное, он и правда уже хотел вздремнуть, но я помешал.
— А кто из них нам нужен?
— Мне-то почем знать? — ворчливо ответил Мюррэй. — Я здесь впервые. Попробуй спросить у них, кто из них торговец чудесами.
Я вздохнул и поудобнее устроил Мюррэя под мышкой. Нести его я уже изрядно устал, но убирать в рюкзак не хотел. Все-таки было гораздо спокойнее и безопаснее, когда за мной пустыми глазницми присматривал мой спутник — болтливый череп.
Только теперь, добравшись до рынка, я понял, что, даже если я и разберусь, кто из них торговец чудесами, мне нечем заплатить ему за чудо. В этом мире у меня ничего нет. Только одежда на мне и рюкзак, прихваченный из дома Весты, уже почти опустевший. Но делать было нечего и отступать было поздно.
Я вышел из-под сени деревьев в освещенный ближайшим костром круг и обратился к сидящему у него торговцу:
— Приветствую вас. Вы ли торговец чудесами?
Он поднял на меня взгляд, и я понял, что, кем бы ни был мой собеседник, человеком он точно не был. Вместо кожи лицо его покрывала черная чешуя, и смотрел он на меня золотыми глазами змеи.
— Нет, — протянул он. Может, он даже хотел улыбнуться, но змеям сложно улыбаться: у них нет губ. — Я торговец кошшшмарами. Лучшие кошмары в этом лесу. Просто положи их под подушшшку сссвоему недругу, и ссскоро он перессстанет быть для тебя проблемой.
— Премного благодарен и буду иметь в виду, но пока не нуждаюсь в кошмарах.
— Как знаешшшь. Торговец чудесссами у дальнего коссстра.
— А кто у ближнего? — я спросил из чистого любопытства.
— Торговец зельями. Любыми. Отворотные зелья, приворотные зелья, отравляющие зелья… Оживляющие зелья, — торговец кошмарами красноречиво посмотрел на Мюррэя у меня под мышкой.
Я улыбнулся ему и понимающе кивнул.
— Спасибо ещё раз. Я пойду.
— Иди, чужеземец, — попрощался со мной мой собеседник.
— Ну что, Мюррэй, полить тебя оживляющим зельем? — весело спросил я, в самом деле повернув к торговцу зельями.
— С ума сошёл? — грубовато спросил меня Мюррэй. — Во-первых, что будет с живой головой без тела? А во-вторых… я так давно череп, что уже и не хочу ничего менять.
— Значит, только за чудом? — на всякий случай ещё раз уточнил я.
— Да. Иди за своим чудом.
У самого дальнего костра сидело существо, совершенно не похожее на торговца кошмарами. Это была женщина неопределенного возраста, и она тоже абсолютно точно не была человеком. У людей не бывает таких фиолетовых глаз и снежно-белых волос.
— Что ты ищешь, чужеземец? — ласково спросила она меня.
— Дорогу домой, — просто ответил я. — Но мне нечем заплатить.
Она склонила голову набок.
— А как же этот прекрасный говорящий череп у тебя под мышкой?
Я покрепче прижал Мюррэя к себе.
— Нет. Череп не продаётся.
— Но у тебя же больше ничего интересного для меня нет, — настаивала торговка. — Ты не сможешь вернуться домой.
Я упрямо помотал головой. Я обещал Мюррэю, что заберу его отсюда, и он так помог мне по пути через лес. Теперь я не мог его предать.
— Значит, останусь. Или найду другого торговца чудесами, вернусь в дом Весты и буду ждать её возвращения. Мюррэя я не отдам.
Торговка рассмеялась.
— Хорошо. Я скажу тебе, как вернуться домой.
— Но мне же нечем заплатить, — недоверчиво переспросил я.
— Чудеса для тех, кто не продает друзей, — ответила она тоном всеведущей старшей сестры. — Щелкни три раза каблуками туфель, и окажешься дома, — весело сказала она.
Я скептически посмотрел на нее. Да и никаких каблуков у моих ботинок не было. Не могло всё быть так просто… Но я подчинился, трижды ударил пятками друг о друга, и мир закружился вокруг меня.
* * *
Веста стояла перед костром, окружённая своими друзьями. Желтое пламя бросало блики на их лица. Прозрачная Кендис встала в центр круга. Все должно было наконец произойти этой ночью. В Самайн, когда мертвые возвращаются в мир живых.
Веста почувствовала, как холодная ладонь сжала её руку. Она повернула голову и улыбнулась Станисласу. Теперь, когда ему удалось напоить Летицию отворотным зельем, он мог стоять рядом спокойно, не бросая постоянно вокруг встревоженные взгляды. Станислас ободряюще улыбнулся, как будто говоря своей улыбкой, что если уж она смогла справиться с одержимостью леди Летиции, то и с возвращением сестры с того света справится. Ей понадобилось всего пятьсот лет.
Наступила полночь. Веста почувствовала это в смене ветра и смещении звезд, в свете луны и мерцании звезд. Ей ни к чему были часы. Она сбросила с себя сомнения и страхи, бросила в костёр первый пучок сухих трав и запела старое заклинание, которого больше не помнили люди. По поляне поплыл пряный запах дыма. Голоса волшебных существ, ещё оставшихся в мире, сплелись с голосом Весты. Они вторили ей, бессмертные и смертные, живые и мертвые.
Лицо и тело Кендис начали обретать плотность, наливались цветом. Становились все менее прозрачными. Веста следила за преображением, не отводя взгляда. Она была уверена, что по её лицу текут слезы, но ей некогда было их стирать — это успеется. На слёзы у неё будет всё время мира. Песня лилась плавно и ровно, но тут она пропала. Веста не могла издать ни звука. Её глаза расширились от испуга, и мир вокруг завертелся в бешеном хороводе.
* * *
Я стоял посреди улицы родного города, вдыхал знакомый запах улиц. На меня падали капли дождя, и я моментально промок, но это меня не беспокоило. Я был счастлив, абсолютно счастлив.
— Мюррэй, — прокричал я, поднимая глазницы черепа на уровень собственных глаз. — Смотри, это мой город! Город, где я живу!
Но Мюррэй не ответил. Больше не поддерживаемая ни связками, ни магией нижняя челюсть его отвалилась. Наверное, теперь можно было сказать, что он и вправду мёртв. Я испытал острое чувство утраты.
Я стоял посреди улицы, одинокий, промокший и потерянный. Вода уже текла с моего подбородка сплошным ручьем, а одежда промокла насквозь.
Не знаю, сколько простоял так, в темноте, и сколько бы ещё стоял, но мимо проехала машина, и от яркого света её фар у меня даже заслепило глаза. Автомобиль вывел меня из транса. Я понял, что нельзя и дальше стоять и мокнуть, и пошёл туда, где мне было лучше всего. Туда, где мне лучше всего думалось и где я был хозяином положения, — в свою контору.
Дверь встретила меня знакомым скрипом, ступеньки привычно прогибались под моими шагами. Секретарши за её столом конечно же не было. Я не сомневался, что, невзирая на моё долгое отсутствие, она каждый рабочий день приходила в контору ровно в девять утра, отвечала на звонки и разбирала почту. И я был уверен, что увижу её уже утром.
Я сел за свой большой рабочий стол, думая, за что же взяться теперь. Я смотрел на замолкшего Мюррэя и не знал, как вернуть его. Он был надоедливым и ворчливым, но мне не хватало его ворчания.
Рука привычно потянулась влево, к ящику, в котором хранилась бутылка виски. Вид Мюррэя без нижней челюсти был для меня невыносим. Я переложил его в средний правый ящик и запер там, до того времени, пока не решу, что делать с ним дальше.
А до тех пор, меня ждала моя привычная жизнь и моя работа.
