Thomas Newman — Gehenna
На ладони, раскрытые, грязные от крови и копоти, с небес осыпались хлопья черного пепла. Остекленевшие в ужасе глаза не мигая смотрели на последнее, что осталось от когда-то ненавистной ему деревни. Попытка сглотнуть натыкалась на сухой ком отчаяния, пронизанного тошнотворными запахами паленой плоти, свинца. Смерти. Нагато судорожно вздохнул и заторможенно перевел свой взгляд на потухшие глаза той, кому он доверил свое сердце и душу. Бездыханное тело Цунаде лежало на сгоревшей траве. Липкая от холодной крови земля притягивала пепел, который точно снег укрывал недавнюю бойню покрывалом из вечного безмолвия. Вокруг валялись развороченные, сгоревшие трупы людей. Детская рука выглядывала из-под огромного обломка скалы, откуда за деревней следили каменные лица Хокаге. Но отныне стражей больше нет, как и нет той земли, которую они охраняли многие годы. Время спокойствия прошло — теперь же настала пора расплачиваться за свои грехи. Вдруг на ладони закапала кровь. Сидевший на земле Нагато вздрогнул, замечая, как еще теплые остатки уходящей жизни стекают между пальцев, ниспадают на порванный плащ, а после их забирает земля, будто бы дань за то зло, что деревня принесла маленькой, ни в чем не повинной девочке. Немного погодя в руку вложили еще бьющееся сердце. Дыхание сию же секунду обрело больше тяжести, пустота в груди начала зарастать снедающей обидой и злостью. Шмыгнув носом, мужчина с мольбой взметнул глаза к небесам, но взамен всему он встретил взгляд, горящий, пронизанный глубокой мыслью убить всех виновных. Никто не уйдет от наказания, которое очень долго искало своих жертв. Полы плаща упали на округлый живот когда-то живой Хокаге, и Нагато явственно расслышал тихий шепот: — Ты всегда был прав. Выбранный тобой путь единственный. Только он и может очистить человечество от той грязи, что оно вбирало в себя долгие годы. Мы живем в ненависти с самого рождения, мы испытываем боль… Ты как никто другой должен меня понимать. Прошу, пойдем со мной. Помоги мне изменить этот мир. И тогда люди опять увидят свет, а не тьму, которая заполняет их сердца. С потрескавшихся окровавленных губ слетел полубезумный смешок, мгновенно переросший в оглушительный смех. Нагато откинул голову назад, закрывая забитые болью глаза. Грудь разрывало от эмоций и той истерики, что рвалась наружу, тянулась к тому, кто посмел лишить его последнего шанса на спасение. А теперь этот человек предлагает помощь. Глупец. Пальцы с отвратительным хлюпаньем раздавили охладившееся сердце, и Риннеган полыхнул опаляющей ненавистью. Плоть упала рядом с убитой Хокаге, веки которой он прикрыл с последней мыслью, что скоро они встретятся. Осталось только отомстить. С трудом, но Нагато смог подняться с земли, держась за разорванный бок, из уходящих сил создал чакроприемник и ледяным голосом прорычал: — Я тебя убью… — Наруто! Мужчина пробудился в холодном поту, тяжелым дыханием забивая зарождающую в глубине души истерику. Оледеневшие пальцы вцепились в мокрые простыни, и мужчина на ощупь добрался до второй половины кровати. Пусто. Еще не отошедший от недавнего кошмара, Нагато подорвался с постели и оголтелыми глазами заводил по тому месту, где должна лежать Цунаде. Но сейчас ее здесь не было, и в глазах немедля защипало от нахлынувшего отчаяния. Не разбирая ничего вокруг, он сорвался по остаточному следу ее чакры, сбежал на первый этаж, а после выдохнул с облегчением, заметив свою жену на кухне. Нагато измученно выдохнул и на нетвердых ногах подплелся к опешившей Сенджу. — Ты чего вскочил? — тревожно спросила, безропотно прижимаясь спиной к мужской груди. Холодные губы примкнули к светловолосой макушке, широкие ладони легли на круглый живот, и только тогда мужчина смог успокоиться окончательно. — Кошмар? — Я ее опять видел… Она… — Нагато зажмурился и спешно отмел от себя образ погибшей жены. Нет, это всего лишь сон, которым он никогда не поделится с беременной женщиной. Не стоит травмировать ее всякими глупостями. Ведь для Цунаде сейчас важен покой, а не его беспочвенные страхи. Простояв так несколько минут, Узумаки бережно подхватил бывшую Хокаге на руки и с чуть успокоившейся душой понес обратно в спальню.Но у каждого страха есть незримая опора.
И когда-то пущенные корни всегда принесут свои плоды.
Зачастую не те, о которых мы молимся.
Полгода назад
Поразительная всё же вещь регенерация. Неглубокие порезы, ожоги, синяки пропадают в тот же день, не оставляя и намека, что кожа когда-то была холстом для обезумевшего садиста. Рана от ножа, рассекающего плоть точно масло, затягивается дольше, но и в этом случае клетки первого Хокаге поражают своими свойствами — на следующее утро безвольное тело готово к новым встречам, разговорам. Вот только если тело сломать, уничтожить очень просто, то человеческая воля даже стойких выводит на эмоции. Первую неделю Зецу хранил безмятежность, пока орудовал кунаем по телу Обито Учиха. Легкие движения рукой оставляли на коже кровавые разводы, словно художник хотел что-то сказать, вырисовывая лишь понятные ему страдания. Черно-белый порхал вокруг каменной плиты и не сходящей ухмылкой да медово-елейным голосом пытался сломить волю сироты, когда-то Джинчурики, а ныне вынужденного нукенина, попавшего в тело своего врага. Наруто оказалась сильнее, чем он думал в первые дни своей игры. Да, Зецу даже втянулся в новое для себя развлечение, упиваясь острыми нотками человеческой плоти, сочащейся кровью и пустотой, что зияла в двух черных глазах. Ему казалось, что вот-вот, именно с этим порезом девчонка сломается, завопит нечеловеческим криком, а после станет его послушной игрушкой. Но время шло. Подошвы сандалий утопали в холодной крови, ручьями стекавшей с могильной плиты. Кожаные ремни, покрытые сдерживающими фуинами, врезались в истерзанную плоть, не позволяя Наруто даже помыслить о побеге. Однако на второй неделе своего плена она перестала с надеждой смотреть на выход, через который должен был ворваться Обито. Он придет, обязательно придет, чтобы спасти ее и навсегда забрать из этого места. Но тишину продолжали нарушать чавкающие звуки. Никто не пришел. «О тебе все забыли, — насмехался Зецу, разрезая икроножную мышцу. — Ты никому не нужна». Не нужна. В первое время Наруто отказывалась верить в такие абсурдные слова. Обито же не мог ее забыть, ведь так? Регенерация — необыкновенная способность. Даже отрезанный кусок плоти сумел восстановиться. А палец на ноге, отрубленный тесаком, так и не вырос обратно. Да и на вкус живая плоть оказалась полной мерзостью, лучше уж мертвая и пропахшая могильной землей. И к концу второй недели Зецу стал сильнее убеждаться в мысли, что скоро он действительно отправит паразита в могилу. Сколько бы он не кромсал тело Обито, сколько бы не потрошил его кишки, один раз пытался добраться до сердца, но это сразу привело к нехорошим последствиям — тело забилось в конвульсиях, и жизнь Наруто стала балансировать на очень тонкой грани. Пришлось оставить такие глубокие исследования, ведь ему всё же надо заполучить куклу, а не труп… Хоть о последнем Зецу мечтал с трепетом того кусочка души, что досталась ему от матери. План был до безобразия прост: доведи человека до состояния абсолютного безволия, и уже тогда ты сможешь его подчинить. Древние свитки оказались просты в своем описании, но чертовски сложны в реализации. Сложное детство закалило Наруто настолько, что боль для нее стала чем-то сравни комариного укуса. Оболочка слаба, однако сама душа окаменела настолько, что физические страдания не приносили девушке никакого вреда. Она просто вымоталась, устала лежать неподвижно столько дней… а может и месяцев. И это раздражало. Постепенно весь азарт испарился, и Зецу охватила неудержимая ярость. Ко всем пыткам он остыл, ведь они не давали того результата, которого так ждала воля Кагуи. План Глаза Луны еще можно вернуть в прежнее русло, теперь реализовать его станет намного проще — осталось только подчинить себе оболочку Обито, чтобы приступить к намеченным целям. Однако Наруто сломать не удалось. Физически… Спустя несколько дней отсутствия черно-белый наконец вернулся, чего Узумаки уже практически не заметила. Отпустив свое сознание, она плыла по безмятежному течению своих же мыслей, вопросов. Последних было очень много, и самым ярким из них оставался один. Почему ни Обито, ни Сакура… никто не пришел на ее спасение? Неужели Зецу прав? Нет, такого в принципе не может быть. Ее просто не ощущают из-за печатей… А может в это проще верить, чем в то, что ее решили бросить. Но Зецу не бросил. Он вновь вернулся, как возвращался каждое утро, и даже куная в руки не взял. Внезапно существо подошло к голове Наруто, загадочно скалясь. Холодные ладони опустились на уже зажившие щеки, и тишину порвал очень мягкий голос: — Наруто Узумаки, ты знаешь, кто твои родители? Грудная клетка перестала вздыматься. Девушка разлепила веки и с налетом то ли страха, то ли мольбы заглянула в два желтых глаза. — Вижу, тебе так и не сообщили, кем были твои мама и папа, — в наигранном осуждении он поцокал, с отеческой нежностью ведя большим пальцем по неровностям на лице. Шрамы. На теле Обито их стало еще больше, ведь регенерация не всесильна, и сломанное она уже не сможет залечить. — Как жестоко с их стороны скрывать от тебя такие подробности… Бедная, бедная, Наруто. Ты же всю свою жизнь прозябала в неведении, восславляя тех, кто тебя предал. Кожа на пересохших губах лопнула, когда куноичи попыталась спросить, о чем он вообще говорит. Но слова, как и силы давно уже оставили ее. Тело слабо. И не ровен час, как от «Обито Учиха» останется лишь запись в истории. Слабые удары сердца уже возвещают о приходе скорой смерти. — Знаешь, меня всегда поражала человеческая раса. Вы так боретесь за собственную жизнь, убиваете, обманываете, разрушаете, но при этом никто не задумывается, что своими действиями порождаете еще один очаг ненависти. Как думаешь, что станет с планетой, когда на ней останется одна только ненависть… Молчишь? — и незлобно усмехнулся, продолжая всё тем же бархатным голоском. — Не утруждай себя лишними словами. Я сам тебе расскажу, к чему в конце придет история. Но вначале позволь поведать тебе о начале. О том дне, когда в процветающей деревне, скрытой в густой зеленой чаще, родилось невинное дитя. Ты ведь помнишь историю? Помнишь тот роковой час, когда ни в чем не повинную девочку сделали сосудом для человеческого презрения? Ах да, ты же не знаешь, тебе никто не рассказал, как ты стала Джинчурики. Но помнить ты должна о подвиге Четвертого Хокаге, который пожертвовал собой, дабы спасти деревню от ужасного Девятихвостого. Эту ночь я помню до сих пор. Тогда воздух насытился ненавистью и лютой злостью, что испытывал Демон-Лис. Много лет он сидел в клетке, и сосудом его была единственная жена Хокаге — Кушина Узумаки. Имя Четвертого думаю не нужно говорить… О своем отце ты должна была слышать. Он ведь герой. Он тот, кто спас любимую деревню, засадив чудовище в своего единственного ребенка. Девочку. В момент своей смерти он и его жена с отвращением глядели на то исчадие, которое они породили вместе. И имя его было Наруто Узумаки — Джинчурики Девятихвостого, сирота и дочь великих людей… После их смерти Старик Третий возненавидел тебя всей душой и сделал всё возможное, чтобы ты не знала добра и радости. Тебя с самого детства презирали, ненавидели… И, казалось бы, за что? Ты ведь всегда задавалась вопросом, почему тебе желает смерти практически каждый житель Конохи. Так знай, Наруто Узумаки, дочь Минато Намикадзе и Кушины Узумаки… — Нет! Прекрати! — отчаянно захрипев, девушка зажмурилась в попытке оградиться от столь ужасных слов. Но Зецу продолжал. Он точно ядом капал на ее расшатавшуюся психику, вбивая в нее острые колья ужасной правды. Говорил, усмехался, причитал о том, как же деревня оплакивала смерть любимой четы, проклиная тот день, когда на свет пришла Наруто Узумаки. А девушка мотала головой, дергалась, пыталась сломать сдерживающие путы, лишь бы сбежать от того, что она хотела услышать всю жизнь. Но как же чудовищна оказалась действительность, на которую ее обрекли собственные родители. Каждую ночь, перед тем как заснуть, Наруто смотрела на звезды и желала маме, папе спокойной ночи, мысля об их божественности. Хоть она и не знала этих людей, но всё же считала их самыми лучшими… Но реальность, как и вся жизнь оказались слишком жестокими. Все эти годы она жила в обмане, который соткала своими же мыслями. На глаза опустилась пелена глубочайшей наивности, и Наруто не смогла узреть всю грязь, что покрывала сердца и души людей. Никто. Никто не избежал этой страшной участи, как лицемерие. Ей лгали даже те, кого она считала своей семьей… Ее обманывал Какаши, в котором она видела отца. Старик Третий. Ирука-сенсей. Сакура Харуно. Все. Абсолютно все знали и молчали. Но самый омерзительный осадок остался в конце, когда Зецу перешел к последней стадии своей пытки. — А хочешь знать, кто подтолкнул твоих родителей к столь разрушающему для тебя шагу? Хочешь знать, какой змее ты доверяла, о ком думала все эти недели? Он самое настоящее зло. Демон во плоти. Для него ты всегда была расходным материалом… Ты никто в глазах Обито Учиха. И всегда будешь, Наруто Узумаки-Намикадзе. Именно этот человек сделал тебя такой. Именно он приложил руку к твоему падению. А ты им восхищалась… Может еще и влюбилась… И он даже не пришел, чтобы тебя спасти. Холодный язык слизал скатывающиеся на плиту слезы, и Зецу еле слышимо продолжил, вбивая последний клин: — Ты никому не нужна. Ты как собака, которую все пинают, на которую все кричат, а приласкать все боятся… потому что не хотят подхватить какую-нибудь грязь. Отброс общества. Пустое место… Ничтожество. Ты ничтожество в их глазах. Пойми это наконец и успокойся… Окровавленное лезвие куная ловко срезало один ремень за другим, а Зецу всё продолжал нашептывать, нашептывать о бессмысленности ее существования, всех мыслей, грез. Никому такая собака не нужна. А даже если и потребуется, то потом о ней снова забудут — как это сделали сейчас, даже не попытавшись отыскать. Разве так поступают друзья, семья, деревня? Разве им нужна та, кого ненавидит каждый житель? Ответ очевиден и не обличен никакими масками. Теперь вся правда на поверхности. Осталось лишь сделать шаг во тьму. Зецу бесшумно исчез. На теле краснели отметины от перетянутых ремней. Свобода наконец получена, но на этом всё и закончилось. Прошел еще день, прежде чем Наруто предприняла попытку подняться с плиты, и только на второй она смогла полноценно стоять на ногах. Регенерация творит чудеса. Однако она не избавляет от ненависти и злости, что заполнили пустоту в груди. Пролитых слез оказалось много, но с их пропажей внутри не осталось ничего светлого, доброго, чем когда-то жила одинокая сирота. Черные глаза были холодны подобно льду, а мысли закручивались в спокойный водоворот вокруг одной единственной цели. Отыскать. Отыскать тех, кто обманывал ее, и потребовать свои объяснения. А потом… так далеко Наруто еще не думала. Сейчас она мечтала лишь о том, чтобы посмотреть в глаза сенсея. Предателя. Какаши Хатаке она нашла в совершенно необычном месте. В камере полицейского участка. Внутри царила беспросветная тьма, та самая, мягкая, успокаивающая, что струилась по жилам надломленного человека. Подобраться к сенсею оказалось проще простого — он был увлечен разговором со своим бывшим напарником. Сам Обито оказался за решеткой. Притихший, забившийся в угол, он молча выслушивал Хатаке, уже не цепляясь за его слова и те воспоминания, которые должны были всплывать перед глазами… Но этого не было. За дни своего заточения Обито ни разу не вспомнил о Рин, да и к напарнику он более не испытывал чего-то ненавистного. Учиха думал. Он думал о многом, но всё это рано или поздно сводилось к улыбающейся девушке с небесно-голубыми глазами, мысли о которой не отпускали его ни на секунду. Казалось, что Наруто сидит рядом с ним. Обито даже попытался представить, что бы она съязвила по поводу его глупого положения. Наверное, это было бы что-то глупое и несмешное. Но он бы всё равно посмеялся. Ведь так приятно слушать голос той, кого в действительности давно с ним нет. А может и правда… умерла? — … ну, а ты что будешь делать после возвращения? — Какаши вздохнул и наклонился поближе к камере, кладя локти на бедра. — Не думал, чтобы… — Я не останусь, Хатаке. Меня ничего в этой деревне не держит. Монотонный, лишенный эмоций, его голос прошел сквозь сердце, разрубая последние ниточки надежды. Наруто сжала зубы. Из рукава ее плаща выполз древесный корень, часть которых уже тянулась под землей. Как и говорил Зецу — не нужна. Она никому здесь не нужна. — Тогда зачем было играть в эти игры?! Вдруг Обито и Какаши перестали дышать. Прямиком из тьмы, тягучей, не пропускающей света, вышел настоящий ангел. Учиха вскочил с пола, подлетая к решеткам, и с облегчением узрел появление потеряшки. — Чучело, ты какого… Притупленные фуинами чувства забили тревогу, однако никто из мужчин не успел отреагировать на внезапную атаку. Вдруг из земли вырвалось множество корней. Пробив стопы, запястья, ладони, опутав их тела спиралью, Наруто под хенге бесшумно подошла к скованному наставнику, лишь искоса глядя на самого главного предателя. — Скажи, сенсей, — пальцы обхватили мужской подбородок, и кости опасно хрустнули, когда Узумаки вцепилась в него со всей бурлящей внутри ярости. — Ты знал, что стало с моими родителями… Хотя, чего это я. Конечно знал. У тебя же был приказ… Но вот что тебе приказал Третий, а, сенсей? — и наклонила голову на бок, ледяным взглядом прожигая растерявшийся глаз Какаши. Сглотнув, мужчина хрипло ответил: — Приглядывать за тобой. — Ложь! — древесные корни со злости ударили скованное тело Хатаке о стену, затем распяли на полу. — Каков был настоящий приказ? Форма шиноби напиталась горячей кровью, что неприятно щекотала зарождающимся страхом перед неизвестностью. Какаши не хотел говорить и всегда считал, что сохранит эту правду до последнего вздоха… Так может сейчас и настал тот самый час? Может в эту ночь Наруто покарает его за все прегрешения? Хотелось бы. И он готов принять свое наказание за позорное молчание — молчание и слепое выполнение приказов. — Следить, чтобы оружие не выбилось из-под контроля. — Обито пораженно воззрился на бывшего напарника, когда тот внезапно заговорил, заговорил так монотонно, сухо, что сам нукенин испытал нечто омерзительное. От сказанного остался неприятный осадок… Но ему ли судить о предательстве? — А также подготовить тебя, сделать сильной и покорной деревне. Никакие тесные связи не допускались, поскольку это могло ослабить тебя, сделав мягкой. Также некоторым шиноби было приказано издеваться над тобой, чтобы закалить и выжечь всё слабое. А я… я не имел права вмешиваться. Только когда ты смогла дать отпор своим обидчикам, все приказы отменили… — Потому что собачка уже не сбежит с поводка. Горестная усмешка затерялась в повисшей тишине, которую внезапно нарушил полубезумный смех. Наруто смеялась, смеялась по тому, какой же глупой и слепой она была все эти годы. Смеялась по тем идеалам, что строила себе. И насмехалась над своей верой в людей, для кого она была лишь оружием. Ничего человеческого к чудовищу. Вдруг камеру накрыло невыносимым давлением. В последний раз хмыкнув, Наруто опустилась на корточки возле сенсей. Прежний облик мужчины вернулся, и единственный Шаринган закрутился от ненависти и ярости, испытываемой ко всему, что когда-то связывало ее с этой деревней. Пальцы подхватили повязку, за которой скрывалась недостающая частичка. Обито ошарашенно округлил глаза, осознав, на что решилась его глупая подопечная. Но остановить ее от этого шага никто не успел… Да и не стал. Сдавленно простонав, Какаши выгнулся дугой, когда его левый глаз пропал из глазницы. На пол, на изорванный жилет джоунина ручьями потекла горячая кровь. Белая пелена боли накрыла его сознание, и мужчина утонул в забвении, оставляя ученицу без слов о том, что ему жаль. Как только в руке появился глаз с недостающим Шаринганом, Наруто подошла к прутьям решетки. Посмотрела на свое же скованное тело, истекающее кровью — презрительно усмехнулась. — Чудовище они создали, но никто не подумал, что зверя нельзя приручить… Тело нукенина стало растворяться в закручивающейся воронке. Древесные корни уползали обратно в пол, даруя столь долгожданную свободу. И в конце, когда Наруто почти исчезла, Учиха явственно расслышал брошенную угрозу: — И сгорят они в огне своей греховности, отплатив за боль других. Боль. Это чувство с годами притупилось, и теперь Наруто понимает, почему судьба… точнее деревня постоянно била ее, унижала и обижала. Они просто хотели жить, хотели прозябать свое жалкое существование за счет страданий ребенка. Ведь в жертву всегда проще отдать тех, кого уже никто не защитит. Сироты никому не нужны. И Наруто поняла это только сейчас, сидя в темном углу своей камеры, сжимая в руке вырванный глаз и опустошенно смотря в бездонную червоточину, куда осыпается всё ее мировоззрение. Воли отныне нет. Она сломлена, превращена в прах. Появившийся Зецу в блаженстве промурлыкал, ощутив флюиды глубочайшего отчаяния. Именно к этому он и стремился — больше нет преград для становления его куклы. Наруто Узумаки больше не существует. Отныне она просто тень, у которой нет ни цели, ни смысла. Лишь пустота, которую способен заполнить медовый голос, подобно искусителю нашептывающий, склоняющий к еще большей тьме: — Я могу помочь тебе, Узумаки Наруто. — И как же? — глухо отозвалась, не отрывая лица от коленей. На пол падала кровь. Зецу осторожно вытащил из зажатой руки вырванный глаз, а после убрал его в надежное место. Он им еще пригодится. — С моей помощью ты сможешь создать идеальный мир, свободный от боли и ненависти. Больше не будет войн и бессмысленных жертв. На эту землю придет вечный мир и покой. А ты сможешь обрести то, о чем всегда мечтала. — Семью. — Да-а, именно, — губы черно-белого скривились в ухмылке, и в свете догорающей свечи сверкнули белоснежные клыки. — В новом мире Джинчурики будут жить в мире и согласии с остальными людьми. И тебя не будут считать монстром. Ты перестанешь с опаской смотреть назад, боясь внезапного удара. А твоя жизнь станет нормальной. Той, которую ты всегда хотела. В груди распалился огонек надежды, который внезапно принес острую боль. Но Узумаки не обратила на нее внимание, ибо каждой фиброй своей души потянулась за словами Зецу. За его обещанием исполнить мечту. По жилам заструилось обжигающее могущество, чакра пришла в полный разлад. — Я согласна. Воля Кагуи отскочила от тела, вокруг которого образовалось необъяснимое давление. В самый последний момент существо успело скрыться в стене — а затем по камере прокатилась волна, сравни бушующему урагану. Немного погодя во тьме блеснуло два желтых огонька, горящих искренним непониманием того, что за мощь зародилась в оболочке Учиха. Осторожно подкравшись к дрожащему телу, черно-белый коснулся плеча. Вырванная из омута боли, забвения, необъяснимой легкости, Наруто неспеша оторвала лицо от коленей. Веки раскрылись, и во тьме холодной камеры воспылала немыслимая сила. — Не может быть… Риннеган. Регенерация — вещь могущественная и очень сильная. Но душу залечить она не способна, ведь из пепла возродиться может лишь природа. А человек так и останется бездушной оболочкой, лишившейся всего, чем он тешил себя всё это время. И управлять им станет намного проще.