Write-ish. Chapter II

            Юноша, откинувший полог цветастого шатра, не производил приятного впечатления. Его длиннопалая рука, покрытая красными пятнами, тряслась, когда он поднял её, чтобы вытереть о грязную майку с логотипом AC/DC. Он хромал и при ходьбе опирался на канадку; джинсы мешком висели на худых кривых ногах, и при каждом шаге с длинных сальных волос сыпались хлопья перхоти. Каждый второй, встречавшийся с ним, задавался вопросом: почему бы ему не начать мыть голову чаще или хотя бы не собрать волосы в хвост — но, подходя ближе, вопрос снимался: лицо парня в изобилии испещряли пятна то ли акне, то ли псориаза, а может, и лишая.             К получившемуся портрету можно добавить раздражающую манеру парня вскидывать голову и взмахивать свободной рукой на каждом третьем шагу; периодическое мычание, вырывающееся из потрескавшихся губ, а еще — кошмарный запах пота и чего-то еще, неуловимо знакомого и омерзительного; каждый врач скажет, что так пахнет застоявшийся в воспаленных ранах гной.             И несмотря на всё перечисленное, целительница не изменилась в лице и расплылась в широкой улыбке. Возможно, помогли смоченные в эвкалиптовом масле ватки, которыми она затыкала нос, возможно — профессионализм, а возможно, полбутылки рисовой водки, что она прятала под круглым, застеленным бархатной скатертью столом.             — Заходи-заходи, — она махнула рукой, подзывая его ближе. — Не бойся, милый, я видела случаи и похуже.             Она не то чтобы врала и не то чтобы говорила правду; профессия обязывала ее говорить определенные вещи, даже если они не всегда соответствовали действительности. Она действительно видела случаи и похуже — например, однажды к ней притащили орущего от боли рыбака, которому перебило ногу упавшим деревом, — но она никогда не видела, чтобы столько разных хворей сочетались в одном человеке.             Юноша вскинул голову, исторг из впалой груди яростное мычание и сделал несколько шагов вперед.             — М-мне ск-сказ-зали, ч-что в-вы-вы м-може-жете п-п-помочь, — выпалил он, мучительно выгибая пальцы на рукояти трости. Целительница кивнула и жестом пригласила его сесть.             — Конечно, милый. Расскажи, что тебя мучает?             Целительница — у нее было имя, но мало кто из приезжих мог выговорить его правильно, так что она давно перестала представляться — славилась тем, что могла побороть любую хворь. Будь то бессонница, мужское бессилие или женское бесплодие, одержимость духами, вши или лишай; простуда и муссонная лихорадка, укусы москитов и отравление. Говорили, что она может даже отрастить обратно отрубленную ногу или воскресить мертвого, если хорошо попросить — но никто не знал, как просить хорошо, потому таких прецедентов пока не случалось.             Юноша опустился на засаленный стул и несколько раз дернул головой, прежде чем начать рассказ.             — Я-я…             — Как тебя зовут, милый? — перебила его целительница.             Юноша дернул головой.             — Т-т-тео.             — Тео, значит, — целительница говорила на вполне приличном для такой дыры английском, и юноша мог бы удивиться, если бы его мысли не занимала совсем другая проблема. Точнее, несколько проблем. — Красивое имя, Тео. Сделай глубокий вдох, успокойся — тебе незачем нервничать.             Она протянула руку и сняла с полки пузатую бутылку, плеснула в глиняный стакан и поставила перед Тео.             — Выпей. Поможет.             Тео дернул головой, затем кивнул и залпом опрокинул снадобье, после чего сделал глубокий вдох — и посмотрел на целительницу. Та поощрительно улыбнулась, и Тео начал говорить — для верности дважды дернув головой:             — М-мне ск-сказали, что вы можете помочь. Я бо-болен.             Тео повторялся и говорил очевидные вещи, но целительница не перебивала — не все могут сразу перейти к делу.             — Я уже вс-всё переп-пробовал. Лекарства. Обслед-дования. Т-т-традиц-ц-ционную и не-нетрадиц-ционную медиц-цину. Медитац-ции. Йогу. Религию. Экс-кс-кс-периментальные лекарст-ства. Но нич-чего не по-по-помогает! Вы моя пос-последняя надежда!             Желтые потрескавшиеся ногти царапали воспаленную кожу, из царапин выделялась сукровица. С сальных волос сыпалась перхоть, устилая плечи Тео, его джинсы, стол целительницы и пол — но целительница ничем не выдавала эмоций, если таковые у нее были.             — Что именно тебя мучает, Тео? — большую часть было видно невооруженным глазом, но это были симптомы — а целительницу интересовала причина.             — Вс-всё, — он обвел руками тщедушное тело, и перхоть снова посыпалась на пол. — Вы же ви-видите с-са-сами. У меня к-куча боляч-ч-ччч… — Тео сделал вдох и попробовал снова. — Болезн-зней. Дерматоз неиз-звест-стного генез-з-за. Экз-зема. Псориаз. Акне. Ихтиоз. З-з-з-заик-кание. Неврологич-ческ-ские… Тики. Прип-п-падки. Мое т-тело гн-гн-гн-гн…             — Спокойно, — целительница легко коснулась изъязвленной руки. — Дыши.             Тео тряхнул головой, дернулся, стукнул тростью по полу — и только потом глубоко вдохнул, выпалив на выдохе:             — Гниет. Н-н-н-никто не мож-жет н-н-нн-найти п-п-прич-чину.             Целительница кивнула и поднялась на ноги, неспешно обходя Тео по кругу. Она раздвигала пряди волос и рассматривала кожу головы; поднимала руки и ковыряла подсохшие корки болячек; смотрела в глаза и поворачивала голову вправо и влево; послушала сердце, заглянула в рот и наконец села на стол напротив него, глядя будто бы на него — а будто бы насквозь.             — Я не буду врать, Тео, — сказала она. — Твой случай очень серьезный.             Плечи Тео поникли, с черных волос скатилась новая волна перхоти — но целительница коснулась его подбородка и заставила поднять голову.             — Но не безнадежный, — она улыбнулась ему. — Я могу тебе помочь.             — Правда? — Тео даже привстал, но целительница властно удержала его на месте.             — Правда. У меня есть одно лекарство, которое избавит тебя от всего этого, — она сняла особо крупный кусок перхоти с его плеча. — Ты больше не будешь мучиться от заикания, тиков и болей. Я знаю, что за болезнь стоит за этими симптомами — и я могу дать тебе лекарство от нее.             Глаза Тео раскрылись.             — Ск-ск-сколько оно ст-ст-стоит?             — Ничего из того, что ты не сможешь себе позволить, — целительница соскользнула со стола и подошла к полкам, на которых теснились многочисленные баночки и бутылочки. — К тому же я не возьму с тебя предоплату. Ты заплатишь только тогда, когда лекарство подействует и все мучающие тебя проявления исчезнут.             — З-зап-плачу ч-чем? Вд-вд-вдруг у меня не х-хв-хватит д-денег? Т-т-такое лек-карст-ство д-должно ст-стоить оч-чень д-д-дорого!             — Недешево, — кивнула целительница, смешивая в глиняной плошке снадобье: она то роняла пару капель из одной бутылочки, то выливала добрую половину другой. — Но мне не нужны деньги.             — А чт-чт-что тогда? — Тео побледнел, отчего красные язвы еще сильнее выделились на коже. — В-в-в-вам н-н-нужна м-моя д-д-душа?             Целительница обернулась на него, сдвинув брови — после чего от души расхохоталась.             — Зачем мне твоя душа, Тео? Я же не ваш дьявол, — посмеиваясь, она вернулась к смешиванию лекарства. — Нет, ну что ты. Я просто попрошу у тебя кое-что, и ты мне это дашь — но только после того, как лекарство подействует.             — П-п-поп-просит-те что? — подозрительно спросил Тео. — И п-поч-чему не с-сейч-час?             Целительница обернулась, держа в руках плошку.             — Это мои правила. Я не люблю требовать плату до того, как окажу помощь — ведь я могу ошибиться, мои снадобья могут не помочь, и тогда ты заплатишь мне ни за что.             — Н-но в-вы мож-жете ск-сказать, ч-что в-вы хот-тит-те?             — Я еще не решила, Тео. Вопрос лишь в том, что для тебя важнее — выздороветь или получить гарантии, — целительница качнула головой. — Гарантий я не даю. Я даю только лекарства.             Тео нахмурился: он не любил, когда ему впихивали котов в мешке, и не любил загадки. Но ведь он вроде бы ничем не рисковал — платить он будет только после того, как лекарство подействует, а оно может не подействовать… Или он может сказать, что оно не подействовало. В любом случае, здесь и сейчас он ничем не рискует.             Ведь не рискует же?             — Х-х-хорош-шо, — решительно кивнул он. В конце концов, деньги всегда можно занять. — Я с-с-соглас-сен.             — Отлично! Держи, — целительница протянула ему плошку. — Предупреждаю: вкус отвратительный, так что лучше пей залпом.             Тео взял плошку, понюхал — и отшатнулся. Перхоть вновь осыпалась на пол — ее было так много, что казалось, будто Тео сидит посреди сугроба.             — Я предупреждала, — усмехнулась целительница. — Но выбор за тобой. Ты можешь встать и уйти — и тогда ты свободен от обязательств.             — Н-нет, — решительно сказал Тео. — Я в-выпью.             Он поднес плошку ко рту и осушил в несколько решительных глотков, после чего поднял глаза на целительницу.             — К-как-т-то мне н-н-нехорош-шо…             Целительница мягко улыбнулась ему.             — Скоро ты поправишься. И больше никогда не будешь ничем болеть, Тео.             Тео открыл рот — и его вывернуло кровью; из уголков глаз потекли кровавые слезы — как и из носа, и из ушей. Он силился что-то сказать, но выплевывал только кровавые сгустки; он попытался встать — но ноги не держали его, и он упал на пол, содрогаясь в предсмертных конвульсиях.             Он умер, не издав ни звука.             Целительница взяла его за тонкие запястья и вытащила на улицу, бросив тело у входа в шатер.             — Мне нужны его кости, — приказала она двум местным, что воззрились на ее с благоговейным страхом. — И не вздумайте его есть! Даже я не смогу вас спасти.             Она не осталась, чтобы проследить, как исполняются ее приказы, ибо знала, что исполнятся в точности. Вернувшись в шатер, она свернула испорченный ковер и выбросила и его, после чего тщательно вымыла плошку, из которой пил Тео, и поставила ее на место, после чего опустилась на стул и вернулась к занятию, от которого ее отвлек неожиданный визит Тео.