Если Небо обделит меня счастьем, я восполню это величием своей добродетели. Если Небо заставит меня до изнеможения трудиться, я противопоставлю этому возвышенность своего сердца. Если Небо не даст мне удачи, я пробьюсь к ней, идя своим путем. Что может Небо поделать со мной? Китайский афоризм
— Первый день рождения — — А-Хуань, мой прекрасный мальчик, — она ласково водила подушечкой указательного пальца по его круглым щечкам, — ты вырастешь самым прекрасным мужчиной — все будут восхищаться твоей красотой, — приговаривала она, бережно поглаживая сына по макушке, — ты станешь лучшим главой Гусу Лань: справедливым и честным, о твоих подвигах будут слагать легенды. — Лучше меня? — с улыбкой спросил Цинхэн-цзюнь. Он приобнял жену сбоку, пока она сидела на кровати, качая на руках новорожденного сына. Не прошло и недели с того дня, как он появился на свет. — Лучше тебя, — кивнула она и тоже заулыбалась. — Он будет образцом для подражания, — она смотрела на спящего ребенка с таким обожанием, что в ее любви к этому маленькому существу сомневаться не приходилось. — Он будет сильным, храбрым и умным заклинателем, — она перевела взгляд на любимого мужчину и добавила: — весь в отца. Цинхэн-цзюнь нежно поцеловал любимую в щеку. — Мне уже нужно уходить, я и так чудом вырвался… — он не сдержал разочарованного вздоха. — Ничего, я понимаю, — она продолжала улыбаться, хотя огонек, который еще недавно так ярко горел в ее глазах, погас. — Не переживай, я позабочусь о нашем сыне. Глава ордена Лань встал прямо перед ребенком и с теплом смотрел на его маленькое личико: пухлые губки, слегка испачканные в слюнях, крошечный сопящий носик и трепещущие реснички. Маленькое чудо. Цинхэн-цзюнь поцеловал его в лоб. — Буду с нетерпением ждать тот день, когда торжественно преподнесу тебе в дар лобную ленту с облаками, мой маленький прелестный наследник. Мой А-Хуань, — он провел самыми кончиками пальцев по горячему пузику ребенка и широко улыбнулся. Несмотря на все испытания, через которые им пришлось пройти, чтобы вступить в этот брак, им было даровано высшее богатство: первый ребенок и сразу мальчик — будущий глава ордена. — Я люблю тебя, А-Хуань, — он не сдержался и снова поцеловал сына — на этот раз в его аппетитную щечку. — М-м, — малыш слегка поерзал, но так и не открыл глаза. — Такой спокойный… — восхитился молодой отец. — Идеальный, — она ни на секунду не хотела расставаться со своим маленьким сокровищем и почти не сводила с него глаз. Однако сейчас она чувствовала, что кто-то смотрит на нее не менее пристально. — Что? — она подняла взгляд на супруга. — Ему нужен братик, — с доброй усмешкой сказал Цинхэн-цзюнь. Улыбнувшись, она ответила: — А что если это будет сестричка? — Это будет братик. Точно он. Такой же красивый и совершенный. — Два Нефрита? — шутливо спросила она. — Почему нет? — воодушевился заклинатель. — Мне нравится как это звучит: «Два Нефрита Гусу Лань» — два идеальных сына, образцы для подражания и поводы для восхищения, — он с любовью смотрел на жену. — Они обязательно будут самыми красивыми, потому что будут похожи на тебя. — Ну и льстец же вы, глава ордена Лань! — она тихонько рассмеялась. — Это значит да? Ты согласна на второго ребенка? Она ничего не ответила, лишь продолжала улыбаться.***
— Четыре года — Ханьши было украшено различными красными цветами, все внутри пропиталось их сладкими ароматами. — Садись, ты, наверное, голоден, — она суетливо наливала в пиалу свежесваренный суп для мужа. — Последнее время ты совсем не заходишь… — Прости… — Цинхэн-цзюнь выглядел измученным. — Много дел… — Причина была не только в этом, они оба это понимали. — Мама! Мама! — Лань Хуань подбежал к ногам матери и с силой прижался к ним. Она не ожидала этого и покачнулась на ровном месте. — А-Хуань! — Глава ордена Лань сразу нахмурился. — Будь аккуратнее, пожалуйста! Ты уже не маленький — тебе сегодня исполняется целых четыре года! Учись контролировать свою силу! — Прости, отец, — мальчик отошел от матери и слегка поклонился главе ордена в качестве извинений. — Зачем ты так? — она расстроенно глянула на супруга. — Он и так редко меня видит… — посреди горла встал комок. — Я просто переживаю — у тебя уже не маленький срок, — он кивнул на живот возлюбленной. — Он еще не понимает всего этого, — тихо ответила она. — А-Хуань, ты знаешь, что уже месяца через четыре у тебя появится братик? — Братик! Да! — он так очаровательно улыбался, что оба родителя заулыбались ему в ответ. До чего обаятельный ребенок! Эти светло-карие глазки пленяли любого. — Совсем скоро, да? — Да, садись за стол, — она подтолкнула сына к циновке, и тот с готовностью опустился на нее. — Вот, А-Хуань, — она поставила перед ребенком большую миску с лапшой, овощным бульоном и красным яйцом*. — С днем рождения, сынок! — С днем рождения! — поздравил Цинхэн-цзюнь. — Спасибо! — мальчик сложил ладони в благодарственном жесте и склонил голову. — Кушай, — мать ласково погладила А-Хуаня по волосам. — Подожди, — глава семейства нахмурился и придвинулся к сыну поближе, — у тебя ленточка неровно, — он осторожно выровнял белую ленту на лбу ребенка. — Тебе просто нравится, что у него теперь есть лобная лента, — улыбалась она, наблюдая за взаимодействием двух любимых мужчин. Церемония по вручению ленты состоялась пару недель назад — в день рождения Лань Хуаня по лунному календарю*. Присутствовали все старейшины, Лань Цижэнь и несколько гостей из Великих Орденов. Цинхэн-цзюнь весь светился от гордости, когда впервые повязал ленту на лоб сына. — Может быть, — глава ордена Лань незаметно подмигнул жене, пока сын принялся за еду.***
— Девять лет — — Ты уже такой большой, — мать крепко обняла старшего сына, — м-м-м, как я люблю, когда вы приходите ко мне в гости! Лань Хуань обнял маму в ответ, он тоже очень скучал по ней. Отстранившись, он обернулся. — А-Чжань, иди к нам! Давай вместе обнимемся, — он махнул рукой, подзывая шестилетнего брата. Лань Чжань выглядел смущенным и ничего не говорил, но все же подошел. — А-Чжань, — мать присела на корточки, чтобы было удобнее обнимать светлоглазого малыша. — Какой ты красивый, — она провела пальцами по прядкам, что обрамляли его лицо. Сегодня Лань Хуаню исполнялось девять и ему хотелось, чтобы брат выглядел более счастливым и порадовался за него. — Ну же, А-Чжань, улыбнись! Лань Чжань недовольно глянул на брата, а потом спросил маму: — А папа придет? Она тяжело вздохнула. Каждый раз ей было непросто отвечать на такие вопросы. — К сожалению, ваш папа — глава ордена, и он очень занят. Лань Чжань нахмурил бровки. — А-Чжань, — она провела двумя пальцами по лбу сына, разглаживая его лоб и не давая сводить брови, — ваш папа все равно вас любит, просто… У него не получается видеться с нами чаще… — Она уже и сама не помнила, когда он в последний раз навещал ее, а о том, чтобы Цинхэн-цзюнь остался в ханьши на ночь и речи не шло. — Ты же понимаешь это, да? — Мгм, — кивнул А-Чжань. — Хорошо, — она улыбнулась, надеясь поднять настроение сыновьям. Но теперь и Лань Хуань выглядел мрачным. — А-Хуань, я сделала для тебя длинную-длинную лапшу! Чтобы ты жил долго-долго! А яйца получились красными-красными, чтобы ты был самым счастливым! Но ты же поделишься с братом, да? — она взяла младшего Ланя за руку и повела в ханьши. — Конечно, — Лань Хуань выдавил улыбку. Когда он был помладше, то часто занимался садоводством вместе с мамой — высаживал вокруг ханьши фиолетовые цветы*. Сейчас они разрослись и выглядели цельным полотном, которое окутывало домик со всех сторон. Эти цветы назывались горечавкой и не зря, их запах был горьковатым. Эта горечь сейчас проникала в Лань Хуаня — он вдыхал ее, чувствовал ее неприятный привкус на языке. Горько. Очень горько. Когда солнце село за горизонт, пришло время снова прощаться с мамой. Все трое оттягивали этот неприятный момент, как могли. И хотя время отбоя в Облачных Глубинах стремительно приближалось, они расселись на веранде и тихонько разговаривали. Хотя говорили в основном только мать и старший сын — младшенький устроил голову на колени мамы и незаметно для себя заснул. Она ласково гладила его по голове, и Лань Чжань быстро погрузился в крепкий сон после сытной еды и приятного дня. — Матушка, — голос Лань Хуаня стал серьезным, — тебе же плохо здесь, да? Ее рука замерла над головой Лань Чжаня. — Почему ты не можешь жить со всеми — в женской части Облачных Глубин? Или с отцом в своем домике? Как другие Старейшины… Она тяжело вздохнула и опустила голову. Заметив, что расстроил мать, Лань Хуань помрачнел. — Прости, я не должен был спрашивать… — спешно оправдывался он. — Нет-нет, — она покачала головой, но так и не подняла взгляд на старшего сына, продолжая баюкать младшего. — Ты задаешь правильные вопросы, А-Хуань… Я знала, что однажды ты начнешь спрашивать… Просто… у меня нет на них ответов… Так что это ты меня прости… — Она наконец посмотрела на сына, и тот заметил, что в ее глазах стояли слезы. — Прости меня за все, хорошо? И всегда знай, что я вас очень люблю. Мои два прекрасных Нефрита, — она поцеловала старшего сына в макушку. Тогда Лань Хуань еще не знал, что это последний день рождения, когда он смог отведать мамину лапшу. К сожалению, даже Лань Чжаню больше никогда не довелось ее поесть…***
— Четырнадцать лет — — Спасибо, — Лань Хуань подошел к брату и поклонился ему. — Мне очень приятно, — он принял в дар красивейшую светло-голубую кисточку, украшенную несколькими камушками из белого нефрита. Сегодня — в день четырнадцатилетия* Лань Хуаня — состоялась церемония, где ему дали второе имя. Лань Чжань пришел в библиотеку, где Сичэнь изучал писания, чтобы поздравить его. — Мгм, — золотистые глаза оставались серьезными, но Лань Хуань мог видеть, что младший брат слегка смущен. Наверняка, подобная подвеска стоила немало, и Лань Чжаню было непросто ее найти и купить. — Знаешь что? — Старший Лань снял с пояса меч. — Я прямо сейчас украшу этим свой Шуоюэ! — Именно так он и поступил — повязал красивую кисточку на свой меч. Кончики ушей Лань Чжаня покраснели. — Мне очень нравится, — сказал Лань Хуань, подбадривая брата, от чего уши того становились все краснее. Он подвигал рукоятью меча, любуясь танцем кисточки и блеском нефритовых камней. — Я рад, Сичэнь. — Хах, ты меня теперь так всегда называть будешь? — улыбался Лань Хуань. Совсем недавно его нарекли вторым именем, а брат уже вовсю им пользовался. — Он тебе что-то подарил? — тихо спросил Лань Чжань. Лань Сичэнь поджал губы. Он понял, о ком спрашивал младший брат. — Ты же знаешь, что он очень занят… — он положил ладонь на плечо брата и легонько сжал. Лань Чжань недовольно нахмурился и молчал. — Ладно, лучше расскажи мне о стрельбе! — воодушевленно сказал Лань Хуань, меняя тему. — Дядя сказал, у тебя отлично получается, и что тебя все хвалят! — Мгм. Сичэнь с трудом сдерживал вздохи. Его брат когда-нибудь начнет улыбаться? Будет хоть кто-то в силах растопить слой льда, что покрыл его сердце после смерти матери? — Ты с кем-нибудь подружился? — Лань Хуань сел на циновку и похлопал по свободному месту возле себя ладонью, призывая Лань Чжаня присоединиться. А-Чжань отрицательно покачал головой. Ему уже было одиннадцать лет, а у него ни разу не было ни одного друга. Он никогда ни с кем не гулял, никогда никуда не сбегал и никогда не нарушал правила. Родители могли бы гордиться своим младшим сыном, но старшего брата это расстраивало. Ему бы хотелось, чтобы Лань Чжань был чуть более общительным. — А ты пробовал с кем-то поговорить первым? Лань Чжань снова свел брови, выражая недовольство. — Они боятся меня… Лань Хуань понимал, о чем говорил брат. Ему тоже всегда было непросто — к ним от рождения было особенное отношение, все либо завидовали, либо восхищались и боялись подойти, либо просто недолюбливали из-за того, что им казалось, что у них больше преимуществ. На деле все было как раз наоборот — требования к ним были намного выше, чем к остальным адептам, и они ежедневно выбивались из сил, чтобы соответствовать своему статусу и положению. Лань Чжань с детства был замкнутым ребенком, но после смерти матери его и вовсе стало невозможно расшевелить. Ситуацию усложняло то, что успехи младшего Ланя становились известны на всю округу, ровесники не смели с ним тягаться. Учителя постоянно хвалили его, выставляя напоказ его достоинства, и остальные дети ошибочно принимали его за чванливого зазнайку, который считал ниже своего достоинства улыбаться или разговаривать с теми, кто слабее его. Хотя Лань Чжань всего лишь старался изо всех своих сил, тренировался, чтобы не опозорить семью и свое имя, учился усерднее многих. У него не оставалось времени на детские проказы и озорство. А Лань Хуаню иногда так хотелось бы, чтобы А-Чжань пошалил… Нарушил хотя бы пару правил… Сбежал за пределы Облачных Глубин и посмотрел на мир свежим взглядом… — Ничего, — Лань Хуань накрыл ладонь брата своей, — обязательно найдется тот, кто сможет понять тебя. Кто-то, кто не будет бояться и разглядит тебя настоящего. — Мгм.***
— Девятнадцать лет — — Брось! Ну же, выпей! — Мэн Яо подталкивал к Лань Хуаню чашечку. — Все-таки твое девятнадцатилетие! В твоем возрасте странно не знать вкус вина! Сичэнь задумчиво покрутил в руках чашу. Может, и правда, попробовать — что в этом такого? Мэн Яо очень ответственный молодой человек, он сильно помог ему… Если бы он не укрыл его, кто знает, где сейчас был бы Лань Хуань и остался бы он вообще жив. Здесь ведь не Облачные Глубины — он не нарушит никакое правило, так? — Хорошо, — он мягко улыбнулся и поднял чашечку с вином в воздух. — За тебя! — сказал Мэн Яо, широко улыбаясь в ответ. Лань Хуань осторожно поднес глиняную чашу ко рту: пахло чем-то терпким, но сладким. Сейчас или никогда — он решительно вылил прозрачную жидкость себе в рот и, толком не чувствуя вкуса, проглотил. Больше он ничего не помнил о своем девятнадцатилетии, но Мэн Яо после утверждал, что Лань Хуань был очень мил. А еще восхищался его навыками игре на сяо, тем более в таком состоянии. Если точнее, то А-Яо сказал, что Лань Хуань «был на высоте». Сичэнь не был уверен, что хочет знать подробности, поэтому ничего не спрашивал и потом еще долгое время обходил спиртное стороной.***
— Двадцать лет — — Ты опять здесь? — тихо спросил Лань Чжань и опустился на свободное место возле брата. — Ха-ха, да, ты всегда меня здесь находишь, — Лань Хуань делано рассмеялся. Они сидели перед ханьши и смотрели, как ветер тихо качает сильные стебли горечавки. Какое-то время никто из них ничего не говорил. — Ты скучаешь по ней? — голос Лань Чжаня был едва различим. Лань Хаунь облизал губы. — Да… — Каждый год в этот самый день под вечер он старался прийти сюда, а так как в прошлом году не получилось, то сегодня он пришел раньше обычного. — Теперь ты глава ордена — ты можешь жить здесь… — заметил Ванцзи. Лань Хуань скривился. Жить в этом маленьком домике, населенном призраками прошлого? С другой стороны, а почему бы и нет? Он все равно жил этим прошлым — цеплялся за те немногие счастливые воспоминания, что оставили ему родители, не в силах заставить себя забыть. — Да, наверное… — ответил он, все еще продолжая колебаться. Это место было самым любимым и самым нелюбимым его местом в Облачных Глубинах. И все же… Если где-то он и чувствовал себя по-настоящему счастливым и полноценным, то именно здесь. — Да, ты прав, — сказал он уже увереннее. — Я поговорю об этом с дядей, — он провел рукой по цветкам, что росли у ступенек веранды, на которых они сидели. Фиолетовые лепесточки приятно щекотали кожу… — Я… — Лань Чжань запнулся на полуслове. — Я горжусь тобой, — искренне сказал он. Лань Хуань по глазам видел, что брат говорил от сердца. — Спасибо, Ванцзи, — он легонько потрепал брата за плечо и поднялся на ноги. — Ложись спать, уже почти время отбоя. — Мгм.***
— Двадцать четыре года — Лань Хуань постучался в домик на краю Облачных Глубин. — Брат, я вхожу, — предупредил он и толкнул дверь, не дожидаясь ответа. Это было бесполезно — последние месяцы брат почти не разговаривал. — Как ты сегодня? — в его голосе слышалась бодрость, которой он не испытывал. Лань Хуань принес с собой поднос с едой и целебным отваром. Лань Чжань, как обычно, не отвечал. Он сидел на кровати, стараясь не прислоняться к ее изголовью израненной спиной. Аккуратно расставив по столу еду, Сичэнь взял в руки пиалу с отваром и подошел к кровати брата. — Выпей, пожалуйста, — он присел на краешек постели. Лань Чжань никак не реагировал ни на слова Лань Хуаня, ни на его появление в целом. — Ванцзи, прошу тебя, тебе нужно пить лекарства и есть, чтобы набираться сил. — Зачем? — голос Ванцзи звучал приглушенно. Он не двигался и продолжал смотреть прямо перед собой, лишь его пересохшие губы с трудом двигались. Лань Хуань очень старался сохранять доброжелательный настрой, ради брата. — Потому что ты жив, Ванцзи! Ты должен жить! — Каких трудов ему стоило уговорить Старейшин не лишать брата жизни — поступки Лань Чжаня и впрямь были непростительными. Неслыханно, что он отделался лишь ударами дисциплинарного кнута — пусть и такими, которые могли лишить его жизни и способности двигаться. Лань Хуань в прямом смысле на коленях умолял о снисхождении — Лань Чжань самое ценное, что у него осталось, он не пережил бы, если бы потерял его. — Зачем… — безразлично переспросил младший Лань. Лань Хуань опустил руки с отваром и положил их на колени. Когда-то он так хотел, чтобы брат нашел себе близкого человека… Его даже не волновало то, что избранником Ванцзи стал парень — и не просто парень, а сам Старейшина Илина. Все, чего Сичэнь когда-либо хотел для брата — это счастья. — А если я попрошу тебя жить? — он прожигал брата интенсивным взглядом своих ореховых глаз. — Если скажу, что ты еще встретишь свою любовь, ты мне поверишь? Я верю, что однажды, ты обязательно обретешь счастье. — У меня только одна любовь, — процедил сквозь зубы Лань Чжань, — и она умерла… — его голос звучал так холодно, что по коже старшего Нефрита пошел мороз. — Не говори так, — сердце Лань Хуаня пропускало удары — слишком сильно он переживал за брата. — Посмотри на меня, пожалуйста, — попросил он, — посмотри мне в глаза, — нехотя, но Лань Чжань все-таки исполнил просьбу и посмотрел на брата двумя тусклыми золотистыми камушками. — Я совершенно уверен, что ты будешь счастлив. Знаешь почему? Потому, что ты заслуживаешь любви. Любовь найдет тебя, когда ты не будешь ее ждать, главное не теряй надежду, — Сичэнь снова протянул брату пиалу, и на этот раз он ее взял. Лань Чжань покрутил глиняную посудину в руках, опустив голову, а потом спросил: — Как он? На этот улыбка на лице Лань Хуаня стала искренней. Он всегда знал, о чем или о ком думал его брат. — С А-Юанем все прекрасно, — уже пару недель назад малыш, которого принес в Облачные Глубины Ванцзи, полностью выздоровел. — Он отлично ладит с другими детьми и быстро набирает форму. Мне кажется, он очень способный. Лань Чжань молча кивнул и выпил отвар. Все, на что оставалось надеяться Сичэню, что Лань Чжань все-таки сможет однажды справиться с утратой любимого. Хорошо, что у него есть А-Юань — если бы не он… Кто знает, осталась бы у Ванцзи воля жить?.. Когда Лань Чжань допил отвар, Лань Хуань забрал у него чашечку и отставил в сторону. — Давай я сменю тебе повязки, — он смотрел на спину брата: та была перемотана белыми узкими кусочками ткани, поверх которой были лишь тонкие, белые, нижние одежды, но сейчас вся задняя часть имела темно-багровый цвет. Ни душевные, ни физические раны Ванцзи не переставали кровоточить. — Я принес хорошие травы — нашел их… — он болтал, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, но Лань Чжань, привыкший к тишине уединения, морщился от любых его слов, поэтому Сичэнь замолчал. — Неважно. Повернись ко мне спиной, пожалуйста, — тихо попросил он. Лань Хуань давно решил, что будет помогать брату столько — сколько потребуется. Что бы не случилось — он будет с ним рядом. Лань Чжань не стал отпираться и послушно сел спиной к брату. Лань Хуань принялся осторожно снимать с него окровавленные одежды, когда Ванцзи неожиданно сказал: — С днем рождения. — Спасибо, — уголки губ Сичэня приподнялись. Поводов праздновать не было, но все равно приятно, что брат помнит.***
— Тридцать шесть лет — — Сичэнь, — Лань Чжань тихо подошел к ханьши. — Здравствуй, Ванцзи, — он стоял, прислоняясь одним плечом к столбу веранды. Как обычно, вечером в день своего рождения он находился здесь — возле старого домика, вдыхая терпкий запах горечавки. — Как молодой господин Вэй? — Хм… — Лань Чжань громко вздохнул. — Ничего, лекарь сказал, что ему будет лучше, — подбодрил Лань Хуань. Меч Цзинь Лина нанес Вэй Ину серьезную рану, но она не была смертельной. Ее уже как следует обработали и перевязали, используя лучшие снадобья Гусу Лань. — Еще пару дней, и он придет в себя. — Спасибо, — изрек Лань Чжань, сложив руки за спину. — Я знаю, что ты веришь господину Вэю… — Сичэнь по глазам видел, как сильно Ванцзи тревожило случившееся, и как сильно ему хотелось это обсудить, но сейчас Лань Хуаню не хотелось говорить об этом. Сомневаться в одном или в другом брате — так себе выбор. — Мгм. — Но я не могу пойти против Цзинь Гаунъяо… Я… тоже верю ему… Лань Чжань еле заметно прикусил нижнюю губу. — Иди к нему, — Лань Хуань натянул на лицо улыбку. — А как же лапша? — Когда Лань Чжань начал выходить из уединения, то они завели свою небольшую традицию: отмечать дни рождения вместе. Нефриты просили слуг приготовить им лапшу с красным яйцом и поздравляли друг друга в ханьши. Дни рождения, что они отмечали по лунному календарю, были для всех, а эти даты — даты их рождения, были особенными. В эти дни их так и тянуло к ханьши. — Отпразднуем твой день рождения вместе, — он сделал шаг в сторону дверей, — я все равно сильно устал с дороги. — Он только недавно вернулся из Ланьлина, утрясая там все то, что оставили после себя Лань Чжань и Вэй Ин. — Мгм… — с сомнением протянул Ванцзи. — Доброй ночи! — пожелал Лань Хуань и ушел. Его душа желала тишины и покоя, которое дарило ему его ханьши. Он не тешил себя иллюзиями относительно того, с кем будет делить лапшу Лань Чжань на свой день рождения. И это прекрасно — Лань Чжань заслужил счастье, и если господин Вэй может подарить ему его, то Лань Хуань будет только рад за него. Судьба свела Усяня и Ванцзи вновь — она всегда знает, что делает. А значит, Сичэнь тоже должен просто двигаться вперед…***
— Тридцать семь лет — — Брат, — Лань Чжань осторожно вошел в ханьши. У него в руках был поднос. Лань Хуань сидел за столом и читал какой-то свиток. — Здравствуй, Ванцзи, — он постарался выдавить улыбку, но та вышла кривой. И все же это это было серьезным прогрессом — он больше не проводил все свое время в медитативных пещерах и не запирал себя на краю Облачных Глубин, а начал появляться на людях. Лань Чжань аккуратно поставил на стол брата поднос. — С днем рождения, — пожелал он. — О! — Лань Сичэнь удивленно моргнул и посмотрел на то, что принес ему Лань Ванцзи. — Ты вспомнил! — это так сильно потрясло его потому, что сам он напрочь забыл о том, какой сегодня день. Он давно потерял им счет. — Лапша… — В одной из пиал, что принес Ванцзи, была длинная лапша с бульоном и красным яйцом. — Спасибо, — он поднял исполненный благодарности взгляд на брата. Ему было очень приятно. — Садись, поедим вместе, — он отложил в сторону свитки и расставил по столу глиняную посуду. — Как молодой господин Вэй? — Все хорошо, — Лань Чжань сразу же прикрыл глаза, но Лань Хуань и так все видел по его довольному выражению лица. Очевидно, их брак можно было считать удачным. И пусть до Сичэня доносились слухи — некоторые из них распускал их дядя — о том, что Усянь до сих пор не славился послушанием, главное, что Лань Чжань наконец получил то, что так долго искал. И дело было не только в любви — одной любви мало, чтобы быть счастливым. Рядом с Вэй Ином Лань Чжань смог найти душевное спокойствие и внутреннее равновесие, а главное, он сумел обрести себя. Они с Усянем чувствовали друг друга и были честны в своих чувствах. Лучшего для брата Сичэнь не мог и желать. Они ели в тишине — Лань Хуаню не хотелось заводить беседу, а Лань Чжань в ней и не нуждался. Откусив кусочек красного вареного яйца, Сичэнь задумчиво уставился в свою пиалу. Сегодня вкус блюда поразительно напоминал ему тот, что был у его матери. Или он уже не помнил вкус ее еды?.. Лань Чжань опустил палочки и недовольно поджал губы. Его удручало настроение брата. Все понимали, что ему нужно время, чтобы пережить случившееся… Кому, как не ему, знать, как сложно заново учиться двигаться вперед. — Брат, — серьезно сказал он, бросив взгляд на меч Сичэня, что стоял возле ширмы — на нем все так же висела его подвеска. Кисточки пришлось несколько раз менять, но камни оставались теми, что когда-то на все свои сбережения купил Ванцзи. — Если я скажу, что ты еще встретишь свою любовь, ты мне поверишь? Я уверен, что однажды, ты обязательно обретешь счастье. Знаешь почему? Потому, что ты заслуживаешь любви. Лань Хуань замер с палочками в руках. Он смотрел брату в глаза, почти не дыша. Он знал эти слова. Именно их он когда-то использовал, чтобы утешить Ванцзи после смерти Старейшины Илин. — Ты… запомнил?.. — выдавил он наконец. — Мгм. — Ох, — он отложил палочки в сторону и спрятал лицо в свои ладони. — Благодаря тебе я никогда не терял веру. Даже когда верить было не во что, я все равно продолжал верить, — голос Лань Чжаня оставался ровным, но старший Нефрит все равно слышал, сколько чувств его брат вкладывал в эти слова. — Как бы плохо мне не было, ты оставался рядом и поддерживал, — он замолк, словно не зная, как лучше сформулировать свою мысль. — И… я здесь. Для тебя. По коже Сичэня пробежались мурашки. Да, его младший брат стал ему более чем достойной опорой — он всегда помогал ему в управлении орденом, а теперь и в личных вопросах… Брак с Усянем определенно сказывался на нем положительно. — Спасибо, — сказал он тихо, убрав руки от лица. — Мгм. Не сговариваясь, они одновременно снова взяли в руки палочки и продолжили потягивать из пиал лапшу. Лань Хуань внимательно посмотрел на брата — Ванцзи вырос таким замечательным мужчиной! Родители точно гордились бы им! И пусть Ванцзи не говорил много, Сичэнь все равно знал, как тот к нему относится. Между ними всегда была и всегда будет особая связь, которая не порвется ни от времени, ни от жизненных невзгод. Слова Лань Чжаня подбодрили Лань Хуаня сильнее, чем он был готов признать. В конце концов, кто знает, что будет дальше? Судьба непредсказуема, возможно, однажды он обретет все то, что заслужил…