he is the uptight one now

      Питер сидит в ванной прямо на полу и аккуратно складывает костюм в пакет. Эти пакеты из химчистки в большом количестве сложены у него дома — в свежих приносит, в использованных уносит.       — Неужели они не задают вопросы?       — В Нью-Йорке не так уж сложно найти тех, кто вопросы задавать не станет, — Питер пожимает плечами и сдувает из пакета воздух прежде, чем закрыть. Вообще не удивительно, что у него есть вакуумный упаковщик. Сам он уже в порядке, но Уэйду все равно каждый раз жутко, когда его режут или подстреливают. Питера ни разу не убивали в его присутствии, что несказанно радует. Он гордится, что в его отсутствие Мертвец выходит на улицы сам и вдвойне аккуратен, когда Уэйд на миссиях. Из-за чего прилетает ему, правда, чаще. Что не радует.       В какой-то момент создается ощущение, что Питер становится его второй кожей — у него нет друзей, нет коллег, нет увлечений. Есть внушительный банковский счет, и нет потребностей, чтобы эти деньги тратить. Уэйд понимает, что тот имел в виду, когда говорил, что у него, Питера, жизни нет. Сначала Уэйду это нравилось, ему тоже не хотелось разлучаться ни на минуту. Но в какой-то момент становится заметно, что Питер ходит за ним как привязанный — на базу, домой, в патрули. Расстается лишь тогда, когда Уэйд на миссиях, и то сидит и ждет, чаще всего в комнате, либо уже в транспортном.       Это не пугает и не вызывает раздражения. Уэйд сразу догадывался, что будет именно так. Питер оставил наемническую деятельность и старается заполнить освободившееся место патрулями и совместным времяпрепровождением. Но очень хочется, чтобы в жизни этого замкнутого, готового к удару со спины подростка появилось что-то еще. Если когда-то его лишили возможности жить нормально, то Уэйд считает своим долгом привнести в нее что-то новое, может, отличное от нормального. Хотя, после укуса Уэйд не уверен, может ли употреблять такое слово в отношении себя.       Он согласен со Стивом — Питеру пойдут на пользу миссии. Они все, не сговариваясь, готовы взять на себя ответственность за него. Или даже скорее за его поступки. Или за ошибки.       Питер складывает пакеты в спортивную сумку и закрывает ее. Он делает все так аккуратно, что следов почти не остается. Это говорит об опыте.       — Там же зашивают?       — Да, я уже говорил об этом.       — Возможно, на базе могли бы что-нибудь придумать для тебя. Как мой костюм.       Питер смотрит на него исподлобья и сжимает губы в тонкую линию перед тем, как коротко ответить:       — Обойдусь. Странным образом в нем уживается восторг от возможности проводить время с Мстителями и жесткое соблюдение границ при контакте с ними же.       — Хочешь, я отнесу? — Уэйд знает, как Питер не любит выходить из дома днем, но, похоже, у прачечной стандартный режим работы.       Ответом ему служит поднятая бровь и усмешка:       — Ты что, не понимаешь, что тебе нельзя идти в прачечную, где принимают костюмы, уделанные кровью и с дырками от пуль?       Похоже, да, он сглупил.       — Стану самым счастливым, если присоединишься к нашей миссии, — не отстает от него Уэйд.       — Мы это обсуждали.       — Когда меня останавливало это, чтобы прекратить докапываться? Питер пожимает плечами, мол, не поспоришь.       — Я подумаю, — отвечает он на выдохе. — Правда. Капитан Роджерс тоже об этом говорил, но я не готов. Мне нужно еще несколько патрулей, чтобы закрепить результат. Я надеюсь, что получится, тогда уже можно будет говорить о чем-то более серьезном, о помощи Мстителям.       — Все будет круто, Питти-бой. Чувствую сейчас себя девушкой плохого парня, ведь он только что упаковал свои окровавленные шмотки и понесет их в какую-то подпольную прачечную.       Питер смеется.       — Не забудь раздвинуть ноги к моему приходу.       — Жду с нетерпением, мой плохиш.       Уэйд расталкивает Питера раньше обычного, и тот недовольно мычит, пытаясь снова завернуться в одеяло.       — Какого черта? Я же вижу, что еще рано! Закрой занавески и не мешай мне, я хочу доспать.       — Какой рано, Питти-бой? Уже почти вечер!       — Вечером темно, кретин, так что займись чем-нибудь, раз тебе не спится.       Еще как спится, он бы не против поспать еще часа три-четыре, но и так дал слабину и переносил задуманное последние несколько дней. У ночного образа жизни есть как плюсы, так и минусы. И чем дольше они живут вместе, тем больше он замечает именно отрицательные стороны. А еще он считает, что Питеру будет полезно стать частью его плана.       — Давай, Питти-бой, вставай. Есть кое-что важное!       Он хватает его за босые пятки и подтягивает к себе. Обычно Питер пинается и выкручивается, но сейчас после слова «важное» отрывает голову от подушки.       — Есть особое дело, — говорит Уэйд. — Даже не миссия. Работа под прикрытием, поэтому без масок.       — Я не хочу без масок, — почти капризно.       — Будет слишком подозрительно с ними. Не волнуйся, только я и ты. Наденешь один из своих мешков, натянешь капюшон. Спасем мир.       — Как-то это все подозрительно, — Питер все еще смотрит пристально и недоверчиво. Что-то обдумывает.       — Я знаю, что это тебе претит, но давай сегодня ты просто доверишься и сделаешь, как я прошу. Эта миссия важна для меня, нужна твоя помощь.       Питер смотрит на него еще несколько секунд, потом быстро моргает, встает и плетется в ванную. Он собирается довольно быстро, но ничего не говорит, только внимательно следит за Уэйдом.       Хотя иногда Питер выходит на улицу днем, на то же кладбище, старается делать это рано утром. Сейчас на улице довольно оживленно, поэтому он идет ссутулившись и засунув руки в карманы. Уэйд не хочет испытывать его терпение, пытаясь взять за руку или приобнять. Он рад, что тот уже идет за ним и даже не лезет с расспросами. Внезапно становится приятно, что ему так доверяют. Или пытаются угодить.       Пару раз он замечает, как Питер поднимает голову и что-нибудь рассматривает. Палатки с едой. Уличных музыкантов. Шумную компанию у бара.       — Ты серьезно? Твоя миссия — это кино? Они стоят у кассы кинотеатра, и Уэйду приходится покупать билеты, удерживая в руках огромное ведро попкорна, потому что Питер вредничает и продолжает демостративно держать руки в карманах.       — Мне хочется посмотреть мультфильм, а их по ночам не показывают.       — Ты и расписание проверил во всем городе?       — Нет, только в этом кинотеатре, ближайшем к нам.       Питер фыркает и скрещивает руки на груди, предварительно натянув рукава до самых кончиков пальцев и зажав их наподобие одежды для новорожденных, где закрыты ладони. Он ощутимо нервничает и на любую попытку поговорить огрызается и отворачиваться. Уэйд к этому готов, поэтому не реагирует на его капризы.       — Питти-бой, я снова хочу отметить, что твой вкус кошмарен. Попкорн с карамелью. Серьезно? С карамелью сраной.       Питер все же соглашается на попкорн и прижимает к себе ведро, так и не отпустив рукава.       — Это не шутка, Уэйд? Мы будем смотреть мультфильм про Паука?       — Потише. Про Пауков.       — Я поверить не могу.       — Будь тише, Питти-бой. Я никогда тебе этого не говорю, но здесь прислушайся к моему совету.       Питер откидывается на спинку кресла и жует свой попкорн. Пару раз он бьет Уэйда по ладоням, когда тот пытается взять его за руку, но затем сдается. Кажется, даже когда они впервые занялись сексом, он не так смущался. Если подумать, это их первое свидание в общественном месте, и вокруг чуть больше людей, чем сонная официантка и пара полуночников в закусочной. Уэйд не может удержаться и время от времени поглядывает на Питера. Ему нравится, насколько тот неотрывно следит за действием на экране и время от времени закидывает в рот свой отвратительный попкорн. Он перестает горбиться, вполне удобно прислоняется затылком к спинке кресла и немного улыбается.       — Я иногда смотрю кино дома, но в кинотеатры не ходил ни разу. Получается, уже четыре года, — хотя тема не самая веселая, Питер улыбается. Он идет по улице своей пружинистой походкой, все еще низко натянув капюшон, но с довольным лицом доедает попкорн Уэйда.       — Можем почаще так выбираться.       — Это придется рано вставать.       — Либо пораньше ложиться.       Питер поднимает голову и смотрит очень хитро, мол: «Я разгадал твой замысел!». Вообще, Уэйд и сам не помнит, когда в последний раз выбирался в кино.       — Я подумаю, — обещает Питер, и выглядит он весьма жизнерадостным. — Только не на тот фильм, который почешет твое эго, пожалуйста.       — Тебе же нравится Паук.       — Я передумал. Теперь Росомаха мой любимый супергерой.       — Я тебя за такие слова сдам обратно в зоомагазин, будете там с Логаном сидеть.       Питер смеется и прижимает к себе попкорн. Здорово, наверное, столько жрать. Уэйд себя считает любителем закинуться вредной едой, но такое ведро даже он не смог осилить. Можно утешать себя, что Питер — молодой растущий организм.       — А как насчет парка аттракционов, Питти-бой?       — Давай не все сразу.       — Хорошо, американские горки подождут.       — Я все еще не могу поверить, что не я старший в этих отношениях. Почему не музей или планетарий? И ты выбрал мультфильм.       — Потому что нужно выбирать между отстойностью и крутостью. Твой выбор очевиден.       Они некоторое время молчат, Питер о чем-то раздумывает, покачивая головой из стороны в сторону, снова запуская собственную внутреннюю радиостанцию.       — Спасибо, — внезапно тихо говорит он.       Уэйд улыбается.       — Что ты сказал? Я не расслышал.       — Сказал, что пошел ты, Уэйд.       — Пожалуйста, Питти-бой.       — Ты молодец. Отличный патруль.       — Еще будучи Мертвецом просил Паука не расхваливать меня, так что перестань.       — Я правда думаю, что тебе нужно принять участие в миссии.       Они лежат на диване, и Уэйд почти целиком перетащил Питера на себя, хотя это стоило ему пару несильных ударов острыми локтями. И неизвестно, случайных ли.       — Это немного странно звучит, будто прошлая жизнь, что ты просил тебя не хвалить, — задумчиво говорит Уэйд.       — Нет. Мы все еще Мертвец и Паук.       — На этом диване мы точно Питер и Уэйд.       Питер хмыкает и трется о его грудь лицом, отчего его волосы щекочут подбородок. Уэйд поднимает руку и мнет вьющиеся пряди.       — Ты не думал подстричься? Не то, чтобы мне не нравилось, но они же все время тебе мешают.       — Я не могу подстричься, это бессмысленно, — Питер приподнимается, чтобы видеть его лицо.       — Не понял. Стиль превыше всего? Питер хмурится и смотрит с недоверием. Он молчит, и Уэйд начинает нервничать.       — Что я такого сказал?       — Ты не понимаешь?       — Чувствую себя идиотом, опять не догадался о чем-то важном.       Питер вздыхает и прикрывает глаза, собираясь с мыслями. Он садится и скрещивает ноги, сжав руками ступни.       — Во мне никогда ничего не изменится. Я не изменюсь. Моя регенерация касается всего.       Теперь очередь Уэйда хмуриться.       — Мне двадцать, почти двадцать один, — продолжает Питер, — но я навсегда останусь в теле семнадцатилетнего.       — Так вот, о чем ты говорил, когда упоминал дрочку, — задумчиво кивает Уэйд.       — Ты запомнил только это, потрясающе, — Питер смотрит очень неодобрительно.       — Мне запала в душу эта информация, потому что я подумал, что ты мог дрочить и на мой светлый образ. Хэй, Питти-бой, не смотри так строго.       — Навсегда, понимаешь. Таким. Семнадцать лет, как когда я попал в «Оружие икс».       Уэйд тяжело сглатывает. Они впервые касаются этой темы, и он не знает, как вести себя. Имеет ли он право задавать вопросы, либо лучше унять любопытство? Насколько Питеру неприятны эти воспоминания? Очевидно, что максимально неприятны, но не совсем понятно, готов ли он об этом рассказать.       — В досье сказано, что шестнадцать.       — Не задался день рождения. Но все равно лучше того, когда меня вырвало на батутах.       Никто не улыбается, хотя шутка хорошая.       — Регенерация всего на тот момент. Шрамы и рытвины на коже, строение костей, состояние внутренних органов, зрение, длина волос, ногтей. Понимаешь? Я не смогу проколоть ухо, набить тату, исправить прикус, обзавестись зубами мудрости.       — Нормальный у тебя прикус.       — Ты как обычно выделяешь главное.       Уэйд тоже садится и берет его за руку, переплетая пальцы.       — Тебе кажется, что это достойно жалости, — Питер смотрит на него подозрительно, но руку не убирает. Это не вопрос, скорее утверждение. Он удивлен.       — Никогда не избавишься от этих вечно лезущих мне в рот прядей.       — Я обожаю, конечно, эту твою привычку сводить любые серьезные моменты нашей с тобой жизни к тупым шуткам.       Уэйд улыбается и притягивает его к себе. Он ерошит Питеру волосы, а затем несколько раз целует в макушку, будто клюет. Вихры так вихры. Ему даже нравится. Питер смеется и прижимается ближе. Затем вздыхает и спрашивает, снова без вопросительной интонации в голосе:       — Ты же хочешь знать, да? Про «Оружие икс», про шрамы, про Мертвеца?       Уэйд замирает. Конечно же, он хочет. И вряд ли его интерес не очевиден. Но он стыдится этого, и уже для себя решил, что лучше никогда, чем поздно.       — Нет, не то чтобы.       — Вот же врун.       Питер издает смешок, но не слишком веселый.       — А послушаешь, если я расскажу?       Уэйд тяжело сглатывает. Все это кажется каким-то странным, внезапным. Он не готов, к такому в принципе сложно быть готовым, когда половина тем касательно прошлого твоего парня под запретом. Причем, это сказано прямым текстом, а не Уэйд таким вежливым и чутким стал.       — Тебе не нужно рассказывать, если ты…       — Хочу, — тон у Питера твердый и даже упрямый. Уэйд не видит его лица, он вообще с начала их диалога смотрит слепо в стену. Его гложут сомнения. Теперь, когда правда почти в его руках, он вдруг понимает, что не уверен, хочет ли эту правду знать. Изначально Мертвец вызывал у него исключительно отрицательные эмоции, неизвестно, что он может услышать. Знать другую сторону жизни Питера, конечно, важно, он думает, что это не изменит желания быть с ним. Но сможет ли он относиться к нему так же — это вопрос, и он не уверен в ответе.       — Делай, как хочешь, Питти-бой, ты же знаешь, ты здесь главный.       — Ого, — звучит веселее.       — Готов повторять это тебе сколько угодно, лишь бы подлизаться, хоть и не верю в это ни капли.       — Кретин.       Они еще некоторое время молчат. Уэйд даже шевельнутся боится, насколько момент ему кажется важным, способным многое изменить. Он лишь то сжимает, то разжимает пальцы на плече Питера, легко поглаживая кожу. Рубеж футболок преодолен.       — Я просто думал, с чего начать. По сути, это будет длинный монолог. Можешь прерывать меня, если возникнут вопросы, я не против. В том, что я скажу, нет ничего такого, что стоило бы скрывать. Не совсем так, я хотел скрыть это от тебя, потому что есть моменты, которых я стыжусь, а не потому, что мне тяжело возвращаться к этому мыслями. Хотя, это тоже имеет место.       Питер поворачивает голову и смотрит на Уэйда, прижимаясь головой к его груди. Его взгляд теплый, не грустный, а очень спокойный. Это нечастая эмоция: обычно он веселый и эксцентричный, либо хмурый и даже немного злобный.       Он снова отворачивается и начинает кусать губы. Уэйд решает смотреть на него, пока тот будет говорить.       — Так вот, — Питер откашливается. — Если с самого начала, то в шестнадцать у меня обнаружили рак мозга. Последняя стадия. Да, вот так прозаично и обыденно.       Хера себе обыденно. Уэйд сильнее стискивает его плечо.       — Лечение, вероятность хоть какого-то хорошего исхода — сплошная имитация, врачи этого и не скрывали. Мы с Мэй, моей тетей, если помнишь, остались одни, — голос Питера становится тише.       — Помню.       — Мои родители погибли, она и дядя Бен меня воспитывали, практически их заменив. Я видел, что она старается держаться, по крайней мере, при мне. Но то, как она убивалась, когда думала, что я не вижу, это мучительнее рака. Я понимал, что ей придется хоронить меня заживо длительное время, вряд ли бы все закончилось быстро. Хотелось, как коту уйти подальше, чтобы никого не беспокоить.       Уэйд снова сглатывает. Он не знал. Он ничего не знал. Информаторы как обычно херово сработали, раз этих данных в досье нет.       — И когда мужик в костюме с галстуком сказал мне, что можно принять участие в экспериментальной программе лечения, я, конечно, сначала отказался. Но потом посмотрел на Мэй и подумал, что терять мне нечего. Желание сделать хотя бы что-то смешалось с потребностью скрыться с ее глаз, чтобы не обрекать на еще большие страдания. Она и так многое пережила.       — Но это ведь неправильно, — не выдерживает Уэйд, — я уверен, она хотела быть рядом.       Питер медленно кивает.       — Сейчас я это понимаю. Если учитывать, к каким последствиям это привело, и я сейчас не о том, что случилось со мной, то я бы все отдал, чтобы не пойти за тем мужиком, а спокойно принять свою судьбу в больнице.       — Питти, — Уэйд снова стискивает его плечо.       — Если у тебя получится, то я буду рад, если ты сможешь обойтись без жалости.       — Не смогу, — зато честно.       — Ладно. Думаю, в чем заключался эксперимент, ты знаешь. Логан разрешил мне посмотреть свое досье на базе, там все достаточно точно описано, похоже, удалось достать медицинские карты или вроде того. Но это очень херово, — Питер редко ругается, использует эти слова для особо яркой оценки происходящего. Или произошедшего.       — Все примерно так, как там описано. А цель — вызвать мутацию. У них получилось, но в процессе случилась авария, в которой пока я мутировал, моя кожа, можно сказать, сгорела. Должно быть, вселенной нравятся эти вихры, в отличие от тебя. Потому что волосы, ногти, брови, зубы и ресницы остались. Глаза. Не так уж плохо.       Уэйд считает себя человеком достаточно черствым, когда дело касается слез и внутренних переживаний, это роскошь в его жизни. Но сейчас нос подозрительно щипит, и он борется с этим ощущением, чтобы не прерывать Питера и не обращать внимания на сарказм.       — В общем, когда я очнулся, лаборатория оказалась разрушена. И я единственный остался там, остальные либо погибли, либо покинули территорию. Я посмотрел на свою кожу, и меня не раз вырвало, хотя не особо было чем. Я пошел. Просто пошел. Сразу для себя решил, что домой не вернусь. Еще не знал, что регенерация справляется с раком, видел только уродливое озлобленное существо, когда смотрелся в зеркало.       Уэйду хочется сказать, что Питер не уродлив, что он его любит, черт побери. Но лишь выдыхает и слушает дальше.       — Тогда я и встретил Анну и остальных. Я практически ничего не соображал, просто двигался. А когда они меня нашли, пошел за ними. Дальше ты знаешь, как все случилось. Я узнал, что меня невозможно убить. Прежде, чем начал брать заказы, я некоторое время следил за благополучием их дома. Они боялись меня. Относились как к церберу — благодарны за защиту, но побаиваются. Кроме Анны.       Уэйд вздыхает. Эта часть ему не особо нравится.       — В какой-то момент, спустя время я вышел на людей, которые это сделали. Мне казалось, что я готов, уже как Мертвец на тот момент. Я приглядывал за тетей, она не могла узнать в подростке с низко натянутым капюшоном своего пропавшего племянника. Наблюдение за ней причиняло невыносимую боль: она как будто сразу же сильно постарела. Очень хотелось подойти и обнять ее, но маска стала навязчивой идеей, я ее практически не снимал. Стыдился своей внешности, ты видишь, есть чего.       — Не вижу, — почти злобно отвечает Уэйд. Питер вздыхает, очевидно, не верит ему.       — Я решил отомстить: выслеживал, устранял одного за другим, максимально злобно, максимально жестоко. Впервые сейчас задумался о том, что действовал больше как животное, чем человек. Питера не осталось, только Мертвец. Это окончательно произошло, когда они добрались до Мэй. Мне стоило это предположить, но в силу неопытности и уже почти обезумевшего от мести состояния, забыл обо всем. Она погибла. Хоть я и преуспел в том, что задумал, но не был готов заплатить такую цену. Поэтому думаю, что мне стоило умереть в больнице, чтобы она осталась жива.       Он замолкает. Впервые его голос срывается, и Уэйд не торопит. Ему хочется развернуть его к себе, обнять и остановить. Но нужно дослушать, это нужно Питеру.       — Логан нашел меня, я до сих пор не могу понять, почему он просто меня отпустил, и в будущем никогда не причинял вреда. Я вёл себя нестабильно, ничего удивительного в том, что меня все боялись. Даже Анна. Она всегда говорит, чтобы я приходил, дает заказы, но заметно, что она насторожена в моем присутствии. Боится, что я слечу крышей окончательно. Из-за того, что случилось, я бесконечное количество раз пытался себя убить. Как только не изощрялся. Мне кажется, испробовал все, на что способна моя фантазия и, давай без лишней скромности, ум.       Уэйд прикрывает глаза и сжимает плечо Питера сильнее, но тот не обращает на это внимания, в целом говорит ровным голосом, не тараторит. Есть ощущение, что он уже продумал, что и как стоит сказать, прокрутил это в своей голове и сейчас готов быть бесстрастным.       — Насчет Логана, кстати. Он устал от меня, потому что я преследовал и кидался на него. Не знал еще, что такое адамантий, но видел, что он режет металл. Но что бы я ни делал, Логан всего раз достал при мне когти, когда снял меня со штыря в тот день, когда нашел. Питер замолкает, они снова сидят молча. Уэйд очень хочет обнять его, но боится, что это еще не все, и он собьет настрой.       — Уже можно, — очень тихо. Через пару секунд до него доходит смысл сказанного, он заволакивает Питера к себе на колени и крепко обнимает.       — Спасибо, что рассказал.       — Давно следовало это сделать. Я просто боялся, сам не знаю, чего именно, — он кладет голову сначала Уэйду на плечо, потом немного смещается и прячет нос в изгибе шеи. От его теплого дыхания кожа покрывается мурашками. Эти волосы снова лезут в лицо, но теперь это кажется еще милее, что-то такое особенное. Питер целиком состоит из особенностей. Уэйд кладет подбородок ему на затылок и перебирает жесткие вьющиеся локоны, затем целует в макушку.       — Ты самый лучший.       Питер вздыхает, но ничего не отвечает, только снова трется о него носом.       Уэйд возводит глаза к нему, когда застает Питера с кинжалом, занесенным над его же паучьим костюмом. Он привычным движением сбрасывает с головы Питера капюшон, но костюм не забирает. Не жалко. Когда Уэйд ерошит Питеру волосы, тот недовольно мычит и снова аккуратно прорезает ткань.       — Это нестабильные молекулы, из них он сделан, — с гордостью говорит он, когда находит разгадку самостоятельно.       — Я только знаю, что он может восстанавливать себя и время от времени нуждается в заботе мамочки.       — Мамочки?       — Тони. Тони Старк.       Питер фыркает и прорезает в костюме новую дыру. Уэйд думает, к своему стыду, что пускай лучше режет ткань, чем кого-нибудь еще. Мысли свои, конечно, не озвучивает.       — Как тебе фильм? — спрашивает он, присаживаясь рядом.       — Мне понравился. Но ты бы уснул.       Питер, пока Уэйд на миссиях, ходит в кино в одиночку. И это заметный прогресс.       — Почему ты так думаешь?       — Это документальный фильм про космос.       — Наглая ложь! Я бывал в космосе, и было не до сна.       Питер ухмыляется, снова делает надрез и с интересом следит за процессом восстановления. Затем он все же откладывает костюм и смотрит на Уэйда с виноватой улыбкой.       — Что за вид, Питти-бой? Я даже ни разу не сказал, чтобы ты его не трогал.       — Я помню. Ты только попросил экспериментировать, когда он не на тебе.       — И все еще не отказываюсь от своих слов.       Питер закатывает глаза, но улыбаться не перестает. Уэйд осматривает квартиру, и в который раз думает о том, что она ожила. Все еще вокруг чистота и порядок, но Питер меньше зацикливается на том, чтобы убрать разномастные кружки с сушилки, со скрипом позволяет оставлять одежду на спинках стульев и даже раскатывает обратно ковер. Единственное, что всегда оказывается выскобленным до блеска — ванная комната, но Уэйд не докапывается, оставляя это как заначку на будущее, эдакий резерв. Но самое приятное, конечно, что кровать зачастую разворочена, и стоит сменить постельное белье — все равно все возвращается к тому же состоянию. Сложно найти в квартире место, где бы они ни зажимали друг друга, но смятое покрывало — личная победа. Поначалу Питер немного стеснительный и неловкий, но стоит ему войти во вкус, как Уэйд задумывается о стоп-слове, рассматривая россыпь засосов и укусов на своей шее. Он с тревогой думает о том, что двадцатилетний регенерирующий подросток — это сложновато даже для него, хотя ему казалось, что секса много не бывает.       Но любимое место, наверное, все же стена. Суперспособности точно нужны для того, чтобы удерживать на руках Питера, обхватывающего его ногами за талию. А еще он помнит, как тот долго и ругался, и кричал, когда Уэйд задался вопросом, будет ли Питер всегда девственен из-за своей регенерации, сколько бы не занимался сексом.       — Я знаю это выражение лица, — Питер снова возвращает внимание к костюму, что-то разглядывая в линзах маски. Если завтра к ним придет кто-нибудь из патентного бюро, защищая честь Тони Старка — Уэйд кинет в них своего парня и убежит.       — Что за выражение, Питти-бой?       — Тупое.       — Вот оно что. Я запомню, обязательно запомню.       — И что ты сделаешь? — Питер откладывает маску и смотрит с прищуром.       — Очевидно, проигнорирую и уйду.       Питер медленно кивает и откладывает кинжал.       — Можешь начинать игнорировать и уходить, — говорит он и идет в сторону кровати, на ходу стягивая с себя штаны и футболку.       Игнорировать кого-либо невежливо.       Они так долго обговаривали план миссии, чтобы в итоге все свернулось из-за пары инициативных мутантов. С одной стороны — спасибо за помощь, с другой — Уэйд ради этой миссии вылез из теплой кровати и морально приготовился оставить Питера на несколько дней. А в итоге проходят всего сутки, и те связаны с корректировкой плана. Он обдумывает это и понимает, что скорее рад.       Миссии все еще важны, важны патрули. Но зачастую Питер ждет его на базе и всегда сопровождает, когда Паук — герой Нью-Йорка. Новостные порталы не особо в курсе, кто такой Мертвец, и ни разу не называли по имени. Казалось бы, Уэйд хранит тайну личности, но Питер хранит ее в сто раз лучше, и всегда оставался в тени как наемник.       — Стажер Паука? — фыркает Уэйд и откладывает телефон. — Интересно, это навсегда закрепится за ним?       — Ему стоит подумать над другим псевдонимом, — хмуро отвечает Логан.       — А чем плох Мертвец?       — Ты шутишь, да?       Уэйд показывает ему язык. Будь у них маркетинговый отдел, им бы не понравилось такое имя, когда речь идет о связи с Мстителями. Но отдела такого нет, а новое имя навязывать никто точно не будет.       Последний патруль прошел не то, что не совсем гладко, скорее совсем не гладко, и Уэйд хочет скорее добраться до Куинса. Ему очень не хотелось уходить в такой момент, но миссия есть миссия, а Питер отказался даже на базу с ним идти, настолько был расстроен.       — Вали домой, Уилсон.       — Устал от меня, сладкий?       — Не то слово. Уэйд смеется, хлопает Логана по плечу, после чего торопится снять костюм и уйти. Домой он практически летит, перепрыгивая через ступеньки на самом подходе. Называть квартиру Питера домом он начал почти сразу и без зазрения совести. Тот и сказать ничего не успел, как Уэйд уже перетащил свое барахло. Если и были какие-то возражения, то они утонули в почти маньячном рвении разложить вещи аккуратно и на выбранное для них место. Тогда Питер чуть ли не с шипением реагировал весь вечер на попытки оторвать его от дел.       Уэйд ухмыляется, открывает дверь и заходит в квартиру. Сейчас день, и Питер, скорее всего, дома. Он слышит какой-то шум в ванной и начинает улыбаться от предвкушения, как сейчас огрошит Питера внезапным возвращением.       Сюрприз удается: из-за двери выныривает голова Питера, в его глазах читается ужас.       — Питти-бой? — улыбается Уэйд.       — Не заходи пока, пожалуйста.       Дверь со стуком захлопывается. Если у него там ванные процедуры, то зачем мешать. Или все же хочется мешать? Уэйд приподнимает бровь.       — Это ты так радуешься, что я вернулся пораньше?       — Я думал, что ты будешь до вторника на миссии.       По голосу слышно, что он в настоящей панике, и это настроение передается Уэйду:       — Если я оторвал тебя от дрочки, то извини, я компенсирую!       — Уэйд, пожалуйста.       — Питти-бой, все хорошо?       — Все супер. Просто дай мне время.       — Я волнуюсь.       — Я же сказал, что все в порядке! Отстань, мать твою! Оставь меня в покое! — теперь паника граничит со злобной истерикой. Это не в порядке вещей, а Уэйд не образец тактичности, поэтому рывком выламывает замок и замирает в оцепенении, все еще держась за дверной косяк. Сюрприз удался. Кафель весь в крови, и посреди ванной сидит Питер с щеткой в руках, оставивший попытки ее оттереть. Он тоже измазан, и странно, что Уэйд сразу не обратил внимания на кровавые подтеки на шее.       — Что ты натворил? — хрипло спрашивает Уэйд, все еще не двигаясь. Питер кого-то убил? Убил здесь? Или здесь разделывал труп? Что, мать его, происходит?! Питер смотрит на него с ужасом, но выражение его лица быстро становится таким несчастным, словно он сейчас заплачет.       — Уэйд, пожалуйста, выйди.       — Ты же понимаешь, что это невозможно, что мы поговорим здесь и сейчас.       Питер встает с пола и смотрит себе под ноги, отчего его лицо скрывают спутанные грязные пряди. Футболка в крови, и руки тоже. Колени, похоже, испачкались, пока он отмывал пол.       — Пожалуйста, скажи мне, что случилось.       Сердце колотится как бешеное. Уэйду так страшно. Он не хочет знать, что произошло, но должен. Если Питер кого-то убил, то вряд ли этому найдется оправдание. Просто два неудачных патруля подряд? И третий, пока Паука не было рядом?       — Я не думал, что ты придешь так рано.       — Очевидно, — его голос звучит прохладно, и Питер втягивает голову в плечи и прикрывает глаза.       — Я не хотел, чтобы ты это увидел. Я стараюсь, честное слово. Но иногда я так зол, я в отчаянии.       Уэйд вздыхает. Он настолько ослеплен безграничной нежностью к этому парню, что даже сейчас проскальзывает мысль, что всему можно найти оправдание, что это все не так страшно, хотя принципы скребут изнутри. Он кого-то убил. Не просто увлекся на патруле, судя по всему, а целенаправленно, раз ждал, когда останется один. Уэйд прикрывает глаза ладонью и с силой сдавливает переносицу пальцами. Ситуация слишком страшная, он не готов.       — Я надеялся, что ты не узнаешь, обычно я всегда успевал все убрать…       — Это не в первый раз? — голос звучит еще жестче, и даже несчастный взгляд исподлобья сейчас не способен его смягчить.       — Я не умею иначе бороться со стрессом.       Уэйд стискивает челюсти.       — Только эта темнота, хотя бы так, — тараторит Питер. — Если оставить кинжал в шее, то возвращаюсь долго, пока тело его не отторгнет.       Что-то он не понял. В глазах Питера стоят слезы, он сжимает руки в кулаки. Уэйд смотрит в раковину и видит там окровавленный кинжал. Кровь в ванной, кровь на полу.       — Прости, прости, я не хотел, чтобы ты увидел! — продолжает оправдываться Питер, не замечая, что голос срывается на истеричный визг. — Но я не умею иначе, мне нужно хотя бы иногда просто отключаться, никакой сон здесь не поможет. Я так налажал на том патруле.       Произошедшее с трудом укладывается в голове. Приходит осознание случившегося, но что-то облегчения не приносит. Злость, что тот убил кого-то, сменяется злостью, что он убил себя.       — Ты что, наказал себя за патруль?       Питер снова опускает голову и тяжело сглатывает. Его губы трясутся, он теребит край футболки. Уэйд осматривает его еще раз, и понимает, что в крови горло, передняя часть одежды и руки.       — Ты в курсе, что для этого в психиатрии есть термин? Просто ты можешь пройти дальше обычного человека.       — Уэйд…       Питера бьет мелкая дрожь, он переступает с ноги на ногу и продолжает теребить футболку, отчего с пальцев скатываются капли впитавшейся в ткань крови.       — Ты больше не будешь так делать, — Уэйд скрещивает руки на груди и прикрывает глаза. — Ты меня понял?       Питер поднимает голову и смотрит очень грустно, даже скорее как-то отчаянно.       — Брось ты эту щетку.       Питер послушно кладет ее на край раковины.       — Мне не важно, что там тебя к этому подталкивает. Грусть, злость, вина, усталость. Мне насрать, понял? Но я не позволю тебе повторить это дерьмо. Больше никакой терапии для бессмертных ублюдков, Питер. Стало не по себе — идешь ко мне. Нет меня — звонишь и ждешь. Нет меня долго — звонишь и ждешь долго, понятно?       Питер часто моргает и смотрит с недоверием, не совсем понимая, что тот имеет в виду. Уэйд подходит ближе, не обращая внимания, что ноги неприятно липнут к полу, берет его за плечи и хорошенько встряхивает.       — Я здесь, ты здесь. Когда случается что-то плохое — мы идем друг к другу, Питти-бой. Даже думать про эти кинжалы забудь, я тебе задницу надеру, если узнаю, что ты продолжаешь этим промышлять.       Питер все еще выглядит испуганным и не может унять дрожь.       — Будешь у меня целый месяц жрать медовые с орешками, чудовище, — смягчается Уэйд. — Ну-ка иди сюда.       Он пытается притянуть Питера к себе для объятий, но тот упирается ладонями в его грудь, не позволяя это сделать.       — Я грязный, не делай так, — его тон далек от веселого, но Уэйд чувствует, что растопить лед удалось.       — У меня суперспособности, я здесь заправляю обнимашками.       — Нет, Уэйд! Уэйд, прекрати! Ты специально решил обтереть меня всего. Фу! Фу! Ты ненормальный, ахах, хватит!       Уэйд не находит себе места: проверяет квартиру, каждый уголок базы, даже вновь посещает публичный дом. Питера нигде нет.       — Да, он немного увлекся, но никто ему ничего не сказал, — в который раз повторяет Наташа. Уэйд не винит ее или Стива: они максимально мягко отнеслись к тому, что Питер сорвался. Никто его не осуждает, даже пытались подбадривать, но он просто стоял с окровавленными кинжалами, затем сбежал так быстро, что Уэйд даже не успел вычислить направление. И исчез.       Понятно, что он вернется, что не пакует вещи, чтобы свалить в другой штат. Но больно от мысли, что он где-то сидит и мучает себя, погружаясь в пучины самобичевания. Хочется найти его, поддержать, убедить, что никто его не винит. Но Питер выбирает страдание в одиночестве и успешно залегает на дно.       Уэйд отправляет еще одно сообщение, но не рассчитывает получить ответ, лишь надеется, что Питер не лежит сейчас где-нибудь с располосованным горлом. После второго круга поисков все заканчиваются дома. Питер лежит на диване, поджав под себя ноги и обняв за плечи. Крови не видно. Хотя его поза говорит о крайнем расстройстве, а сам Уэйд очень зол, что столько времени потратил на поиски, невозможно сдержать вздох облегчения.       — Хэй, Питти-бой.       Питер ничего не отвечает. Он понимает, что от разговора не уйти, но и навстречу не идет.       — Я переживал.       — Извини. Я вернулся к тебе, когда плохо, как ты и сказал. Уэйд садится на диван и подтягивает Питера к себе, размещая его голову на своих коленях. Он снимает капюшон и нежно гладит его по лицу. Питер не двигается и продолжает сверлить взглядом стену.       Все всё понимают. Питер знает, что скажет ему Уэйд. Уэйд знает, что ответит Питер. Хочется ничего не говорить вовсе. Хочется просто поднять его на руки, уложить в кровать, прижать к себе и заснуть. Обнять со спины, быть самой теплой и безопасной большой ложечкой из всех.       — Они сердятся?       — Сказали же, что нет.       — Я думал, что это чтобы меня успокоить.       Уэйд вздыхает. Его карьера большой ложечки откладывается.       — Именно это они и пытались сделать. А ты не дал им такой возможности. Ты хотел, чтобы я дал тебе шанс тогда.       — Уэйд…       — А сам чуть что сбегаешь. Они хотели тебя поддерживать. А ты просто свалил. Да даже если бы они кричали и топали ногами — останься и выслушай.       Питер поджимает губы и ничего не отвечает.       — Ты достал наматывать сопли на кулак.       Питер поворачивается голову и смотрит с недоверием, не веря, что Уэйд так сказал.       — Питти-бой. Ты со стольким справился в одиночку. А теперь расслабился, получил возможность сдаваться, хотя все наоборот. Теперь ты не один. Ты справился со страстью резать глотки, и самое главное, что ты больше не режешь ее себе. Я рядом, я поддержу тебя, — Уэйд заключает лицо Питера в ладони и улыбается, уж сильно у того шокированный вид. — Я люблю тебя, и никому не позволю тебя обижать.       Питер все еще смотрит очень внимательно. Его взгляд скользит по лицу Уэйда, будто он не знает, за что зацепиться, лишь бы не смотреть в глаза.       — Ты сказал что-то важное, — тихо говорит он.       — Так скажи что-то важное в ответ, а не смотри на меня так испуганно, я начинаю нервничать.       — Я люблю тебя, Уэйд.       Питер будет самой лучшей маленькой ложечкой на свете.       Питер выгребает содержимое буррито и внимательно разглядывает. Уэйд считает крайне неприличным есть еду в лепешке вилкой, но помалкивает. Хотя ему есть что сказать, даже очень.       Питер закатал маску до носа, поэтому видно, как он поджимает губы и морщит нос, словно унюхал что-то неприятное.       — Прекрати уже, — просит Уэйд устало, — просто съешь только лепешку, либо вообще не ешь. Ты аппетит портишь.       Питер снова кривит губы, но пожимает плечами и спокойно ест, время от времени откусывая тортилью.       — То есть, все это время ты просто выделывался?       — Разве плохо позволять себе причуды? Я сказал, что не очень люблю так есть, но не говорил, что не могу. Довольно вкусно.       — Иди ты к черту, Питти-бой.       Питер резко опускает маску, хотя Уэйд и сам слышит, что кто-то зашел в помещение: Скотт тоже несет порцию буррито и с улыбкой хмыкает, когда видит вилку. Он садится к ним, и Питер цепенеет от напряжения, но старается не подавать виду. Он неплохо приноровился быть рядом и одновременно не с ними в любых беседах. Они болтают ни о чем, но тот упрямо отмалчивается, отвечая кратко и не давая втянуть себя в разговор. Уэйд пару раз пинает его под столом ногой, но и это остается без внимания.       — Я пошел, — Питер встает из-за стола и машет Скотту, который с улыбкой кивает ему на прощанье. Уэйд тоже поднимается и с тоской смотрит на развороченный недоеденный буррито. Ужасающее зрелище, просто кошмар.       Он нагоняет Питера около транспортного, тот привычно идет, ссутулившись, только уже нашел где-то одну из своих огромных толстовок и натянул ее поверх костюма. Возможно, на базе есть тайники с одеждой. Можно будет устроить для Мстителей квест.       — Питти-бой, ты теперь не отвертишься. Я запечатлел в своей памяти, как ты ешь смешанную бурду, больше не отмажешься своими йогуртами.       Зачем поднимать тему, которая очевидна? Питер недоверчиво избегает всех, говорит очень мало и довольно быстро сваливает. Исключение пока составляют сам Уэйд, Логан и, внезапно, Стив. Со Стивом он не то, чтобы разговаривает, но ведет себя спокойно. Похоже, в его голове есть установка, что Капитан Америка не может причинить вреда. Уэйд из всех присутствующих тоже бы поставил на него.       — Бурда ключевое слово, — тон у Питера не грустный, но и не веселый. Просто никакой. Они на базе третий день, потому что есть некоторые дела, и, хотя Питер здесь быть не обязан, он ждет и заметно вымотан. Настолько устал, что сам пришел в зал следом за Стивом и сел за стол, словно кот: «Я здесь случайно, и вообще мне никто не нужен. Погладь». У Капитана Америки с эмпатией проблем нет: они проговорили часа два, и не похоже, чтобы эта беседа показалась интересной только одному из них.       Питер садится прямо на пол в одном из переходов, свесив ноги и просунув голову и руки между перил ограждения. Удобный обзорный пункт, комфортный. Он следит за работой сотрудников и агентов и покачивает ногами в ритме: снова в его мыслях играет какая-то песня.       Уэйд тоже в маске. Эта часть базы многолюдна, здесь не такой уровень безопасности, и лучше лишний раз себя не раскрывать. Он садится рядом, задевая Питера плечом, на что тот тут же отзывается и прижимается сбоку.       — Питти-бой, ни к чему быть вечным участником карнавала. Снимай маску на базе.       Они уже много раз говорили об этом, и Питер не особо агрессивно воспринимает попытки Уэйда его убедить, но всегда непреклонен.       — Я не хочу.       — Ты же понимаешь, что это не имеет значения? — Уэйд не знает, где та граница, после которой он переходит в режим давления, но надеется, что пока что они на стадии уговоров. — Я, конечно, переживаю, потому что с первой встречи начал тебя кадрить, только увидев, и мне придется тебя прятать и ревновать, но того стоит. Можно будет увидеть выражение твоего лица.       — Ты увидишь на нем гнев, — смеется Питер.       — Я бы лучше на Логана маску натянул, вот кого точно видеть не хочется.       — Он говорит о тебе то же самое.       Уэйд толкает его плечом и тут же получает ответный толчок. Иногда ему хочется использовать суперсилу, чтобы показать Питеру, что его сильно жалеют, но этого, конечно, никогда не будет.       — Питти-бой.       — Что?       — Помнишь, я говорил тебе, что работаю на Мстителей?       — Да. Ты конечно конспиратор тот еще, загадка, как тебя до сих пор не вычислили.       — Очевидно, мне попадаются только тупицы.       Уэйду нравится, с каким недовольством Питер хмыкает.       — И я не соврал. Еще не согласовано, но пошли летать.       Питер поворачивается к нему, и сложно сказать, опять же, из-за маски, какое у него выражение лица.       — Я правильно тебя понял? — недоверчиво уточняет он.       — Если ты имеешь в виду, что мы сейчас усадим наши задницы в квинджет и прокатимся, то, да. Так что поднимай ее родимую и тащи, куда скажу.       Питер быстро встает и покладисто идет следом. Он качается с носков на пятки, пока Уэйд очень убедительно врет всем в радиусе ста метров.       — Питти-бой, сегодня я покажу тебе огни Нью-Йорка.       — Сейчас день.       — В тебе нет романтики.       Питер пристегивается, потом думает о чем-то и ослабляет ремень, спрашивая:       — Здесь есть камеры?       — Вроде бы нет, — рассеяно отзывается Уэйд, занятый проверкой показателей на панели управления. Он множество раз пилотировал, поэтому волнения нет. Есть легкое предвкушение: Питеру должен понравиться полет. Он даже раздумывает, нет ли возможности дать ему порулить и не получить за это потом по шее. Питер не из болтливых, а вот он сам. Питер уже с интересом озирается, пока они ждут разрешения на взлет.       — Ты хороший пилот?       — Иначе бы я не использовал именно эту легенду.       — И хочешь, чтобы я снял маску?       — Повторюсь, здесь нет камер, это будет круто, Питти-бой.       Питер стягивает с себя маску и некоторые время следит за действиями Уэйда, пока тот проверяет переключатели.       — Ты сможешь не убить нас, разбив квинджет, если я захочу отсосать тебе в процессе?       Уэйд с недоверием косится на него. Питер улыбается очень хитро.       — А еще говорят, что это стереотип, что подростки падки на папиков с классными тачками. Я лучший из лучших, Питти-бой, пилот экстра-класса.       И он не соврал.       — Уэйд, я перегрызу тебе горло, если ты еще раз попробуешь при ком-нибудь закинуть меня на плечо и унести.       — Я думал, что в опасности моя печень.       Питер гневно качает головой.       — Это унизительно, не делай так.       — Час назад тебя все устраивало.       Из-за маски он не может видеть его выражение лица, но уверен, что Питер либо смотрит с осуждением, либо с раздражением.       — Час назад меня зажал озабоченный сорокалетний подросток.       — Ауч. Мне нет сорока, Питти-бой!       — Я не договорил. Час назад кто-то забыл, насколько агрессивным может быть секс, если я недоволен.       Ага, забыл. Как же. Он до сих пор не понимает, как ему не вскрыли артерию зубами. Костюм очень кстати, когда надо скрыть следы. Питеру хоть бы что — с ним что не делай, ни одного засоса не останется. А вот Уэйду иногда приходится напоминать кое-кому, что он будет долго регенерировать, если ему исцарапать спину ногтями.       — Прости, это глупо, — все же соглашается он. — Подрывает твой авторитет. Питер довольно кивает и прижимается головой к его плечу. Уэйд прощен. И понимает, что лучше так не делать. Может, ему и нет сорока, и вообще есть суперсила, но ему больше нравится, когда Питер нежен или игрив, чем, когда он зол. Во всем есть свои плюсы, разнообразие и все такое, но незачем доводить его лишний раз. Тот хоть и шутит, что в его комнате он проводит больше всего времени, но Уэйд с трудом может вспомнить, когда здесь у них было хоть что-то нежное. Только звериный быстрый секс, когда он прижимает Питера к стене, а тот цепляется за него ногтями и кусает шею.       Очень горячо. Если бы не нравилось — не искал бы его по всей базе, чтобы тащить за собой в комнату. Но спину ощутимо жжет.       — Прости, — тихо говорит Питер, не сбавляя шаг, но утыкаясь в плечо Уэйда носом, — я вечером намажу тебе спину. Я увлекся.       — Не ты один, — смеется Уэйд.       Питер фыркает, но голову не убирает и даже на короткий миг переплетает их пальцы. Это такой контраст — постоянно сменяющиеся агрессия и нежность, и Уэйд сам не знает, почему ему это так нравится, кажется трогательным. Похоже, он тот еще извращенец.       — Я познакомился с мистером Старком, — внезапно говорит Питер, останавливаясь около окна и разглядывая полигон. За линзами маски непонятно, за чем именно он следит, но, скорее всего, за заходящими на посадку квинджетами.       Уэйду уже удалось доказать, что он почти не соврал, что умеет пилотировать. А вот Питер ничего в своей профессиональной легенде не смыслит, здесь явная ставка на то, что его собеседник — идиот.       — Даже не знаю, что сказать. Тони самый важный для меня член команды. Почти брат по Мстителям. После Логана. И Наташи. И Стива. И Скотта.       — Я понял, — прерывает его Питер со смешком.       — Ты же почему-то упомянул о нем? — Уэйд подходит со спины и приподнимается, чтобы положить подбородок Питеру на макушку. Обычно тот выделывается, все же вес немаленький, а напоминание о разнице в росте большое. Однако сейчас он подается назад и обнимает себя руками Уэйда.       — Он сказал, что я могу приходить в любое время.       — Куда?       — В мастерскую. Я увидел, над чем он работает, а он спросил моего мнения. Я не стал отвечать.       — Но он до тебя докопался, — хмыкает Уэйд, тут легко догадаться.       — Да. И, по его словам, у меня интересный ход мыслей. И мне можно приходить.       Хочется пошутить, что теперь Уэйд точно ревнует, но это важный для Питера момент.       — Умница Питти-бой. Растопил своим блестящим умом железное сердце.       Питер снова смеется, а Уэйд перемещает голову на его плечо. Так приходится нагибаться, но можно прижаться ближе.       — Я сразу сказал, что школу не закончил. Знаешь, что он ответил?       — Удиви меня.       — Что ему насрать.       — Узнаю старину Тони. Я рад, Питти-бой. Обещаю не вбегать в мастерскую и не утаскивать тебя не плече.       — Вот это щедрость, — Питер несильно толкает Уэйда локтем в живот.       Они стоят так еще некоторое время, наслаждаясь моментом.       — Это не все.       — Мне стоит волноваться?       — Мистер Старк назвал меня по имени.       Уэйд молчит, не зная, как реагировать. Он что-то снова упускает. Питер не соглашается на новые миссии, но все время торчит на базе. Теперь вот этот разговор и мастерская. Что происходит?       — И?       — Ты, должно быть, не заметил, но все зовут меня Паркером. Я не против. Но это очень неожиданно, что сказал мистер Старк. Приятно. Правда, он сказал: «Мне насрать, Питер, у тебя интересный ход мыслей», но мне все равно приятно по-своему.       Уэйд хмурится, пытаясь вспомнить, так ли это. Он всегда говорит «Питти-бой», и не особо обращает внимания, как обращаются другие. В голову приходит только грубое «Паркер» Логана, когда его взгляд довольно мягкий. Насколько может быть мягким, когда выражение твоего лица вообще не умеет быть доброжелательным. Все дело в бровях.       — Это неплохо. Я уже много лет Паркер, — прерывает молчание Питер, начиная подергивать плечом, чтобы Уэйд убрал подбородок. — Поэтому немного пугает, когда кто-то зовет меня по имени.       — Я звал тебя по имени.       — Ты первый за много лет. То есть, я представлялся людям: домовладелец, консьерж, электрик, кассир. Но это всегда ненадолго и скорее обычная вежливость. Ничего больше.       Внутри Уэйда поднимается новая волна тепла и нежности. Если сначала Питер и Мертвец больше напоминали побитых щенков, то сейчас он испытывает некое восхищение по отношению к его незаурядному характеру.       — Помнишь, Наташа спрашивала меня про бормотание? Мол, куда делось. И ты удивлялся, что болтал только Мертвец. Если корректно говорить о себе в третьем лице.       — Мне до сих пор интересно.       — Я повторял свое имя. У меня появилась тревога, навязчивая идея, что я его совсем позабуду и окончательно стану Мертвецом, максимум Паркером. Это концентрация в сложных для меня ситуациях превратилась в мантру. Мне хотелось оставить что-нибудь для себя, хотя бы какое-то ощущение, что это полностью я, целиком.       — Питти-бой, — Уэйд в который раз думает о том, что этот изломанный тихий подросток в его объятиях — тот подарок вселенной, которого он не заслужил. Не должно было этого случится, лучше бы они никогда не встретились, чем «Оружие икс» добралось до Питера. С другой стороны, тогда бы его не стало, он бы умер от рака. Уэйд никогда не скажет вслух, и даже думает об этом с опаской, что все сложилось в его пользу: Питер, он здесь, а Уэйд счастлив рядом с ним.       — В общем, это важный момент. Я думаю, что мне надо стараться лучше.       — Хочешь, я буду называть тебя Питером всегда?       — Мне уже не нравится, хотя я не знаю, что ты хочешь сказать.       — Хотя, зачем. Ты всегда хорошо стараешься.       — В следующий раз все твои опасения сбудутся. Буду стараться и дойду до конца.       — Моя печень уже трепещет.       — И правильно делает.       Они оба смеются и идут дальше. Уэйд оглядывается назад, понимает, что в коридоре они одни. Он сбивает Питера с ног и закидывает на плечо.       — Какого черта?!       — Пробежимся, Питти-бой! Кто быстрее? До вон того перехода.       — Ты — кретин!       — Так сильно хочу победить и не уронить тебя!       Уэйд устало плетется к залу для совещаний, по дороге внося отчет о миссии для передачи агентам. Обычно это удается на кого-нибудь скинуть, но Клинт ранен, поэтому приходится делать самому.       Хочется в душ, хочется спать, хочется обнять Питера. Скорее бы со всем покончить и отправиться домой. Сейчас ночь, поэтому Питер наверняка не спит: залезет к нему в кровать, чтобы попинать пятками и позволить уснуть на своей груди.       — Он на базе, — коротко говорит Стив, бегло просматривая отчет.       — Спасибо, Кэп.       Питер зачастую ждет его с миссий в комнате, и обычно этим радует, но сейчас очень хочется именно домашнего уюта, отвлечься от Паука и его супергеройской жизни. Уэйд открывает дверь и удивляется выключенному свету. Он может разглядеть в полутьме, что Питер спит, заняв половину кровати. К слову, не свою половину. Кроме того, Питер уткнулся носом в подушку Уэйда и стискивает ее обеими руками, прижимая к себе. Хочется включить свет и рассмотреть получше, но будить его не стоит.       Уэйд идет в душ и очень тихо прикрывает за собой дверь. Слабый свет из ванной позволяет все же немного полюбоваться спящим. Питер всегда спит в одежде, хотя Уэйд упорно его из нее вытряхивает. Он не расстелил постель, поэтому лежит поверх одеяла, немного сбив его и прикрыв бедра. Босые стопы почти изящно вытянуты, а колени согнуты и прижаты к груди. Не к груди, к подушке, которую он обнимает. Волосы внезапно лежат почти аккуратно, скрывая только лоб, но не лезут в глаза. У Питера, наверное, были те самые, «летние» веснушки. До этого всего.       Иногда бывает грустно или тоскливо рассматривать его, всегда приходит чувство вины: столько супергероев, агентов, целая организация, что борется с угрозами. И не пришли вовремя, не помогли Питеру и другим жертвам, не были рядом, когда он приходил в себя, превратился в Мертвеца и мстил. Вот уж точно Мститель. Но это чувство посещает все реже. Еще когда Уэйд не знал, что Питер носит красно-синюю маску, он перестал обращать внимание на его кожу, открыто любуясь и восхищаясь. Не столько внешностью, сколько богатой мимикой, язвительным шепотом и смущенной улыбкой. И смехом. Особенно смехом. Он любит этот смех, черт побери. Сейчас уже сложно отказать себе в удовольствии, чтобы перестать смотреть, трогать и целовать Питера, и особенно жаль, что тот всегда ходит на базе в маске.       — Мне немного жутко от такого пристального взгляда, — Питер смотрит немного сонно и все еще сжимает подушку. Уэйд ложится рядом и прижимается лбом к его ладоням.       Питер очень красивый.       — Устал?       — Да.       Раньше Питер всегда задавал массу вопросов, чтобы быть в курсе миссий. Сейчас он читает информацию на паде позже и редко что-то уточняет.       Питер отпускает подушку, перекатывается и прижимается к боку Уэйда. Он трется носом об его шею и ключицы, пару раз невесомо целует.       — Спокойной ночи.       — Приятных снов, Питти-бой.       Странным образом домашний уют там, где Питер.       Уэйд просыпается и резко садится, откидывая одеяло, и не сразу понимает, где находится. Он в своей комнате. Точно, они с Питером остались ночевать на базе. И здесь очень чисто. Все вещи Уэйда аккуратно сложены, и ничего не говорит о том, что он спал не один.       Самого Питера нет.       Уэйд потягивается и с неохотой встает. Его спина чувствует себя прекрасно, так как вчера Питер был сама нежность и ласка. Осталось найти белье. Иногда он не может разгадать схему, по которой раскладываются вещи, но в ее наличии сомневаться не приходится.       Питер не так часто ходит по базе без него, он и ночевать оставаться не хотел. Наверное, пошел искать еду или вроде того. Уэйд обнаруживает его в зале для тренировок, и не одного, а с Наташей. Он показывает ей что-то, крутя в руках кинжалы. У нее тоже кинжал, и они очень увлечены беседой.       — Я метал кинжалы еще до этого, всегда отличался меткостью. Не то, чтобы прямо хобби, скорее необычный интерес. По мишеням.       — У тебя хорошо получается для простого хобби, — говорит Наташа с одобрительной улыбкой и повторяет за Питером то, как он держит кинжал.       — Пригодилось, я не очень представлял, что мне делать. Долго учился драться, прямо очень долго. Бессмертие бессмертием, но очень тормозит в случае как раз таки смерти. Пришлось что-нибудь придумывать, чтобы не прилетало, — Питер прокручивает кинжал вокруг указательного пальца, но это не выглядит, как желание покрасоваться, скорее попытка чему-то научить. Наташа ловко повторяет его движение, и они оба улыбаются. Мимика лица через маску полезное умение. Питер замечает Уэйда, кивает Наташе и покидает ее.       — Доброе утро.       — Доброе утро, Питти-бой. Развлекаешься? — Вроде того, — Питер оборачивается и смотрит через плечо на Наташу, уже занятую своими делами и не особо обращающую на них внимания. — Ты спал. Я вышел, и она предложила потренироваться вместе.       — Это здорово.       — Это не в первый раз, но обычно я отказывался. Но она сказала, что это будет здорово. И зачем-то дала мне апельсиновый энергетик.       — Не пей, редкостная дрянь, — ухмыляется Уэйд. — Отдай мне.       Питер утыкается носом в его шею, затем быстро уходит. Тычок носом в шею вместо утреннего поцелуя. Чертова маска. Но Уэйд все понимает. Внезапно чуткость стала его второй кожей, хотя раньше бы он ни за что в это не поверил.       Наташа манит его к себе пальцем с хитрой улыбкой. Такое ощущение, что она торжествует. Наверное, угнала грузовик с энергетиком.       — Твой Паркер сейчас повернулся ко мне спиной.       Уэйд хмурится. Это образное выражение, что он проигнорировал кого-то?       — Не совсем тебя понял.       — Конечно, ты не понял, — Наташа возводит глаза к небу. — Ты единственный, кому он подставляет спину. Он всегда ходит по дуге, чтобы позади оставалась только стена. Так он видит всех присутствующих. Я понимаю, почему ты такой особенный. Но сейчас стало приятно, что звереныш и мне доверился.       — Не называй его так, — одергивает ее Уэйд.       — Признайся, ты сам мысленно так его называешь. Но я правда очень рада. Это прогресс. Он хороший парень.       Уэйд улыбается, когда она хлопает его по плечу.       — Я знаю, — бросает он ей вслед.       Питер сидит в комнате и проворачивает кинжал в ладони. Похоже, Наташе тоже нашлось чему его научить. Комната — единственное место на базе, где Питер снимает маску. Уэйд пытается пару раз напомнить, что он ходит без маски по улице, что домик из капюшона можно применить и здесь, но Питер непреклонен.       Уэйд залезает на кровать и обнимает его со спины. Раньше Питер вздрагивал от таких касаний, а иногда остервенело выворачивался, чтобы прижаться сильнее. Сейчас он спокойно немного откидывается назад, не выпуская кинжалы из рук. Их совместная жизнь — сплошная реабилитация, где есть гордость за прогресс и поддержка, если все идет не совсем по плану. Есть в этом всем что-то, что Уэйд не может уловить, но пока лишь может сказать без лукавства, что удовольствия от такой жизни больше, чем усталости.       Питер еще раз проворачивает кинжал и окончательно расслабляется, кладя голову Уэйду на плечо.       — Ты довольно продуктивный наемник, судя по твоему досье. Почему я ничего не слышал о Мертвеце? Я все же приглядываю за этим городом.       Питер пожимает плечами.       — Ты бы и не услышал. Я учился, я тренировался, я ошибался. То убивал, то защищал. Проделал долгий путь, и пока лишь узкий круг знал Мертвеца или Паркера, и никто не знал Питера.       — Тебе никогда не заказывали кого-нибудь из Мстителей, либо очевидно хороших людей?       — Заказывали, конечно.       Питер снова проворачивает кинжал и внезапно с некоторой злостью втыкает его в стену, но прежде, чем Уэйд успевает возмутиться, говорит:       — Но я сам решал. Всегда сам. И если мне не нравится заказ — я устранял заказчика, а не цель.       Эта тема всегда немного сложная, потому что в голосе Питера не особо читается сожаление. Оправдания тоже нет, но что творится в его голове — загадка.       — А меня заказывали? — спрашивает Уэйд с усмешкой.       — Конечно. Более того, я бы тебя уделал.       — Ого, какая самонадеянность.       — Я всегда дрался аккуратно, так как не хотел причинить тебе вреда. Иначе бы ты ввязался в большие неприятности.       Уэйд снова смеется и трется о висок Питера носом.       — Жаль, что мы этого никогда не проверим, иначе бы я показал тебе, Питти-бой, как надирают зад.       — Ага. Ты пошути еще разок так, что мне не понравится, и будет шанс доказать. Может, даже объединюсь с Логаном.       — Не нравится мне эта коалиция неудачников. Просто завидуете.       Питер тоже смеется, затем вытаскивает кинжал, сгибает колено и убирает его в ботинок.       — На самом деле я очень рад, что мы не встретились раньше. Это могло бы закончиться не столь радостно. Я не говорю, что я бы убил тебя, даже будучи Мертвецом я относился к тебе по-особенному.       — А что бы могло случиться, мистер Опасность? — дразнится Уэйд.       — Скорее всего, ты бы стал жертвой моей нестабильности, ты же видишь, не всегда все проходит гладко. Я точно не знаю, смог бы я сдержаться и не навредить.       — Ты же только что сказал, что все бы прошло нормально.       — Мертвец давал возможности, — вздыхает Питер в ответ. — Громко кричать, плакать, смеяться, говорить, что вздумается делать все, что захочу и ни капли не стесняться, не оглядываться, не слушать. Убивать, калечить, спасать, защищать, все на мое усмотрение. Питер не мог позволить себе ничего. Его измучили потери, раздавили и опустошили. Мертвец мог позволить себе все. Питер лишь функционировал, мучающийся без остановки. Это Питер умер, а не Мертвец, он жил.       Они некоторое время сидят в тишине, и Уэйд уже было хочет сказать что-нибудь, но Питер его опережает:       — Мне до сих пор странно говорить о себе в третьем лице. Но я давно живу именно так, и не замечал до последнего времени.       — И что же случилось? Неужели встреча в супермаркете?       — Не смеши меня, — фыркает Питер. — Куда раньше, иначе бы тогда в супермаркете я бы тебе и пол слова не сказал, а если бы ты начал меня преследовать — сломал бы ноги.       — Снова это самонадеянность, у тебя бы ничего не вышло.       — Поверь, тебе бы не помогло никакое предвидение, ни мускулы, ни сила. Тебе повезло.       Уэйд решает больше об этом не спорить, но спрашивает снова:       — Так что случилось?       — На самом деле, ты и правда в этом замешан. Я встретил тебя, только не Уэйда, а Паука. Оказался очень близко, когда ты, по закону жанра, спас ребенка из горящего дома. Я не знал, что такое и в жизни случается, просто смотрел на тебя и сразу вспомнил, как ты спас когда-то меня. Спас, чтобы я превратился в монстра? Можно сказать, я начал пересматривать случившееся, стал избирательнее, успокоил Мертвеца, дал немного жизни Питеру. И вот, что из этого вышло.       — Уэйдотерапия для всех.       Питер снова смеется. Уэйд снова думает, как он любит этот смех.       — Это точно, лучше и не скажешь.       Питер критичными взглядом осматривает новый костюм и ощупывает руками ткань. Тони уже пожаловался, что тот наотрез отказался устраивать примерку. Тони вообще не стесняется в выражениях, вполне себе используя эпитеты «поехавший» и «псих малолетний», но Питер никак на это не реагирует, словно прощает все за совместное времяпрепровождение и за то, что его называют по имени. А может, понимает, что игнорирование для Тони хуже обзывательств и выводит его из себя. Питер, в свою очередь, называет его «Мистер Старк» только когда говорит о нем в третьем лице, а при личном общении обращается на «ты» и язвит. Тони же почти с недовольством бубнит себе под нос, когда Питер несколько дней не появляется в мастерской, и позволяет ему самостоятельно работать, пока устраивает себе перерыв на сон, откидываясь на стуле.       — Он идеально подобрал цвета, в точности как я.       — Тони сказал, что ты помогал ему.       — Я не цветом занимался.       Это очень важный момент, поэтому Уэйд не мешает. Он стоит рядом, сложив руки на груди, и следит за выражением лица Питера с улыбкой. Тот привычным движением заправляет пряди волос за уши и примеряет перчатку. Такое ощущение, что он не догадывался, над чем работает. А возможно, что и правда не знал.       — Мистер Старк всегда предлагает мне выпить, — говорит Питер невзначай, критично сжимая и разжимая пальцы. Судя по всему, результатом он доволен.       — Узнаю старину Тони. Пытается споить моего Питти-боя.       — Мне двадцать лет, Уэйд, — Питер смотрит на него с недовольством, — я вполне могу себе позволить выпить виски.       — Почему тогда не выпил ни разу?       Да, у Тони много претензий к «стажеру», о чем он иногда сообщает перед тем, как хлопнуть Питера по плечу на прощание или даже разбавить ворчанием похвалу.       — Потому что я очень неадекватен, когда выпью. Это быстро проходит, мой организм справляется с алкоголем не хуже, чем с сахаром из печенья. Но последствия даже краткого опьянения здесь никому не понравятся.       Уэйд машинально кивает.       — Теперь мне стало любопытно. Что думаешь о вечере с вином?       — Думаю, что пошел ты, — Питер уже почти полностью натянул на себя костюм, остается только маска. Уэйд настолько ценит момент, что даже не лезет его лапать и с пошлыми шутками.       — Довольно удобно, — выносит свой вердикт Питер и крутит головой. Хотя говорит он сухо, голос становится выше, выдавая довольство. Уэйд берет маску и бережно ее на него надевает, предварительно заправив выбившиеся пряди за уши. Такое ощущение, что он большую часть времени воюет с этими непослушными локонами.       — Мне нравится, — тихо, на грани слышимости шепчет Питер и смотрит себе под ноги. Уэйд цепляет пальцами его подбородок и прижимается губами к тому месту, где под маской должен быть рот. Он слышит удивленный вздох и делает так еще раз.       — Что, Мертвец, гроза улиц и защитник мирных жителей от преступников?       Питер издает смешок и присаживается на корточки, чтобы что-то проверить на ботинке.       — Вау! Даже про место для кинжала не забыл!       Уэйд наклоняется к нему сзади, задирает маску до затылка и проводит языком по шее снизу вверх. Питер издает что-то похожее на писк и отшатывается, прикрывая шею рукой, но не удерживается и падает. Уэйд моментально садится к нему, вставая на колени между разведенных ног, и подается навстречу, снова целуя через маску.       — Костюм блеск, мне нравится, как он все обтягивает.       — Спасибо, — снова очень тихо.       — Спасибо тебе.       Уэйд уже минут двадцать наблюдает за тем, как Питер кидает кинжалы в мишень, моментально возвращается к ним и повторяет, меняя угол и расстояние. Он зол. Определенно зол.       Из-за регенерации, а соответственно, бешеного обмена веществ, ему хватает очень небольшого перерыва на отдых, чтобы восстановиться. Уэйд уже представляет, сколько вредной еды с содержанием сахара будет съедено вечером.       — Хэй, Питти-бой!       Тот не обращает внимания, делает кувырок и бросает кинжал из-за спины. Снова в памяти всплывает тот разговор, что Питер никогда не дрался с ним в полную силу. Уэйд, конечно, тоже работал в режиме «не убей», и уверен, что в итоге бы победил, но все равно впечатлен.       — Стажер! — отвлекает их обоих Логан, вытаскивая изо рта сигару. — Свали уже и поменяй мишень, от этой уже мало что осталось, скоро начнешь портить стены.       Питер возмущенно фыркает, всем своим видом говоря: «Я бы не промахнулся», но послушно идет выполнять. Когда он отворачивается, Логан ухмыляется. И Уэйд готов поспорить, что эта ухмылка близка к максимально теплой, какую себе может позволить этот мудак.       Уэйд нагоняет Питера, обнимает со спины и прижимает к себе. Похоже, тот научился расслабляться, потому что раньше вздрагивал от каждого шороха, не позволял себя касаться, и уж тем более подкрадываться сзади. Но Уэйд сразу переступил через все границы разом, таща за собой супергеройскую команду.       — Меня вполне устраивает Мертвец, — немного обиженно говорит Питер, хотя вопрос не озвучивали.       — А кого он не устраивает, Питти-бой? Я готов любому доказать, что ты — самый лучший. Пинками, если надо.       Питер издает невеселый смешок, берет новую мишень и несет ее устанавливать. — Не в этом дело. Мой псевдоним. Все вяжутся ко мне: «Стажер, когда сменишь имя», — передразнивает он кого-то противным голосом. — «Стажер, а как тебе такой вариант?».       Питер фиксирует мишень, но убирает кинжалы, закончив тренировку.       Уэйд не знает, что ответить. Он тоже считает, что Мертвец — не лучший псевдоним для супергероя, но спорить не хочется. Вот же размазня ты, Паук.       — Скотт с Клинтом уже достали. Мне это не нравится. Я не член команды, я не супергерой, — он тяжело вздыхает и начинает тараторить. — Я не Мститель! Я ни разу, ни разу не выполнил что-либо гладко. Сплошная обуза, я же вижу. Остальным тоже тяжело, мало того, что нужно концентрироваться на миссии, так еще следить за мной, а потом кидаться словами утешения.       Уэйд пытается его обнять, но Питер ловко выкручивается.       — Мне не нужно имя. Меня вполне устраивает «Стажер». Не надо Питеров, не надо Мертвецов, и уж тем более супергеройских прозвищ, — его голос срывается, и Уэйд почти уверен, что слышит всхлип. Он хочет закатать Питеру маску и заглянуть в глаза, но тот бьет его по рукам, не давая этого сделать.       Хочется пихнуть его в ответ. Сказать, что здесь всем плевать, что у него под маской. Что «Стажер» — это ласково. Что его хотят принять в команду. А он ходит вечно колючий и настороженный.       — Придумай имя, которое бы говорило, что ты любишь лупой жечь муравьев.       Питер замирает. Уэйд медленно протягивает ладонь и гладит его по щеке. В маске, так в маске. Теперь его второе имя — терпение, что бы там не говорил старина Логан.       — Или рогатка, — добавляет он со смешком.       — Потому что «глаз», да?       — Самый умный Питти-бой на свете!       Питер утыкается лицом Уэйду в ключицы, тяжело вздыхает и опускает плечи.       — Я стараюсь не ныть.       — Я вижу. Ты хреново справляешься.       — Не ругайся, — ничуть не обижается Питер и смеется. Он отклоняется, затем прижимается снова, только в этот раз хватает Уэйда за шею и поджимает ноги.       — Ты больше не жрешь крекеры, понял.       — Мой вес не меняется! Это ты потерял форму! — Питер продолжает висеть, и Уэйд шутливо пытается его скинуть, при этом удерживая за талию.       — Тогда предлагаю спарринг. Если я выиграю — пойдешь со мной на следующую миссию.       Питер прищуривается.       — А если выиграешь ты — я пойду с тобой на следующую миссию.       — Какой-то подвох да? — хмыкает Питер и встает на ноги. — Не могу уловить, что именно не так.       — Вытаскивай кинжалы и пошли. И из ботинка тоже! Не надо мне тут лишних царапин, на спине хватает.       Уэйд опирается спиной о стену и стискивает зубы, так сильно хочется закурить. Питер бродит рядом, связывая преступников между собой, хотя паутиной это можно сделать намного быстрее. Но Уэйд продолжает стоять, наконец-то ослабив челюсть.       Сегодня, как ни странно, его очередь сдавать позиции. Питер никого не убил. А вот преступники — убили. Никогда не приходит вовремя, никогда!       Питер несильно пинает одного из связанных, подходит к Уэйду и утыкается носом в его плечо. Уэйд машинально треплет его по голове, хотя, по сути, просто гладит ткань маски.       — Пошли?       Понятно, что Питер тоже подавлен. Нужно собраться.       Он отрывается от стены, берет Питера за руку и тянет к пожарной лестнице. Полиция довольно долго не прибывает на место преступления, но они уходят с крыши до их приезда. Приедут. Ничего страшного.       Но очень страшно.       — Уэйд? — тихо зовет Питер.       Оборачивается Уэйд с натянутой улыбкой, скрытой под маской. Снимать что-то не хочется. Похоже, Питер не совсем понимает причину, по которой переменилось настроение. Он старается не причинять вред, но настолько сосредоточен на этом, что с эмпатией проблемы.       Уэйд садится на парапет и разминает шею. Похоже, на любой работе можно перегореть, даже если речь о защите города. Даже странно, что он продержался так долго, случилось это явно намного раньше. Питер садится позади него и обнимает руками и ногами, как коала. Уэйд расслабляется и даже слабо улыбается. Маленькая личная терапия, что жмется щекой к его спине.       — Все хорошо, Уэйд.       Вот нихера не хорошо. Ничего хорошего. Как обычно — круг неудач и сраных опозданий.       — Да, — лишь отвечает он.       Они некоторое время молчат. Уэйд понимает, что надо встать, надо возвращаться домой. Уже довольно светло, и должно быть даже приятно посмотреть на восход, но нет желания поднять голову. Питер встает и снова наваливается сверху, только в этот раз свешивает руки с его плеч и размещает подбородок на макушке.       Уэйд улыбается, понимая, что тот пытается его утешить. Не особо умеет в слова, зато компенсирует тактильностью. Он уже видит, как они приходят домой, и свежий после душа Питер льнет к нему и трется, затем позволяет обнять себя со спины и засыпает.       Звереныш.       — Восход красивый.       Уэйд все же поднимает голову и кивает, соглашаясь. Да, очень красиво.       Питер шлепает ладонями по его груди, продолжая висеть. Не тяжело. Приятно. Он даже не сгибается от его веса, скорее ощущает приятную расслабленность, словно на голову натянули теплый плед. Уэйд улыбается шире и берет ладони Питера в свои, некрепко стискивая пальцы. Питер в свою очередь окончательно залазит на него со спины, сжимая коленями бока. Теперь он больше похож на ленивца. Уэйд видел как-то по телику. Ему бы хотелось не сравнивать своего парня с различными животными, но пока проще ругать за это других, чем прекратить самому.       Питер мурлыкает под нос песенку, похоже, из какой-то рекламы. Он неспешно двигает головой из стороны в сторону, продолжая упираться подбородком в макушку Уэйда. Затем он сползает, ловко поворачивается и оказывается у Уэйда на коленях. Позади него пропасть: десятки этажей высотки и пустая автострада, а он просто прижимается вновь, обхватывая Уэйда руками за шею и кладя голову на плечо. Он абсолютно расслаблен, полностью доверяясь Уэйду, который придерживает его за талию.       Уэйд улыбается еще шире и целует Питера в висок. Тот прижимается и как котенок трется о плечо и шею, когда он стискивает его крепче и немного отклоняется, глядя в линзы маски.       — Домой, Питти-бой?       — Домой.       — Разве не прекрасно снова поесть в этой закусочной? Можно сказать, здесь прошло наше первое свидание.       — Да, это именно то место, которое я буду вспоминать со слезами ностальгии. На первую годовщину, наверное, мы пойдем в супермаркет у дома, да? — отвечает Питер со смехом.       — Буду качать тебя весь день на качелях, пока не стошнит.       — Ты — романтик.       Они не говорят о предстоящей миссии, словно и нет ее. Уэйд пару раз уже было собирается что-нибудь спросить, либо похвалить Питера, но тот упорного отмалчивается. Если не хочет — не нужно напоминать, главное, что согласился.       Уэйд не понимает, почему Питер пьет этот отвратный кофе, если дома умудряется делать амброзию из кофейных зерен. Но тот спокойно подносит чашку ко рту и даже не морщится. Они снова выходят на улицу ночью, и Питер натягивает капюшон по самый нос как назгул какой-нибудь. Маленький такой лохматый назгул в красно-черной фанатской толстовке.       — Мне теперь даже как-то неловко, что ты ходишь в вещах с моей символикой.       — Да мне тоже, честно говоря. Как будто меня пометили.       — Все, мне начало нравиться.       Питер закатывает глаза и продолжает отделять фрикадельки от макарон.       — Чего ты выделываешься, они же и так с разных стороны тарелки лежат. — Просто есть не хочу, — пожимает тот плечами, поднимает взгляд и смотрит с улыбкой. Уэйд хочет улыбнуться в ответ, как его несильно пинают по щиколотке.       — Эй!       — Я случайно.       Следом прилетает еще два пинка, а когда Уэйд пытается отомстить, Питер откатывается к спинке дивана, поджимая под себя ноги.       — И что это было, Питти-бой?       — Пошли на качели?       — Снова эти игры на детской площадке среди ночи.       Питер пожимает плечами, достает вновь безукоризненно ровно сложенные купюры и расплачивается.       Они выходят на улицу и Уэйд сразу берет Питера за руку. Ему очень уютно вот так ходить, когда Питер время от времени прижимается головой к его плечу.       Сидеть на качелях хочется все меньше, но это место очень нравится Питеру, и для него важно время от времени сюда ходить. Здесь почти нет освещения, и никого не бывает по ночам — идеальное место для подростка-полуночника, который сторонится людей.       — Как насчет экстремального секса, Питти-бой?       — Что ты можешь предложить более экстремальное, чем секс в твоей старой квартире?       — Если снова шуточки про уборку, то завязывай, у тебя явное психическое расстройство, но я пытаюсь быть чутким и заботливым.       — Тогда пойми, что я не могу заниматься сексом на помойке.       — Ауч. Ты слишком жестокий для славного низкорослика.       Питер поджимает губы, явно прокручивая в своей голове что-нибудь про идиотов. Уэйду нравится, что тот больше не бормочет. Он протягивает руку и треплет Питера по волосам. Они жестковаты на его взгляд, но благодаря этому и вьются. Питер даже снял капюшон, настолько доверяет Уэйду и полумраку.       — Мне не впервые приходит в голову, что это место отлично подходит для хоррора: обязательно из темноты что-нибудь явится, чтобы убить двух парней, что романтично сидят на качелях.       — Тогда мне жаль этого монстра, — ухмыляется Питер. Уэйд тянет его за рукав толстовки, вынуждая подняться, что тот делает с явной неохотой. Он послушно подходит ближе и смотрит сверху вниз с легким недовольством.       — Мне нужно сказать тебе что-нибудь грязное и пошлое, чтобы ты сел ко мне на колени? — с ухмылкой спрашивает Уэйд.       — Могу себе представить, и лучше даже не пробуй, иначе точно останешься без печенки.       Какая-то странная у Питера тяга к печени. Любая угроза включает именно этот внутренний орган, что немного тревожно.       Когда Уэйд упирается ногами в покрытие, Питер седлает его колени. Он хватается обеими руками за цепочку и подтягивается выше, немного нависая над Уэйдом и касаясь его губ почти невесомо, будто случайно. Такой поцелуй достаточно нежный, но Уэйд кладет руку на его талию и опускает обратно, прижимая к своим бедрам. Питер ухмыляется и продолжает покрывать его губы маленькими поцелуями, отпускает цепочку и хватается за шею. Он всегда так впивается пальцами в кожу, что становится страшно, не попытается ли сломать хребет. В их паре оба очень сильны и хорошо регенерируют, и это добавляет груз ответственности, чтобы не причинить вреда.       Уэйд плавно качает бедрами из стороны в сторону, и Питер быстро подхватывает ритм и еле заметно двигается за ним всем телом. Вправо. Влево. Вправо. Влево. Уэйд давит на талию Питера сильнее и немного подталкивает его к себе.       — То, что ты даешь моей растяжке высокую оценку, вовсе не значит, что я могу сесть на шпагат, будучи у тебя на коленях, — тон у него довольно капризный, но взгляд хитрый.       — Я об этом и не прошу, я бы скорее испугался, чем восхитился подобному трюку, Питти-бой, уж извини. Просто хочу, чтобы ты пошире расставил ноги и был поближе ко мне.       — Это зачем? — спрашивает Питер настороженно.       — Ты что, не доверяешь мне?       — Конечно, нет, я что, похож на идиота?       Уэйд давится смехом, когда Питер «перебивает» его поцелуем. Он умеет целоваться только в двух режимах: «маленькие частые поцелуи», либо «напористая атака языком и покусывание губ». Уэйду нравятся оба, даже когда Питер сжимает волосы на его затылке и заставляет наклониться к себе. Позволяя покусывать губами, а иногда осторожно и зубами свою шею, Уэйд откидывается назад.       — Ты еще в первую нашу встречу признался, что вампир.       Питер неразборчиво мычит, после чего возвращает голову Уэйда в исходное положение и утыкается носом в скулу.       — Ты говорил про кровь девственниц, — подмигивает Уэйд, — боюсь, я тебе не подхожу.       — Чем больше я слышу от тебя тупые шутки, тем сильнее я в этом убеждаюсь.       Уэйд опускает руки с его талии на поясницу, а затем сразу на ягодицы. Там его       ладоням очень удобно, даже покачиваться перестает ради этого.       — Уже хочешь пойти домой? — ухмыляется Питер. — Так скоро?       Уэйд отрицательно качает головой, одной рукой продолжает придерживать его под задницу, а вторую переносит на бедро и медленно гладит его внутреннюю сторону, подходя очень близко к паху. Питер прищуривается, но молчит. Словно выжидает, что же будет дальше. Уэйд поднимается ладонью к его животу, просовывает пальцы под футболку и пару раз обводит по кругу пупок. Питер все еще молчит, но смотрит с усмешкой. Когда Уэйд быстрым движением сжимает его член через ткань штанов, взгляд становится растерянным: он не может поверить, что это происходит.       — Питти-бой, самое время начать дерзить и выделываться, — он гладит почти грубо, зная, что трение джинсы и белья почти неприятно, но ощущается очень сильно.       Питер давится воздухом и сильнее вцепляется в цепочку. Он сжимает колени Уэйда бедрами, боясь упасть, хотя держат его крепко.       — Самое время свалить домой, — сдавленно шепчет Питер и пытается подняться, но Уэйд усаживает его обратно и ухмыляется.       — Подожди, я не договорил.       Его уровень мастерства и опыт позволяют одной рукой расстегнуть пуговицу на штанах и ширинку в считанные секунды. Питер смотрит на него почти с ужасом, но подняться попыток не предпринимает.       — Ты шутишь.       — Я самый серьезный Паук на свете.       Питер прикрывает глаза, когда Уэйд гладит его член, очень медленно, почти убийственно медленно.       — Поверить не могу, что ты не вырываешься, чтобы остановить меня, — шепчет Уэйд.       — Поверить не могу, что ты останавливаешься сам, чтобы поболтать.       Уэйд усмехается и крепче сжимает ладонь, но темп не наращивает.       — Смерти моей хочешь? — недовольно спрашивает Питер.       — Вот это шутка.       Питер наклоняется вперед и грубо целует его, прикусывая губу, и сразу снова возвращается к шее, в этот раз пуская в ход зубы совсем не нежно.       — Ауч!       Он послушно останавливается и в извинение зализывает места недавних укусов. Уэйд собирается ускорить ласку, как Питер хватает его за запястье и останавливает. Он сначала смотрит очень хмуро, затем улыбается, даже скорее оскаливается, показывая зубы. Доверяя Уэйду удерживать себя от падения, он окончательно отпускает цепочку. Это не так уж сложно с точки зрения приложения силы, ее хватает, но немного страшно из-за того, что Питер касается земли только носками кроссовок, а все остальное ложится фигурально на плечи и фактически на ладонь Уэйда, которой он продолжает держаться за ягодицы.       — Рекомендую задействовать вторую руку тоже, — Питер хватает его за подбородок и разворачивает к себе, пристально глядя в глаза, — иначе мы оба свалимся. А если я упаду, я потом уроню тебя и отпинаю.       Уэйд узнает этот взгляд, когда Мертвец берет верх, поэтому хоть и без страха, но выполняет просьбу. Теперь в его распоряжении вся задница целиком, и этим нужно наслаждаться, пока Питер осуществляет задуманное, даже если задуманное состоит в том, чтобы застегнуть штаны, спрыгнуть с качели и уйти.       — Смотри на меня, — говорит Питер внезапно ласково, даже скорее робко просит. Он продолжает держать Уэйда за подбородок, а вторую руку сразу же отпускает на его пах и гладит, немного надавливая.       — Мне показалось, что ты пытался смутить меня и взять на слабо, — мурлычет Питер и наклоняется к лицу Уэйда вплотную, давя на член сильнее. — Это ты называешь экстремальным сексом, Паук? Ты что, ожидал, что тебе удастся меня смутить, и я начну уговаривать тебя прекратить и пойти домой?       Невозможно сдержать ухмылку, когда понимаешь, к чему тот ведет.       — Выкуси, — шепот в самые губы. Уэйд подается вперед и целует, в то время как       Питер расстегивает его штаны и просовывает руку в трусы. Может, он это делает не так мастерски и отпускает подбородок, чтобы задействовать обе руки, но стон сдержать не получается.       — Напоминаю: держи крепко, — Питер отстраняется буквально на мгновение, а затем снова возвращается к поцелую. Он тоже начинает ласку с неспешного темпа, надавливая и отпуская в только ему известном ритме. Кажется, без крови сегодня не обойдется: Питер разрывает поцелуй, чтобы покусывать его, Уэйда, губы. Он размыкает зубы и зализывает ранку языком, хотя наверняка прокус не такой уж серьезный. Затем он подталкивает носом его подбородок, чтобы снова получить доступ к шее, и целует очень нежно. Вразрез неспешной ласке он туго обхватывает его член и двигает рукой быстрее. Уэйд тяжело сглатывает и стонет, отмечая, что Питер провел в этот момент языком по его кадыку.       — Держись одной рукой за цепочку, — не терпящим возражений тоном говорит Уэйд. Питер не подает какого-либо знака, что понял его или согласен, однако хватается за цепочку и быстро выравнивает качнувшиеся качели. Уэйд тем временем переносит его вес на одну руку и в который раз думает, что суперсила дана ему не для ловли преступников, это просто идет приятным бонусом. Он возвращается к члену Питера и ласкает сразу быстро, к чему тот оказывается не готов и со сдавленным всхлипом утыкается в шею Уэйда лбом.       — Кто первее? — рычит ему на ухо Уэйд и снова сжимает пальцы, выбивая новый стон. Питер, похоже, берет себя в руки, немного отклоняется, чтобы сразу прижаться лбом к скуле Уэйда и вернуть свое внимание к его члену. Он что-то шипит, но слов не разобрать. Возможно, там и в принципе связного ничего нет. Питер поворачивает голову и покусывает одними губами щеку Уэйда, краешек губ и подбородок, зная, как тот любит, когда он нежен. В то же время рукой он двигает быстро и снова меняет силу сжатия пальцев, словно играет, а не пытается заставить его кончить. Уэйд зажмуривается и концентрируется на их сбитом дыхании, но это возбуждает его только сильнее. Когда он трет одну только головку, почти оставляя все остальное без внимания, Питер прижимается губами к его губам, но не целует, а протяжно стонет. Это Уэйд тоже сделал зря, на него это действует безотказно.       Такая игра хороша тем, что ты максимально стараешься довести партнера до оргазма, сам при этом сдерживаясь и растягивая удовольствие.       Питер снова стонет, но в этот раз не сдерживается, отчего мурашки идут по коже. Такое ощущение, что он ухмыляется, зная, какой это производит эффект.  — Вот же маленький ублюдок. Однако тот не обращает на его слова никакого внимания, начиная двигать бедрами в такт движениям руки Уэйда и рискуя свалиться. Ритм движения их рук выравнивается и становится почти синхронным. Питер горячо дышит Уэйду в губы, приоткрыв рот. Как бы Уэйд не старался заставить его кончить первым, он сам же копает себе яму, слыша, чувствуя и видя такого возбужденного, взмокшего и абсолютно не контролирующего себя Питера.       Тот снова стонет и немного откидывается назад. Уэйд сам хочет сделать то же самое, но подается вперед и кусает Питера за шею, всасывая кожу в месте укуса. Он слышит рваный вдох, и ладонь становится мокрой. Питер оседает, но его член из рук не выпускает, он еще подается назад, уже абсолютно точно напрашиваясь на падение, и смотрит на Уэйда. Даже в полумраке видно, что его глаза почти черные, а рот приоткрыт от глубокого дыхания. Он сжимает ладонь и делает еще несколько движений, затем закусывает губу и стонет сквозь зубы, не отводя взгляд. И это, конечно же, срабатывает. Питер кладет подбородок Уэйду на плечо и мычит, не пытаясь что-то сказать, а просто демонстрируя сытую усталость.       — Я выиграл, — напоминает не пришедший до конца в себя Уэйд.       — Это, кстати, спорный момент, — Питер трется щекой, и в его голосе слышится смех.       — Это значит, что я лучше.       — Это значит, что мне лучше.       Уэйд кивает. Тут не поспоришь. Питер привстает и вымученно шипит: похоже, у него все затекло. Он выуживает из кармана упаковку влажных салфеток и вытирает ладонь, пока Уэйд спешит продемонстрировать, что он одной рукой не только расстегивать штаны умеет.       — Возьми, — Питер кидает в него салфетки, зная, что тот поймает.       — Я почему-то не удивлен, что у тебя с собой салфетки. Наверное, дезинфицирующие?       — Дезинфицирующие для поверхностей. Очищающие для кожи.       — Ты помешанный психопат. Я уже вижу, как просыпаюсь однажды, а ты погружаешь меня в ванну с очистителем и сверху посыпаешь порошком.       — Я бы выбрал сухожар. Но ты туда целиком не поместишься, только по частям.       — Ты все равно псих, — Уэйд сдерживает смех.       — Очевидно, я ведь встречаюсь с тобой. Тебе приспичило подрочить мне на детской площадке, ало!       — Ты кричи еще громче давай.       Питер морщится.       — Мы больше сюда не пойдем. Я не смогу смотреть людям в глаза.       — Мы ходим сюда, только когда нет людей.       — Потому что мне за тебя стыдно.       — Да ладно, Питти-бой, куда ты? Тебе же понравилось. Ты же сам поменял правила! Хэй! Хватит смеяться, сбавь темп.       — Логан, твоя ревность здесь никому не интересна. Ты должен выбрать — либо я, либо Питер. Втроем я не согласен, никаких извращений, животные.       — Уилсон, тебе никто слова не сказал, завали уже. Откуда льется это дерьмо из твоего рта?       — Изо рта, очевидно же, тупица, — подмигивает Уэйд. Питер облокачивается на колени и похлопывает себя ладонями по щекам. Он абсолютно игнорирует происходящее, немного раскачиваясь на ремнях, так сильно выдвигается на сидении вперед. Стив тоже не лезет с нравоучениями, хоть и морщится на ругань.       — Ты бы затянул ремни, — советует он Питеру, когда их немного встряхивает. Наташа прекрасный пилот, но погодные условия не на их стороне, поэтому квинджет ведет. Уэйд уверен, что если бы он сделал такое замечание, то Питер бы огрызнулся и сказал что-нибудь про свое бессмертие. Однако тот послушно затягивает ремень и прижимается к спинке.       Вот так. Обидно. Битва авторитетов. И Канада проиграла в этой битве. Питер играет с кинжалами, то доставая, то запихивая их обратно в ножны на новом костюме. Они очень близко к его грудной клетке и шее, поэтому это немного пугает. Он все утро тренировался, так как получил «подарок» от Логана. «Кинжал для стажера», — с ухмылкой сказал тот. Как Уэйд не допытывался, как ему удалось достать из себя кусок адамантия, чтобы дать Питеру кинжал, тот посылал его, а самым информативным ответом стало: «Из задницы, Уилсон, из задницы!».       — Я думаю, что адамантий не из него, — говорит Питер, опустив голову, и окончательно убирает оружие после особо сильного встряхивания квинджета. Для подарка нашлось почетное место в ботинке.       — Будем считать, что это талисман от твоей феи-крестной.       Логан закатывает глаза и отворачивается.       На Питере новый костюм, и всем очевидно, что он очень нервничает. Очередная миссия, в которой он со скрипом согласился принять участие. До этого пока все проходило не очень гладко, и Питер заедал стресс изматывающими патрулями с бесконечным выводом статистики и валянием в кровати, спрятавшись под одеялом. Уэйд принимал участие и в том, и в другом, уж очень ему хотелось утешить маленького старательного «стажера». Объятия всегда весьма кстати. Даже если Питер сопит как обиженный еж и не хочет разговаривать.       Тем более, если так.       Их снова встряхивает, и Питер продолжает безвольно качаться на ремнях. Линзы маски усовершенствованы, так что если он там уснет — никто и не узнает.       — Доктора Октавиуса необходимо захватить любой ценой. От этого допроса будет зависеть дальнейшая судьба сыворотки, над которой он работает. Важно действовать аккуратно, там могут быть ядовитые реагенты.       — А еще жуткие механические щупальца, — добавляет Клинт.       — И это тоже.       Питер втягивает голову в плечи, и Уэйд ободряюще хлопает его по бедру.       — Не беспокойся, Питти-бой. Я буду рядом.       — А я постараюсь держаться от него подальше. Мне бы не хотелось снова все запороть.       Без улучшенного слуха он бы ничего не расслышал: Питер сбивчиво почти что шепчет, стискивая пальцами ремни.       — Не волнуйся, все в порядке.       — Я не понимаю, зачем меня взяли на миссию, где очень важно, чтобы обошлось без жертв, от этого зависит успех, — он так стискивает в руках ремень, что еще немного, и можно будет услышать либо хруст костей, либо треск разрываемой ткани.       — Потому что все будет хорошо, — Уэйд наклоняется немного ближе и утыкается носом Питеру в висок, насколько позволяет крепление ремней.       — Я буду держаться подальше, буду держаться подальше, обещаю. Чуть что — бросаю кинжалы и бегу.       — Питти-бой, все будет в порядке.       В порядке все ровно до того момента, как Отто сносит щупальцами его и Наташу, отбрасывая в сторону. Хотя предвидение подает сигнал, Уэйд не уклоняется — тогда основной удар на себя приняла бы Наташа, а у нее регенерации нет. Стив пытается помочь Логану соскользнуть со штырей, которыми его пригвоздили к полу, в то время как Питер и Клинт разбираются с охраной.       Глупо ожидать, что Отто будет один, никто так и не думал, но что среди охранников попались кретины, которые не думают о рикошете в столь небольшом помещении — бонус неприятный.       Отто откидывает Стива, а следом и Питера. Тот врезается спиной в один из резервуаров и разбивает его. Уэйд останавливается, чтобы увидеть, как на Питера обрушиваются галлоны воды, а вместе с ними тела жертв экспериментов. Питер откатывается и кричит, поскальзываясь на скорее слизи, чем жидкости. Уэйд понимает, что это нехорошо, что сейчас он ему необходим, что сейчас окончательно у кого-то слетит крыша. Питер уже хватается руками за голову и продолжает кричать, стискивая пальцами ткань маски. Его крик отвлекает Логана и Стива, но они успевают уйти от еще одной атаки. Клинт, похоже, без сознания, по крайней мере, система не сигналит о критическом нарушении сердечного ритма.       Уэйд в несколько прыжков по оборудованию и стенам оказывается около Питера и тянет его за руки помогая встать. Тот, судя по всему, в ужасе, и продолжает смотреть на тела. Ох, лучше бы ему этого не делать, зрелище ужасающее. Предвидение сигналит, но Уэйд упускает тот момент, когда его хватают одним из щупальцев, с силой стискивают, похоже, сломав ребра, и отбрасывают назад. Он как в замедленной съемке смотрит на то, как Питер пытается удержать его и тянет руки, но хватает лишь воздух.       Уэйд ударяется о приборную панель и боится слишком глубоко дышать, не зная, рискует ли продырявить легкие. Он выстреливает паутиной в одного из нападавших, чтобы прикрыть Наташу.       И тут до него доходит, что должно случиться. Он поворачивается и видит, как Питер встает с коленей и перехватывает в руке кинжалы.       — Нет! Питер, нет! — кричит он изо всех сил, но тот даже не поворачивает головы в его сторону. Стив отлетает и ударяется о ту же панель, поднимаясь и падая снова. Питер уклоняется сначала от удара одного щупальца, потом от другого. Он ловко запрыгивает на спину Отто и заносит кинжалы, но застывает, и этого промедления хватает, чтобы щупальца прошили его насквозь в двух местах. Он падает назад, но втыкает один кинжал противнику в плечо, а другой в систему управления на спине. Тот самый, адамантиевый. Одно из щупалец откидывает его подальше, из-за чего он ударяется о стену и больше не шевелится.       Отто падает, и это дает Логану и Стиву возможность обезвредить его, хоть и не сразу. Уэйд поднимается и максимально быстро, насколько позволяет ранение, подбегает к Питеру. Тот лежит, запрокинув голову, и даже не дышит. С такой регенерацией убить насовсем невозможно, Уэйд знает, что эти кровавые дыры в костюме и разбитый череп ерунда для того, кто умеет возвращаться с того света. Но сдержать дрожь не выходит: ни разу он не становился свидетелем смерти и воскрешения Мертвеца. Он прикладывает ладонь к шее Питера, затем к груди. Сколько нужно времени? Что для этого нужно сделать?       Он стягивает с Питера маску, чтобы оценить повреждение головы. Лоб Питера залит кровью, она же спутала его вьющиеся волосы. Не дышит, лежит с открытыми глазами, но взгляд остекленевший.       Всхлип подавить невозможно. Наташа подбегает и садится рядом, проверяет пульс. Уэйд кладет ладони на щеки Питера и просит очень тихо:       — Давай же, Питти-бой, давай, давай.       Внезапно тот делает резкий хриплый вдох и закашливается. Он садится и весь кривится от боли, когда по его губам стекает кровь, хрипит и вертит головой, пытаясь оценить ситуацию. Его глаза испуганно расширяются, он отталкивает ладони Уэйда и ощупывает лицо.       — Где чертова маска, где она?! — прикрывает глаза руками и снова заходится в кашле, от чего по ладоням стекает еще пара струек крови. Прежде, чем Уэйд успевает что-либо сказать, Наташа обнимает Питера за плечи, не обращая внимания на то, что пачкает свой костюм.       — Господи, Питер! Даже когда знаешь, что ты вернешься, все равно очень страшно! Пожалуйста, будь аккуратнее, не заставляй нас волноваться.       Питер отстраняется и смотрит на нее изумленно.       — Ты как, Питер? Все хорошо? Ты молодец! — Стив тоже подходит ближе и помогает Уэйду подняться. Он тянет следом Питера, но тот выглядит слишком шокированным, только утирает рот перчаткой. Даже не морщится, когда Уэйд притягивает его к себе, хотя раны не до конца затянулись. А вот Уэйд морщится. Ребра болят нещадно. Он пытается утереть рукавом лоб Питера от крови, но выходит не особо удачно. Клинт с Логаном продолжают связывать Октавиуса: дезориентирован и уже под действием транквилизаторов.       — Держи, Питер, — Логан кидает кинжал, — и больше не теряй!       Наташа ловит его, потому что тоже не уверена, что Питер сейчас готов реагировать, и не получит новое отверстие в голове.       — Это перебор, — тихо говорит Питер и кладет голову Уэйду на плечо. Он, в свою очередь, старается не морщиться от боли и треплет слипшиеся волосы.       — Ты молодец.       — Я хочу домой.       Уэйд не видит его лица, но слышит скорее радость, чем испуг.       Питер вздыхает и улыбается, судя по тому, как улыбается в ответ Наташа, стоящая напротив.       — Скоро. Жаль тебя лишать возможности использовать вакуумный упаковщик, но сначала надо занести костюмчик Тони, стажер. Ауч! Не толкайся! Возможно, у меня сломаны ребра. В случае моей смерти тебе придется перейти по наследству к моему брату, Логану. Не толкайся, твою мать! И прекрати смеяться, Питти-бой!       Похоже, есть еще Питеротерапия, и благодаря ей у Паука открывается второе дыхание.