Тот, кто может меня вернуть

      - Гилан, чтоб тебя! - восхищенно бормочет под нос К'Виарр.       Двинутый данмер идёт по парапету, словно танцует. Наверное, правду говорили, что акробат. Стена выглядит отвесной, но он забирается вверх за секунды - без когтей, может быть, даже без крючьев, и уж точно без магии. С ума сойти.       Да, взять его заменой на это дело было удачной идеей! Глядишь, сопрет, что нужно, за минуты, и можно будет убраться восвояси...       ...К'Виарр не успевает даже предупредительно мяукнуть, когда стража скручивает их с Ихазом, оглушает обоих и связывает. Туман и темнота - друзья воров, но лишь до той поры, пока на них не открывают беззвучную охоту.       Когда Гилан, приторочивший мешочек с добычей за спиной, спускается вниз, то получает по голове - и проваливается во мрак.       Мрак всегда был к нему милосерден, но не теперь.              - Гилан Велет, двадцать четыре года, данмер, по словам представителя диаспоры, никаких приличных связей и постоянного заработка не имеет, если не считать того, что замечен среди бродячих артистов. Обвиняется в совершении организованной кражи в сговоре с другими лицами.       Имперский обвинитель - холёный, откормленный, с розовыми щеками.       Сказать в свое оправдание Велету нечего.       Отпираться тоже незачем. Несколькими днями раньше накрыли весь Виквитовый Сад, подполье, в котором Гилан так или иначе вырос. Не ясно, почему вдруг облавы так участились, а теперь стали и вовсе беспощадны... но сбежать удалось чудом. И ровно для того, чтобы попасться сейчас - на совершенно идиотской попытке добыть денег на дорогу прочь из города.       В отличие от каджита с порванным ухом и рожей настолько хищной и препаскудной, насколько можно, или редгарда с тупым, чуть отекшим лицом профессионального вышибалы, Гилан не выглядит таким уж очевидным преступником.       Гладкое, правильное лицо, тонкая кость, аккуратно заплетенные волосы, отличная осанка, грациозные жесты. Сошел бы за благородного, если бы не дешевая одежда - и взгляд, слегка затравленный, недоверчивый. Господа так не смотрят. Имперцы отлично знают, как ведут себя господа. Особенно здесь, на своей территории - но разве не половина мира теперь их вотчина?       А ещё господ не сажают в самые нижние камеры, где солома гнилая, камень источает холод, а крысы таращатся на узников со вполне гастрономическим интересом. Гилан выворачивается из наручников в первые же несколько минут, но вот ни взломать замок, ни найти иной выход не может.       Впервые за несколько месяцев преследований, пряток, удирания от стражи он наконец в полном, пусть и безрадостном, покое.       Сокамерников нет, потому остается свернуться на полу и дремать.              - Я говорил тебе, что не стоит опускаться до прямого криминала. Это неизящно. И легко попасться.       - Но мне нужно было бежать!       - Стоило поискать другие способы достать денег. Теперь ты в темнице. Скажи еще спасибо, что тебя не избили.       - Еще придут, если не дам золота. А у меня и меди нет.       Маг вздыхает.       Когда он так вздыхает, сразу же ясно, какую бездну невежества ему приходится созерцать перед собой, и Гилану вечно стыдно. Он не знает, ни кто такой этот маг в строгой алой мантии, ни почему тот снится ему с... да с первых дней, что Гилан себя помнит. Маг этот не данмер и не альтмер; сколько бы Гилан ни просил, он не называет ни своего имени, ни происхождения, но никого ближе у Велета нет: пусть этот мер и ворчит иногда, но неизменно помогает утешением и советом. И снится тогда, когда и правда, действительно очень нужен...       Он помогает и на сей раз; разбирает допущенные ошибки, и Гилан слушает его голос, богатый и мягкий. Сам звук служит лекарством. Даже, если маг - детская выдумка, изобретенная когда-то сиротой от одиночества, пусть он остается. По крайней мере, его не заберет стража. Можно прижаться щекой к его ладони, и это почти так же хорошо, как могло бы быть наяву.       Гилану Велету двадцать четыре, но лишь десять из них он владеет речью. Якобы немого ребенка кто только не пытался воспитывать, но “Виквитовый Сад” был местом для отбросов - а отбросы не живут долго. С магом же он говорил всегда - яснее и понятнее, чем с кем-то настоящим.       Что-то гремит, и Гилан снова жалеет, что приходится просыпаться; ему кажется, что это "реальная жизнь" - какой-то неуместный сон, а там, где маг без имени - настоящее и более правдивое измерение.       Но увы, солома воняет плесенью, сапоги охранника блестят чуть ли не перед самым носом, а слова коменданта не оставляют двусмысленности: заключенный по фамилии Велет (насмешка! словно господам Велетам из верхнего района может быть до него дело) ввиду своей незнатности будет переведен в дальнюю крепость для отбывания установленного срока. Перевозить собираются немедленно.       И чары паралича - отнюдь не пустая формальность, а лишь средство контроля.       Когда, спустя несколько дней, Гилан подслушивает в разговоре стражников, что конечная точка путешествия - Вварденфелл, сердце у него резко дергается и уходит в пятки. Вварденфелл! Остров, на котором столько исторических событий произошло... таинственный и прекрасный. Остров, где данмеры живут не закрытой группой в нескольких кварталах, а… так, как должны. Остров, где правит живой бог Вивек!..       У Гилана Велета бы никогда не хватило денег добраться туда самостоятельно. И плевать, что ехать приходится в клетке, а потом в вонючем трюме. Жаль только, что наручники ему подобрали теперь по размеру - тут хоть палец режь.       Но впереди Вварденфелл.       Даже звучит, как загадка - Сейда Нин, Вварденфелл, Морровинд.       Может, удастся хоть глазком увидеть, как на самом деле живут настоящие данмеры из Домов, а не мигранты и экспатрианты на землях Империи. В голове Гилана Великие Дома представляются сияющими оплотами культуры, благородства и чести - и он грезит среди тюков с солёным рисом, притиснутый к другим заключенным. Там, в беспокойном сне, хмурый маг в алой мантии перебирает его волосы своими длинными, чуть скрюченными болезнью пальцами, пусть его и не видят.       Красный ветер гонит корабль вперед - и госпожа Сумерек смотрит ему вслед с печалью и раздражением.