Тот, кто может меня вернуть

             - Уйди н’вах. Не загораживай солнце, - слышит Велет в Балморе.       “Я такой же, как вы”, - хочет он сказать, но данмеры - одна из самых гордых рас Нирна. Их не обманешь.       Да, Гилан Велет, у тебя серая кожа чудесного пепельно-молочного оттенка, и алые глаза благородного выреза - но ты н’вах. Это чувствуется по твоей речи, по твоим манерам, по одежде, по застенчивой улыбке, по манере пореже смотреть в глаза, способу быть.       Самая страшная и сморщенная торговка с оспяной эшлендской рожей считает себя вправе грубо указать на это и ещё добавить словесных пощёчин.       - Что уставился, красавчик? Проходи, не задерживайся!       - Не нужны нам тут имперские подстилки.       - Что тебе надо? Ужасно выглядишь. Попроси стражника, чтобы он тебя добил.       Да, наверное, после четырёх дней пути, включавших незапланированную экскурсию в даэдрические руины, мало кто будет выглядеть, как лорд, но не грязь и царапины раздражают этих меров, а тот, на ком они появились.       Велет чувствует себя странно, двойственно.       Да, он… здесь чужак.       Но, постоянно неуместный, он почему-то отмечает детали, кажущиеся “испортившимися” уже ему самому - по сравнению с чем бы? Исток подобного ощущения где-то настолько глубоко внутри, что Гилан списывает его на собственный страх одиночества.       Откуда ему-то знать, что правильно или не правильно на острове? Он сравнивает не с Империей, а с чем-то внутри себя. Но даже себя не может… выстроить по такому мерилу. Маг из снов отчасти воплощает правильность, но не является её источником, скорее примером.       Каждое “н’вах, уйди с дороги” бьет и в эту самую точку.              По прибытию корабля Имперцы предлагают Велету вовсе не новую камеру, а работу и куратора. Неожиданно, но закономерно. Зачем кормить и стеречь преступника? Пусть лучше лезет из кожи вон, зарабатывая возможность начать новую жизнь.       Куратор даёт денег и несколько советов. Что ж, Гилан возвращается к Косадесу, когда закрывает пару контрактов для Гильдии Бойцов и терпит неудачу при попытке вступить куда-то еще.       Пусть этот человек - агент Клинков, пусть в его лачуге пахнет скуумой... сияющий Вварденфелл, полный красного песка, оказался вовсе не долгожданным домом, и Гилан хочет хоть где-то найти убежище, чтобы выдохнуть.       Он приходит после трудных дней в Гильдии и остается. Приносит еду, немного выпивки. В глаза Каю он не смотрит, он вообще не очень это любит… если не выступает, а акробатика сейчас пригождается только в драках.       Гилан привык, что когда его замечают, то либо хотят потрогать со вполне определенными целями, либо высмеивают. Лучший способ обратить на себя внимание - смотреть прямо. Потому… уж лучше его будут считать застенчивым или неприятным.       Кай не особенно понимает, какого огрима подставной Нереварин не желает убираться, сдав дела, но не прогоняет. Пусть сидит. Задает свои вопросы о данмерах, косит глазами, когда думает, что Кай за ним не наблюдает. Новобранцу еще не велено сообщать, что вся затея - не просто сбор информации, а начало длинной политической игры с кучей неизвестных (Сиродиил ошибается, если считает их просчитанными). Если проштрафится и окажется совсем негодным… придется искать ещё.       Предыдущий кандидат запоролся на этой фазе. Узнал кое-что, но стал так чудить, что в итоге рыбы-убийцы были очень счастливы.       Гилан хотя бы данмер - и к тому же, любознательный. Неплохие задает вопросы, правильные, если собирается шпионить среди местных, то может, и далеко уйдет с таким направлением мысли.       Когда понимания Кая перестает хватать, он отсылает Велета в Кальдеру, к Суран Леориан, и рекомендует ещё попробовать сунуться к рекрутерам дома Хлаалу, раз уж их полно в Балморе.              Дом Хлаалу.       Страшно представать таким перед данмерами из… дома, из которого происходит король Хелсет, хотя бы. И Барензия. Уж кто понимает в моде, в манерах, в политике… в традициях, наверное, тоже? Или нет?       Гилан тратит почти все деньги на более приличную одежду и хороший меч.       Заплетает волосы, как вроде бы носят тут, на острове. Он неплохой актер, хотя трюкач - куда лучше. Знать бы, какую роль играть. Рассматривает в медном блестящем блюде своё испуганное лицо, пытается улыбнуться. Выходит вымученно. Куда подевался мер, устраивавший акробатические шоу на крышах и собиравший звонкую монету за уверенность и неотразиимость не меньше, чем за мастерство?       Этот мер… маска. Настоящий Гилан не очень хочет на себе акцентов.       Природа наделила ладным телом и приятным лицом - и что? От этого только неприятности. Вопросы.       Меры охотнее прощают полную непригодность, чем недошлифованное, имеющее изъян потенциальное совершенство.       Вварденфелл никого не ждёт с объятиями. Вварденфеллу плевать, кем ты был где-то там: здесь ты чужак, жалкое зрелище, и никто не переменит мнения потому, что ты делаешь хорошую мину.       ...Прилично одетый, причесанный и вооруженный Велет стоит перед дверями поместья Хлаалу так долго, что кто-то успевает выйти и толкнуть его.       - Что застыл тут, ф’лах? - с раздражением бросает ему коренастый мер с типично южно-аскандийской вытянутой рожей. Гилан готов обнять его: хоть не н’вахом обозвал, уже прогресс.       Его хрупкая уверенность рассыпается в прах при первом же разговоре. Рекрутер Нилено Дорвайн смотрит скептически; говорит “обтешешься”, но не обольщается. У нее руки профессиональной воровки, уж такое-то Гилан знает: он вырос на дне, пусть и “забивал себе голову” информацией об иной жизни.       Дому Хлаалу нужны ловкие меры, и Гилану готовы предоставить шанс.       Нилено Дорвайн выдает ему тяжелый шлем и поручает замаскироваться под Фелсена Сетандуса, упокой Вивек его душу. В этой маскировке Велету надлежит взять пакет у Неминды в Альд'руне-под-Скаром, в Зале Совета Редоран, сказав кодовую фразу "Арнезийский Сирота".       Гилан берет шлем молча и отправляется немедленно, чуть не забыв взять денег на силт-страйдера. Надо же, сразу задание… сомнительное, но… всё же.       В силт-страйдере его укачивает и мутит; данмеры, что устроились внутри насекомого, снова награждают Велета преприятнейшими прозвищами.       Они готовы спустить что-то чужеземцам - людям, бетмерам, босмерам. Для чужаков своей расы у них нет жалости. Даже альтмер мог бы надеяться на большее снисхождение.              Скар потрясает Гилана до глубины души. В мощном абрисе поселения-панциря чувствуется древность, история, величие... а ещё город почти вымер из-за моровой бури. Шлем очень пригождается - кое-как Велет добирается до постоялого двора и забивается в угол, чтобы переждать непогоду. Он наблюдает за тем, как отдыхают редоранцы, с огромным любопытством и жадностью, но так и не решается ни с кем заговорить, а время идет. Приходится идти к Немиде, не снимая шлема, по свежим пылевым наносам; женщина и правда отзывается на пароль и дает ему пакет, веля доставить его в Маар Ган.       Гилан, конечно же, кладет его в карман.       А потом отправляется в Храм - и впервые за долгое время молится, пытаясь унять смятение и душевную боль, но алтарь Трибунала - всего лишь безучастный камень. Ему никто не отвечает. Тогда он выходит наружу, защищаясь от ветра, и идёт за город. Он помнит, по книгам, что где-то здесь могли остаться эшлендерские святилища, если их не разрушило время.       Он натыкается на разбойников и едва не лишается жизни в стычке, но выходит победителем. Он натыкается на больного алита, и убивает его - потом понимая, что делает это в двух шагах от старого даэдрического алтаря.       Он молится Мефале - и удивляется, какой мир это еретическое действие приносит в его душу. Гилану не нравится порученное дело; он уверен, что обладатель шлема был убит из-за проклятого пакета. Данмеры должны действовать сообща - а Дома, кажется, продолжают строить друг другу козни, как в древности.       - Нилено Дорвайн, вот то, что вы просили, сэра, - говорит он сутки спустя в Балморе, но на сердце у него камень.       Дом Хлаалу принимает его, но Велет не особенно рвется вперед. Он жил с ворами и лжецами, игроками в кости, медвежатниками, проститутками, бродячими музыкантами, подставными монахами, но сам старался не опускаться совсем уж низко. Дом Хлаалу хочет от него воровства и лжи.       Но есть ли иной выход?..       Дом Редоран примет вряд ли - им нужны не ловкость и скорость, а сила и дисциплина.       Дом Телванни… нет шансов для такого плохого мага.       Индорильцы любят набожность, Дрес ты не интересен, если не имеешь ни гроша за душой. Хлаалу единственные, кто могут увидеть в таком перекати-поле, как Велет, хоть что-то полезное, но он не хочет такой полезности.       Он возвращается к Гильдии Бойцов, учителям-Клинкам, к Каю.       По ночам хочется чуть ли не рыдать от обиды. Но он устает достаточно, бегая туда и сюда для Клинков, и Гильдии, обучаясь, работая мечом и луком, забираясь в пещеры и в развалины, в каждых из которых душа в пятки уходит.       Иногда он все-таки приходит за поручением от Дома.       Остров дышит древностью.       Его настоящее деловито-безразлично.       Кураторы смотрят словно немного сквозь - подумаешь, ещё один смазливый данмерский юнец. Много вас таких. Исполняй свой контракт или проваливай, безродный, ну, долго еще тут будешь стоять?                     Маг почему-то не является месяцами. Он и раньше иногда отсутствовал довольно долго, но Гилан с какого-то момента начинает откровенно звать его. Он даже уговаривает Кая дать ему немного наркотика - и, падая в ненавистный - не любит Гилан скуумму, столько от нее ушло хороших людей - кумар, тянется сердцем к алой мантии, беспокойным черным глазам и глубокому голосу того, чьё имя так и не знает.       Тот появляется так, словно ждал рядом, и Гилан обнимает его без слов. Магу не нужно рассказывать - достаточно приоткрыть мыслепоток, и тот понимает всё сам.       Так плохо, неприятно… одиноко.       Так...       Гилан боится просить его, но маг действует первым; целует его в шею, убирает на сторону волосы. Гладит по плечам. Сны обрели и это, чувственное, направление с того дня, как Гилану исполнилось шестнадцать, и ни один живой партнер никогда не был для него так желанен. Жаль, наверное - используй он свою внешность, может, нашел бы ещё в Сиродииле покровителя.       Но Велет просто не может. Не хочет… даже не рассматривает. Он покорно ждёт новых снов, и сейчас рад получить вот такой.       Магу единственному он смотрит в глаза всегда - и какие это глаза! Черные с алым отливом, неразгадываемые, с уставшими веками, словно чуть подведённые, так и манящие… магу единственному позволяет себя касаться, везде, где тот хочет. И разве откажешь рукам с такими сильными, но удлиненными кистями, с нервными пальцами, чуть больными от чар, с перстнями, которые маг всегда снимает.       Кроме того раза, когда Гилан хотел выцеловать всё - и руки, и украшения, и позволить им проникнуть себе в рот, чуть ли не отыметь так. Велету кажется, что нет вещи, которую бы он не простил бы… нет вещи, которой он не хотел бы. От него. Обманчиво, но что не отдашь за ласку того, кто единственный так… близко.       Любовник, брат, отец, учитель. Это существо - не сон, оно - сама реальность.       Словно они знали друг друга. Как-то иначе. Гилан был полнее. Целее. Смелее. А что может осколок? Только тонуть вот так. Но ему и этого довольно…       В любви маг довольно требователен, но заботлив. Гилан никогда ему не перечил, хотя изредка в душе поднимались странные желания. Например, поменяться ролями - откуда-то он почти ЗНАЛ, как это сладко, но откуда? Маг всегда казался не просто знакомым больше, чем есть. Напрягись, восстанови какой-то мостик, запамятованную деталь, и узнавание хлынет бурным потоком… Гилан расшибает лоб и руки о собственное рождение, как о мутное стекло. За ним что-то есть. Что-то в той древности, которая каждый раз переворачивает всё внутри.       Он уже касался стен Скара.       Он уже был в Балморе, хоть она и выглядела иначе.       Но Гилан Велет провел первые двадцать четыре года своей жизни вдали от Вварденфелла.       Он хочет спросить об этом у мага, но мысль мелькает и пропадает; тот уже избавил Гилана от одежды и ласкает, прижав к себе спиной и задницей. Мысли от этого все сходятся на одном, и Велет изворачивается, распоясывает чужую мантию, становится на колени, ловит его член рукой и губами, дразнит, потом принимает глубоко, до горла. Ему нравится доставлять удовольствие, он научился, а маг не жаден, и платит удвоенной страстью чуть погодя.       Почему эти сны так ярки?       Почему иногда они обращаются кошмарами, где маг - мертвец в золотой маске, а сам Гилан никак не может вдохнуть?       Он не хочет знать.       В реальности он бы не отпустил любовника так скоро, но сознание потихоньку сбивается, меркнет...              Кай неодобрительно смотрит на горе-агента, разметавшегося на полу. Волосы прилипли ко лбу, зубы оскалены, член встал, руки явно свело. Не получит он больше скуумы, и так проблемный. Пусть лучше сохранит смазливую рожу и остатки мозгов, чтобы закончить миссию - дурацкую, но тем не менее!       Чем вообще думали, вербуя такого?       Данмеры пойдут за хорошим воином или мощным колдуном. Тем, кто способен отрывать головы. Или за языкастым политиком.       Гилан Велет сгодился бы быть такому глашатаем, но Неревар Возрожденный? Этот? Сомнительно. Не могли найти кого-то по-внушительнее?       Впрочем, он справляется с тем, чтобы добыть двемерскую погремушку для Анаболиса, и Шарн гра-Музгоб не отрывает ему голову. Может быть, информатор из него и выйдет.       Кай даже почти привыкает к тому, что к нему периодически стучатся в самое неурочное время, и приходится впускать - мокрого, или засыпанного пеплом, или подраненного Велета в неизменных хитиновых доспехах, выкрашенных темной краской. Косадес думает, думает еще, и дает ему денег на костяные. Почему-то они идут Велету куда больше.       В качестве благодарности этот дурачок приносит ему редкие книги, цветы, камни душ - и выпивку. Застенчиво улыбается, когда вываливает всё это, греется у огня, с радостью говорит обо всем, о чем Каю захочется. Глупо, но наверное, считает его своим другом.       У агентов нет друзей. Есть… временные напарники, наверное, так.       Велет выглядит как мер, который никогда не станет своим ни для имперцев, ни для данмеров.       Он может стать или полностью непригодным, или совершенством. Но первое по статистике случается с представителями любых рас куда чаще.