***
Панси как обычно собиралась ко сну. Солнце уже давно село за горизонт и на небе показались звёзды. Вообще Звёздное небо невероятно прекрасно. Оно переливается миллионами звёзд, пестрит плавными переходами от ярко-голубого до чёрного. Да-да, даже на голубом небе иногда видны звёзды. Они словно белые веснушки космоса. На него можно смотреть бесконечно. Вернее, всё то время, когда это можно сделать. Самый лучший вид открывается в какую-нибудь безоблачную ночь, где-нибудь на вершине небоскрёба. Порывы ветра трепет волосы, а ты просто смотришь и смотришь на небо, совершенно не замечая ничего вокруг. От своих мыслей Панси вырвал стук в окно. Этот стук мог принадлежать только сове, но от кого? С любопытством девушка подошла к окну и открыла его. Как только открылось окно, сова залетела в комнату и пролетела круг над потолком. Это была обыкновенная сова, с коричневыми перьями, крючковатым носом, ярко-желтыми глазами и большими крыльями. Как только сова приземлилась на стол, Панси сразу же заметила белый конверт, привязанный к лапке. Девушка сразу поняла, что это не просто какой-то конверт. Она отвязала от лапки письмо, сломала сургучную печать и вскрыла письмо. Панси была очень рада, что окно и кровать располагались поблизости, потому что содержание письма повергло её в шок. «Добрый вечер, мисс Паркинсон, ваша мать скоропостижно скончалась. Причина смерти ещё не установлена. Приносим свои искренние соболезнования и выражаем глубокое сочувствие. Подпись: К.Робинсон Помощник начальника отдела магических происшествий и катастроф. » Может быть Пози Паркинсон и не была лучшей матерью на свете, но она всё-таки была матерью для Панси. Как только Панси родилась, её сразу же отдали многочисленным няням и домовикам, только за приемом пищи Панси могла перекинуться парой слов со своей мамой. После девушка уехала в Хогвартс и стала видеть её еще реже. Панси росла и всё сильнее отдалялась от собственной матери. Может быть её мама была не так уж и плоха? «Мелькают за окнами деревья, поля, дома, деревни города. Колёса стучат о рельсы. Поезд начал замедлять свой ход и вскоре вовсе остановился. —Ты идёшь Панс? — приподняв бровь спросил Драко Малфой — мы уже приехали, все выходят — добавил блондин. — Я выйду, когда людей станет меньше — улыбнувшись сказала девочка. —Ладно, желаю тебе хорошо провести лето — заключил маленький Драко — хотя, наверно мы ещё увидимся. Отец сказал, что мистер Нотт пригласил всех на день рождения своей жены. Я уверен, что там будет Забини, семью Крэбба и Гойла вряд ли пригласят — поправив прическу сказал мальчик. —Тогда до встречи — широко улыбнувшись произнесла Панси. —До скорого — попрощался Малфой и вышел из купе. В коридоре поезда почти перестали мелькать ученики и Паркинсон решила, что пора выходить. Взяв сундук, девочка вышла из купе и направилась к выходу. Когда Панси вышла на улицу, солнце ослепило её. Щурившись от солнца, девочка заметила знакомую фигуру на платформе и побежала к ней. У женщины были чёрные, как смоль волосы, глаза болотного цвета, пухлые губы и глаза оливкового цвета. Она была одета в тёмно-бордовое платье, а на её руках красовались дорогие кольца. —Мама! — чуть не столкнув женщину крикнула Панси — ты получала мои письма? Я учусь на слизерине, как ты и хотела — улыбнувшись щебетала девочка. —Здравствуй, Панси — загадочно произнесла женщина — твоя семья гордиться тобой, продолжай в том же духе — добавила она и легко провела пальцами по подбородку девочки. —Пози! Как долго вы ещё будете стоять? — раздраженно крикнул внезапно появившийся мужчина — не забывай, что у нас сделка через пятнадцать минут — отчеканил он. —Мы идем, пап — крикнула в даль Панси — он не в духе сегодня? —Он постоянно не в духе — закатив глаза сказала женщина — Элфи — перед мисс Паркинсон появился дряхлый эльф в грязных обносках. —Чего желает хозяйка? — низко поклонившись спросил эльф. —Проводи юную леди в поместье — приказала она. Эльф низко поклонился. —Но, мама, я думала мы с тобой поговорим о моей учебе — опустив голову с грустью прошептала девочка. —Как-нибудь позже — отмахнулась женщина. Из угла снова появился тот же мужчина и собирался что-то гневно сказать, но Пози прервала и крикнула — Уже иду, Льюис —повернувшись к девочке, она добавила— желаю хорошо провести время — с неким равнодушием попрощалась мисс Паркинсон. —Пока, мам — сказала Панси и ухватив эльфа за чёрствый палец трансгрессировала.» Нет, определенно ничего хорошего. Хотелось почувствовать тепло её рук, услышать слова поддержки и искреннюю улыбку, а не аристократический холод и вежливость. Отец? Можно сказать, что отца она вообще не знала. Они виделись исключительно по праздникам или на каких-то аристократических мероприятиях. И всё. Панси могла сосчитать на пальцах сколько раз они говорили с отцом за всю свою жизнь, причем пальцев бы вполне хватило и остались бы лишние. Сейчас, она понимала, сколько моментов было упущено, сколько возможностей было отвергнуто и это душило. Так сильно душило, что горячие слёзы сами потекли по щекам, образуя дорожки, которые неприятно холодили кожу. Вздохнуть никак не получалось, весь кислород просто выкачали из комнаты. Получилось только закрыть лицо руками и дать волю слезам. Тише, как можно тише, старалась плакать Панси, но накатившая истерика не давала этого сделать. Сделав глубокий вдох, Панси заметила шевеление около двери, повернув голову она увидела копну пышных волос. «Только не она», подумала про себя Паркинсон. Почему? Почему, когда хочется побыть одному всегда кто-то помешает. Девушка почувствовала волну нарастающего гнева. Кулаки сжались сами по себе до белых костей. Единственное чего сейчас желала Панси, так это послать куда подальше эту Грейнджер. Зачем лезть туда, куда не просят? Эта гриффиндорская храбрость, гордость и этот альтруизм просто жалок и раздражителен! Собрав всю свою злость в кулак и ещё раз глубоко вдохнув Паркинсон произнесла: —Уходи — сквозь сжатые челюсти произнесла Панси. —Почему ты плачешь? — спросила Гермиона и уже полностью зашла в комнату. —Тебя это не касается, уходи — выплюнула слизеринка. Панси понимала, если гриффиндорка сейчас же не уйдет, её гнев даст о себе знать и тогда от копны пышных волос останется только пепел. —Я не уйду пока ты не скажешь мне, что случилось. Ты не можешь держать всё в себе, тебе нужно поговорить. К тому же, как показывает практика, когда тебе плохо, ты начинаешь пить, а мне не хочется, чтобы ты позорила нашу школу — настойчиво требовала Гермиона и в доказательство своих серьезных намерений прошла в глубь комнаты и облокотилась на письменный стол. —Хорошо, я расскажу всё — встав с кровати произнесла Панси — но точно не тебе — прошипела Панси и подошла вплотную к Гермионе — а теперь, вон! — потребовала слизеринка. Всё, если она сейчас не уберется, то это конец. Глубокие вдохи уже не помогали успокоиться и глаза слизеринки метали искры. —Ладно, я ухожу — заключила Гермиона и прошла к двери — и ещё, сделай одолжение, не плачь так громко — добавила она и захлопнула дверь. —Слава Мерлину — облокотившись на стол произнесла Панси — всё хватит истерить, её уже не вернуть — успокаивая себя сказала Паркинсон. Она подошла к зеркалу и увидела, что и без того курносый нос, стал ещё больше. Хотелось спать. Но мысль о случившемся перекрывала весь сон. Подойдя к открытому окну Панси взглянула на звёзды, теперь они не казались такими блестящими и красивыми. Всё стало каким-то серым. Но всё-таки вид, который открывался их её окна был просто фантастический. Дул легкий ветерок, который гнал куда-то вдаль тучки, пригибал тонкую траву к земле. Чуть дальше виднелся густой лес, а за ним расстилались высокие холмы. Видимо именно из-за леса на улице пахло свежестью и стоял постоянный шум от деревьев. Этот запах давал так много воспоминаний о другом лесе, где Панси гуляла в детстве. Шум деревьев... Как много он может сказать: всегда несет легкую боязную тревогу: возможность, отдаленную иной нашей оценки. В лесу ты так рад шуму листьев на ветру и дальнему гулу, ты так рад отдельным движениям листьев, сливающимся в резко-неровный, но постоянный шум-глубину … Он вызывает в тебе странное состояние отдыха, когда будто к тебе прикасается что-то родное и лёгкое Этот шум — отовсюду, заполняет все уголки твоей памяти, твоей задумчивости, он и сопровождение и сам начало-условие… А после дождя лес становился ещё прекраснее. Там, где раньше были сухие дорожки, теперь течет маленький ручеек. С мокрых крон деревьев и кустов стекают последние капли дождя. Кое-где стоит белая дымка тумана от прошедшего дождя. Кажется, будто природа вновь оживает. В воздухе ощущаются ароматы различных растений. Птицы начинают щебетать и прыгать по веткам. Кажется, будто бы наступила весна, но это был обычный дождь. Что-то кольнуло внутри, очень больно кольнуло. Наверно, это были воспоминания, они всегда хранятся в нашей душе. Там же живет настоящее, и тихо, тихо дремлет будущее, о содержании котором мы даже не догадываемся.Доверие — это важно. А, точнее, — это всё.
18 апреля 2020 г. в 17:08
Посмотрев на зачарованные часы и увидев на них время, в которое нормальные люди должны спать, Гермиона отвернулась к стене и попыталась снова уснуть. Но что-то мешало, навострив свой слух гриффиндорка услышала всхлипы. Девушка подумала, что ей кажется, но услышав второй, третий всхлип, она не выдержала и встала. Вооружившись палочкой Гермиона, вышла в коридор, девушка прислушалась, откуда именно идут всхлипы. «Паркинсон» — подумала Гермиона и потихоньку прошла к двери. Тихо, тихо, чтобы не разбудить Шарлиз, Гермиона опустила резную ручку двери и толкнула дверь вперед.
Аккуратно приоткрыв дверь, Гермиона увидела комнату. В дальнем углу стоял комод, а буквально в двух шагах висели красивые часы, которые были на редкость точны. Что настройке как таковой и не требовали.
Около окна стоял письменный столик. На нём лежали пара старых газет и стояла ваза с цветами. Еще в комнате имелся камин, который по вечерам зажигался и теплыми, бархатными лепестками пламени, добавлял теплоту и неописуемую мягкость в то окружение комнаты, которая и без того была наполнена теплотой и уютом прожитого будничного дня.
Гермиона Грейнджер никогда не думала о том, что когда-нибудь увидит плачущую Панси Паркинсон, но жизнь штука непредсказуемая и может выдать то, что ты совсем не ожидаешь.
Панси сидела на кровати, поджав под себя ноги, чёрная длинная футболка немного задралась и её роскошные чёрные волосы падали на лицо и плечи. Она не шевелилась, только плечи иногда подрагивали, в доказательство того, что она действительно плачет.
Гермиона хотела полностью открыть дверь, но её выдал скрип петель. Её заметили:
—Уходи — сказала Панси и начала вытирать влажные дорожки с глаз.
—Почему ты плачешь? — спросила Гермиона и уже полностью зашла в комнату.
—Тебя это не касается, уходи — сквозь зубы прошипела слизеринка.
—Я не уйду пока ты не скажешь мне, что случилось. Ты не можешь держать всё в себе, тебе нужно поговорить. К тому же, как показывает практика, когда тебе плохо, ты начинаешь пить, а мне не хочется, чтобы ты позорила нашу школу — настойчиво требовала Гермиона и в доказательство своих серьезных намерений прошла в глубь комнаты и облокотилась на письменный стол.
—Хорошо, я расскажу всё — встав с кровати произнесла Панси — но точно не тебе — прошипела она и подошла вплотную к Гермионе — а теперь, вон! — потребовала слизеринка.
—Ладно, я ухожу — заключила Гермиона и прошла к двери — и ещё, сделай одолжение, не плачь так громко — добавила она и захлопнула дверь.
Грейнджер прошла в свою комнату и легла на остывшую постель. Её мучала скрытность Паркинсон, ей было любопытно узнать причину грусти и тоски слизеринки, но, к сожалению, вряд ли она что-нибудь узнает от неё, у них ведь обыкновенный договор, а не дружба.
Гермиона остановилась на той мысли, что в конце концов Панси может поделиться беспокойством с Шарлиз и риск того, что она увидит её в нетрезвом состоянии немного уменьшается. Дальше разум гриффиндорки снова начал затуманиваться, и она провалилась в сон.