Горькое послевкусие лета

Стоял погожий августовский день. Полотно недавно открытой автомагистрали еще не успели разбить, и машина шла на редкость плавно. Покосившись на водителя, Аркадий Иванович вытащил из папки бланк и стал заполнять шапку. Сначала проблем не возникло. Пункты с 1 по 4 заполнились быстро. 1. Заключение по итогам проверки № 2. Учреждение: биостанция NГУ «Чайка» 3. Вид деятельности: научно-исследовательская, образовательная 4. Кадровый состав: Никольский А.В. — директор Будвин С.П. — научный сотрудник Кормиша В.Н. — инженер Горыныч П.М. — сторож 5. Адрес организации: Аркадий хотел написать «жопа мира», но вздохнул и вывел — Лебединский р-он, урочище Раздол. 6. Основание проверки: Тут работа опять приостановилась. Аркадий погрыз ручку и мысленно обратился к недавнему разговору с шефом. — Аркаша, ты у нас в отделе самый мобильный, поезжай к этим чокнутым биологам, проведи проверку образовательного учреждения. Видишь, пишет мама студентки: «И прошу принять меры, чтобы прекратить пьянство и систематический разврат, царящий на биостанции!». Просят — значит, надо принимать! — шеф похлопал Аркадия по плечу. — А почему эта мамаша решила, что там пьянство и разврат? Приехала и застукала девочку с поличным? — Аркадию не хотелось никуда ехать. — Нет, все гораздо сложнее. Мамаша нашла у дочки роман, некоей С. Парусниковой, где на биостанции преподаватели пьянствуют, со студентками спят, и вообще всякий разврат и порнуха в чистом виде, — и шеф потряс толстой распечаткой каких-то текстов. — Мало ли романов и биостанций? — Аркадий пытался сопротивляться. — Мало — немало, но здесь-то все прописано четко, название, место, имена. Все совпадает. Так что езжай, узнай, что у них там творится, а то залезли в таежную глушь и думают, что надзорные органы не достанут. Нет, мы как всевидящее око! — шеф перешел на вдохновленный тон. — "Тоже мне, Саурон сраный выискался", — подумал Аркадий, но, разумеется, промолчал. — Значит, будет основанием жалоба родителей, — решил Аркадий, заполнил шестой пункт и задумался. Странно все это. Двадцать лет назад, когда Аркадий Иванович был еще студентом Аркашей, пили на «Чайке», конечно, от души, и преподаватели тоже, но спать со студентками было не принято. Аркадию было трудно представить Сергея Петровича Будвина, человека, полностью погруженного в науку, в роли рокового соблазнителя юных дев. Хотя… разве что и здесь сбылась пословица «Седина в бороду — бес в ребро», Будвину сейчас под шестьдесят, вдруг решил, что это последний шанс, и ударился во все тяжкие? Ладно, чисто теоретически, допустим, что что-то было. Но разве стала бы какая-нибудь девушка писать об этом романы? Ох, вряд ли. Да и мамы студентов считали своих детей взрослыми и с жалобами не бегали. — О-хо-хо! — очередной раз вздохнул Аркадий — это же было двадцать лет назад! — Это было не только двадцать лет, но и тридцать килограммов назад, — вспомнил Аркадий, с трудом карабкаясь в высокую кабину забрызганного по самую крышу УАЗа-буханки, за рулем которого сидел директор «Чайки» Алексей Никольский. "— Еще молоко на губах не обсохло, а уже директор!" — прокомментировал про себя Аркадий.  — Надеюсь, что за эти годы дорогу сделали хоть немного лучше! — это он произнес вслух. — Не надейтесь, — отрезал Никольский, — стало еще хуже. Болтаясь по кабине УАЗика, Аркадий мысленно прикинул план. Значит, так: сначала занять отдельный домик, отдохнуть, поесть, а потом вызывать к себе по одному студентов, повыспрашивать насчет этой писательницы и других особ, замеченных в порочащих связях. Хорошо бы и саму девчонку застать, говорят, она здесь до сентября болтается. Ну, и насчет злоупотребления тоже факты зафиксировать. Испуганные студенты будут один на другого валить, так, глядишь, и наберется материал. Потом запереться на час, чтобы потомить неизвестностью, а лишь затем вызывать к себе Будвина и показать ему все, что накопал. Припугнуть старика и уехать, так и не сообщив, что будет написано в заключении о проверке. Ну, а на самом деле в заключении сделать отписку, мол, по факту ничего не подтвердилось, все хорошо, прекрасная маркиза! Так здОрово выходило одновременно расквитаться с Будвиным за прошлую обиду, и в то же время стать благородным героем, что Аркадий аж вздохнул от предвкушаемого удовольствия. Замечтавшись, он пропустил момент, когда УАЗик съехал в полуметровую колею, и больно стукнулся об крышу. — Головой трахнулись? — спросил Никольский, сдавая назад. — Во время движения нужно пристегиваться трехточечным ремнем безопасности! — Издевается, что ли? — подумал Аркадий, но Никольский смотрел открыто и участливо, и Аркадий вспомнил, что у Никольского есть прозвища «Человек-инструкция» и «Нулевой юмор». Через полтора часа ужасной дороги показались беленые домики «Чайки». Сергей Петрович встретил Аркадия вежливо, но сдержано. Поприветствовал, но не пригласил располагаться, выпить чаю. Провел по территории, показал лаборатории, сети для отлова птиц, новинку — солнечную батарею, обсудил погоду, извинился и, сославшись на необходимость срочно обработать уловы, ушел. Аркадий вернулся к Никольскому. Тот, как и большинство владельцев УАЗов, занимался автокамасутрой. Поза была обычная — УАЗ сверху, из-под серого кузова были видны только ноги в берцах. — Алексей Викторович, а где все? — спросил Аркадий у ног. — Кто все? — Никольский выбрался из-под машины и вытер руки ветошью. — Студенты, — Аркадий помнил, что август считался лучшим сезоном для жизни и работы на «Чайке», и студенты жили здесь до самого сентября. — Так Ваше предписание выполняем! — Никольский протянул Аркадию какую-то бумагу.  — «…до выяснения всех обстоятельств отстранить С.П. Будвина от педагогической деятельности на биостанции», — прочитал вслух Аркадий. — Ну хорошо, определите меня куда-нибудь на жительство! — Не имею права, согласно тому же предписанию, — Никольский ткнул в какой-то другой пункт. — Запрещается эксплуатация домиков, бани и кухни-столовой. Он провел Аркадия по центральной аллее, и тот увидел, что все домики заперты на замки, а кухня девственно пуста и чиста. — Но я же приехал с проверкой! — возмутился Аркадий. — Меня это не касается! — А где это прописано? — Никольский был серьезен и невозмутим. — Сами написали, что нельзя, и хотите нарушить? Проверяйте, я в Вашем распоряжении! У Вас есть какие-то вопросы? Аркадий жутко устал и проголодался, у него было два вопроса: «Что происходит?» и «Какого хрена?», но задавать их Никольскому было бессмысленно. Он растерянно обернулся, и увидел, как к ним спешит инженер Кормиша, знакомый еще со студенческих лет. — Аркаша, голубчик, как ты повзрослел! — Кормиша пришепетывал, поэтому у него выходило «Аркаса». — Здравствуйте, Вольдемар Николаевич! Давайте уже решим по-человечески вопрос, поселите меня куда-нибудь! — в голосе Аркадия откуда-то взялись просительные нотки. — Алексей, ну что ты гостя не заселишь? — это уже к Никольскому. — Аркадий Иванович, подпишите, — Никольский протянул лист бумаги и ручку. Аркадий безропотно подмахнул объяснительную записку о нарушении предписаний и получил ключ от домика. — Заселился, Аркадий? Вот и славно, все же можно решить по-человечески! — откуда ни возьмись, взялся Будвин. — Приходи в большой домик, как стемнеет. Посидим, повечеряем. Аркадий проснулся в сумерках, от холода стучали зубы. Он попытался плотнее завернуться в казенное одеяло, но вытертая байка грела плохо. Аркадий с досадой вспомнил, как отговорил однокурсника Веню, выбившего в бизнесмены, стать спонсором биостанции. В так называемом большом доме Аркадий застал Будвина в компании миниатюрной черноволосой женщины. — Здравствуйте, Аркадий Иванович! — обратилась она так тепло и дружески, что Аркадий сразу взбодрился. — Вы, наверное, замерзли очень, давайте я Вам налью чего-нибудь согревающего! Откуда ни возьмись, на столе появилась пластиковая бутыль с разбавленным спиртом, стопки и немудрящая закуска. Аркадий выпил, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу. — Это в Вас Сергей Петрович еще в студенчестве увидел огромный потенциал руководителя? — женщина смотрела с неподдельным интересом. — Во мне, — важно кивнул Аркадий, хотя на самом деле все было немножко по-другому. — Ты извини, Аркаша, — сказал двадцать лет назад Будвин, — но я не вижу в тебе ни научных, ни педагогических задатков. Зато с твоим честолюбием хорошо делать карьеру управленца. И все-таки как хорошо, что Будвин тогда не взял в аспирантуру! Сидел бы сейчас таким же нищебродом в жопе мира. Ишь, золотой идол «Чайки»! Позолота-то поосыпалась! На самом деле, Будвин, хоть и изрядно растерял рыжину волос, но выглядел по-прежнему крепким и сильным. Спирт с какими-то травяными отдушками пился легко, Аркадий вдруг почувствовал приступ небывалого красноречия. В один прекрасный момент он обнаружил, что разглагольствует уже в компании студентов и целует руку черноглазки. Аркадий проснулся утром в состоянии полураспада. Голова раскалывалась, во рту ощущался вкус кошачьего туалета. — Пить! — прохрипел он, и как по волшебству, на пороге появился Никольский с бутылью воды. Аркадий потянулся к бутыли, но Никольский вручил папку с двумя листками и ручку:  — Подпишите, Аркадий Иванович, а потом и водички попьете. Родниковая! — Шантаж, гнусный шантаж! — с этими словами Аркадий не глядя подмахнул бумагу и присосался к бутылке. Один листок Никольский бережно спрятал в папку, другой вернул Аркадию. — «… находясь в состоянии алкогольного опьянения, испортил имущество биостанции (матрац ватный) рвотными и каловыми массами, — с ужасом читал подписанную бумагу Аркадий, — и приставал с непристойными предложениями к доценту К.В. Север…" Он схватился за голову, и застонал. В дверь вошел инженер Кормиша. — Аркаса, пойдем, я тебя в баньке попарю, травками полечу… — ласково пришепетывая, Вольдемар поднял ватного Аркадия и повлек за собой. Спустя два часа приведенный в божий вид Аркадий нашел Никольского возле машины. — Что Вы собираетесь делать с этими бумагами? — тихо спросил он. — Все зависит от результатов проверки, — Никольский был невозмутим. — Что Вы имеете в виду?  — Посмотрите на этих троих! — и он указал на Будвина, Кормишу и сторожа. — Они без «Чайки» пропадут, и она без них тоже. А я, хоть и молодой начальник, но свою биостанцию буду защищать! Так что собирайте вещи, Аркадий Иванович, проверка завершена. Аркадий ехал к дому. Лето заканчивалось, оставляя горькое похмельное послевкусие.