СУЩЕЕ Нити Судьбы
Добро пожаловать на официальный сайт мини-сериала «Сущее». Здесь вы сможете найти не только сам сериал, но и множество дополнительных материалов: выдержки из блогов журналистов, следивших за съемками, видео с площадки, интервью со съемочной группой и даже вырезанные сцены. Окончательно погрязнув в рутине унылых дней, наполненных неудачами, герой сериала решается на поступки, которых раньше он избегал. Например, приютить бездомного кота или познакомиться с танцовщиком из ближайшего стриптиз-клуба. И, казалось бы, ничего серьезного, но неожиданно эти мелочи приводят к глобальным последствиям: в руках героя оказывается судьба всего мира. В главных ролях: • Чонгук — звезда The Dreamy Boys, молодой, но перспективной музыкальной группы, успешно покоряющей чарты и хит-парады, Чон Чонгук. • Юнги — талантливый автор песен Мин Юнги. • Розэ — актриса театра и кино Пак Чеён. раскрыть полный список…СЕРИЯ ПЕРВАЯ «КОТ»
Среди тысяч вопросов без ответов есть тот, которым, наверное, хоть раз задавался каждый. Кто вершит судьбы в этом мире? Кто решает, что случится в следующий миг с тобой, с твоим давним знакомым, с целой страной? Кто-то верит, что всё в руках Бога, который направляет человека, который наблюдает и помогает. Кто-то считает, что всё подчиняется Судьбе, какому-то сценарию, от которого не сбежать, сколько ни бейся. А кто-то уверен, что волен сам решать, что только от него зависит завтрашний день, следующий год и остаток его жизни. Кто прав? Возможно, человечество не узнает никогда. И в этом нет ничего плохого. Согласитесь, это незнание не мешало многим поколениям до нас жить, быть счастливыми, совершать великие открытия, вести мир вперед. Кем бы ни было решено, что пришло время для великого дела, Богом, Судьбой или Человеком, событие свершится. Изменит ход истории. Откроет новую дверь. Останется в памяти миллионов. А может быть, пройдет незаметно, принеся свои последствия… и люди даже не будут знать, кому обязаны тем, что всё еще встают по утрам, ходят в офисы, магазины, парки и размышляют о тонкостях устройства всего сущего. Но во что бы ты ни верил, попадаются ситуации, когда, чтобы выкарабкаться из трясины, нужно сделать нечто, что у тебя никак не получается. В такие мгновения хочется, чтобы сверху кто-то был, помог. Надеешься на него, на подсказку более сильного и мудрого. Но потом вдруг ощущаешь себя крохотной частичкой огромного мира, понимаешь, что копошения твоего оттуда, сверху, даже и не видно. Собираешься с силами и делаешь всё сам. Или снова лишь бесполезно взбрыкиваешь, жалко барахтаясь в неприятностях. В тот вечер, похоже, случилось что-то в этом духе. Башка трещала так, будто об стену приложили. Хотя вообще-то приложили, что скрывать. И кулаком по лицу добавили. И в живот коленом дали — впрочем, вот этого Юнги уже не помнил точно, ведь всё перед глазами давно поплыло, а потом и потемнело. Дыхание сперло, а внутри, кажется, всё оборвалось. Из этой ситуации выбраться решительно не получалось. Сквозь пульсирующее гудение слышался только грубый мужской голос, который повторял какую-то фразу с напором, злостью. Юнги пытался выпрямиться, ухватиться за что-нибудь. Получилось, когда его самого схватили за грудки и встряхнув, заставили почти повиснуть перед лицом обидчика. Помотав головой, Юнги проморгался и изумленно уставился перед собой. Недовольный мужик смотрел на него не менее удивленно, хмуря брови и буравя прищуренными глазами. — Слушай, да это, кажись, не тот, — прохрипел он, оглядываясь назад. Из-за спины тут же показался парень поугловатее, шмыгнул носом и пожал плечами. Юнги с трудом провел рукой по губам, на ладони осталась размазанная кровь. — Точно тебе говорю. Наш — кривоносый. — Теперь и этот будет, — бросил второй, разворачиваясь и уходя из туалета. У самой двери он остановился на мгновение, чтобы окликнуть приятеля. Тот поставил неудачно подвернувшегося под руку на пол, осмотрел, коротко и грубовато извинился и тоже незамедлительно покинул комнату. Юнги устало опустил плечи. Даже для такого дрянного дня подобное завершение казалось слишком красочным. И почему дерьмовое утро всегда должно перетекать в дерьмовый вечер? Вечер, который потом сменится дерьмовой ночью, чтобы перерасти в новое дерьмовое утро и замкнуть круг чередующихся неприятностей и проблем. Будни, выходные, праздники, зимой, летом — уже давно все дни проходили по схожему сценарию: всё тянулось тоскливо, скучно, рутинно, а потом происходила какая-нибудь хрень. И иной раз эта хрень не лезла ни в какие рамки. Юнги включил воду и уныло посмотрел в зеркало. — Брюнетам идет красный, но это, похоже, не мой оттенок, — пробормотал он, без особого интереса разглядывая размазанную по лицу кровь. Нос ужасно болел. — Подмени меня, Юнги, — протянул мужчина гнусаво, передразнивая голос коллеги, — тебе ведь всё равно делать нечего. Всё нормально будет. Ага, как же! Не бывает тут всё нормально. Со злости пнув мусорное ведро, Юнги испуганно поджал плечи. Грохот вышел неожиданно сильным, зато пар весь улетучился моментально. Поставив покореженную урну на место, мужчина попытался сделать вид, что вообще рядом не проходил, и тут же бросился умываться — всё же это куда важнее. На верхней губе осталась продолжающая слегка сочиться красным ссадина. Капельки росли, разбухали и постепенно укатывались, капая на раковину. Нащипав огрызков бумажных полотенец, Юнги запихнул целый ворох в карман, смял еще несколько салфеток и промокнул кровь, спеша убраться уже из неприятного места. Проходившая мимо туалетных комнат менеджер, с которой он работал в ту смену, удивленно и взволнованно что-то запричитала. Мужчина только отмахнулся. Ужасно хотелось домой. Юнги работал в одном и том же зале игровых автоматов уже третий год, так что прекрасно понимал, что проводить с его сотрудниками лишнюю минуту в свободное время может оказаться чревато. А дома хотя бы покой и тишина. Так что он спешил слинять. Торговый центр находился минутах в двадцати ходьбы от его дома. Как раз достаточно времени, чтобы слегка проветриться. По дороге Юнги так и собирал дальше взгляды проходящих. Должно быть, пускающий носом кровь человек — явление редкое и крайне увлекательное! При этом Юнги был уверен — упади он бездвижно посреди дороги, никто бы и руки не подал, начали бы сразу прятать глаза и обходить стороной. С отзывчивостью и взаимопониманием в их небольшом городе творилась беда. Зато с любопытством и готовностью лезть в чужие дела со своими недовольствами всегда сохранялся полный порядок. Казалось бы, что такого, просто разбит нос? Но юные девушки охали и смотрели огромными глазами: с ужасом и осуждением, как на бандита. Пугнув одну из таких стаек резким «Бу!», Юнги усмехнулся и прибавил шагу, выслушивая визгливую ругань в свой адрес. Сам удивился такому поведению, но на душе стало чуточку легче. Свернув за угол, в подворотню, шмыгнул носом, осторожно касаясь разбитой губы. На ней уже начинала подсыхать кровавая корочка. Всё еще саднило, гудела голова и было желание разве что усесться под стеной и отдохнуть. Выкинув последнюю салфетку, уже успевшую размокнуть от мороси, Юнги сплюнул и, забив на всё, зашагал дальше. До дома оставалось совсем чуть-чуть, до строящих недовольные рожи прохожих больше дела не было, а промокнуть в дополнение ко всему не хотелось. Вот только дождь как будто усиливался с каждым шагом. Натянув на голову куртку, Юнги собирался уже перейти на бег, но тут ему послышалось жалобное мяуканье. Как будто просто показалось. Замерев прямо посреди лужи, Юнги с прищуром огляделся. У невысокого крыльца сидел знакомый кот. Он жался к ступенькам, забившись в угол, пытаясь укрыться от дождя, смотрел только в стену перед собой. Не похоже было, что кот подавал голос, но либо всё же мяукал, либо удачно вмешалась судьба. Юнги присел на корточки, кот глянул на него, жмурясь от бьющих по мордочке крупных капель. Некрупный и худой, даже тощий. — Опять ты здесь, дружище? — осматривая крыльцо, протянул Юнги. Этого кота он видел часто, почти всю осень встречались время от времени в подворотне, именно около этого крыльца, на которое Юнги не обращал внимания раньше. Приложив ладонь козырьком ко лбу, мужчина почитал таблички с расписанием работы, объявлениями и вывеску с названием и рисунком стилизованной волны. — Серьезно, что ли? Стрип-клуб? Только не говори, что ты здесь работаешь. Кот и не сказал. Ничего не сказал, просто как-то странно пододвинулся чуть ближе, как будто хотел спрятаться от дождя под нависшим над ним человеком. Юнги хмыкнул, попробовав погладить мокрую холку, под ладонью чувствовался мелкий мокрый песок. Кот не возражал против ласки, даже подобрался еще чуть ближе. — Ты ведь бездомный, да? — пробормотал Юнги, поднимая кота на руки. — Так и быть, приючу тебя сегодня. Такие как мы должны помогать друг другу, верно? По жизни я уже давно валяюсь в луже, но, может, судьба хотя бы решит поменьше пинать меня ногами, если увидит, что я вообще-то добрый и отзывчивый. Как считаешь? Он прижал дрожащего от холода кота к груди и запахнул куртку. Из-под нее тут же послышалось тихое и сбивчивое урчание. Юнги улыбнулся. Нашлась всё же одна живая душа в этом городе, которая не раздражала его в тот вечер. Оставалось только дождаться утра. Если кот не расцарапает ему лицо, не раздерет мебель на щепки и не нагадит в кеды, то можно будет подумать и о том, чтобы оставить бродягу в качестве домашнего питомца. А что, он мог себе позволить: жил в собственной квартире; много лет один, похоже, никто не спешил перебираться в его берлогу, возражать не станут; зарплаты, хоть та и оставалась небольшой, должно было вполне хватить. Да и уличные коты привычны к одиночеству, скучать во время работы хозяина не станет. Может, и сойдутся характерами. — Уж явно с котом ужиться будет проще, чем с женой, — горько усмехнулся Юнги, припоминая прошлые попытки делить комнату с кем-то еще. — Ты ведь не слишком требователен, да? А то, знаешь, бывшей моей, как оказалось, угодить может только миллионер, готовый выгуливать ее двадцать четыре часа в сутки. У тебя нет таких запросов? Кот тихо урчал, не высказывая никаких особых требований к кандидату в хозяева. Похоже, настало время переходить на котиков.***
Юнги верил, что в первую очередь впускаемую в дом животину нужно отмыть и продезинфицировать. Старым друзьям он, конечно, делал поблажки, не прося большего, чем разуться при входе, помыть руки и не разбрасываться огрызками пиццы, но с котом был еще не знаком, стоило сразу позаботиться о гигиене. Пока тот, загнанный в угол и отгороженный коробкой, чтобы не пачкал коврики, с остервенением вылизывал и грыз шкурку, Юнги потратил, наверное, с полчаса на внимательнейшее изучение любительских туториалов из сети и историй с советами. Больше всего впечатлил рассказ кошатника, попавшего в больницу после первой попытки помыть своего любимца. Раньше Юнги даже не подозревал, что купать котов может быть так сложно и опасно! Подстелив на дно ванны махровое полотенце, он включил теплую воду, а сам в это время с задумчивостью порылся в шкафу, нацепив старую плотную куртку. Немного подумав, захватил с собой еще и кожаные перчатки. На всякий случай, кот-то почти дикий. — Эй, дружище, ты, конечно, молодец, чистюля, но я тебя всё же искупаю, — тихо проговорил Юнги, смотря, с какой стороны лучше подступиться, чтобы не получить сразу несколько смачных царапин. Кот тихо заурчал, повиснув тряпкой на его вытянутых руках. Забравшись в ванную комнату и кое-как заперев дверь, Юнги медленно занес кота над водой, наблюдая за реакцией. Тот напрягся, но брыкаться не стал. Просто озирался по сторонам огромными глазами. Глубоко вдохнув, Юнги затаил дыхание, готовясь к борьбе, и сделал самое страшное — опустил свою жертву в воду, держа крепко, чтобы не упустить. Кот воспринял ванну спокойно. В максимальном смысле слова. Рыбкой нырнул под воду, тут же высунулся над поверхностью и начал переминаться с лапы на лапу, мотая туда-сюда хвостом. Юнги вздохнул, расслабляясь и опуская плечи. — Чувствую себя идиотом, — признался он, откладывая перчатки и снимая куртку. — А ты молодцом, всем бы такую стрессоустойчивость. Ну что, давай попробуем отмыть тебя без специального шампуня, маленький чертенок. Помнится, ты должен быть белым. Он взял в руку душевую лейку, проверил температуру воды и направил на взлохмаченную мокрую спинку. Кот только едва заметно дернулся от неожиданности. Войны не намечалось. Даже без шампуня гадости с него текли целые реки, сразу было видно, что таскался по подворотням, собирая мусор и блох. На полотенце оседал мелкий песок и целые шмотки грязи. Когда стекающая с шерсти вода снова стала прозрачной, Юнги выключил ее, повесил душ на держатель и попытался выжать дрожащую мокрую тушку. Кот и это стерпел молча, только покачиваясь и пригибаясь — сильное духом животное попалось. Через несколько минут на стиральной машине уже сидел растрепанный, почти чистый, но всё продолжавший умываться мокрыми лапами кот. До того лохматый, что гладкошерстная порода в нем узнавалось слабо. А через пару часов, отлежавшись под обогревателем на выделенной ему старой подстилке, кот обсох, согрелся и, похоже, начал привыкать к обстановке. Лениво потянувшись и зевнув, Юнги переключил канал на телевизоре. Достал из кармана телефон, в третий раз за вечер набрал знакомый номер, снова не дождался ответа и сдался. Глянул на кота. — Как же мне тебя назвать, чушка? — задумчиво протянул мужчина, свешиваясь с края дивана и грубо почесывая кота за ухом. Снова послышалось тихое урчание. — Ласковый, это хорошо. Снежком хочешь быть? Нет? А туманом? — Кот приоткрыл глаза, Юнги рассмеялся. — Да, не звучит, согласен. Может, шторм? Сегодня, конечно, не настоящий шторм, но можно и приукрасить. Время близилось к двум. Еще раз зевнув, Юнги выключил телевизор. Обычно он мог засиживаться и дольше, но усталость брала свое, погруженный в размышлениях о кличке, он даже не заметил, когда заснул. В комнате настала почти идеальная тишина.***
Юнги лежал на животе, одной рукой обняв подушку под головой и вытянув другую. Дергающиеся время от времени пальцы касались спинки дивана. Одеяло почти сползло на пол. Дыхание стало спокойным и глубоким. А между тем минуты тянулись, задерживаться дольше не следовало. Осторожно убрав с лица Юнги прядку челки, Сущее улыбнулся. — Меня зовут Чонгук, — шепнул он, склоняясь. Говорить громче не было необходимости, его всё равно услышат сквозь сон. — Большое спасибо за помощь. Он тихо встал и осмотрелся. Оставлять после себя незапертую дверь не хотелось, поэтому Чонгук медленно приоткрыл окно. На нем висела цепочка, не дающая высокой дверке-створке отодвинуться слишком сильно, но выбраться через щелку в обличье кота не составило никакого труда. Мягко прыгая по карнизам и выступам, спустился на дорожку, шмыгнул в неосвещенный переулок и перекинулся обратно в человека. — Безнадежно опаздываю, — проурчал Чонгук, торопливо выскакивая из подворотни. Какое же счастье, что до клуба было каких-то минут пять быстрым шагом, он даже не успел толком промокнуть под мелкой моросью. Клуб встретил знакомым шумом и яркой вывеской даже у служебного входа. Внутри до головокружения сладко пахло ванилью. Духи менеджера перебивали запахи и пота, и косметики, и сигарет. От этого всё вокруг казалось ужасно сладким и липким. Избегая лишних прикосновений в толпе, Чонгук пробрался к уголку подсобки, где им когда-то обустроили гримерку. Девушки в белье, поправляя прически, провожали безразличными взглядами, некоторые снисходили до приветствий. Держались довольно безразлично. Но была среди них одна… — Чонгук! — капризно и театрально воскликнула Розэ, стоило только ему появиться в поле зрения. Девушка всплеснула руками и засеменила в его сторону, цокая шпильками. Жгуче-красные локоны забавно подпрыгивали при каждом шаге. И подпрыгивали, надо заметить, не только они. — Где ты пропадал, лентяй? Почему опоздал ко второй смене? Заставил бедняжку страдать, я же вся извелась! — Не смог освободиться раньше, — загадочно улыбаясь, ответил Чонгук. Он слегка наклонился, позволяя подруге поцеловать его в щеку, а после сразу принялся раздеваться после улицы, не хватало еще попасться на глаза менеджеру прямо в куртке. Строгие порядки не щадили даже любимчиков начальства. — Как это понимать? — Розэ повесила легкую куртку парня на крючок и уселась на его стол, закинув ногу на ногу. Тяжелая бархатная туфля с массивной подошвой покачнулась на кончиках пальцев. — Чем таким важным занимался? — М-м-м, — протянул Чонгук, снова не сдержав улыбку, поделиться радостью хотелось, но он еще не знал, стоит ли это делать. Расстегнув и сняв толстовку, он принялся осматривать висящие рядом с его местом вещи. Ничего нового, всё те же костюмы. Розэ тихо хмыкнула, намекая, что ждет продолжения. Не смотря ей в лицо, Сущее смог решиться, выдохнул и пробормотал: — Возможно, я нашел нового хозяина. Невежливо было бы сбежать от мужчины в первую же ночь, я дожидался, когда он заснет. — Ах ты пройдоха, — выдохнула заинтригованная Розэ. Одобрительно кивая головой, она махнула пышной кистью для румян. — И молчишь теперь, как на допросе. Такая новость! Рассказывай уже, мне же интересно. Кто он? Одна из близняшек-менеджеров всучила Чонгуку какой-то ворох тряпок, даже ничего не сказав. Тряпки оказались набедренной повязкой с бахромой и орнаментами. Тут же вторая девушка-менеджер добавила к ней странное украшение на голову с бело-красными перьями, бросив: «Сегодня день индейцев». Чонгук вздохнул. Подобные эксперименты ему не нравились. — Человек, — неуверенно выдавил он, пожимая плечами. — Ай, садюга, а поподробнее? — склоняясь к другу и переходя на таинственный шепот, попросила Розэ. Она подперла подбородок ладошкой и приготовилась к долгим и увлекательным рассказам. Сплетница в душе проснулась. — Понятно, что человек. А какой? Любопытно же, не терзай. Красивый? — Это весьма размытое понятие… — пробормотал Чонгук, стягивая футболку. — Для каждого красота своя… — Ну, хотя бы богатый? — осторожно уточнила Розэ, забирая футболку и аккуратно складывая. — Квартира, машина есть? — Я не говорил, что он некрасивый, — рассмеялся Чонгук, пытаясь примерить выданный костюм. Образ ему совершенно не подходил, уж не для его внешности костюмы индейцев, но спорить с начальством не хотелось. Кое-как завязав пояс, он передернул плечами от холода и принялся за выданные украшения. — Очень даже привлекательный молодой человек. — Нет машины. Голяк. — Розэ надула алые губки, размышляя. — Ну, ничего. Ты прав. Иногда нужно позволять себе и такие отношения. Для души, чтобы реально хотелось вернуться к нему. В прошлый раз пожил с богатым старичком, теперь поживи с молодым, красивым и активным. — Не будь так жестока. — Чонгук нацепил на плечи браслеты и скривился. — Господин Хан был чудесным хозяином. Я любил его. Не как мужчину, разумеется, но как человека. — Сколько лет назад он умер? — Лет пятьсот назад… — Чего? — рассмеялась девушка. — Лет пять, — поправился Чонгук, нервно усмехнувшись. — Давно это случилось, уже забывать начинаю. Но всё еще помню наши последние дни. Он сидел в своем саду, мрачно ворчал по поводу иноземцев из-за моря, говорил, что такие гости до добра не доведут, вздыхал о судьбе страны и поглаживал по холке… своего кота. Эта картина всё еще четко и ярко стояла перед глазами. Огромный сад, окруженный высоким забором, всегда был наполнен покоем. В пруду мелькали бело-красные карпы. А они с господином Хан часто сидели на перекинутом через пруд мосту, любуясь кудрявыми закатами и ленивыми рассветами. Их спокойствие не боялся нарушать только всё холодеющий ветер. Хан выпивал много рисовой водки, курил и делился с котом, единственным родным существом, своими мыслями. — А ты? — А что я? Сидел рядом и слушал его недовольства, — улыбнулся Чонгук, оглядывая себя в зеркало. Даже при полном наряде индеец из него вышел никудышный, уж лучше бы снова морская тематика. — Я любил его слушать. Он казался мне безмерно умным. В те времена никто не мог судить, чем же всё кончится, а Хан был уважаемым старцем, и его суждения звучали до поразительного правильно, нельзя было не уверовать. — А что еще за иноземцы? — непонимающе усмехнулась Розэ. — Там какой-то международный форум проходил, что ли? — Вроде того. Я уже не помню точно, но меня пугала масштабность и необычность всего происходящего. В голове всплывали мутные воспоминания. Чужие корабли в порту: страшные и до дрожи в мягких кошачьих лапках огромные, возвышающие свои костлявые мачты над мелкими зеваками. Чужие люди: точеные узкие лица, светлые кудри, переполненные эмоциями глаза, грубые и громкие речи. Чужие подарки: диковинные товары, диковинные слова, диковинное оружие. Людей пугали перемены и неизвестность. Что же было думать Сущему, совсем забывшему о собственном назначении и сути, превратившемуся в подобие обычного кота? — Только в доме Хан я чувствовал себя спокойно. Всё вокруг шумело и сходило с ума, а в его саду царили тишь и благодать. Поистине прекрасно. — Так вот чего ты ищешь, — протянула Розэ, открывая ящик с косметикой и доставая всё необходимое. — Покоя и тишины. Значит, и новый папик — консерватор и домосед? Даже не могу себе представить, что же он такое. Молодой, небогатый, привлекательный, с которым спокойно. — Если честно… — Чонгук поджал губы, размышляя, стоит ли говорить то, что начал. Через пару секунд всё же продолжил: — Мы с тобой его видели однажды, когда гуляли вместе. Ты сказала, что он выглядит довольно милым, хотя и унылым. Розэ замерла с подводкой в руках и похлопала пышными накладными ресницами. Нахмурив брови, она задумчиво покусала губу, а потом честно призналась, что совершенно не помнит, кого же они в тот вечер обсуждали. Вполне нормально для нее, девушка быстро забывала то, что не казалось ей важным. — Это и к лучшему, — махнул рукой Чонгук. Усевшись на свой стул, он полностью отдался в руки подруги, уже готовой придать его образу законченность с помощью макияжа. С того самого вечера Чонгук много раз успел пожалеть, что вообще пригласил Розэ погулять. А уж тем более он успел сотни раз отругать себя за глупую попытку спросить ее мнение по поводу вызвавшего сомнения и любопытство человека. Никогда за тысячи прожитых лет Чонгук не сближался ни с кем случайным, не заводил друзей, только выбирал себе время от времени нового хозяина коту и нового напарника, когда того требовала его сущность. Сумевшая втереться в доверие Розэ, хоть и была забавной девчонкой и скрашивала его скучную и одинокую жизнь, но всё же заставляла напрягаться. Может быть, позже он и сможет познакомить ее с новым хозяином, если тот окажется подходящим человеком, но пока эту тему он решил аккуратно замять. Сущее жил одиночкой, как дикий кот. Одиночкой же предпочитал оставаться и в обществе людей.***
Часам к семи Юнги проснулся и без всяких будильников. По спине нежно гладил сквозняк, обещавший нудную тянущую боль на весь день. Морщась и кряхтя, мужчина поднялся, закрыл окно и поплелся в ванную, чтобы умыться. Взбодриться это не помогло, только еще больше замерз от холодной воды. — Чертов трудодень, — прохрипел он, выглядывая из ванной и подбирая удачно попавшийся на пути носок. — Скорей бы снова в отпуск свалить. Вернувшись в комнату, он упер руки в бока, осмотрел свою территорию и хмыкнул. Кота на подстилке не оказалось. Да и вообще нигде в поле зрения не нашлось. Пожав плечами и выудив из кучи одежды рабочую рубашку, Юнги пошел на кухню, там кота тоже не было. Приготовил себе завтрак. Сложил в сумку собранный обед. Полистал в очередной раз каталог от мебельного магазина, что недавно кинули в почтовый ящик. Аккуратно пристроил кружку из-под кофе к толпе таких же, который день дожидающихся купания. Покурил, глядя в окно. Еще раз безрезультатно попробовал набрать знакомый номер. Никакого мяукания всё еще не слышалось. Юнги неспешно обошел квартиру, заглядывая под мебель, проверяя все углы, полки и одеяла. — Эй! Котяра из стрип-клуба, где ты? Его не оказалось ни на шкафах, ни под диваном, ни в куче одежды на кресле. Как будто просто взял и исчез, не попрощавшись. Встав на колени, Юнги посмотрел под шкаф. Места там было маловато, но кот вполне мог залезть… и застрять. Вглядываясь в темноту, мужчина нахмурился и попробовал снова позвать кота. Послышалось тихое поскрёбывание. Юнги запустил руку под шкаф, ощупывая комки пыли. Поскрёбывание стало частым и требовательным. Вот только раздавалось совсем из другого места. Медленно выпрямившись, Юнги посмотрел на окно-дверь, ведущее на балкон. Со стороны улицы сидел знакомый белый кот, часто скребущий когтистыми лапами по стеклу, просящийся в комнату. — Так это ты, зараза, сквозняк мне устроил ночью? Гулять пошел? Мужчина открыл дверь, впуская кота. Тот с благодарностью ткнулся лбом в руку, ластясь. Ругать его после такого совсем расхотелось. — Спина из-за тебя болит, — проворчал Юнги, пересаживая кота на подстилку и закрывая окно. — Но всё равно спасибо, что не в квартире нагадил, — усмехнулся он. — Если вернулся, значит, понравилось у меня? Кот с урчанием терся об ногу. Потрепав светлую холку, Юнги улыбнулся: раньше ему не доводилось видеть зверей, которые бы так легко и быстро привязывались к незнакомым людям. Не ожидал, что бродяжка будет с ним ласков. За это даже можно было простить светлую шерсть, моментально покрывшую черные носки. — Что скажешь, остаешься? — Кот продолжал фырчать и мурлыкать. — О, я же и имя тебе придумал. Приснилось сегодня, видимо, знак свыше. Назову тебя Честертон. — Кот замер и склонил голову набок, как будто задумавшись. — Чего смотришь? Не нравится? Других вариантов нет, смирись. Ладно, пойдем жрать, а то мне скоро выходить на работу. Так и поселилось небывалое в самой обычной квартирке. Каждый день внимательно присматриваясь к новому хозяину. Увы, в этот раз ощущения были слишком неясными, так что Чонгук долго не мог ничего для себя решить.***
Дождливый ноябрь плавно перетек в не менее дождливый декабрь. Люди на улицах окончательно сменили легкие куртки на плащи, продолжая кружить толпами по мокрым улицам. Глянцевые зонты переливались бликами от разноцветных вывесок, лужи рябили от частых шагов, развешанные по столбам объявления шелестели и развевались от пронизывающего ветра. Холодало. И в одну особо холодную ночь дождь сменился снегом. Сначала он пошуршал по металлическим отливам за окнами мелким градом, но вскоре затих. Снежинки липли к стеклу и быстро таяли, но это было уже совершенно не то, что при дожде. И вскоре началась настоящая зима. Глядя на капельки, Чонгук старался не шуметь, чтобы не разбудить хозяина. В тот вечер Юнги принес домой новую пару туфель, подарок себе любимому и работе к приближающимся Рождеству и Новому Году. И коту тоже подарочек достался. Потрясающе уютная и невероятно удобная картонная коробка. Ее без всяких споров отдали на растерзание домашнему любимцу. Чонгук, конечно, с завистью поглядывал на другую — коробку поярче и побольше, но та без дела отдыхала на шкафу со дня покупки, так что приходилось обходиться малым. Весь вечер из обувной коробки доносилось удовлетворенное урчание. А ночью, когда Юнги заснул, и все звуки в квартире стихли, Чонгук совсем расслабился. И теперь лежал на полу, разглядывая капельки на окнах. В руках — мышка-игрушка, звенящая бубенчиком на конце хвоста. Под спиной — смятая коробка, оказавшаяся маловатой для человеческого обличья. С ним такое бывало от переизбытка чувств. Лежишь себе в траве, греешь пузо на жарком летнем солнышке, вокруг букашки ползают, а хозяйская рука медленно почесывает ребра. Лежишь, наслаждаешься… и вдруг! Юнги оказался человеком до удивительного заботливым и ласковым. К нему хотелось, задрав хвост, бежать навстречу, едва только защелкает замок входной двери. Хотелось вечно ютиться на коленях. Хотелось всегда ощущать ленивые поглаживания. Как тут не случаться время от времени восторженному перевозбуждению? И Чонгук уже чувствовал, что маленькая неприятность неизбежна, рано или поздно он не сдержится. Не в одиночестве, как это уже случалось пару раз, а прямо перед новым хозяином, который был еще не готов узнать правду о Сущем. Или выбора нет? Осторожно отложив подзинькивающую игрушку, Чонгук сел. Вокруг всё еще было тихо, Юнги крепко спал, свесив одну руку на пол. Хотелось тихонько подползти и по-кошачьи потереться головой, в очередной раз помечая своего человека. Чонгук зажмурился. Слишком вжился в роль домашнего любимца. Медленно встав и убрав тряпочку-одеяло, которым его вечером любезно накрыли, он приоткрыл окно и белой кошачьей тенью выбрался на улицу. Спешно сменив ипостась, Сущее подышал на руки, пытаясь согреть. В последний год он почти всё время жил в здании клуба, успел забыть, как бывает холодно зимой. Тонкая подошва кед совсем не мешала морозцу хватать за пятки. Легкую куртку продувало насквозь, не спасала даже толстовка. А ведь зима только началась, все холода еще ждали впереди, пора было бы сменить шкурку. — Чертовы трудоночи, — буркнул Чонгук, прибавляя шагу и размышляя о фасонах зимних пальто. — Пора задуматься об увольнении, раз уж с Юнги всё так серьезно. — Чего-чего? — рассмеялся позади звонкий голосок. Чонгук аж подпрыгнул от испуга, оглядываясь. Розэ семенила следом, задорно улыбаясь. Девушка была одета в теплую куртку и вязаный шарф, как раз по погоде. — Говоришь, всё серьезно? — Похоже, что да, — кивнул Чонгук, невольно улыбаясь. Приподняв зонт повыше, Розэ впустила его под свое укрытие. — Ага, даже так. — Она посмотрела на аккуратные наручные часики и прибавила шагу. — Ты почти не рассказывал о нем всё это время. А ведь прошел уже месяц. Всё на мази, я правильно понимаю? — Всё превосходно, насколько только возможно. Что тебе сказать? Он делает мне приятные подарки, балует и часто повторяет, что очень рад моему появлению. Хах. — Кажется, он жутко одинокий. — Розэ с усмешкой подмигнула. — Был раньше. Чонгук промолчал, поджал плечи и спрятал руки в карманы, чтобы хоть немного согреть. При посторонних менять одежду с помощью магии было нельзя. Из головы не выходили мысли о мягкой подстилке в любимом углу с обогревателем, теплой руке, поглаживающей по холке вечерами. Он освоился в новом жилище, больше не нервничал от незнакомого человека, теперь жизнь казалась просто сказкой. Днем. А к ночи начиналось то, от чего он уже знатно устал. Холодная и темная улица, дождь и тесный клуб. Раньше ему нравилась эта работа: справлялся без особого труда, ребята всегда веселились, обязательно находились девушки-коллеги, готовые почесать за ушком кошачье обличье. Но в последнее время хотелось только слинять поскорее. Его утомляли участившиеся эксперименты менеджеров с программой. Раздражали склоки и ссоры, пришедшие с новыми танцовщицами. Выводил из себя новый парфюм близняшек — с ванилью он мирился, но запах апельсина заставлял кривиться каждый раз, как девушка приближалась, что не осталось незамеченным. Слишком много неприятного. Поэтому он спешил вернуться домой, в покой и уют. А кроме того был у ночи и еще один минус: он окунался в размышления. И всё еще не мог понять. Только хозяин? Или напарник? Сможет ли этот ключ открыть нужную дверь? Или ему просто кажется, что с той стороны кто-то стучит и скребется? — Так ты всерьез думаешь уходить? — Не знаю, что и ответить, — пожал плечами Чонгук, совсем затерявшийся в собственных мыслях и первым делом неправильно поняв. — Пока я буду продолжать работать. Если Юнги тот, кто мне нужен, уйду. — Ты говорил, что он небогатый. Двоих такой не обеспечит. Получается, хочешь сменить профессию? — Розэ вдруг нахмурилась. — Слушай, а он… Юнги знает, кем ты работаешь? — Чонгук на это только мотнул головой. Ни о сущности Сущего, ни о работе не знал. А что вообще мог сказать кот? — Не говорил ему? Он не одобряет, да? — Я не знаю. Он снова пожал плечами. Первое время Чонгук даже и не догадывался, что выбранную им работу многие считают недостойной, позорной. Он многого не понимал в мире после долгой спячки. Почти все коллеги, как выяснилось позже, скрывали правду от знакомых, выдумывая разные офисы продаж или подобный бред. Даже Розэ, которая, кажется, любила стриптиз больше всех в этом мире, не рассказывала родным, чем зарабатывает на жизнь. Поэтому постепенно он приучил себя к мысли, что такие подробности нужно таить и не рассказывать случайным знакомым. Вот только с Юнги-то он вообще не разговаривал. Нет, Юнги с котом говорил, очень много, обсуждал и важные вопросы, и ежедневные мелочи. Только о работе своего кота никогда не пытался расспрашивать, в голову бы не пришло. — Нужно было осторожно намекнуть ему, — бормотала Розэ, поглаживая парня по плечу. Похоже, она делала это бездумно, не замечая. Проявляла так свою заботу незаметно для самой себя. — Не говорить прямо, кем работаешь. А просто завести тему, поспрашивать, выяснить его мнение. — Я так не могу, — честно признался Чонгук. Даже в человечьем обличье, общайся он с Юнги как друг, не смог бы. Не было в нем человеческой хитрости и осмотрительности. Сущее устроено иначе. Не получалось у него строить ловушки и выуживать информацию, не попадаясь. — Лучше сразу уйду из клуба, когда буду готов. Розэ поджала накрашенные губы и отвела взгляд. Они дошли. Чонгук придержал дверь и пропустил девушку внутрь первой, а после шмыгнул и сам. В ту ночь, после состоявшегося разговора, Розэ казалась непривычно молчаливой. Она вела себя почти так же, как всегда: элегантно поправляла бюстгальтер, накладывала яркий макияж, завивала локоны, даже улыбалась. Но всё время молчала и часто опускала взгляд. Чонгук не понимал, чем успел задеть девушку. И продолжал присматриваться к теням в углах, которые казались подозрительно живыми в последнее время.***
Реклама
Что получается, когда встречаются вместе отборная мука, нежнейшее молоко и чувственный шоколад? Это никого не оставит равнодушным. Изысканное лакомство для ценителей большого, круглого и натурального. Шоколадное печенье «Розэ». Ты не сможешь устоять.***
Восемь утра. Гримерка съемочного павильона на окраине Сеула. — Здравствуйте, как я и обещала, пришла задать вам несколько вопросов. Приятно видеть вас в столь ранний час такими бодрыми и полными сил! — Измученные парни недоуменно таращатся на пышущую журналистским энтузиазмом Лалису, а после возвращаются к своим делам. Чонгук — к ленивому валянию в кресле, где сонная гримерша пытается уничтожить следы его ночной пьянки. Юнги — к бесцельному ковырянию в облитых чаем страничках сценария. Лалиса, с готовностью приняв молчание за приглашение, присаживается в последнее свободное кресло. — С начала съемок прошло три дня. Скажите, каковы первые впечатления? — Моя партнерша — просто космос, — урчит Чонгук. — Я твой партнер, — тут же ворчливо перебивает Юнги. — Сейчас, — с нажимом проговаривает Чонгук, недовольно косясь на коллегу, — Рози — мой основной партнер по съемкам. — Рози? Это вообще кто? — Она играет Розэ! Как можно не знать? — Госпожа Пак Чеён? Зовешь ее по прозвищу? Так сблизились? — У нее третий размер… — Второй, — вздыхает Юнги, но Чонгук уже слишком увлекся восхищениями, так что ничего не замечает. Лалиса только кивает. — Ладно, не третий. Зато свой! — Зато? Тебе мало, что ли? — морщит нос Юнги и ворчит под непрекращающиеся пошлые комплименты: — Лично для меня многовато. Хотя не могу не признать, что госпожа Пак весьма красива. У нее потрясающие глаза… но кто ж это замечает, когда она половину съемочного дня в одном белье ходит? Лалиса мысленно помечает, что при следующей встрече нужно обязательно обратить внимание на глаза актрисы, а сама между тем спешит сменить тему: — Может, вас впечатлило что-то еще? — Смотрит конкретно на Юнги. — Ага. Холод. — Парень шмыгает носом. — Не отогреться. После сцены под дождем у меня температура ниже сотни градусов не опускается, никакие лекарства не помогают. Самые красивые поцелуи кинематографа были под дождем. А я пускал кровь носом и пытался не орать, пока злобный кот, запиханный под куртку, раздирает мне грудь когтищами. — Юнги судорожно вздыхает и глухо чихает в рукав, отвернувшись и прикрываясь сценарием. — Вот именно. И с этим чихающим чудовищем я должен буду целоваться. — Скажи спасибо, что постельных сцен нет. — Как нет? Есть же. Чонгук и Юнги удивленно переглядываются, но тут же забивают. Наверное, полагают, что для такого им найдут дублеров. Лалиса, умудренная опытом, тихо усмехается в кулак. — А удается ли вам вживаться в образы героев? Они вам близки? Много ли общего? Или ярче ощущается разница, нежели сходства? — Мой герой чем-то напоминает меня, — задумчиво кивая, говорит Юнги и пытается расправить стопку бумажек, когда-то бывшую сценарием. — У нас есть общие черты, да… — Тоже живешь в свинарнике? — усмехается Чонгук. Гримерша недовольно поджимает губы и принимается исправлять испорченную из-за его вертлявости скулу. — У меня дома идеальный порядок, — отрезает Юнги. — И герой мой тоже не в свинарнике живет. Ты плохо понял его характер. Он просто слишком устал, поэтому не хочет ничего делать. Жизнь складывается не так, как он мечтает, сделать с этим ничего не получается… и главная проблема становится всё серьезнее. Герой почти в отчаянии. Мало кто в таком состоянии лезет вытирать пыль под шкафом. — Ну, а мне мой герой близок. Вернее — я бы хотел им быть. Но я бы пользовался его особенностями, жил совсем иначе. И работой в клубе я бы пользовался, да-да. — Жаль, что полный стриптиз из сценария вычеркнули, — бормочет Юнги, вскидывая брови, — посмотрел бы я, что ты после такого будешь думать о работе в клубе… — А что, осветитель наш может у шеста крутиться, а я не смогу, думаешь? — Вон шесты установлены, крутись, чего стесняешься? — Не при всех же! — отмахивается Чонгук и складывая руки на груди, откинувшись на спинку стула и прикрывая глаза. Гримерша берется за прическу. — Вот оно как, — с притворной заинтересованность тянет Юнги, подпирая щеку ладонью. — И сколько хочешь за приватный танец? — Двадцать пять тысяч вон и коктейль за твой счет. — Видите, — кивает на него Юнги. — Уже вжился. Ориентируется в расценках на стриптиз и процентах, идущих танцовщицам, лучше, чем в датах собственных выступлений. Лалиса тихо смеется, подозревая, что эти знания уже давненько в голове певца. Снова деловито кашлянув в кулак, она продолжает интервью: — Скажите, Чонгук, почему вы захотели участвовать в этом проекте? — Захотел? — усмехается Чонгук. — Нет, тут не я решал. Сказали, что нужно для пиара. — Юнги? — Я думаю, что эта история способна многое дать не только мне как воплощающему одну из ролей, но и зрителям. Идейные посылы, которые она в себе несет, близки и понятны мне. Сердце этой картины — не только романтическая история, но и муки выбора, самопожертвование ради близких и всего человечества, попытки понять совершенно другой мир, скрывающийся в душе незнакомого су… ну… Короче, мне неплохо заплатили, — заканчивает, отводя взгляд. — А еще дали пачку билетов на концерт. — Косится на сидящего за соседним столиком Чонгука. — Распродам их за полцены знакомым, еще подзаработаю. — А как же посмотреть на кумира миллионов? — бормочет Чонгук, не открывая глаз. — Миллионов? — Ладно, тысяч. — Спасибо, уже насмотрелся за три дня на звезду. — Вот об этом, — тут же хватается за мысль журналистка. — Ходят слухи, что на съемочной площадке не всё спокойно и гладко, случаются скандалы. Расскажите, как складываются отношения внутри коллектива? Юнги продолжает делать вид, что перечитывает сценарий, искоса поглядывая на Чонгука. Тот совершенно невозмутимо молчит, пока такая же невозмутимая гримерша вытягивает утюжком его пряди. Лалиса понимающе кивает. — И как вы двое справляетесь с этой непростой обстановкой? Как решаете конфликты? — Какие конфликты? — пожимает плечами Юнги. — Никаких конфликтов. Звезда не снизойдет до простого смертного, чтобы конфликтовать с ним. — Вот некоторые говорят, мол, зазнался-зазнался. А как тут не зазнаться, когда тебя всё время зовут звездой? — притворно жалуется Чонгук, устало смотря на Лалису. Та переводит взгляд на уходящего Юнги. — А я о чем? Какие конфликты, меня тут обожают и боготвор… звездотворят. — Раз никаких скандалов и интриг нет, то и рассказывать своим читателям мне больше нечего, — улыбается Лалиса, поднимаясь, укладывая диктофон в сумку и собираясь уходить. — За интригами через недельку возвращайся, — ворчит Чонгук, снова откидываясь на спинку стула и позволяя гримерше продолжить работу. — Юнги расскажет о впечатлениях от траты двадцати пяти тысяч вон. На этом первая встреча и заканчивается. Время близится к началу очередного дня съемок, запасы кофе с коньяком стремительно улетучиваются, а Лалиса уже договаривается на еще одно посещение.