СЕРИЯ ДЕСЯТАЯ «КЛЮЧ»
— По плану осталось три дня съемок. Какие у вас ощущения? — Ощущение, что Тэхён опять пялится, — ворчит Чонгук. Все трое переводят взгляды на сидящего в стороне парня, тот как ни в чем не бывало возвращается к простенькой, но тяжелой игрушке-кошке, которая изображает киоре в одной из последних сцен. Похоже, Тэ единственный, кто умудряется реально видеть в этом мешке с гречкой живое существо. — Что он вообще делает на площадке? Он же рассказчик, его работа на звукозаписывающей студии. — Он задействован в массовке, — тихо отвечает Юнги и зевает в кулак. — Да и вообще… у нас, похоже, тут всё по принципу «Почаще мозоль глаза сценаристам — получишь роль». Да? Он поднимает взгляд на Лалису и едва заметно коварно улыбается. — Директор по кастингу сказала, что актриса, утвержденная на эту роль, отказалась в последний момент. Форс-мажор. Я не могла не согласиться. — Да не было этой роли в сценарии, — усмехнулся Юнги. — Сценарист с режиссером придумали ее на ходу, в то утро, когда мы все после пьянки отходили. Просто не хотели, чтобы ты узнала, что роль для тебя написана. А то зазналась бы. — Даже Пак Рисе хвалила ее игру, как тут не зазнаться, — пожимает плечами Чонгук. — Сказала, что это было неплохо для первого раза… — Но… это… я же уже снималась в сериалах, — бормочет Лалиса, а плечи ее при этом аж опускаются от разочарования. — Правда, что ли? — притворно удивленно тянут Чонгук и Юнги возмутительно дружным хором. Чонгук улыбается и продолжает: — Я думал, ты у нас только гениальный журналист. А ты, оказывается, по всем хороша. — Ваши подколы меня не заденут, — берет себя в руки Лиса и улыбается еще коварнее, чем собеседники. — Вернемся к по-настоящему важным лицам этого проекта. Мои поклонники страстно желают знать, почему же создатели отказались от постельной сцены? — А куда ее по-твоему впихнуть? — Чтобы ограничение по возрасту снизить, убрали. Говорят они это одновременно, так что сразу после с подозрением смотрят друг на друга. — Ее не было в сценарии, — тянет Юнги, хмурясь. — События не позволяют показать это во второй половине. А первая часть имеет совсем не подходящее настроение, она только погружает в мир и происходящее, там эротика неуместна. — Ее не было только в твоем сценарии, — тихо поправляет Чонгук, не зная, куда себя деть от смущения. — В моем она была. Поэтому я и переживал в начале съемок. — Поэтому ты донимал меня вопросами о сексе? — фырчит Юнги, отодвигаясь вместе со стулом. — Я думал, что нравлюсь тебе. — Эй-эй, это не связано! Не надо вот выворачивать наизнанку. Когда ты стал рассказывать о себе и своих предпочтениях, мне всё это понравилось! — Ладно, погоди… — Юнги задумчиво потирает подбородок. — А где там была эта сцена? — В самом конце. Когда Юнги умирает и оказывается в этом странном мирке со всяким хламом. — Ох ты ж… ё-моё… идеально вписывается, — кривится Юнги. — Теперь, смотря эти сцены, буду думать, что потом они потрахались. — Я тоже, — мечтательно выдыхает Лалиса, глядя в пространство. — Уверена, так они и сделали. Ох уж это снижение возрастных ограничений ради захвата большей аудитории. — Может, обсудим кого другого? — Юн и Кан, — тут же предлагает Чонгук. Лалиса горячо кивает, принимая такое предложение. — Разве между ними нет какой-то химии? — Обычные отношения режиссера со сценаристом, прекращайте везде романтику видеть. — Нееет, — качает головой Чонгук. — Их отношения точно за гранью нашего понимания. — За гранью нашего понимания — их планы на последнюю серию. Они сами-то разобрались в том, что намешали в эту кашу? Всё держится на доводе «Это ж фэнтези, тут можно без правдоподобности»? До ломающего мозг сложного сценария слишком далеко. Но и простым-примитивным не пахнет, потому что пытались выделываться. Это тот случай, когда середина вот совсем не золотая. — Юнги сегодня в ударе, — улыбается Чонгук. — У тебя у самого, что ли, вопросов не возникло к творящемуся? — Нет, потому что я просто взял и поверил в сказку, которую мне рассказали, а не ворчал и докапывался до мелочей, тут и там пытаясь применить какой-то свой личный странный взгляд, якобы как-то связанный с логикой. — Я и говорю. «Это ж фэнтези». — Не переживайте, — встревает в их разговор Тэхён, который вообще непонятно, когда успел подкрасться. Трое поднимают на него удивленные взгляды. — Если после финального просмотра что-то будет непонятно, в серию просто добавят побольше пояснений от рассказчика. — Впрочем, путаность в объяснении устройства Междумирья — не главная проблема, — продолжает Юнги тихо, но уверенно. — Заинтересованность масс в подобных сюжетах и героях минимальна. Вопрос семейных ценностей и извечной темы любви подается через ломаную призму не самых популярных взглядов, не теми методами, к которым народ привык, и это может отталкивать. При том, что есть четко выраженные отрицательные персонажи, нет по-настоящему сформированных положительных. И это не сложные и неоднозначные характеры, как в великих произведениях. К этим ребятам просто остаются вопросы, которые наводят на нехорошие подозрения. Этот проект в любом случае не может рассчитывать на широкую аудиторию, так что можно было и не снижать возрастное ограничение. Лалиса покусывает кончик шариковой ручки. Тэхён хмуро смотрит в окно. Чонгук и вовсе просто дергает себя за жесткую прядку волос. Никто не знает, что сказать. — Может, по кофейку перед началом съемок? — предлагает Юнги, поднимаясь со стула. Все дружно соглашаются.***
Необходимость или разум Повелевает на земле — Но человек чертит алмазом Как на податливом стекле: Оркестр торжественный настройте, Стихии верные рабы, Шумите листья, ветры пойте — Я не хочу моей судьбы. И необузданным пэанам Храм уступают мудрецы, Когда неистовым тимпаном Играют пьяные жрецы. И, как ее ни называйте И, для гаданий и волшбы, Ее лица ни покрывайте — Я не хочу моей судьбы.
Идя в тот раз по знакомым уже переулкам Междумирья, Юнги не мог отделаться от мысли, что всё изменилось. С Джису эти места преображались. Ее босые ноги легко ступали по дорожкам, а песок между камнями серебрился, как волшебная пыль. Шлейф голубого платья тянулся следом, растворяясь нежным туманом, что обволакивал испачканные кроссовки идущего следом человека. Ступавшая рядом с хозяйкой киоре, гордо подняв голову, смотрела по сторонам, отвечая на любопытные взгляды прячущихся по углам и кустам собратьев. Бродячие киоре выползали из своих укрытий, взволнованно о чем-то урчали, иногда даже решались подбежать ближе. Казалось, с крон деревьев смывается грязь, а небо над головой едва заметно светлеет. Юнги не представлял себе, что происходит и происходит ли, но это завораживало. Он будто собственными глазами видел чудо перерождения. Дом Юдоль встретил их распахнутыми настежь дверьми во всех без исключения арках-входах. Он походил теперь на светлый шатер, разбитый посреди площади. Между входами гуляли сквозняки, тихо свистящие, гудящие в голове бесконечным эхом. — Уверена, что всё будет хорошо? — останавливаясь у одного из входов, спросил Юнги, чувствуя себя неуютно. — Мне точно не пойти? — Думаешь, сможешь чем-то помочь в этих переговорах? — улыбнулась в ответ Джису. — Опасаюсь оставаться тут в одиночестве, — честно заявил Юнги, складывая руки на груди и придерживая поврежденную. — Приглядывай за ним, — напоследок сказала Джису своей киоре, а после уверенно шагнула в черноту прохода. — Не думаю, что это займет много времени. Юнги вздохнул, осмотрелся вокруг и, не найдя для себя подходящего занятия, присел, подперев стену спиной. Киоре тут же пристроилась рядом, уложив кончик длинного лысого хвоста на колени. Как будто и правда оберегала. Юнги осторожно провел по холке, нерешительно, просто пробуя. Киоре не заурчала, как кошка, но смирно сидела, чуть поводя головой, позволяла гладить. — Скажи-ка, ты знаешь, в какой стороне тут лес шелкопрядов? — пробормотал Юнги, пытаясь расслабиться. Киоре уверенно повернула голову вправо, заставив человека нахмуриться и удивленно хмыкнуть. Если подумать, наверное, лес и правда находился именно там, дорожки казались знакомыми. — Ты меня понимаешь? Киоре повернула к нему голову. Черные глаза смотрели внимательно, и казалось, понимания и мудрости в них куда больше, чем можно себе представить. — Получается, мой сын сейчас там? Надеюсь, всё это скоро закончится. Честно говоря, я очень надеюсь, что после всего произошедшего… моя жизнь изменится. Станет лучше. Ты ведь наверняка знаешь обо мне не меньше, чем Джису, так? Киоре моргнула и отвернулась. То ли наблюдала за жучками в траве, то ли намекала на что-то. — Говори что хочешь, а я уверен. Джису убедит Юдоль отказаться от власти. Всё изменится. И Дженни больше не придется избегать меня, уводить Джуна. Ведь так? Я прав? Ответный мявк вышел какой-то жалобный. Киоре стала переминаться с лапы на лапу, как мнущий под собой постельку кот. Она явно нервничала. Подобное настораживало. Даже если Юнги надумал себе всю эту чепуху, если киоре вовсе не понимала его слова, это значило, что она заметила нечто опасное. — Что случилось? — тихо спросил Юнги, пытаясь проследить ее взгляд. Он присматривался к траве, к кустам, к соседним домам. И никак не находил ничего странного. Ни шороха. И, пожалуй, это и было самым настораживающим. — Что-то не так? Киоре коротко снова на него глянула и, вдруг вцепившись зубами в рукав, потащила за собой. — Эй, ты чего? Куда мы? — ворчал Юнги, поднимаясь. — Внутрь? Но что случилось? Киоре только утробно урчала и настойчиво тянула его следом. И едва они вошли, с улицы донесся шелест. Начался дождь. Крупные черные капли разбивались о камни, площадь и дорожки в считанные мгновения окрасились в цвета ночи. Чернота катилась по крышам, опускалась потеками вдоль стен, обволакивала каждую травинку. Все вокруг становилось темным. И только высоко в небе тут и там вспыхивали, как праздничные салюты, всполохи голубизны. Эти яркие цветы распускались, разрастались, сливались друг с другом. Черное замешивалось с голубым, как на палитре. Восхитительное зрелище. Но на душе от него становилось тревожно. — Это они делают, да? Джису и Юдоль? — Киоре издала странный низкий звук и прижала уши к голове, внимательно наблюдая. — И как понять, кто сильнее?.. Киоре тревожно дернулась. Она то подходила к самому краю арки, выглядывая наружу, то отбегала вглубь, прислушиваясь к звукам внутри. Металась, урча и скребя когтями по гладкому полу. — Идем, — бросил Юнги и зашагал по коридору. Он и сам не представлял, зачем. Что собирается делать… да и куда идти. Просто понял, что не может больше вот так стоять на месте. Киоре без возражений засеменила следом. Камушки на ее коже едва заметно светились перламутром, помогая не теряться даже в самой кромешной тьме, а частое царапанье коготков по полу, как ни странно, вселяло уверенность. И вскоре они вышли к темному залу, где не было ничего, кроме бесконечного множества переплетающихся серебрящихся нитей. Задрав голову, киоре осматривала их внимательным взглядом, что-то ища. Юнги не знал, что, но понял это, когда она замерла под одним из спутанных комочков. — Моя нить судьбы? — подходя, пробормотал он. — Похоже, это она… Нерешительно поднеся руку к спутанному узелку, Юнги замер. Серебристая нить будто пульсировала от красноватых волн, и вглядываясь в их всполохи, Юнги четко видел знакомые картины из собственной жизни. Вот он на работе, выслушивает придирки директора и кивает. Вот выбирает в магазине сыр. Вот перебирает счета, лениво попивая остывший кофе. Вот снова слабо улыбается белому бродячему коту, провожающему его взглядом. Отдернув руку, Юнги хмыкнул, прогоняя улыбку. Слишком много воспоминаний и ощущений свалилось на него одновременно. И во всем этом круговороте он успел осознать лишь одно — недавно его жизнь уже стала другой. Уже стала лучше. Киоре не сводила завороженного взгляда с нитей, и в маслянистых глазах отражалось их свечение. Юнги вздохнул, снова приблизив руку. Теперь уже неясные и размытые картинки незнакомых сцен сменяли друг друга, показывая ему сразу много вариантов будущего. И вдруг… пальца коснулся пылающий алым кончик. Перед глазами на несколько мгновений застыло испуганное лицо Чонгука, и в подсознание ударило пониманием. — Я умру, да? — опуская взгляд, спросил Юнги. — В моем сознании сейчас пронеслись, кажется, сотни тысяч историй. И почти во всех я умер, когда открыл эти чертовы врата. Это значит, что… Киоре поднялась на задние лапы, передними упершись ему в ноги, и обнюхала толстовку под расстегнутой курткой. А после требовательно заскребла лапой по карману. Юнги нахмурился, задумавшись, и в голове, будто вспышка, вспыхнула мысль. — Нить! Точно, — залепетал он, расстегивая карманы толстовки и надевая перчатки. — Та нить, что мы случайно притащили от шелкопрядов. Хочешь сказать, я смогу… смогу сплести их вместе, чтобы изменить свою судьбу? Киоре тихо зарычала, в нетерпении вертясь на месте и маша хвостом. — Надеюсь, никто не даст мне по шее за такое самоуправство, — усмехнулся Юнги, осторожно доставая припрятанную когда-то нить и оглядывая. — Но, наверное, оно того стоит… За спиной его послышался треск. Черноту комнаты расчертило голубой молнией трещины. Следом появилась другая. Мелкие и длинные, яркие и совсем блеклые, они прорастали сквозь тьму одна за другой. Зал медленно наполнялся светом. Должно быть, это значило, что время правления Юдоль подходит к концу. — Как думаешь, мне стоит поторопиться?.. Юнги спешно расправил нить, глубоко вдохнул и замер — киоре неотрывно смотрела на совсем другой свисающий неподалеку кончик, что в тот момент тоже стал переливаться красным.***
Тело Розэ лежало на крыше припаркованного у тротуара автомобиля. Красные волны длинных волос спадали на лобовое стекло и уже покрывались редким снежком. Располосованная серпом щека казалась теперь еще бледнее от контраста светлой кожи с алой кровью на порезе. Глаза были закрыты, и можно было бы даже подумать, что она мертва, но Чонгук почувствовал слабое дыхание, когда приблизился, дрожа от страха и волнения. Тело мужчины он сразу перенес в больницу и оставил, так как не было времени, нужно было спешить на помощь. Вот только, когда он вернулся, Дженни уже сделала свое дело. Она сидела на земле, бессильно навалившись боком на автомобиль, и держала в руке кокон. Тот слабо искрился красным и чуть дрожал, как будто плененная душа всё еще пыталась бороться. Но вскоре затих, почти потухнув. Знакомая уже больница встретила шумом, явно поднятым из-за внезапно обнаруженного медсестрами мужчины без сознания. Чонгук осторожно прислушался. Подождал, пока суета чуть сойдет, тихо скользнул в приемную, неся девушку на руках. А после скрепя сердце оставил на скамье и снова вернулся к Дженни. — Этот кокон придется отнести в Междумирье как можно скорее. Душа в нем слишком сильная, может и вырваться, если будем медлить. — Ладно. Сделаем прямо сейчас, — с трудом бросил Чонгук, с нажимом потирая лицо еще дрожащими ладонями. — Куда ты отправила Юнги? — К-куда? Если подумать… Куда-то к топям, кажется… — слабо прошептала Дженни, чувствуя, как волнами накатывает паника. — Ох, надеюсь, с ним всё в порядке. — Открой проход, так будет быстрее. — Нет-нет, нам… — Дженни с досадой потерла ноющие колени и поднялась. — Сначала заберем остальные коконы. Я спрятала их в одном надежном месте, но это далеко. Так что дай сюда свою руку и перенеси нас в мою квартиру. — Да. Весьма надежное место. — А где, по-твоему, надежнее, чем под боком у ключника? Это заняло каких-то пять минут. Ворча и болтая с самой собой, Дженни перевернула вверх дном собственную спальню, собрала в сумочку целую кучу магических коконов с плененными душами, и, выйдя в середину комнаты, взмахнула серпом. Несколько слабых искорок упали на ковер и потухли. Ничего не произошло. — Да чтоб тебя. — Дженни принялась щелкать рукояткой, проворачивая ее туда-обратно, но ничего не помогало. — Так и знала. Кристаллик разбился во время сражения. Теперь мой серп не работает. Чудо, что последних искорок хватило, чтобы расправиться с этой паразиткой, иначе мне бы точно конец пришел прямо там… — Не переживай, Юдоль даст тебе новое оружие, если нужно. А пока просто пойдем моим путем. И с этими словами он выключил в спальне свет, погрузив комнату в приятную ночную тьму.***
— Ты не перестаешь меня радовать и удивлять. Юнги оглянулся. Он без труда узнал голос Джису с первого слова, потому не успел толком испугаться. Она стояла совсем рядом и с улыбкой смотрела на переплетение нитей судеб. — Я ждала, что ты вмешаешься. Но, признаться, была уверена, что ты продлишь собственную нить. — Ну… — Юнги опустил взгляд. Киоре жалась боком к его ногам. — Кое-кто навел меня на мысль. Я решил, что Дженни для мира всё же важнее. Не мог же я дать ей умереть, да еще и в самый важный момент битвы. У меня-то еще есть надежда. — Есть, — вздохнула Джису, взмахивая рукой и заставляя паутину нитей подняться вверх. — Но знай, что она мизерная. Юнги поднял голову. Прямо над ними творилось нечто странное. Купол расползался, как будто крошился. Потолок над залом просто исчезал, а за ним открывался вид на голубое небо. Крыша осыпалась, растворяясь прямо в воздухе, теперь вместо нее был чистый небосвод. Высокий, светлый, свежий. Пробуждающий желание дышать глубже. Оживляющий. Нити судеб, до того запертые в зале, поднимались всё выше и выше, парили. Они налипали на небосклон мириадами мелких звездочек, приставали, как клейкие паутинки, и сверкали с высоты переплетениями и причудливыми узелками. — Я так понимаю, власть сменилась? — усмехнулся Юнги, пряча руки в карманы и искоса глядя на собеседницу. — Всё прошло удачно? — Скорее удачно, чем нет, — уклончиво ответила та. — Мне удалось убедить Юдоль, что пришло время для перемен. Она уступила. — Вот так просто? — Я бы не назвала этот разговор простым. Мне пришлось даже проявить настойчивость. — Что с ней? — Думаю, правильнее всего будет сказать: ничего. С ней теперь совершенно ничего. — Ты… убила ее? — Ваши человеческие понятия не очень-то подходят нам, Юнги. Скорее — заставила исчезнуть. Чтобы после переродиться чем-то иным. Знаешь, Творцы не дадут ей исчезнуть, эта память будет жить и жить во всех мирах. Бесконечно. Ее след останется в каждом. Но только единицы будут понимать, что это за чувство иногда возникает в душе, когда они смотрят на идеально ровно разложенные карандаши на столе. Нахмурившись, Юнги поджал губы. Он и правда не всё понимал, да и не был уверен, что хочет разобраться в этих странных законах мироздания. Уж слишком сложные и далекие от него вещи. Его интересовали куда более простые и близкие. — Если здесь всё закончено, могу я пойти к шелкопрядам? Мой сын сейчас там… — Конечно. Думаю, именно там Чонгук и будет тебя искать в первую очередь, ведь вам еще нужно закончить свое дело, — кивнула Джису. — Что ж. Мы проводим тебя. Но напоследок… не хочешь узнать, что ждет тебя в будущем? — Не нужно, — качая головой, улыбнулся Юнги. — Не хочу знать о том, что мне приготовили вы. Предпочту просто делать то, что сам считаю нужным, и верить, что я пока еще хоть что-то решаю. И не дожидаясь ответа, он зашагал прочь, пройдя между тонкими колоннами, оставшимися от стен зала. Может быть, не сильно, но теперь улочки изменились. Под новым небом это место уже начинало преображаться, что давало надежду на лучшее будущее. Черные лужи впитывались в землю, а краски вокруг набирались сочности. Редкие прохожие с интересом разглядывали желтые цветы в траве, порхающих над ними сапфирово-синих бабочек, алых пташек, прыгающих между ветвями. Лес шелкопрядов снова встретил тихой музыкой и чарующими переливами золотистых крон. Но в этот раз Юнги совсем не чувствовал дурмана. Он осознавал каждый шаг, запоминал дорогу и четко слышал приглушенные разговоры занятых своими делами местных жителей. — Ты уже бывал тут, верно? — посмотрев на спутника, спросила Джису. — Успел познакомиться с Бомбикс? — Да, имел несчастье… — тихо отозвался Юнги. — Она тут главная? — У шелкопрядов нет главных. Бомбикс просто старшая в одной из самых больших семей. А еще самая общительная, а потому всех и всё знающая. Думаю, она будет рада услышать, что Юдоль больше не станет без конца гонять ее племянников за нитями для судеб. — Смотрю, всем-то она насолила, — проворчал Юнги, хмурясь. — Что же вы тогда ее терпели так долго? — А всех ли неугодных правителей сразу свергает ваш народ? Кажется, нет. Она делала свое дело. Так или иначе. И, пока не было готового возложить на алтарь мира и равновесия свою собственную судьбу, именно она оставалась последним остовом бытия. Но с приходом новых жрецов строятся новые храмы. Которые тоже когда-то падут… — Что ж… — Юнги задумчиво глянул на нее в последний раз и зашагал вперед, ведь увидел возле озерца мальчишку в темной толстовке. — Надеюсь, эти жрецы знают свое дело лучше, и мы не поменяли кривое на косое. — Джун! — опередил его звонкий оклик. Дженни бежала по соседней дорожке и махала сыну. Мальчик улыбнулся, оглядываясь. — Дорогой, как же я рада! — Эй-эй, мы не виделись всего-ничего, — рассмеялся Джун, вставая и позволяя буквально затискать себя в крепких объятиях. Дженни что-то лепетала, а мальчик лишь закатывал глаза. Получив свободу, он поправил смятую кофту и осмотрел остальных подошедших. — О, а вы не вместе, что ли? — И так ты меня встречаешь? — покачал головой Юнги. — А отца родного, значит, не обнимешь? — Юнги, ты мужик или сахарной ваты кусок? — бросил в ответ мальчишка, недовольно кривясь. — Чонгука вон обними, он явно этого ждет. — Эт точно, — протянула Дженни, оглянувшись и заметив взгляд Сущего. — Просто нам с ним нужно закончить дело. Вот и намекает взглядом. — И то верно, — бросила Дженни. — Как всё это нужно сделать?.. Что от Джуна требуется? — От Джуна — ничего, — с улыбкой пояснила Джису. — Теперь душа Юнги уже вполне справится без него. — Вот и отлично. Идите, раз так, а мы вернемся домой. Бомбикс, тебя не затруднит открыть для нас проход? Где твои вещи, Джун? Не будем задерживаться. Да и вам нужно поспешить, та последняя душа ужасно сильна. Нужно бы поскорее вернуть ее. — Что? — в панике залепетал Юнги. — Как это? Вы уже домой? Подождите, давайте хоть отдохнем немного. Поговорим. Я… я скучал. — Джун прав. Мы не виделись всего-ничего. — Дженни пожала плечами, поднимая с земли рюкзак сына. Бомбикс уже сделала волшебный проход между деревьями. На встревоженность Юнги не обращали внимания. — Потом обсудим, когда всё закончится. А сейчас я ужасно уставшая и злая, так что не перечь. — Но… — Все коконы у Чонгука, дальше разберетесь. — Дженни встала у самого края прохода и протянула сыну руку. — Увидимся завтра, мальчики. — Стой! — когда она уже шагнула в мерцающую темноту прохода, крикнул Юнги, кинувшись следом. Упав на колени, он крепко обнял сына, прижимая к себе со всем отчаянием. Сердце упало куда-то под землю. Как будто замерло от страха, что это может быть их последняя встреча. На глаза наворачивались слезы, но Юнги крепко жмурился, не давая им скатиться по щекам. Мальчик не возражал, просто накрыл ладошками его руку и молча ждал. — Я люблю тебя, Джун. — Знаю, пап, знаю, — протянул тот своим обычным тоном, но было в таком ответе нечто особенное и новое. И это грело куда сильнее, чем «И я тебя». Юнги сглотнул мешающий в горле ком, распустил объятия и сел в траву, глядя, как закрывается волшебный проход между мирами. — Знаешь, — подойдя к нему, тихо сказала Джису. — Что бы ни случилось у врат, я думаю, ты поступил правильно, отдав свой шанс ей. — Конечно, правильно. Но жить-то всё равно хочется. — Юнги горько усмехнулся и оглянулся, ища взглядом Сущего. — Самому тошно от своей благородности. Чонгук! Имей в виду, если сегодня я выживу, у меня будут на тебя очень большие планы! Чонгук, до того увлеченно обсуждавший с Бомбикс использованные коконы, поднял удивленный взгляд.***
Астория нашла их сама. Как и обещала, она в подробностях объяснила Чонгуку все тонкости, пока Юнги в стороне болтал с полюбившейся уже киоре. Сущие разговаривали долго, складывалось ощущение, что за вратами Чонгука ждет приключение не менее долгое и утомительное, чем то, что уже было за спиной. Может, так оно и было. Юнги не знал. И даже не из-за того, что ему не полагалось выходить через врата… Он и заглянуть-то одним глазком не успел. Приятное тепло, разлившееся во всему телу, когда он коснулся ручки двери, очень быстро превратилось в сжигающий изнутри жар. Всё сознание залило ослепляюще ярким светом. И за крохотную долю секунды Юнги понял, что это один из тех тысяч исходов, где его слабая из-за раскола душа не выдержала. Он был готов снова провалиться во тьму. Снова потеряться вне пространства и времени. Исчезнуть. Он и правда был к этому готов, несмотря на всё желание жить. Но вместо всего этого он просто открыл глаза в незнакомом месте. — Я не верю в Рай и Ад, — сам не зная, кому, сказал Юнги, оглядываясь. — Можешь не стараться. Ему казалось, что он в поле. В бескрайнем поле высокой зеленой травы, усыпанной красными маками. Она шла волнами от легкого ветерка, шуршала, убаюкивая, и сливалась с горизонтом. Серо-голубое мрачное небо походило на купол, по которому лениво ползли рваные облака. Тут и там прямо в траве стояла мебель. Блуждая между шкафами с резными дверцами, тяжелыми письменными столами, диванами с расписной обивкой, Юнги пытался найти в этом всём какой-то смысл. Но позолоченные ножки кресел не наводили на мысли. Разглядывая изящные фарфоровые чашечки, прятавшиеся за потемневшим стеклом серванта, он задавал себе вопросы. А ответы никак не находились. Топчась по обветшалой циновке, он заставлял себя размышлять. И мысли его упирались в тупик. — Сдаюсь. — Вздохнув, он присел на расстеленный под ногами тонкий матрас. Хотя времени в этом месте как будто бы не было, он понимал, что бродил по полю не один час. Сил давно не осталось. А вместе с ними ушло и желание что-то делать. — Твоя взяла. Я не знаю, где я и как выбираться. Юнги лег. И над телом его склонились заглядывающие в лицо красные цветы. Матрас под спиной будто растворился, и он чувствовал сырую землю своей кожей. А видел лишь серое небо и маки. И куда от них деться? Как выбраться? Маки везде, маки — всё. Они разбивали хрупкую душу, рвались внутрь. Юнги был уверен, эти маки не исчезнут никогда. Вечные. Кажется, они цветут постоянно, весь год, всю жизнь, всю его жизнь. И никогда уже не завянут, так и будут разрастаться, захватывать сознание, медленно убивать. Маки везде, маки — всё, маки даже в сердце, горячем и живом сердце. Оно бьется, а маки лишь вздрагивают, оно замирает — и маки впиваются в плоть, всё глубже впуская свои корни. От них не сбежать. Но стоит смять лепестки, капнет кровь, алая и теплая. Это цветы, которые нельзя рвать. И так страшно остаться одному среди маков. Видеть над собой размытые красные пятна цветков, чувствовать, как их шершавые, колючие листья касаются онемевших рук, и как всё крепче сжимаются их объятия. Маки ведь не хотят отпускать. Они не шелестят листьями, не шуршат семенами, а шепчут. Будто уже внутри, в голове, и их шепот порождает крик. Отчаянный, но немой. Нет никаких звуков, кроме тихого шепота. Нет ничего, кроме всё больше плывущих перед глазами красных маков. Их опий уже смешался с кровью, человек сгорает изнутри. И выбраться уже нет шансов. — Ненавижу маки, — прошептал Юнги совсем слабо. — Знаешь, я тоже. Но только они помогают хорошенько забыться. — Забыться? — Юнги открыл глаза и глубоко вдохнул. У этих маков легкий, ненавязчивый аромат, но и он может казаться приторным до тошноты, когда он пропитывает насквозь. — Я не хочу забываться, Чонгук. Меня дома ждет моя жизнь, семья, мой мир. Чонгук на мгновение отвлекся от макового венка, который уже почти доплел, и посмотрел на него серьезно и спокойно. Он сидел рядом, и Юнги сейчас вдруг осознал, что чувствовал его присутствие всё это время. Должно быть, только это и помогало держаться. Почувствовав, как листок мака тянется к нему, желая обвиться вокруг запястья, Юнги резко отдернул руку, но не встал с земли. — Знаю. — Улыбнувшись, Чонгук примерил законченный венок и улыбнулся. — Но тебе нужно немного отдохнуть, иначе я не смогу помочь тебе вернуться. Это — мой маленький личный мирок. Моё сознание. Здесь я бываю, когда ухожу в спячку. И… это первый раз, когда я привел кого-то в гости. Расслабься, наберись сил. А уже после я попробую тебя вернуть. — Вернуть? Домой? В мой мир? — Почти. — Чонгук склонился, осторожно целуя теплые губы. — Вернуть в жизнь.Реклама Хочешь ощутить незабываемую молочную нежность и сочную черничную страсть одновременно? Попробуй наш яркий милкшейк «Джису». Он подарит тебе совершенно новое удовольствие от давно знакомого десерта. Наслаждение ближе, чем ты думаешь. ***
— Как думаете, что вам дало участие в этом проекте? — Многое, — пожимает плечами Чонгук и вдруг улыбается. — Новый увлекательный опыт, приятные знакомства и много удовольствия. Порой было непросто, но я очень рад, что согласился. Я создал отличные воспоминания, которые останутся яркими иллюстрациями в книге моей жизни.…
— Что вы хотите сказать зрителям напоследок? — Сказать… — Юнги задумчиво хмыкает. — Обязательно посмотрите закрывающие титры, в них потрясная песня. Тэхён ее исполнил, а я написал музыку и слова. Да-да, точно, обязательно обратите внимание. — А ничего, что текст не связан с сюжетом фильма? — Да с саундтреками так всегда. — Ясно. Ты просто посвятил эту песню Чонгуку.…
— Как думаете, вы смогли воплотить все свои задумки в этой работе? — Нет, — сценарист усмехается. — Я бы сказал, что это был совершенно новый для меня опыт. Я впервые понял, как это, когда история оживает и начинает сама себя переписывать. Многие мои первоначальные идеи остались в черновиках, были отметены, не вошли в сериал. Порой я видел своих же героев по-новому. Но я доволен тем, что получилось.…
— Ваша героиня, появившаяся лишь в двух последних сериях, остается для многих загадкой, как выяснилось после опросов фокусной группы. Некоторые считают, что Джису вовсе не станет более достойным правителем, чем была Юдоль. Что думаете лично вы? — Может быть, и не станет. А может, станет. Одно я могу сказать точно: если когда-нибудь и она перейдет границы, начнет следовать политике разрушения, найдутся другие несогласные, которые остановят ее. Потому что так задумана природа их мира. Власть снова сменится. Колесо Сансары сделает еще один оборот. Эта история преодоления никогда не закончится……
— Как ты считаешь, кто же в этой истории был настоящий герой? — Герой? — Джун улыбается. — Кто всех круче, ты имеешь в виду? — Да. Кто самый сильный и крутой? — Лиса, конечно. Она с наркотиками завязала. — Серьезно? — У нас сейчас в школе идет неделя пропаганды на эту тему… — Вот оно что, ясно.…
— А кого считаешь самым классным героем ты? — Чонгук, — тянет Рисе явно смущенно. — Он самый слабый из Сущих. Он как маленький неразумный котенок, но всё равно знает, где добро, знает, за что бороться, и не жалеет для этого сил.…
— Кого вы считаете самым сильным героем в истории? — Дженни, — режиссер пожимает плечами. — Разве она не супер? Столько лет в одиночку сражалась с паразитами. Супергероиня без суперсил.…
— Кого в этой истории вы считаете настоящим героем? — Бомбикс, — уверенно заявляет Чеён таким тоном, будто других вариантов и быть не может. — Я с одной-то дочкой еле управляюсь… а Бомбикс… ох……
— Ну что ж. — Лалиса задорно улыбается камере. — А я бы хотела просто поблагодарить всех, кто посещал мой блог, ставил лайки и комментарии, всех, кто следил за процессом создания этой истории. Ваша поддержка очень помогла ребятам на площадке. Надеюсь, вы получите удовольствие от… — Лиса, ты там скоро?! — вклинивается в ее речь голос Тэхёна. — У нас столик заказан на восемь. Сейчас половина, а ты даже не одета! — Мать твою… Спасибо, что испортил мне пятый подряд дубль! — Лалиса потирает переносицу, сдерживая раздражение. — И вообще. То, что ты попросил работающего в Макдаке друга придержать нам место у окна, не значит, что ты «заказал столик»! — Я сделаю всё, чтобы ты не забыла это свидание! — Прошу, полегче. Хватит того, что вместо букета ты подарил мне венерину мухоловку с глазками. — Его зовут Ким Тэхён младший! Натужно хрипя, Лалиса протягивает руку и выключает камеру.***
Некоторые считают, что в первый день нового года Судьба должна дарить перемены, вносить изменения в жизнь. Судьба, Бог, сам человек — не суть, главное, что должна начинаться новая страница. Чистый лист, на котором можно будет напечатать повесть о своем нелегком пути к мечте, написать картину небывалых приключений… или поставить кляксу очередной ничем не примечательной пытки длиной в триста шестьдесят пять суток. Люди с нетерпением ждут пограничного дня, будто следующее утро само решит проблемы, выбросит переживания, будто всё наладится и в быту, и на работе, и в семье, и в душе. Но приходит момент истины, приходит понимание. Кто бы ни разбрасывал сокровища по тропинке твоей жизни, Бог или Судьба, до них еще придется потрудиться дойти самому. В комнате было прохладно из-за открытого окна. Осмотревшись, Джису поставила корзинку на кресло в углу и чуть прикрыла окно, чтобы не протянуло на сквозняке. Из ванной доносился шум воды. Два кота в корзинке сладко спали, обнявшись и свернувшись уютным пушистым клубком. Проведя пальцами по черному боку, Джису склонила голову к плечу, с умилением наблюдая за дергающимися усами. — Пришли всё же, — начал голос позади. Джису оглянулась. Джун неуверенно топтался в дверях, переводя взгляд с нее на корзинку и обратно. — Я боялся, что так никого из вас больше и не увижу. Я помню вас, вы… новая наблюдающая, да? Что это? — Отдаю тебе то, что в тебе нуждается, — ответила Джису. — Что? — Джун медленно подошел и осторожно заглянул в корзинку. — Вы решили подарить мне котов? Не стоило, не люблю их. — Не просто котов… — М? Погодите. — Мальчишка наклонился и вытащил из корзинки белого. Кот поджал лапы с хвостом и отвел назад уши, сонно озираясь вокруг. Джун задумчиво осмотрел его со всех сторон. — Я видел фотки. У Юнги был недавно такой же белый кот. Но ведь тот кот… Это что, Чонгук? Надо же, похож. Его наивный взгляд. Но тогда получается… второй… — Ключи обладают той же самой силой, что и Сущее, — положив руку мальчику на плечо, принялась объяснять Джису. — В том числе и способностью перерождаться снова и снова, не прерывая своего существования. Но эта сила всегда бывает заточена глубоко внутри. Ключи живут как обычные люди, не знают о своей природе, умирают… И только Сущее может заставить глубинную силу пробудиться, если пожелает. И Чонгук попытался сделать это, чтобы не дать расколотой душе погибнуть. Отправился за ним. Вытащил из небытия в последний момент. Джун отпустил кота на свою кровать. Тот немного пришел в себя, почесал за ухом, осмотрелся, изучил обстановку, принюхиваясь к подушкам, и полез обратно в корзину, где ждала живая и теплая черная перинка. Только теперь, устроившись поудобнее, не заснул, а принялся с упоением приводить себя в порядок, заодно и перинку умывая. — Хотите сказать, что Юнги умер, но Чонгук помог ему переродиться котом? Джису кивнула. — И что я теперь делать-то буду, когда мой отец — кот? Джун оглянулся. Гостья уже уходила из комнаты. За ее платьем тянулся шлейф призрачного голубого пламени, не оставлявшего ни следа. Даже для существа из иного мира она выглядела слишком небывалой и волшебной. — Не спеши волноваться. Через несколько дней Чонгук уже придет в себя, вернет сознание и снова превратится в человека. Уверена, уж как-нибудь научит превращаться и Юнги. Думаю, вы скоро справитесь. А пока — корми, вычесывай и оставайся ласков. Может, отец не имел возможности быть с тобой каждую минуту, но он всегда заботился о своем «сколе» и любил его, никогда не жалел о том давнем волевом решении. Джису закрыла дверь. И через несколько мгновений ее уже не было в коридоре — Джун догадался, что она ушла в свой мир. Все остальные вопросы и возмущения пришлось оставить при себе, оставалось только надеяться, что мама что-нибудь об этом знает. Недовольно сложив руки на груди, мальчишка сурово глянул на корзинку. — Слушай сюда, Чонгук, тебе нужно срочно становиться человеком. Убирать за двумя котами все каникулы я не намерен. Белый кот жалобно мяукнул.Натянута звонкая нитка, Вокруг вьются тучи клубами, Летают кричащие чайки, Белеют вдали паруса. Дрожит, но не так еще хлипка. Спроси — сколько лет между нами, Как в старой и жалобной байке, К волне так и льнут небеса. Намокшая нитка лишь крепнет, Пропитана солью и морем И выдержит беды любые; Холодные стихнут ветра. Пусть яркое солнце так слепит. Но знаю, узлы мы поборем. И будут нам чувства живые Ту нитку тянуть сквозь года. THE END