Вариант «Омега», или Всё под контролем

Днём Ларри долго вертелся без сна, потом решил выпить кофе, потом уронил за тумбочку печенье, полез его доставать... За тумбочкой валялись те самые бумаги из клиники. С чётко поставленным диагнозом. Вечером он пришёл на работу убитый и раздавленный: ощущал он себя — хреновей некуда. Через пару дней совместными усилиями они с Аком решили, что всё-таки нужно сходить в клинику ещё раз. Как минимум — пожаловаться на плохое самочувствие и спросить, что в этом случае можно сделать, чтобы хоть немного стало полегче. Докторица, как назло, оказалась та же самая. Глянула, заулыбалась: — Мистер Дэйли, добрый день! Как вы себя чувствуете? Вас всё ещё мутит по утрам? Выглядите вы, правду сказать... не очень. Ларри сел и сообщил, что чувствует он себя, как дерьмо. Что да, его мутит по утрам, а на работе он клюёт носом и начинает косячить, и что его наверняка скоро уволят. Что он совершенно ошарашен всей этой ситуацией и не представляет, что ему с ней делать дальше. И что будь его воля — он бы сейчас встал, вышел из этой чёртовой клиники и сиганул бы головой вниз с Бруклинского моста. Услышав про мост, докторица встревожилась: — Если вам... так тяжело, то вы можете прервать беременность. Ларри посмотрел на неё, как на умалишённую: — Там в карте написано: срок пятнадцать недель. Уже поздно. — По социальным показаниям не поздно, — возразила докторица. — По каким? — По социальным, — она взяла какой-то лист и начала тыкать в него ручкой. — Вот смотрите: прежде всего, прошу прощения, возраст у вас... и так достаточно критичный, а для первой беременности и подавно. Потом — какая у вас зарплата? Одиннадцать с половиной в час? Ну вот, чуть выше минимальной, то есть небольшая. И потом — вы одинокий человек, у вас нет семьи. По крайней мере, вы не состоите в официальном браке. Она смущённо шмыгнула носом и спросила полушёпотом: — А ваш альфа... он на вас точно не женится? — Точно, — сообщил Ларри убитым голосом. — Не хочет? — Не может, — отрезал Ларри, всем своим видом показывая, что эту тему развивать не намерен. Но когда это докторов останавливало? — Он что... женат? — Нет, не женат. Но не может. Я могу не касаться подробностей? В самом деле, не хватало ещё этой девочке изложить, что волею судеб и магии скрижали этот самый альфа — гамма, если быть точными, Анубис побери древнеегипетскую медицину! — юридически ничем не отличается, например, вот от этого стола. Или от фикуса в коридоре. Он — вещь, экспонат, собственность музея, и поэтому... — Мистер Дэйли? — тронула его за руку докторица. — Вот, возьмите: я написала вам направление на прерывание. Запишитесь внизу на ресепшене, придёте, потом всё это будет под общим обезболиванием... и дальше всё будет хорошо, — она ещё и улыбнулась, идиотка. «Ага, конечно, — мрачно подумал Ларри. — Не будет ничего уже хорошо, никогда». — Ну, что? — спросил Акменра, встречая его у входа в египетский зал. Ларри немного задержался, поспав после клиники больше, чем положено. Акменра заметно нервничал, но всё-таки старался это скрыть. — Что сказали? — Предложили прерывание по социальным показаниям, — усмешка далась очень тяжело и вышла кривоватой. — Сказали — возраст уже того, зарплата маленькая, ну и... всё остальное. По таким показаниям, говорят, можно даже... на большом сроке. На последних словах его отчётливо тряхнуло. Акменра это заметил. И спросил: — А ты что? — Я... не знаю, — честно сказал Ларри. На какой-то момент ему и правда показалось, что лучшим выходом из создавшейся ситуации будет — головой с Бруклинского моста. Потому что, Анубис всё подери, получается, что когда он раньше страдал «Ах, как же я буду один вывозить на себе этого ребёнка» — это у него была ещё ничего ситуация? И тогда ещё можно было не страдать? Потому что тогда хотя бы он сам был здоровый, сильный, мог работать, а то и подрабатывать! И ребёнок тогда на обеспечении планировался один! А сейчас... ситуация кажется вообще безвыходной. Такое ощущение, что судьба — или треклятая магия? — решила над ними так посмеяться, что... Тут Ларри ощутил, что его взяли за плечи и отчётливо встряхнули. А потом Акменра сказал: — У тебя какое первое ощущение было, когда тебе сказали про прерывание? Самое первое, ещё до того, как ты начал думать про деньги, про работу и так далее? Ларри помолчал. Вспомнил. И опять честно ответил: — Первое ощущение было — вы что, охуели тут все?! — Во-от, — кивнул Акменра. — Первому ощущению надо доверять. Я в своё время тоже... если ты помнишь. А потом начал думать, что я не имею права, что я не должен, что я всех обманул, что я всех подвёл и теперь мне надо... А ты меня тогда спросил: ты сам хочешь? И я честно сказал — не хочу. Ну что же, если судьба предоставляет нам возможность и здесь поменяться на этот раз, — он усмехнулся и сжал плечи Ларри сильнее, — теперь я тебя спрашиваю: ты хочешь? Избавиться? Это уж точно всяко тебе решать. Потому что ситуация и вправду критическая. И поэтому я приму любое твоё решение. Тем более что формально я вообще не имею права голоса. Так? Ларри помотал головой — и словно очнулся. — Нет, — быстро сказал он. — Что — нет? — По обоим пунктам — нет, — Ларри решительно высвободился и отошёл. Посмотрел на Ака издали. И подытожил: — Ты имеешь право голоса. Ты живой человек. Насрать на все эти документы. И по второму пункту тоже — нет. Можешь сказать мне, что я свихнулся, но... я не то чтобы не могу, я... почему-то не хочу. — Почему-то, — Акменра опять усмехнулся. — Очень тебя понимаю. Повисла пауза. Ларри закрыл глаза, чувствуя себя ужасно и замечательно одновременно. Потом сжал пальцами переносицу, пытаясь унять головную боль и странный дурацкий трепет, над которым больше не висело тяжёлое решение. — Кстати, на сей раз точно мальчик, — сказал он, не открывая глаз и глупо улыбаясь. — Мне врач сказала. Но чтоб я лопнул, если мы назовём его Теодор! — Ни за что, — негромко отозвался Акменра где-то рядом. — Хватит нам в музее одного Тедди.