***
Мелодия будильника заставила поднять руку и, дотянувшись до тумбы, выключить устройство. Время было десять утра. От силы удалось поспать часа три и то каких. Почти каждые пятнадцать минут я просыпалась, контролируя своё тело и не позволяя ему снова очутиться в объятьях парня, который сейчас мирно сопел, всё так же лёжа на животе. Адриан так блаженно спал, что мне совсем не хотелось его будить. По крайней мере — не сейчас. Он устал не меньше моего, а потому имел полное право поспать чуток подольше. Превозмогая соблазн поспать ещё хотя бы пару часов, встаю с кровати, прихватив из тумбы гель для душа, шампунь и чистую одежду. Матрац немного выровнял своё положение, как только я покинула спальное место, из-за чего Адриан скатился чуток ниже. Но, несмотря на мой шорох и периодически не самую тихую ходьбу, Агрест всё так же спал, когда я закрывала дверь в ванную за собой. Стараясь всё так же не шуметь, кладу вещи на тумбу, рядом со стопкой чистых полотенец. Выкручиваю смеситель до середины, выдохнув, ступаю под душ. Вода была чуть теплее комнатной температуры, а потому в ней было невероятно комфортно находиться. Аромат вишни окутал меня, всколыхнув в памяти те моменты, когда я была спокойна и счастлива. Каждый пузырёк, который возникал в пене, заставлял вспоминать, как я купалась в одной ванне с Адрианом. Этот запах уносил в прошлое, напоминая, что когда-то я была счастлива, хоть и не понимала этого в те моменты. Хотелось вернуться в те времена. Очень хотелось. Хотелось безработных вечеров с Котом Нуаром и наших жарких поцелуев, которые были почти каждый раз, когда он приходил. Хотелось радостных минут за просмотром фильма с Тикки, и как она смешно ела одну кукурузинку попкорна почти целую минуту. Хотелось возобновлять встречи с Альей и наши любимые разговоры обо всём и ни о чём. Хотела не чувствовать этой тяжести в разговоре с блондином. Всё это было прекрасно и беззаботно. Подставляя лицо под струи воды и смывая вниз всю пену, которая с собой уносила сонливость, беспечность и каплю беспокойства, я вновь принимала решение быть холодной. Такой, какой всегда была Ледибаг. Такой, какой должна быть Ледибаг. С талисманом я или нет — супергерой живёт внутри меня, а потому я должна действовать как настоящая героиня и в костюме, и без него. Сейчас не должно иметь значение то, что я люблю. Сейчас важно то, что под угрозой находятся три жизни, которые очень мне важны. И если даже Адриан и сможет хоть как-то постоять за себя, то мои родители, абсолютно не подозревающие, что именно происходит, будут в настоящей опасности. А потому я беру с себя слово, что дальше буду поступать так, как учила Тикки, так как поступала бы настоящая Ледибаг. Пару мгновений позволяю себе просто стоять под струями воды, бьющими по плечам, при этом напевая под нос какую-то очень популярную попсовую песню. Настроение становится чуток лучше, более боевое, а потому будущее, которое было вот ещё полчаса назад абсолютной тьмой, сейчас маячило неярким, но светом. Улыбка появилась сама по себе. Я точно смогу с этим справиться.Тук-тук-тук
Я подскочила от резкого, громкого стука в дверь так же легко и высоко, как это могла бы сделать кенгуру. Поскользнувшись и почти приземлившись на задницу, но вовремя ухватившись за стенки, перевожу дыхание. Сердце гулко стучало в ушах, пока к щекам обратно приливала кровь. Чёрт бы тебя побрал, Адриан Агрест! — Дюпен-Чэн, ну долго ты там ещё будешь распеваться? Раз уж разбудила своим шумом, то хотя бы так долго не торчи там. Утром, знаешь ли, всегда хочется в туалет, — бубнит Адриан, явно подойдя очень близко к двери. Боже, дай мне сил… — Ничего страшного, подождёшь. Мне ещё немного осталось, — отвечаю я спокойным плоским голосом, убирая всю эмоциональность к чёрту на кулички. Даже за шумом воды и закрытой дверью слышу, как парень вздыхает. Раздражённо. — Пожалуйста, побыстрее. И помни, что эта дверь слишком легко открывается, даже если она закрыта на замок. Учти, что я тебя стесняться не буду, мне плевать, а вот ты нервный срыв можешь получить, — говорит Адриан, после чего я слышу его шаги внутрь комнаты. «Спокойно, Маринетт. Спокойно. Это всего лишь Адриан. Он ведь уважает твои границы, а значит — никогда такого не сделает». — Я хочу вдоволь насладиться этими минутами уединения, поэтому будь добр — исчезни на десять минут! — раздражённо теперь уже я возмущаюсь, смывая остатки пены с волос, проводя по ним руками. — Ты хочешь чтобы я сделал это прямо сейчас? Ну тогда ты напросилась… — протягивает со смешком он и начинает крутить ручку двери. — Исчезни! — визжу я, в панике оборачиваясь к двери. Но парень будто игнорировал мои слова. — Оставь в покое! Неужели так трудно потерпеть?! — кажется, это была уже не плохая актёрская игра, а настоящее моё раздражение вперемешку с нервозностью, что он застанет меня без одежды. — Я захожу-у-у… Не думал, что ты готова услышать мои утренние ритуалы в туалете, что ж, я весьма польщён, что мы сближаемся, — смеётся он, и, кажется, щелчок двери разрушает крупицы моего самоконтроля в пух и прах. — Не смей! — визжу громче я. Посылая мысленно его ко всем чертям. Как бы хотелось, чтобы у него не получилось войти, открыть эту треклятую дверь. Не представляю, как он это может сделать, ведь я закрыла на замок изнутри. — И если ты считаешь, что я не зайду туда, Дюпен-Чэн, то ты си-ильно ошибаешься, я умею пользоваться скрепкой-отмычкой, — словно услышав мои мысли, протянул парень. Я выдыхаю. Раз в пятидесятый за это утро. Никогда не считала, что Адриан может угрожать мне. Однако когда это нужно, делает он это просто прекрасно. Именно поэтому поспешно выхожу из душевой, намотав полотенце на волосы, надев бельё с футболкой и застегнув джинсы. Повернув замок, открываю дверь в номер. Агрест стоял напротив ванной комнаты, облокотившись спиной о стену и сложив руки на груди. Всё, что на нём было — боксеры черного цвета, так прекрасно сидящие на его бёдрах. Понимая, что смотрю вовсе не туда, куда нужно, перевожу взгляд на его лицо. — Если так интересно, то могу снять их, — спокойно произносит он, усмехнувшись. Так, как умел именно он. Так, как он умел этой улыбочкой дёргать меня за ниточки, но не сегодня. Я, которая пять минут назад сама себе пообещала, что буду холодной и рассудительной, понимаю, что сделать это на практике будет куда сложнее, чем в теории. Но через пару мгновений, когда мысли перестали носиться из стороны в сторону и визжать с поднятыми руками вверх, я спокойно отвечаю: — Я видела достаточно, Адриан. А потому точно не пожелаю видеть тебя без трусов снова. Такое себе зрелище, — получилось спокойно, тихо, уверенно, а главное — холодно. Правая бровь Агреста взлетает от удивления. — Да что ты? Что-то я не помню, чтобы ты недовольно морщила носик, когда делала мне минет в университетской кладовой, — оттолкнувшись от стены и подойдя ко мне почти вплотную, парирует он. — Знаешь, мне показалось в один момент, что ты сейчас просто задохнёшься, а ведь ты даже не взяла его на половину… Его пошлость, царившая в воздухе, сбивала с ног своим потоком так резко и неожиданно, что у тебя просто не было ни единого шанса остаться на ногах дольше, чем две секунды. Вот и сейчас я едва устояла на месте, не веря своим ушам. Он действительно обсуждает со мной тот самый, будь он проклят, минет? — Я задыхалась не от того, что у тебя большой член, Адриан, не обольщайся, — вдруг смело заявила я, приподнимая голову так, чтобы можно было смотреть прямо в его нахальные изумрудные глаза. — Мой организм просто решил, что легче и менее травмоопасно будет вырубить меня, чем смотреть и брать в рот вот это, — я демонстративно взглядом показала на его пах, после чего снова вернулась к визуальному испепелению Агреста. Его запал немного упал, а самоуверенность медленно сходила на «нет». Кажется, что действительно начинал думать о том, что я могла просто вырубился в тот момент потому, что мне было неприятно или противно. О, когда-нибудь я перестану лгать ему? Казалось, что нет. — И, да, к сведению: тогда я хотела увидеть твой шрам, чтобы убедиться, что ты и есть Кот Нуар, — он немного хмурится, не совсем улавливая суть моих слов. — Да, я уже тогда догадывалась, кто ты. Так что едва ли мои действия были основаны на желании принести тебе удовольствие,— нагло вру я с таким лицом, что в шоке был бы сам Федерико Феллини. Обойдя Адриана, захожу в комнату, подходя к шкафу, где лежала косметичка. — Кстати, давай там побыстрее. Я бы не отказалась позавтракать прежде, чем мы куда-то поедем. Сразу же после моих слов хлопает дверь. В этот раз бой выиграла я. Хотя бы раз после начала всего этого спектакля. Ухмыляюсь себе в зеркало. Оказывается, я могу противостоять ему. Даже если это жёстко и очень больно. Через минут двадцать мы заходим в двери ресторана, находящегося прямо в отеле. Тут же нас окружает лёгкая, тихая, ненавязчивая музыка, милые официанты и приятная атмосфера. Мы решили пройти внутрь помещения и выбрать столик около большого панорамного окна во всю стену заведения, из которого открывались невероятные виды на белоснежные горы и бескрайние леса. Адриан шёл чуть впереди меня, и ровно тогда, когда мы остановились около нашего места, он отодвинул для меня стул, дожидаясь, пока я займу удобное положение. Пребывая в шоке ровно две с половиной секунды, отмираю и усаживаюсь на своё место. Как только я оказываюсь придвинута достаточно близко к столу, Адриан проходит за своё место, садясь напротив меня. Такой простой, казалось бы, привычный для ресторана жест. Каждая девушка здесь, находящаяся в сопровождении мужчины, имела возможность ощутить на себе такой простой знак внимания. Любое более-менее приличное кафе не обходилось без того, чтобы парень не помог своей девушке сесть за стол, отодвинув для неё стул. Но я была поражена. Не потому, что раньше никто не ухаживал за мной таким образом, вовсе нет. Такие чувства захватили меня потому, что это сделал для меня именно Адриан. И пусть это было из-за элементарных правил приличия, но внутри я тут же ощутила огромный огонь, который с невероятной скоростью, прямо изнутри, плавил весь лёд, которым я постаралась покрыть своё сердце. — Крайне галантный жест для девушки в джинсах-бананах, футболке с надписью «Калифорния» и зимних кроссовках «Nike», — произношу, пока наблюдаю за тем, как юная официантка, одетая в черную униформу, которая была привычна в Европе: белая рубашка, бабочка, чёрный жилет и брюки. Она подходила к нам с Адрианом, неся два меню в руках и лучезарно улыбаясь. — Это всё мамино воспитание — проявлять манеры всегда, несмотря на ситуацию. Привычка, не больше, — отмахивается он и принимает небольшое меню в руки. Пальцы невероятно легко и плавно перелистывают страницу за страницей, а глаза быстро пробегаются по блюдам. — Мне, пожалуйста, варёный картофель с овощами на гриле, говяжью вырезку прожарки медиум-рэ и одно эспрессо. Без молока и сахара, — он произносит свой заказ и когда заканчивает, то закрывает меню и протягивает его официантке, мило улыбаясь. Слишком мило для простой работницы общепита. Невольно начинаю злиться. Просто потому, что эти его растянутые в небрежной улыбке губы принадлежали не мне в данный момент. — Хорошо, поняла вас, мистер, — проговорила с сильным китайским акцентом девушка. — Что будет ваша супруга? — вопрос был задан легко, быстро, ненавязчиво. Настолько, что она даже не отвлеклась от записи заказа в свой блокнот. Адриан закашлялся, едва удерживая глоток воды, который он сделал за секунду до неудачного вопроса. Я, кажется, не совсем тихо пискнула, раскрыв от удивления рот. Неужели настолько заметно, что мы вместе? Да мы даже одевались по-разному: он — в почти что неприлично-официальный, чёрный костюм, разве что разбавляя эту официальность тем, что вместо рубашки надел такую же, как и костюм, чёрную водолазку. Из-за этого контраст с его волосами был невероятным, а от того ещё сильнее бросался в глаза. И рядом сидела я, которая убрала волосы самым простым ободком, натянула свободные светлые джинсы, вид которых кричал разве что о том, что они явно не стоили порядка трёх-пяти сотен евро за пару, а также надела местами мятую футболку оверсайз, просто потому, чтобы в ней было очень удобно. Мы выглядели так, словно были из разных миров, словно были господином и его служанкой, которой выпала возможность провести один завтрак в ресторане со своим покровителем. Мы выглядели неуместно рядом друг с другом, а потому абсолютно точно никак не могли сойти за супружескую пару. Девушка, стоящая рядом, кажется поняла, что ляпнула абсолютно что-то не то и, покраснев, начала лепетать какие-то извинения, переходя с ломаного английского на такой чистый китайский. Адриан, отойдя от шока, перевёл взгляд на меня, молча испепеляя меня, ухмыляясь так, что позавидовал бы сам Чешир, а также своей физиономией словно говорил: «Видишь, как всё необыкновенно сходится, Дюпен-Чэн?» Я увидела, как его язык пробежался по ряду белоснежных зубов сверху, и он, чуть наклоняя голову вправо, всё так же не отводя глаз от моих, обратился к официантке. — Я, конечно, хотел бы, чтобы ваша небольшая оплошность этой оплошностью вовсе не являлась, но, увы, пока что я только работаю над тем, чтобы называть девушку, сидящую напротив, своей супругой, — его самодовольству не было предела. Кажется, я проглотила собственный язык, перед этим негромко пискнув. Голос настолько был наполнен этой перчинкой колкости, радости и откровенной пошлости, что мне хотелось закрыть уши от переизбытка данных качеств. Терпеть это было просто невероятно тяжело. Практически невозможно. — Так что будешь ты, супруга? Не заставляй девушку ждать, — обратился уже ко мне блондин, не прерывая нашего зрительного контакта и кладя подбородок на сцепленные в замке кисти рук. Не в состоянии больше выносить этого пронзительного и такого кричащего взгляда, я хватаю меню, пытаясь закрыть своё смущённое лицо, и, назвав первое, что уловил мой мозг, отворачиваю голову в сторону окна. Адриан сбоку самодовольно хмыкал, причитая что-то по-типу «И ведь я ничего ей не говорил» и «Вот это совпадение, верно, Дюпен-Чэн? Сама судьба сводит нас». Краска не сходила с моих щёк весь оставшийся завтрак. Спокойно выдохнуть я смогла лишь тогда, когда мы покинули здание отеля.***
Всё, что нас окружало — это шум колёс, едущих по трассе, которая вела к монастырю, снега, покрывающие горы и холмы вокруг, а также едва играющая музыка, звучащая из магнитолы чёрного внедорожника. За все пятнадцать минут поездки ни я, ни Адриан не произнесли ни единого слова, и от этого становилось безумно некомфортно находиться в салоне этой машины. Раньше сидеть в тишине с Агрестом было приятно, легко, я не ощущала неудобств или неловкости. Словно в этой тишине мы общались с ним ментально, при этом прекрасно понимая, что молчать вместе — прекрасно. Сейчас же хотелось ляпнуть хоть что-нибудь, лишь бы уйти от ощущения тяжёлой ноши на плечах, давящей этой бессловностью и монотонностью. Нервы внутри плескались похлеще водопада Виктории, однако снаружи всё, что я делала — молчаливо смотрела в окно, сидя на переднем сиденье. Адриан держал одной рукой руль, другая лежала на ручке переключения скоростей. Он выглядел так же расслабленно, как и я, но почему-то было ощущение, что мысли внутри его головы кричали куда громче, чем я могла бы себе представить. Я бесшумно выдохнула воздух через рот. Больше терпеть это ощущение было невозможно. — Долго нам ещё ехать? — спросила я, не переводя глаз на блондина, но незаметно косясь на его лицо периферийным зрением. Он поджал губы, немного хмуря брови. Ловлю себя на мысли, что так он выглядит сексуально. Почему же он заводит меня, когда выглядит так серьёзно? Черт возьми! «А ну-ка прикрой лавочку, Маринетт. Никаких «сексуально»! Ты должна выкинуть эту дичь из головы. Забыла его, давай, ну же!» — Ещё минут двадцать, — просто ответил он, после чего замолчал. Что ж, попытаться стоило, но завязать разговор мне не удалось. Я снова выдыхаю. На этот раз достаточно громко, чтобы Адриан услышал, несмотря на шум вокруг. Рука, лежащая на руле, сжалась, а вены на предплечье слегка перемнулись. — Что не так? — произнёс он немного раздражённо. — Ничего. Я просто спросила, — отвечаю я, всё так же наблюдая за пейзажами, мелькающими мимо бокового окна. — Серьёзно? Ничего? А как же вот этот недовольный вздох? — спросил он, после чего слишком театрально и наигранно вздохнул, пытаясь копировать меня. — Что не так? Давай, говори. — Во-первых, вздох не был недовольным, во-вторых, я не вздыхаю так, ну и в-третьих, всё нормально, тебе просто кажется. И, да, у тебя не получилось меня скопировать, — говорю я, сложив руки на груди. — О-о, ну конечно у тебя всё в порядке. Вот только у меня есть ощущение, что не в порядке у нас. Тебе не кажется? — он звучит напряжённо и немного зло, голос становится чуть громче. Обе руки кладёт на руль, выпрямляя их в локтях. Стрелка спидометра медленно ползёт вверх. — Нет, не кажется, — просто отвечаю я, закусывая губу. Опять ложь. Количество неправды за последние несколько дней стало так велико, что превысило все годы моей жизни до этого. Я никогда так много не врала. — Хватит мне врать, Маринетт! — вдруг почти кричит Адриан, из-за чего я вздрагиваю и перевожу взгляд на него. Он назвал меня по имени. Агрест был напряжён. Очень-очень сильно. Я глотаю, пытаясь успокоить себя и прийти к тому, что пообещала себе утром в ванной. «Просто будь холодной и спокойной, Маринетт. Спокойной и холодной. Ты справишься». — Я прекрасно вижу, что ты что-то скрываешь. Я прекрасно понимаю, что такое твоё поведение чем-то обосновано. И я ни за что в жизни не поверю, что ты просто разлюбила меня. Да чёрта с два! Всё, что я не могу понять — почему ты ведёшь себя подобным образом со мной. Я не давал поводов относиться к себе так, как относишься ко мне ты. Ни единого раза. Поэтому я был бы тебе невероятно благодарен, если бы ты объяснила своё поведение. О большем я, блять, не прошу. Просто. Объясни. Мне! — переходит на рык Адриан, нажимая всё сильнее и сильнее на педаль газа. Мотор под капотом начинает реветь, а пейзаж за окном начинает меняться в разы быстрее. — Сбавь скорость, Адриан. Мне страшно, — прошу ровным голосом я, смотря теперь не на парня, а на дорогу. Пальцы хватаются за ремень безопасности, а ноги вытягиваются в напряжении. Он не слушает, наоборот увеличивая обороты мотора. Сердце стало биться чаще, а к горлу подкатывал ком. Неужели он сейчас не понимает, что делает?! — Я сказала сбавить скорость, Адриан Агрест! Сейчас же! — уже начинаю кричать я, начиная дышать быстрее. — Нет, я не остановлюсь, пока ты не объяснишь мне! Я устал, Маринетт! Устал видеть это, устал ощущать твои противоречивые чувства, — орёт он, его плечи поднимаются, пока руки вытянуто держат руль. Почему-то становится очень страшно. Очень. Я не понимала, его действие, не понимала, почему он ставит нашу жизнь на кон. Неужели он не понимал, как это может быть опасно? Пару слёз скатываются по моим щекам, а из груди вырывается еле слышимый всхлип. Рука Адриана дёргается сразу, как до его ушей доходит мой прерывистый вздох. И тогда он делает так, как я прошу. Резко затормозив и припарковав машину у обочины, блондин всё так же держит руки вытянутыми и сильно сжимающими руль. Голова была опущена вниз, из-за чего пшеничного цвета чёлка спадала на его глаза. Он тяжело дышал. Я молчала. Рваные вдохи были подобны тем, когда он издавал будучи раненым, но сейчас они были куда глубже и надрывистее. — Я просто… Я… Прости, — шёпотом произносит парень, а после выпускает воздух через рот. Его рука проходится по лицу, потирая пальцами глаза, и переходит на макушку, где сильно сжимает волосы и оттягивает их. Понимаю, что причиной его злости стала я. Не говорю ему ничего, не объясняю своё поведение, держу его на расстоянии, не подпуская близко к себе. — Я не могу тебе сказать, Адриан, — так же шёпотом говорю я и замечаю, как голова парня тут же поворачивается в мою сторону, пристально наблюдая за моими действиями. — Я просто прошу тебя перестать делать то, что делаешь ты. Так будет проще и тебе… И мне, — всё, что могу сказать я до того, как опять поверну голову вправо для того, чтобы скрыть очередную слезу. Адриан ещё какое-то время смотрит на меня, видимо, не зная что сказать, после чего заводит машину, включает первую скорость и, как только поворотник защёлкал, выруливает на трассу. Молча.***
Наши шаги отдавались гулким эхо в главном зале монастыря. Помещение, размером с обычный холл какой-нибудь не очень большой больницы, было пустым. Не было видно ни одного предмета интерьера, какого-то украшения или чего-то сделанного из золота или драгоценных камней. Всё, что здесь было — прямоугольная комната с бетонным полом и стенами, которые украшали уже почти что полностью выцветшие изображения, красные колонны, стоящие на одинаковом расстоянии друг от друга, и большие окна под самым потолком, которые прикрывали лишь резные ставни. Я явно ожидала увидеть нечто другое. Мы с Адрианом остановились посередине комнаты, осматривая её по сторонам. — Смотри, там какая-то дверь, — вдруг замечаю маленькую деревянную дверку в самом углу помещения я и уже начинаю идти к ней, как Агрест тут же хватает меня за руку. — Что? — Даже не думай туда идти. Шаолиньские монахи крайне не жалуют гостей. И если сюда входить может любой, и то в определённое время, то территория дальше — священна. Там они хранят свои секреты и тайны, и любого чужака, который посягнет на них, убьют, не раздумывая, — чуть тише, чем я ожидала, говорит блондин, отпуская рукав моего пальто. Интонация, которой он говорил данные слова, давала мне понять, что Адриан абсолютно серьёзен. — Вы абсолютно правы, мистер, — вдруг раздался позади нас спокойный мужской голос. Резко развернувшись в сторону двери, Агрест шагнул вперёд, закрывая тем самым меня своим телом. Инстинктивно. — Кто вы и что вам нужно? Мужчина, что стоял перед нами, выглядел необычно. На вид ему было около сорока лет. Красное одеяние, точь-в-точь по оттенку совпадающее с цветом колонн в этой комнате, было старым, но очень чистым и аккуратным. Объёмные штаны, поверх которых повязывались специальные ленты от обуви, чем-то напоминали штаны Джинна из сказки. Верх состоял из чего-то, напоминающего рубашку, чёрные пуговицы которой были сбоку, а застёгивалась она на запа́х. Воротник, что свободно прилегал к горлу, был обшит чёрными нитями по краям. Также мой взгляд уловил такую же оборку на всём костюме человека, который всё так же стоял в дверях зала, заведя руки назад и идеально ровно держа спину. — Я повторяю: кто вы и что забыли в священном храме Шаолинь? — чуть более громко и грозно повторил заданный вопрос мужчина, и Адриан, переступив с ноги на ногу, начал отвечать. — Добрый день, — сказал он, сложив ладони вместе и сделав неглубокий, но очень достопочтенный поклон. — Мы приехали сюда для того, чтобы увидеться с главным в вашем монастыре. У нас к нему очень важный разговор, — спокойно и размеренно говорил Адриан, не отводя глаз от человека, всё так же стоявшего в проёме. — Исключено, — сказал так, словно отрезал, послушник монастыря, при этом принимая ещё более строгий вид. — Мастер Ван Фу не принимает посторонних. — Но поверьте, это действительно очень важно! — вдруг говорю я немного отчаянным голосом, делая шаг вперёд, при этом обступая Адриана. Он выставляет руку вперёд, перегородив мне путь и не разрешая идти дальше. — Моя спутница права. Это связано с камнями Чудес Созидания и Разрушения. Мы бы не потревожили вас просто так, — произносит блондин, и в этот момент мужчину в красном словно пробивает током. Он неверяще смотрит то на Адриана, то на меня, после чего причитает что-то на китайском и убегает прочь. — Мне кажется, что мы его спугнули, Адриан, — пессимистично произношу я, лишь повернув голову в сторону блондина. Он пожимает плечами, видимо, не совсем уверенный в том, что мои слова не являются неправдой. — Может и так, но мы теперь хотя бы знаем его имя. Мастер Ван Фу. Почему у всех них такие странные имена? — задаёт скорее риторический вопрос блондин. Я не отвечаю, лишь хмыкаю. Скрип открывшейся позади нас двери эхом разносится по залу, отскакивая от стен, как теннисный мячик. Наши с Агрестом головы одновременно поворачиваются назад, и мы видим уже другого мужчину, который выглядел куда старше предыдущего. Он поклонился нам и что-то сказал на китайском. Глаза Адриана немного сузились, он молчал какие-то пару секунд, после чего так же на китайском ответил послушнику. Снова поклон и жест рукой, который показывал нам следовать за ним. — Что он сказал? — спросила я, пока, немного согнувшись, проходила за ту самую деревянную дверь, находившуюся в углу комнаты. — Сложно сказать точно, — немного замявшись, ответил блондин. Он шёл впереди меня, пригибаясь ещё сильнее, чем я сама. Кажется, сейчас он жалел, что вырос таким большим мальчиком. — Это древнекитайский, очень непривычный для меня говор и акцент. Я никогда не практиковал такое наречие, а потому точно не смогу перевести его слова на английский, но если в общем, то он сказал что-то вроде: «Следуйте за мной, ни шагу в сторону, я отведу вас вперёд». — И всё? Просто вперёд? — задаю вопрос, пока всё, что вижу — это узкий невысокий коридор, освещение в котором было лишь благодаря маленьким окнам около самого пола, а также большую спину Адриана, которая была очень напряжена. — Я же говорю, что это древнекитайский. Я не изучал его. Смог догадаться, что именно он говорил, только по некоторым схожим словам с современным языком, — шипит парень, пока мы проходим завершающие несколько шагов по этому коридору. Замерев около очередной двери, старичок в красном снова кланяется и тараторит на китайском. Ой, ну конечно, на древнекитайском. — Нам сказали, что дальше нужно следовать только за ним и ни за кем больше. Ни с кем не разговаривать, никуда не отходить и никуда не заглядывать. Идти шаг в шаг, — переводит для меня блондин, и стоит мне положительно махнуть головой, как Адриан отвечает послушнику монастыря, видимо, то, что мы всё поняли. И как только дверь открылась и я смогла выглянуть из-за спины Агреста, то пришла в шок. Невероятных размеров здания, которые были словно из книжек. Справа и слева стояли идеальные ряды послушников монастыря разных возрастов, повторяя как один какие-то боевые движения, при этом одновременно произнося громкие «Ха!» и «Хо!» Всё было колоритно, необычно, сказочно. Деревья сакуры росли почти что на каждом шагу, а присыпанная небольшим слоем снега плитка смотрелась так же сказочно, как и изогнутые красные крыши, припорошённые белыми пушистыми хлопьями. Я стояла, словно статуя, какое-то время до тех пор, пока блондин не дёрнул меня за рукав. По инерции я слегка полетела вперёд, но была поймана тем же Адрианом, из-за которого моя устойчивость на ногах была поколеблена. — Что ты творишь? — шиплю недовольно я, избавляясь от объятий парня. — Это ты что творишь? — злиться парень, начиная идти за мужчиной, который стал нашим проводником в этот необычный, сказочный мир шаолиньского монастыря. — Было же сказано, ни шагу в сторону, идти практически в ногу с этим послушником. А ты стоишь, словно неживая, в открытую разглядывая всё вокруг, — отчитывает меня Агрест в полтона, пока мы проходили мимо занимающихся каким-то видом боевого искусства жителей монастыря. — И что, что я всё рассматриваю? Мне любопытно, — отвечаю парню я, пока мы поднимаемся по огромной каменной лестнице в какое-то здание. Судя по всему — главное в этом месте. — А то, Дюпен-Чэн, что я уже говорил тебе — здесь хранятся секреты, которые раскрывать никто не желает. И если ты или я на них посягнём, то живыми нам отсюда не выйти, — продолжает гнуть свою линию Адриан. Я лишь закатываю глаза, пока он не видит. Мы всё так же шли вперёд по этим несчастным ступеням, которым, кажется, просто не было конца. Агрест шёл впереди меня, держа голову вполоборота в мою сторону так, чтобы каждое слово доходило только до меня. — И если я не переживаю по поводу своей жизни — мне абсолютно плевать на неё, — то за тебя я переживаю невероятно сильно. Пережить того, что здесь останешься ты, я не смогу. Последнее предложение он сказал так тихо, что я едва смогла различить его. Но я уловила каждое сказанное им слово, их смысл. И тут же я потеряла весь интерес к происходящему вокруг. Мне стало плевать на невероятной красоты архитектуру, абсолютно всё равно было на длинную лестницу, не замечала и того, что с неба начал падать лёгкий-лёгкий снежок, за которым я очень любила наблюдать. Я не отводила глаз от спины Адриана, смотря в одну точку, чуть выше его лопаток, и не понимала лишь одного — почему, несмотря на все мои толчки, весь мой холод и моё пренебрежение, он продолжал меня любить, заботиться обо мне, переживать за мою жизнь. Почему? Почему всё, что он делал, было наполнено такими светлыми чувствами ко мне? Почему он плевать хотел на свою жизнь, при этом так сильно переживая за сохранность моей? Почему он делал всё ради меня, при этом оставаясь в стороне и жертвуя своими интересами? Почему он продолжал меня любить даже тогда, когда я давала понять, что не чувствую того же в ответ? Просто «почему»? Уйма вопросов заселили мою голову, нагло выталкивая любые другие мысли. Скрип открывающейся двери немного напугал меня. Я настолько погрузилась в себя и свои размышления, что абсолютно не заметила, как длинная дорога по каменной лестнице была преодолена. Огромные двустворчатые двери, размер которых невозможно было сравнить с чем-то ещё, были распахнуты мужчиной настолько легко и непринуждённо, что в мой голове пошёл сбой. Невозможно было открыть таких размеров двери настолько легко. Глаза невольно стали бегать по помещению, и вот тогда я поняла — вся красота этого места была сосредоточена в главном здании монастыря, в его сердце. Огромное строение, что внутри имело вид полусферы, было обставлено разнообразными дорогими тканями, подушками и коврами. Красный цвет, который так прекрасно сочетался с золотым, окружал всё вокруг. Золотые статуи Будды, которые были абсолютно разных размеров, — от маленькой статуэтки не больше четырёх дюймов, до огромной статуи около главной стены, которая упиралась в высокий потолок — находились везде. Среди всех этих убранств и дорогих вещей я не сразу заметила маленького старичка, сидевшего около ног огромного китайского бога в позе лотоса с закрытыми глазами. У него была длинная седая борода, на плечах покоилось что-то наподобие ханьфу, но только такого же красно-золотого цвета, как и всё, что находилось в этом здании. Мужчина, что проводил нас по территории монастыря, упал на колени, что-то быстро-быстро говоря на неизвестном мне языке. Даже Адриан нахмурил брови, видимо, не понимая ни единого слова, произнесённого послушником Шаолиня. — Можешь быть свободен, Бохай, — произнёс на чистом английском старичок достаточно громко после того, как мужчина, стоящий на коленях, закончил тараторить. Тут же повинуясь словам старца, послушник выпрямился и, совершив ещё один поклон, поспешил покинуть здание и закрыть за собой с такой же лёгкостью, как открыл, дверь. — Я приветствую вас, Ледибаг и Кот Нуар, — уже обратился к нам старейшина, раскрывая глаза и вставая со своего места. — Вы знаете, кто мы? — спросила я, переводя взгляд на Адриана. Тот словно и не замечал меня, неотрывно наблюдал за действиями маленького старичка, рост которого, как оказалось, был не больше трёх футов. По помещению разнеслось доброе «хм». — Конечно я знаю, кто вы. Более того, я знаю, зачем вы ко мне прибыли и чего хотите от меня, — продолжал говорить старец, зажигая благовония по всей комнате. — Но могу предположить, что вы не знаете, кто я, верно? — лился немного скрипучий голос старейшины, пока ни я, ни Агрест не произнесли ни единого слова. — Могу догадаться, что вы — мастер Ван Фу, — выдвинула теорию я, сопоставляя всю полученную информацию ранее. Старичок ухмыльнулся. — Сразу видно, что ты носительница камня чудес Созидания, — сказал как бы между прочим мастер Фу, поворачиваясь в мою сторону. Мой позитивный настрой тут же ушёл, стоило вспомнить о Тикки. — Точнее, была ей… — чуть тише, чем до этого, сказала я, и лицо мастера тут же посерьёзнело. — И это мне известно, — спокойно отвечает мужчина, переводя взгляд тут же на Адриана. — А ты тогда будешь Котом Нуаром. — Всё верно, мастер, — отвечает резво парень, поклонившись и после выпрямившись. Он напрягся после ответа и сжал руки в кулаки. — Откуда вы знаете об этом? — спросила я негромко, делая шаг в сторону мужчины. — Не нужно быть провидцем, чтобы сопоставить некоторые факты и прийти к определённому выводу так же, как ты, Ледибаг, сопоставила в своей голове известную тебе информацию и пришла к заключению о том, кто я и как меня зовут. Ван Фу говорил негромко, спокойно и размеренно, но благодаря прекрасному эхо, царившему в этом помещении, и мне, и Адриану было всё прекрасно слышно. Слова старца заставили меня снова шевелить извилинами. Если он знал и о том, кто мы, и о том, по какой причине пришли, и уж тем более, что нам нужно, то какая-то информация у него уже была. Интересно, какая именно? Сомневаюсь, что просто пара новостных газет и телевизионный канал. — Что вы имеете в виду? — спросила я, ступая на шаг ближе к шаолиньскому монаху. — Что вам известно, расскажите нам. — От меня вам нужно не многое — всего лишь узнать, как восстановить ваши талисманы. Но многое нужно от вас — правильно суметь воспользоваться ими, — серьёзно начал говорить Ван Фу, в упор глядя на меня и Адриана. Парень, к слову, до сих пор больше не произнёс ни буквы. Он даже звуков не издавал, впитывая каждое слово мастера. — Грядет нечто опасное, зловещее, страшное. То, что однажды погубило сотни невинных человеческих жизней. — Что значит «однажды», мастер Ван Фу? — вдруг спросил Агрест. И тут я тоже поняла, что это самое «однажды» произнесено неспроста. А вдруг… — Да, Ледибаг, ты абсолютно права, — как будто читая мои мысли, проговорил старейшина. — То, что происходит сейчас, уже однажды происходило. И тогда причиной этих ужасных смертей стал вовсе не Цу Дзень… — горько проговорил мастер Фу, обречённо крутя головой. Вдруг наступила тишина. Ван Фу подошёл к своему месту посередине комнаты и, вновь усевшись на подушки, продолжил свою речь. — Тогда причиной гибели почти нескольких деревень стали Лэй Ксу и Юи Ли. Носители камней чудес Божьей коровки и Чёрного кота в древнем Китае.История становления Чудесных. 963 год.
Цу Дзень был заперт в Небытие на десять лет. Бао Вейж посчитал, что будет слишком сурово наказывать кого-либо на более долгий срок. Как только злобный маг растворился в воздухе, подобно пеплу на ветру, на пол упали пара чёрных серёжек и одно серебристое кольцо. Медленно подойдя к украшениям и взяв их в руки, Бао Вейж пообещал Императору, что отныне такого не повторится. И такое действительно не повторялось на протяжении десяти лет. Ровно до того момента, пока Цу Дзень не выбрался из заточения. Он появился так же, как и исчез — из воздуха, словно собрался из праха. Лицо его не постарело, тело его не изменилось. Лишь гнев его стал больше, а глаза наливались ненавистью на весь мир. Но больше всего он ненавидел любовь. То чувство, которое не дало ему покоя с принцессой, то чувство, которое заставило учителя запереть своего ученика. Он ненавидел её. Но всё так же желал иметь Ли Хао, а потому, пробравшись под покровом ночи во дворец, прямо в спальню Императора, он навёл на него ужасное проклятие, которое разрушило защитные чары украшения Бао Вейжа и заставило болезнь съедать здоровье старика так быстро и губительно, как не действует ни один яд. Утром все лекари Китая были у дверей дворца, в желании помочь своему Господину и хоть как-то облегчить его страдания. Но Император не желал никого видеть. Он прекрасно понимал, что такой резкий недуг мог наступить только в том случае, если бы на него была принята тёмная магия. Словно услышал мысли Императора, во дворце, перед троном, словно из ветра, появился Цу Дзень. Ехидно улыбаясь и презренно хохоча, он поднял взгляд на Императора. — И снова приветствую вас, Император, — театрально и так пренебрежительно проговорил тёмный волшебник, сделав какой-то слишком обидный поклон. Император напрягся, но виду не подал. — Хотел бы я знать, как самочувствие ваше, Господин? — издевался маг, смотря своими говорящими глазами в помутневшие от старости и боли глаза Императора. — Лучше, чем ты, Цу Дзень, — стойко выдержал нападки стервятника Тай Шэнь. Цу Дзень снова раскалился. — Не скромничай, мудрейший. Я же знаю, как плохо тебе сейчас, — словно в подтверждение слов мага, Император закашлялся, сильно и громко. Поднеся платок ко рту, несколько раз надорвал лёгкие, ткань окрасилась в красный. — И только я могу излечить тебя, — шептал с улыбкой маг. — Но и ты наслал на меня эту хворь! — чуть прикрикнул Тай Шэнь, вытирая рот от крови и слюны. — Тоже верно. Но ведь как наслал, так могу и забрать эту самую хворь. А от вас мне нужно будет немногое — всего лишь отдать за меня вашу принцессу, — это звучало настолько мерзко и гадко, что, казалось, даже пауки в углу комнаты скривились. — Во-первых, я бы никогда не отдал Ли Хао за тебя, мерзкий и отвратительный червяк! — закричал Император, ударяя рукой по ручке трона. — А во-вторых, она давно уже замужем. Они не могут разорвать этот брак. Только я. И я этого делать не стану! — О-о, как благородно! Какая милая отцовская любовь! — всё ещё потешался Цу Дзень, смеясь уже так громко, даже не имело смысла прикрывать рот. — Тогда мучайся, страдай и сдохни в агонии боли! И как только ты умрёшь, я взойду на трон, и тогда я буду решать, будет ли расторгнут тот брак или нет, ты понял меня! — вдруг яростно прокричал Цу Дзень и, напоследок взмахнув поддоном ханьфу, скрылся так же просто, как и появился. — Ус Вой! — вдруг закричал Тай Шэнь и, как только перед ним появился маленький человек, начал давать указания. — Привести ко мне Бао Вейжа. Да так скоро, как только можно! Посланник поспешил в деревню в Северной провинции, где проживал Бао Вейж. «Это невозможно!» — провозгласил старец, не веря в то, что его заклинание разрушено его же учеником. Он не знал, что Цу Дзень был гораздо сильнее, чем можно было предположить. Но сейчас Бао Вейж начинал об этом задумываться. Прибыв во дворец и явившись перед Императором в его покоях, мужчина поклонился. Тай Шэнь был бледен, хворь забирала его жизненные силы. — Бао Вейж, я прошу тебя. Помоги… — взмолился мужчина сиплым от слабости голосом. Его помутневшие глаза взирали на мага, как на мессию. — Мой Господин, что я могу для вас сделать? — задал вопрос старейшина, осматривая Императора. Тело его исхудало за последние дни, кожа посерела, а волосы стали совсем тусклыми и редкими. — Мне нужно, чтобы ты уничтожил Цу Дзеня и его чары. Я сделаю для тебя всё, что захочешь, но умоляю тебя — верни его туда, откуда он пришёл, настолько, насколько это возможно… — прерывистый глубокий кашель не дал закончить мужчине, разрывая его лёгкие от боли. — Проси что угодно у меня взамен, но не дай погибнуть Империи вместе со мной. Не дай этому подлецу сделать своё дело. — Я сделаю всё, что в моих силах, мой Господин. Но ничего не нужно мне от вас. Всё, что меня тревожит — жизни людей, не понимающих, что происходит. Я хочу сохранить им жизнь, — проговорил покорно мудрец и, поклонившись, вышел. Бао Вейж не знал, что делать, но единственное, что навевало ему мысли — украшения, сделанные его учеником. Он догадывался, что его когда-то приёмный сын захочет их вернуть, и поэтому всегда носил талисманы с собой. Эти украшения были полны тёмной энергии, которую Цу Дзень вложил в них. Ничем не примечательные серьги из чёрного нефрита и красного берилла, и кольцо из гематита, отливающим тёмным цветом минерала, и камнями хризоберилла, переливающимися зелёными бликами от камней. Но то, что таилось в них, заставляло бежать мороз по коже. Украшения несли в себе такую же тёмную ауру и энергию, какой был пропитан Цу Дзень. Что бы ни было сделано с помощью пары серёжек и кольца, то обращалось бы в зло невероятной силы. И Цу Дзень не знал, как именно можно использовать эти украшения для благих целей. И вот однажды Бао Вейж понял — нужно заменить чёрную магию, что таилась внутри, на светлую, чистую и непорочную энергию, которая будет заряжена положительно и будет нести свет. Просидев несколько ночей за кипой свитков и манускриптов, мастер не нашёл ни одного упоминания о волшебном ритуале, который хотел совершить. Казалось, что надежда утеряна, но, к счастью, в одну из бессонных ночей мастер нашёл одно лишь упоминание об этом обряде: «…И избавив энергию чистотой помыслов ваших, тогда камени станут дополнением друг ко другу, подобно им двоим…» Бао Вейж наконец понял, что нужно делать. Найдя нужные ингредиенты и проведя сложный и никем ранее не производимый обряд камней Чудес, как решил прозвать их Бао Вейж из-за их составляющей, драгоценных камней, те засветились нежно-розовым и ярким зелёным цветами. Какое-то явление начало формироваться в лучах света каждого талисмана, и вот, когда ничем не вызванный свет вдруг затух, появились два странных существа. Они прозвали себя Квами и уже готовы были помогать. Теперь решение было найдено! Мастер вернулся во дворец и по приказу советника императора были даны два лучших война, чтобы разделаться с негодяем. Кольцо и серьги были надеты, и двое новообращённых мужчин отправились на искоренение злой силы. Проследив за тёмными существами, которые были посланы Цу Дзенем для угнетения Тай Шэня, они нашли главного предводителя и вступили с ним в схватку. Для молодых воинов было непросто противостоять армии тёмных материй, созданных чернокнижником. Они бились тяжело и отчаянно, истощая организм. Мужчины, носившие талисманы, сражались достойно, но едва ли двое могли одолеть дюжину противников. И даже несмотря на то, что вернуться во дворец с поражением — означало навсегда клеймить себя позором и насмешками. Войны отступили, скрываясь лесами. Они рискнули вернуться с печальным известием: «Мы не справились, Господин», — покорно опустившись на колени, произнесли мужчины, ударившись лбами об пол. Едва ли Император смел их казнить, он понимал, что такое зло непросто победить. Правитель выглядел ещё хуже, чем раньше. Сейчас его начали мучить не только сильные боли по всему телу, но и ужасные кошмары, что сводили его сознание с ума. Он не спал уже долгое время, а потому полностью доверился в этом деле Бао Вейжу. И Бао Вейж решил действовать наверняка — начал создавать ещё талисманы чудес. Не столь могущественных, как Божья Коровка и Чёрный Кот, но не менее сильных и нужных. Пока новые носители, как могли, сдерживали силу Цу Дзеня, светлый маг изготовил ещё двенадцать талисманов. И вот когда украшения были готовы, Бао Вейж вновь обратился к армии Императора, выбрав оттуда одиннадцать самых лучших воинов. Один талисман мастер оставил себе. Собрав всех воедино и проведя несколько тренировок, команда волшебных светлых воинов вступила в схватку с тёмным войском Цу Дзеня. Но всё равно что-то было не так. Будто намеренно люди не понимали друг друга и как действовать. Будто всё равно был хаос, даже если войны были опытными. После очередного поражения мастер Вейж искал причину нескладного духа команды и нашёл корень проблемы — мужчины были не в силах сосредотачивать свою внутреннюю энергию, чтобы быть одним целым с талисманом. Чтобы талисман был союзником, но никак не врагом в бою. Тогда он решил обратиться к другим войнам за помощью, тем, кто развивал не только тело, но и дух — монахам Шаолиньского монастыря. С дозволения императора он обратился к ним от его лица. Они приняли указ и отобрали тринадцать лучших войнов для борьбы. Сражение было поистине легендарным. Каждый мужчина, защищавший Императора, бился не на жизнь, а на смерть. Однако между носителями двух главных талисманов что-то не клеилось. Они не могли довериться друг другу в бою, они не слышали друг друга, словно были противоположностями. Увидев, как светлые воины сдают позиции, Цу Дзень засмеялся: — О, мастер, оказывается ты не так умён, как я считал когда-то! — закричал чернокнижник, насмехаясь над своим учителем. — Неужели ты не понял, что мои талисманы созданы по принципу Инь и Ян. И ты никогда не сможешь победить меня, потому что ты никогда в жизни не одолеешь меня, будь в твоей команде воин-девушка! Бао Вейж оробел. Неужели Цу Дзень действительно прибег к столь великой и сильной магии, как Инь и Ян? Если это действительно было так, то у мастера действительно не было выбора. Он не мог победить тёмного мага ни таким составом, ни тем более тем, когда в команде окажется девушка. Да это ведь просто немыслимо — прибегнуть к помощи женского монастыря! Такой план заставил бы перечеркнуть все мыслимые законы монашества в буддизме. Мужчине нельзя даже прикасаться к девушке, так же как и девушка не должна прикасаться к мужчине. Этот бой был проигран, как и последующие пять. Цу Дзень становился всё ближе и ближе к заполучению трона, император слабел с каждым часом, всё ещё надеясь на Бао Вейжа. И тогда, когда лекарями было объявлено, что правителю Китая осталось жить не больше недели, мастер отправился в женский монастырь. Там его выгнали, утверждая, что ни одна юная послушница не станет идти на подобное. Но скандала не было, потому что из толпы вышла хрупкая маленькая девушка, смело заявившая на всеуслышание, что она готова стать воином ради своего Императора и ради Китайской Империи. После этого началась новая эпоха. Усвоив прошлые промахи, Бао Вейж стал тренировать своих учеников, особое внимание уделяя совместным тренировкам носителей главных талисманов. Были они в костюмах или же оставались без них, их работа в бою была великолепна. Даже несмотря на то, что мужчину заменила женщина. Как оказалось, такое дополнение друг другу было не только благословением для этих людей, но и проклятием. Цу Дзень создал талисманы так, чтобы их носителей тянуло друг ко другу. Это нужно было для того, чтобы принцесса Ли Хао невольно начала влюбляться в тёмного мага. Любовь же этих двух молодых людей была настоящей, едва тлеющей, но из-за того, что они носили талисманы, чувства усиливались. Они не сдержали обета, проведя ночь вместе. Любовь затмила разум обоим, а потому, осознав, что именно они совершили, в команде начался разрыв: — Я хочу уйти вместе с тобой! Я хочу быть с тобой! — умоляла девушка. Парень же был решительно настроен уйти в горы, чтобы очистить свою энергию. Он, как и она, нарушил священный обет, из-за чего им двоим грозило изгнание из монастыря и божественная карма за нарушения священных устоев. — Нет, — твёрдо отвечал он. — Это было ошибкой. Нам не нужно быть вместе, всё это просто нелепое недоразумение, — утверждал парень, не обращая внимания на просьбы девушки. — Почему? Ты ведь обещал, что мы будем вместе, уйдём от всех, когда всему этому придёт конец. Ты обещал быть со мной до конца! А сейчас ты ставишь свои принципы выше меня? — Да. И этого ответа было достаточно, чтобы любовь переросла в такую горькую ненависть. Каждое сражение сопровождалось склоками. Никто в войске не мог понять причины такой резкой смены настроения между бойцами, ведь нарушение обета до сих пор оставалось в тайне. Сохранить тайну не удалось. Очередной бой, очередное сражение. Бой они снова проигрывали. Но даже напряжённость ситуации не останавливала главных героев. Они продолжали ругаться, снова и снова: — Ты меня не слышишь! — кричала Юи Ли, ударяя тёмного воина, кажется, последнего из войска Цу Дзеня. — Ты снова не слышишь меня! Даже сейчас! — Как я должен слышать тебя, если тут… — Осторожно! — закричала девушка, вдруг переведя взгляд за спину своего напарника. За ним, словно соединившись с ветром, находился Цу Дзень, уже занёсший клинок на Лэй Ксу Вонга. Тёмный маг воспользовался тем, что парень и девушка были так сильно увлечены своей ссорой, своими разногласиями, что не видели окружающего мира. Их любовь стала их погибелью. — Котоклизм! — Чудесная Юи Ли! Кажется, было сказано одновременно. Секунда в секунду. Мгновение в мгновение. И тогда время перестало течь своим чередом. Одновременная активизация двух самых могущественных сил на злодее — созидания и разрушения — вызвала небывалой силы взрыв, который, подобно ужасному цунами, охватил всё — союзников, близлежащую деревню, убивая их жителей в тот же час и разрушая тело тёмного мага. Неизвестно сколько прошло времени до того момента, как Бао Вейж понял, что произошло. Прибыв на место происшествия так скоро, как только мог, он увидел огромный кратер чёрного цвета, в котором не было ничего, кроме двух неподвижных тел. Удивительно, но они были живы. Юи Ли и Лэй Ксу Вонг начали приходить в себя. Они держались за руки. Бао Вейж ахнул: — Вы нарушили обет… — тихо и почти безмолвно, одними губами, произнёс мастер. Поднявшись на ноги, герои начали осматриваться вокруг. Лэй Ксу напряжённо молчал. Юи Ли начала колотить мелкая дрожь. — Не убей… Не навреди… Не убей… Не навреди… — твердила заповеди девушка, осматривая тот хаос, который они принесли. — Это… Это из-за нас. Это мы виноваты. Это мы! — она бросилась в сильную истерику, закрыв лицо руками. — Нет, это из-за нас! Если бы не наша любовь, всего бы этого не… Не было! — она кричала, как никто до этого. Она винила себя. — Я уйду! Я уйду в горы, куда угодно, лишь хоть немного избавить свою судьбу от кармы! Мастер до сих пор хранил молчание. Он не знал, как ему поступить. С одной стороны они нарушили обет, с другой — спасли Китай… — Мы выполнили миссию, мастер, — заговорил парень, — Теперь мы должны разойтись. Юи Ли резко прекратила плакать. — Что ты сказал? — она не верила своим ушам. Он действительно говорил это? — Мы должны пойти разными путями. Неужели ты не видишь, к чему привела наша любовь? — обречённо вопрошал Лэй Ксу Вонг. — Лучшим решением будет разойтись. Я уйду в горы. Буду чистить себя и свою энергию и, может, когда-то смогу вернуться в монастырь, к прежним устоям и обычаям, а ты… — Я уйду в деревню. Буду жить там. Я не смогу вернуться в монастырь. Таких, как я, туда даже не пускают на порог… — отчаянно произнесла Юи Ли, мысленно соглашаясь с напарником. — Могу я попросить об последней просьбе? — вдруг раздался тихий голос мастера Вейжа. Герои обернулись. — Оставьте талисманы себе. Так они будут в большей безопасности, чем рядом друг с другом. И им, и вам. Бао Вейж лишь молча смотрел на героев, ожидая ответа. Тишина затягивалась, и вот, когда мастер уже готов был открыть ладонь для того, чтобы принять талисманы, Юи Ли и Лэй Ксу Вонг положительно махнули головой. Возможно, они совершали ошибку, но определённо не столь великую и не столь много, как это сделал Бао Вейж. Оставив им талисманы и в низком поклоне отдав честь героям, Бао Вейж начал уходить, а затем и вовсе скрылся. После этого его никто не видел. Лавка волшебных украшений закрылась навсегда. Как бы Лэй Ксу не противился, он не смог предать свою веру, он не мог предать себя и то, чему его учили долгие годы. Он противился и захотел избавиться от людских желаний, очистив свой дух в горах. А Юи Ли ушла в обычную жизнь, надеясь встретиться с возлюбленным. Но судьба больше никогда не сводила их вместе, уготавливая свою жизнь для каждого из них. Император вернулся к нормальной жизни и правил ещё не один десяток лет.Конец.
— Так что, Ледибаг и Кот Нуар, не наступите на те же грабли, на которые однажды наступили Юи Ли и Лэй Ксу. Они любили друг друга так же сильно, как и вы. Их любовь сильна не только добром. Она, к сожалению, способна творить зло, — и я, и Адриан молчали вот уже целый час, не перебивая рассказа. Внутри меня что-то неприятно переворачивалось. «История практически, как наша… И вот к чему она привела. Я отвергаю теперь Адриана, как это делал Лэй Ксу с Юи Ли». — Чтобы навсегда победить Цу Дзеня, вам нужно восстановить талисманы. В этом не будет проблемы, ингредиенты найдёте на чёрном рынке в деревне. Всё, что вам нужно, в этом списке, — проговорил мастер Фу, протягивая Адриану свёрнутый свиток. — Но только талисманов вам недостаточно. Между вами нет прочной связи, — и это было сказано слишком строго и серьёзно. — Ваша аура не чиста. Пока есть время, вы будете приходить сюда, чтобы настроить своё сознание и свою связь друг с другом. Я научу вас. Иначе вас ждёт такое же поражение, как и раньше. Мы с Агрестом молчали. Потому что никто из нас не хотел признавать — установить прочную связь едва ли удастся. И это было главной проблемой. Мастер Ван Фу пронзительно заглянул в мои глаза, кажется, понимая, что всё куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд.***
На город опустилась мгла. Солнце давно скрылось за горизонтом, позволив уличным фонарям заняться своей непосредственной работой. Вид из окна нашего номера открывался действительно невероятный. Можно было увидеть, как горели огни небольшой деревушки внизу холма, освещая часть местности вокруг. Но всё остальное было покрыто синей мглой, которая разбавлялась прекрасными белыми горами, покоившимися под снежным покровом. Вдалеке едва виднелся самый высокий шпиль монастыря Шаолинь. Я бы никогда не заметила его, если бы не знала куда смотреть. Но глаза, которые так привыкли ко мгле, царившей и в комнате, и на улице, без труда смогли отыскать ту самую верхушку, возвышавшуюся над территорией, принадлежавшей мастеру Ван Фу. Ступни и шея гудели после тяжёлого дня, проведённого на ногах. Мы с Адрианом прошли не один десяток километров за этот день по улочкам близлежащей к монастырю деревушки Дэнфэн, на которую я смотрела вот уже полчаса. Пришлось потратить много сил, времени и терпения, чтобы найти практически все ингредиенты для того самого обряда. Обойдя весь рынок, а также заглянув и на подпольные прилавки, мы теперь могли хотя бы немного выдохнуть и расслабиться. Но ненадолго, ведь уже через несколько дней, когда пройдёт Дунчжи, мы снова возьмёмся за работу, восстановим талисманы и сможем побороть Цу Дзеня. Ведь каков его план и его действия были сейчас не ясны. Он будто исчез после разлома в горе Тайшань. Было ли это затишьем перед главной проблемой, или же он просто успокоился? Дверь ванной открылась, а сразу после я услышала, как Адриан прошёл по номеру, открывая шкаф. Сегодня я почти что справилась на «отлично». Держала дистанцию, как могла, пытаясь сохранить хоть какое-то равнодушие к парню. Он же словно не уставал пробивать эту броню, возведённую мной, действуя на меня всеми возможными способами. Вёл себя и как Кот Нуар, и как Адриан, а это была просто адская смесь для меня, которая била на поражение, при этом не промахиваясь. Сейчас я начинала понимать, что люблю их одинаково сильно, а от осознания того, что эти два человека являются одной личностью, это светлое и мягкое чувство в груди усиливалось вдвойне. Кажется, что они слились воедино и я не видела в этих двух личностях никаких различий. Всё, что я возводила в Нуаре, было и в Адриане. Всё, что было в Адриане, проскакивало и в Нуаре. Я слепо думала, что Адриан не может быть таким же галантным, нежным как Кот. Я считала, что Кот не может быть таким чересчур пошлым, даже слегка грубоватым как Адриан. Но я не замечала этого. Все эти качества были в них двоих, и оказалось всё-таки, это и был один человек. Коту я возводила памятники, а Адриана считала недостойным даже и бюста в его честь, пока он не стал проявлять ко мне чувства. Так неожиданно и резко, что я не могла верить этому долгое время. Пока Адриан не стал меняться у меня на глазах. Если бы он не проявлял ко мне интереса, а всё так же был в стороне, то я бы не была на грани того, чтобы раскрыть его личность. Воспоминания о моих догадках тяготили и сменялись разными картинками. Я желала так быть с Котом, что теперь это обернулось против меня — теперь же я снова отталкиваю его. Я прошлась по мягкому ковролину, который так приятно щекотал стопы, к панорамному окну, рассматривая снежинки, прилепляющиеся на стекло. Не знаю, что делать дальше, просто стою, обнимая себя руками. — Замёрзла? — раздаётся прямо за моей спиной. Так тихо и спокойно, что тут же на душе становится легко и просто. Мозг тут же посылает всем нервным клеткам организма те импульсы, которые заставляют ощущать себя в безопасности рядом с ним. В воспоминаниях всплывают моменты уюта и тепла. Адриан ощущался, как дом: родной, уютный, спокойный, который всегда примет и поддержит. С ним было спокойно, а оттого ситуация становилась всё более сложной и невыносимой для меня. — Нет. Просто устала, — отвечаю так же тихо я, не отрывая взгляда от окна. Кое-где стали тухнуть фонари. Наступила глухая ночь. Адриан всё так же стоял сзади меня. — Потанцуй со мной, Маринетт, — почти беззвучно. — Пожалуйста. — Что? — переспрашиваю я, развернувшись к Агресту лицом. Блондин смотрел на меня, не отрываясь, так, словно я была центром его Вселенной. Было ощущение, что я ослышалась или не совсем поняла смысл сказанных им слов, но он всё так же стоял, положив руки в карманы своих чёрных брюк, и молча убивал меня своим изумрудным взглядом, который, казалось, сверкал, как будто под магией талисмана. — Что ты сказал? — Я попросил потанцевать тебя со мной. Здесь. Сейчас, — казалось, что он был неживым, нереальным, потому что в настоящем не могло было быть так спокойно. — Ты очень устала, и я это вижу, а что, как не танец, снимает напряжение и усталость? — он едва поднял левый уголок губ, а я уже была готова на всё. Потому что он просил меня. — Но ведь мы явно не в танцевальном зале, здесь темно, у нас нет музыки, — перечисляла я, ещё хоть как-то стараясь противостоять ему. Но это было провальной идеей с самого начала. — Да и я явно не одета для танцев, — заключила я, разводя руками, тем самым показывая ему свою одежду — простые пижамные шорты и майку. Он улыбнулся, на этот раз шире и так по-доброму, как умел улыбаться лишь Адриан Агрест с чёрной маской Кота Нуара. — А нам и не нужны залы. Когда мы вдвоём, достаточно того, что имеем. В темноте куда приятнее танцевать — концентрируешься только на своих ощущениях и мыслях, а не на том, как бы правильнее поставить ногу в следующую секунду. А музыка… — нежно и с такой искренней улыбкой разбивал все мои доводы Адриан, подходя к комоду и ставя на него свой телефон. — Явно не проблема в современном мире. — Но моя одежда… — пыталась вырваться я из уже захлопнувшейся пасти тигра. Адриан меня перебил. — Ты всегда прекрасна, Моя Леди. В любом образе, в любой одежде, — всё тем же шёпотом говорил парень. Он вытянул ладонь, ожидая, что я положу свою руку, принимая приглашение. Образ Адриана полностью был пропитан самим Котом Нуаром. Потому что это он и есть. Я была настолько слепа, что не могла раньше этого увидеть, либо он очень старался выглядеть идиотом, чтобы точно я не понимала. — Моя Леди? — тихо произносит его баритон во тьме. Я молчала, но вложила свои пальцы ему в ладонь. Она сжалась, одаривая приятным импульсом по всему телу и теплом. Его губы коснулись тыльной стороны, оставляя влажный нежный поцелуй. Как он это делал всегда при встрече. В груди приятно зашелестело от близости с ним, которой было очень тяжело противостоять. — Подари мне этот танец, Миледи.Kapiton Neklyudov — «Simple Waltz №2»
Все внутренности во мне сжались от его слов, и разум дал команду «Держать оборону», но сердце громко кричало «Отставить». Из его телефона раздалась лёгкая приятная мелодия, которая сжимала до невозможной боли мою душу. Адриан взял мои руки и одну положил себе на плечо, свою руку он переместил мне на талию, а другой ухватил мою ладонь. Шаг. И у меня не было пути назад, кроме как следовать за ним. Он держал меня так, что хотелось плакать. Движения, которые были так плавны и невидимы, казалось, они были чем-то огромным и таким значительным для нас. Я закрыла глаза, понимая, что сейчас я готова бросить всё, забыть обо всех и остаться в этом мгновении на вечность. Навсегда. Его ладонь, что лежала на моей талии, сжигала, превращала в пепел и оживляла вновь. Я держалась за него так крепко, так отчаянно, словно могла упасть, стоило отойти от него хотя бы на сантиметр. Мы кружили в каком-то невиданном танце молча, безмолвно, но делали это так грациозно и красиво, словно учили каждое па веками. Адриан вёл уверенно, держал меня крепко, настолько насколько мог. Но также его движения были легки и невесомы, прикосновения мягкие, как хло́пок. Агрест обращался со мной, словно с фарфоровой куклой. Словно я была хрустальна. Прижимаясь к его груди сильнее и сильнее, вдыхая этот парфюм, по которому так скучала, и касаясь пальцами его мраморной кожи, с каждой секундой влюбляясь в него сильнее и сильнее, я понимала, что стою на краю обрыва. Глубокого, опасного, тёмного, но, Господи, такого желанного и прекрасного. В него хотелось шагнуть, не раздумывая. Разбежаться, что есть мочи, и прыгнуть, расставив руки в стороны. Каждый шаг ногой, который я делала на встречу Адриану, не ощущался вовсе, словно мы танцевали не на полу, а парили прямо в воздухе, а оттого делать их было всё сложнее и сложнее. Да, мы парили, но какой ценой? Я начала ощущать боль. Острую, которая ломает кости, сдирает кожу и вырывает сердце прямо наживую. Вслед за осознанием таких сильных чувств к нему пришло и понимание того, что показать их я не смогу. Точно не ему. Он будет биться, разбивая руки в кровь, добиваться меня, раздирая горло от криков ко мне, но я не смогу помочь ему. Я буду любить его в ответ, но безответно. Тихо, молча, терпеливо, искренне. Прижимаясь к нему так, словно он был последним клочком суши в бескрайнем океане, я старалась запомнить этот миг навсегда. Потому что уже сейчас точно знала — второго такого момента у нас не будет. Сейчас между нами не было ничего. Казалось, мы были как оголённые провода — искрили от напряжения, могли вызвать настоящее замыкание, стоило соединиться вместе. Адриан был прав. Снова. Потому что я не думала о том, какое движение должна сделать следующим, просто кружилась в этом тихом вальсе интуитивно, доверяясь импульсам, которые посылал моему телу Агрест. Я думала о нём, о своих чувствах к нему, о том, что должна делать дальше. Я думала о том, какую ошибку совершаю сейчас, но пусть меня сожгут заживо, если это не самая прекрасная ошибка из всех, которые мне приходилось совершать. Готова была положить руку на отсечение, что мы ужасно странно смотрелись со стороны. Он — в этих брюках и чёртовой чёрной водолазке, которая сидела на нём подобно второй коже. Парень словно показывал своей одеждой, что он и Кот Нуар — всё ещё один человек. А потом в его объятьях была я — куда меньше, чем он, в этих абсолютно нелепых розовых шортах и белой, самой простой майке. Мы контрастировали друг с другом, смотрелись странно, были противоположностями, плюсом и минусом, которые так хорошо притягивались друг ко другу. Настоящий Инь и Янь. Хотелось плакать. Снова. И я не смела отказать себе в такой роскоши сейчас. Последние движения были куда более спокойными и плавными, чем все предыдущие. Я прижалась к груди парня, тихо рыдая над неосуществлёнными мечтами, над разбитым сердцем. Я плакала о таком близком, но в то же время таком далёком Адриане. Я плакала о несуществующих нас. Он гладил меня своей тёплой нежной рукой, пока мои слёзы исчезали в его дурацкой чёрной водолазке. Движения были всё быстрее и быстрее, словно в них Адриан хотел вложить что-то, на что безумно сильно злился. Но вдруг, медленно, словно зная последующие ноты этой мелодии, мы остановились, держась за руки и плечи невероятно сильно в этом безмолвном объятии. Кажется, что музыка перестала играть вечность назад, но мы всё так же стояли в крепких объятьях друг друга, не смея разжать их, потому что оба знали — стоит потерять этот контакт, и мы снова окажемся далёкими, холодными и такими одинокими. Наше дыхание было сбивчивым и тяжёлым, словно мы гнались за злодеями беспрерывно ни один час. Я продолжала тихо плакать, уперевшись носом в его грудь, в то время как Адриан прижимал мою макушку к себе одной рукой, а второй всё так же держал меня за талию. Его дыхание немного колебало мои волосы, а глаза, кажется, были закрыты. Нам просто хотелось быть вместе. Разве это так много? — Маринетт, я тебя лю… — шепчет на ухо блондин, но я начинаю быстро-быстро крутить головой влево-вправо в знак протеста, при этом не отпуская торса Агреста. — Не говори, прошу, — умоляю я парня, сжимая его в своих объятьях. Очередной всхлип рвется наружу. — Я не смогу… — и он замолкает. Потому что я просила. — Ты мне нужна, Маринетт… Я хочу, чтобы ты это знала, — я слышала, как дрожал его голос, я ощущала, как дрожало его тело. Он был на грани. Господи, Боже. «Я тоже была на грани» — Я знаю, Адриан. Я знаю… — отвечала я. Я пообещала себе, что позволю ещё десять секунд этого умиротворения и спокойствия. Ещё десять секунд счастья, ощущения его рук на моём теле и запаха его кожи, который замещал мне воздух. И вот, когда это время вышло, я, словно вырывая себе собственноручно сердце без анестетика, разорвала эти объятья. Не имея сил находиться с ним рядом, ухожу в ванну. Я не знаю, сколько просидела около душевой, слушая, как вода стекала по кафелю, но когда я вышла в номер, Адриан мирно спал на животе, подгребя под себя подушку. Я тихо легла рядом, развернувшись в сторону окна, и ещё долго смотрела на огромные горы. Я не знала, что творится у него в душе, не знала, что он думает, но знала, что ему нелегко. Знала и продолжала делать ему больно, лишь бы отдалиться. — Ты тоже нужен мне, Адриан… — шёпот в ночь, в пустоту, едва слышимый даже для меня голос, который был сильнее любого крика. Слёзы, бесшумно, вновь потекли по моим щекам.