***
Солнечный свет ласково грел моё лицо. Раскрыв глаза, чувствую себя легко и хорошо — я выспалась и ощущала себя обновлённой за последние долгие несколько недель. Сладко потягиваюсь, радуясь тёплым лучам, прыгающим на моём лице из-за развевающегося тюля. Но секунда, и я понимаю, что я так выспалась не из-за того, что долго спала. Моя голова покоилась на подушке прямо рядом с головой парня. Я лежала в объятьях его левой руки, прижимаясь к его телу как можно крепче. Он всё так же спал на животе, лишь слегка поменял положение, чтобы мне было удобно положить руки. Вчерашний день обрушился на меня камнепадом, стирая в крошку всё хорошее настроение. Аккуратно беру сильную ладонь, которая была немного больше моей, прикладывая между грудей — туда, где взволнованно билось сердце. Прижимая словно подорожник, который излечит вспоротую рану, вдавливая как можно глубже, надеясь на чудо-исцеление. Его руки были своего рода успокоительным. Вспоминаю вчерашний вечер, как он пришёл ко мне, как пытался достучаться, как остался, несмотря на запреты и крики. Остался до утра рядом со мной, несмотря ни на что. Я пытаюсь пошевелиться в надежде на то, что могу встать, не потревожив Адриана, но стоит мне начать выбираться из его объятий, как тут же его нос стал забавно шевелиться, а веки начинали трепетать. «Сейчас же прекрати! Ты его разбудишь!» — шипело язвительно подсознание, и я почему-то решаю его послушать, перестав двигаться. Не зная чем себя занять, начинаю рассматривать его тело. Сначала руки, плечи, после спускаюсь взглядом чуть ниже и тут… Мой взгляд цепляется за одну важную деталь: большой порез на спине, точнее большая рубцовая рана с левой стороны, там, где ему было когда-то больно в тот самый день. «Это там ему делали операцию?» Стремительно ко мне закралась совесть. Она глумилась надо мной, издевалась: «Сколько всего он перенёс один, а ты его везде заблочила! Даже не удосужилась спросить, насколько хорошо он себя чувствует. Бессовестная.» Провожу пальцами по красивой рельефной спине, которая теперь была изуродована таким большим разрезом. Я хотела бы забрать всю его боль себе, только бы он жил спокойно и счастливо. Рассматриваю каждую мышцу на его теле, медленно проводя по ним глазами, стараясь запомнить каждую деталь, каждый сантиметр его тела. — Даже раньше ты не рассматривала меня с таким интересом и увлечённостью, — слышу немного сиплый от сна голос сбоку от себя и вздрагиваю. Меня застали с поличным. Тут же перевожу глаза на его лицо и вижу яркие искры смеха и самодовольства во взгляде Адриана. Его ухмылка могла бы затмить сейчас весь мир, я была уверена. — Я просто рассматривала порез на твоей спине. Раньше его там не было, мне просто стало немного любопытно, насколько он большой, вот и всё, — произношу я первое, что приходит в голову. Почему-то ухмылка парня стала ещё шире. — О-о, ты знаешь, что большой… — почти шепчет он. Смысл сказанных им слов доходит до меня с опозданием в несколько секунд. Но, как только я понимаю, что конкретно имел виду Агрест, то тут же заливаюсь краской, вскакивая с кровати. — Ты просто неисправимый, наглый, пошлый, самовлюблённый идиот! — театрально возмущаюсь я, открывая шкаф с вещами и выуживая оттуда два чистых полотенца, комплект домашней одежды для меня, и с отдельной полки достаю футболку и спортивные штаны, когда-то забытые здесь Адрианом. Не так давно он приходил ко мне ночевать, буквально месяц назад. В голове крутятся произнесённые парнем минутой ранее слова, и внизу живота начинает предательски пульсировать. Господибоже… — Кажется, раньше ты считала эти качества привлекательными во мне, — говорит блондин, ловя на ходу брошенные мной вещи. Его бровь изгибается, а глаза вопросительно смотрят на меня, стоило Адриану понять, что именно я ему кинула. — Что ты так смотришь на меня? Ты когда-то оставил здесь свои вещи. Я постирала их и собиралась тебе их вернуть, но всё никак не выпадала возможность, — отвечаю на его немой вопрос. — Да что ты? — в голосе ужасно сквозит издёвкой и ничем не прикрытым задором. Кажется, он мне не верил. Подсознание начало издеваться во весь голос: «Конечно он тебе не верит. Да ты не веришь сама себе! Собиралась отдать… Ага, конечно. А то, что ты спала в его вещах почти целый месяц, это так — возврат процентов за аренду твоего шкафа.» — Да, — уверенно произнесла я. Адриан снова хмыкнул. — А теперь я иду в душ, — и скрылась за дверью в свою же спальню, которая стала напоминать поле битвы. Прохлада воды ранним утром стала настоящим спасением. Она помогла освежить и привести в порядок не только тело, но и мысли. Любимый гель для душа с ароматом вишни и мяты приподнял и так задорное настроение. Когда же я так сильно полюбила вишню? А такая вкусная лимонная зубная паста напомнила, что организм нужно кормить. Хотя бы иногда. Поэтому, быстро смыв с себя пену, надев домашние штаны и футболку, а также закрутив мокрые волосы в полотенце, выхожу из ванной. Стоит открыть дверь, как я сталкиваюсь с упругим телом Адриана. В нос тут же ударил запах его остатков древесно-грейпфрутового парфюма с его природным запахом, которые умопомрачительно сочетались вместе, создавая личный сорт героина. — Я, конечно, знаю, что девушки бросаются в мои объятья в беспамятстве, но чтобы это было настолько буквально… — шутит Агрест, пока я отскакиваю от парня, как оглашённая. Он лишь смеётся. — Хотя в твоих объятьях я готов пробыть целую вечность, и не нужны мне никакие «другие»! — бросает вдогонку парень, после чего за ним хлопает дверь. Я тяжело выдыхаю, закатив глаза, выходя на кухню и включая кофемашину. «Спокойно, Маринетт… Он просто выводит тебя на эмоции, чтобы ты показала свои истинные чувства к нему. Просто выдержи это, и всё будет хорошо. Хотя как же тяжело выстоять под его такими до ужаса заводящими подколами и словами, оh, mon Dieu!» Крутится в голове, пока вторая чашка с крепким чёрным кофе опускается на стол. Пару круассанов, которые я успела приготовить вчера к приходу Ребекки, присоединяются к кружкам в качестве завтрака. Быстро смотрю на часы: начало восьмого утра. Что ж, как раз всё успею… Только собираюсь звать парня, как тут же слышу щелчок двери и звук ходьбы влажных босых ног по ламинату. «Почему я не выгнала его вчера, почему?!» Задаю сама себе вопрос, стоит блондину появиться в дверном проёме моей кухни. Он просто издевался, дёргал каждый мой нерв, проверяя те на прочность. Мокрые волосы, с которых стекала вода, были в каком-то до сих пор невиданном мне беспорядке, однако из-за этого их ещё больше хотелось трогать, пропускать пряди через пальцы, придавая им такой вид, который хотелось именно мне. Адриан так же не надел футболку, лишь штаны, которые держались на честном слове, вот-вот норовя соскользнуть ниже по узким бёдрам. По торсу то там, то здесь стекали прозрачные капли, убегая под резинку штанов. Я готова была поклясться, что под низом не было нижнего белья. Глаза невольно, не слушаясь, скользили по его такому прекрасному, такому сексуальному, такому невероятному телу… Самодольство же Адриана можно было трогать руками, настолько оно ощущалось в воздухе. Я не сказала ничего, лишь громко сглотнула, и только когда закрыла глаза, смогла отвернуться к кухонному столу. По комнате пронеслось протяжное «Хм». — Знаешь, что я понял, Дюпен-Чэн? — спросил парень, и та интонация, с которой он произнес мою фамилию, заставила поёжиться. «Прям как во времена нашего начала общения.» — Нет. Откуда мне знать, что происходит в твоей голове? — как бы язвлю я, хотя интерес во мне был необычайно высок. Каждая фраза, произнесённая им, вызывала во мне бурю эмоций, которые так не хотелось держать в себе. Но мне приходилось, оттого я презрительно глянула на Агреста. — Я выкуплю все гели для душа с ароматом этой треклятой вишни. Потому что этот запах настолько заел в моей голове, что я уже готов вдыхать его вместо воздуха. Им пропахла вся твоя ванная, просто уму непостижимо! — слишком небрежно произнёс Адриан. Хотелось закатить глаза. Как раньше. — Что ж, тогда я бы выкупила все жвачки со вкусом клубники, потому что каждый раз, когда ты что-то говоришь, я… — парирую в ответ Адриану, садясь напротив него, как вдруг меня перебивают. — Вспоминаешь наши страстные поцелуи, верно? — спрашивает он, отпивая кофе с таким видом, будто мы разговаривали об очередной лекции миссис Форд. — Это переходит все границы, Адриан Агрест. Я не собираюсь обсуждать с тобой моё прошлое, — гордо произношу я, повернув голову в сторону окна, пока на щеках начинает распускаться горячий пунцовый румянец. Мысли о том, что когда-то наши поцелуи были полны любви, чувств, страсти и привкуса клубники, так ярко крутятся в голове, что я даже не могу вспомнить, добавляла ли в кофе сахар. Отпив глоток, понимаю, что — да, добавляла. — Ты хотела сказать «наше» прошлое, верно, Дюпен-Чэн? — поправляет он с абсолютно невозмутимым видом. Я выдыхаю. Это выше моих сил — играть безразличие к такому Адриану. Который вскружил мне голову много месяцев назад, который бросал пошлые шутки в мою сторону, который приносил мои трусики прямо на пару по «цветоведению и колористике» в кармане своих брюк. Это просто было выше меня. Но я до сих пор продолжала бороться. Сама не зная почему. Видимо потому, что простые пути — не для меня. — Я снова «Дюпен-Чэн»? — подмечаю я, надеясь подцепить его хоть немного. Адриан же держит всё такое же выражение лица, пока откусывает круассан с шоколадом и запивает крепким кофе без сахара. Как он любит. — А я снова в зоне недосягаемости тебя? — снова переходит в атаку парень. Это оказывается куда сложнее, чем я ожидала. Он заглядывает в мои глаза так, будто мы сидели вот так на моей кухне каждое утро, выпивая кофе с мучной выпечкой и ведя беседы ни о чём. Хотелось плакать. Опять и опять. — Да, снова. И на этот раз навсегда, Адриан Агрест, — пытаюсь произнести ядовито я, пока в голове единственной живой мыслью, пытающейся выбраться наружу, было что-то вроде «Я тебя люблю. Всё это ложь. Просто обними меня и прижми к себе покрепче.» — О, ну что ж, это мы ещё посмотрим, Дюпен-Чэн… — задорно, остро, так, как умел лишь Адриан. И вот тогда мне становится страшно. Потому что Адриан Агрест всегда добивался своего. Абсолютно всегда, и неважно, к каким способам ему приходилось прибегать ради заполучения желаемого. Больше не в силах выдерживать этот взгляд, встаю из-за стола, даже не допив кофе, и иду в комнату, начиная собираться к такому долгому перелёту.***
Самолёт мягко коснулся асфальта на взлётной полосе, и какая-то пружинка внутри меня растянулась, отпуская нервное волнение на волю. Самое напряжённое в полёте осталось позади. Не то чтобы я боялась летать, но каждое моё путешествие на самолёте не проходило дольше трёх-четырех часов. Тут же я провела в воздухе больше половины суток, а оттого невероятно нервничала. Однако пилот достался самый что ни на есть хороший, в зону турбулентности мы попали лишь раз, а взлететь и приземлиться удалось так плавно и мягко, что я практически не почувствовала, когда это происходило. Всё-таки летать на частном самолёте гораздо приятнее и спокойнее, нежели на обычном боинге, набитом до отказа людьми. Адриан взял мою ручную кладь и, выйдя первым из самолёта, ждал меня снизу трапа, подав свою руку для того, чтобы я могла более комфортно спуститься на землю. Я же, не собираясь прикасаться к нему лишний раз, так как каждое соприкосновение наших тел вызывало невероятный разряд по всему телу, постаралась сделать вид, что вполне в состоянии покинуть самолёт сама, а оттого прошла мимо Агреста, высоко вздёрнув нос и в который раз отмечая у себя в голове, что его запах — самый замечательный на свете и насколько сейчас мне его не хватало, пока он скрывался за слоями одежды. Выдыхая облачко тёплого пара в морозный воздух, поправляю шарф, немного съёжившись от непривычной температуры. Обычно максимально низкая температура в городе была двадцать градусов по Фаренгейту. Сухой, жаркий климат этого города просто не позволял мёрзнуть. — Куда нам? — спрашиваю я, так как не понимала дальнейших действий. Адриан же подходит к чёрному внедорожнику какой-то явно недешёвой марки, нажав кнопочку на ключах, открыв багажник и укладывая туда наши сумки. Так он, оказывается, ещё и автомобиль арендовал для наших передвижений? Неплохо. Хочу уже открыть переднюю дверь, как тут же понимаю, что буду в невероятной близости к Агресту-младшему, а потому сажусь на заднее сиденье. Даже из салона машины слышу, как парень хмыкает, закрывая багажник. Слежу за тем, как он невероятно вальяжно и статно открывает водительскую дверь, садиться за руль и заводит не только машину таким невероятным движением кисти руки, но и меня заодно. Хотелось завыть. — Дюпен-Чэн, чего это ты уселась назад? Тебе же так нравится ездить спереди, задирая свои великолепные ножки на панель, — ехидничает он, сверкая глазами в зеркале заднего вида. Я обращаю внимание на отражение его изумрудов и сдерживаю позыв задушить его прямо сейчас. Потому что справляться с внутренним желанием с каждой новой секундой, проведённой рядом с ним, становилось всё сложнее и сложнее. Воспоминания той ночи сами по себе подкрадываются ко мне, так не вовремя накрывая меня с головой. Чёрт, как бы я хотела их повторить, даже на трезвую голову. Но, стараясь не поддаваться провокациям своего же организма, складываю руки на груди, принимая оборонительную позу. Кажется, сейчас польётся желчь. — Я бы с радостью задрала ноги, как ты выразился, для своего парня, коим ты, к слову, не являешься. Так что попрошу свои изощрённые фантазии оставить при себе, — такой жуткой колкостью желаю отбить его порыв, но Адриана, видимо, такие перепалки заводили ещё сильнее, были каким-то настоящим бензином, который выливали на открытый огонь литрами. Его взгляд стал ещё ярче, а полуулыбка переросла в самую настоящую ухмылку, а-ля «Сейчас ты узнаешь настоящего Адриана Агреста». — В прошлый раз, если мне не изменяет память, я тоже не являлся твоим парнем. Так чем же нынешняя ситуация отличается от прошлой, м? — он повернулся ко мне вполоборота, облокачиваясь на соседнее кресло. Я сглотнула. Ответить на его вопрос честно я не могла, а других отмазок придумать не получалось. — Мои приоритеты поменялись. Да и тогда я не была трезва́. Так что не забывайся, Агрест. Я не твоя девушка. На этом разговор закончен, — придвигаюсь немного вперёд и настолько ядовито, насколько только могла, проговариваю фразу, после чего откидываюсь на сиденье, поворачивая голову к окну. Боковым зрением вижу, как Адриан приподнимает бровь в неком удивлении и, подняв ручник до упора, глушит машину. — Хорошо, раз ты так заговорила… — еле слышно произносит Адриан как бы себе под нос и, не закончив начатую фразу, выходит из машины. Я напряглась. Это странно. Слежу за тем, как Агрест спокойным и размеренным шагом обходит машину и, остановившись около моей двери, открывает её. На его лице не было ни единой эмоции, кроме серьёзности и решительности. Стремительно и так молниеносно мне перехотелось смеяться и подкалывать блондина. Он истощал невероятной силы непоколебимость в своих действиях, а оттого я поняла, что время шуток кончилось. По крайней мере для меня точно. Пока я хлопала глазами, неверяще глядя на Адриана, он, тяжело вздохнув, словно мучался с непослушным трёхлетним ребёнком, подошёл ближе и, взявшись за мои плечи, начал вытаскивать из салона. — Ты совсем с ума сошёл?! Сейчас же отпусти меня! — повышаю голос на терцию выше, отталкивая крепкое мужское тело от себя. Он даже не напрягается, лишь закатывает глаза к потолку. — Не хочешь сама пересесть вперёд, тогда я помогу тебе в этом, — уверенно, чётко, непоколебимо. Тут я бы проиграла даже в словесном споре, потому что такая интонация заставляла захлопнуть рот и покорно кивать головой в знак согласия. Крепкие руки Адриана уверенно и почти без напряжения удерживали меня в одном положении, пока я всё так же пыталась выбраться. Но мои шансы были ничтожно малы — физическая составляющая Агреста была куда лучше моей, а оттого я была в проигрыше. Был бы у меня талисман, то Адриан тут же полетел как фанера над Парижем, собирая себя с асфальта по кусочкам. Но талисмана не было, впрочем как и моего желания бороться с ним, а потому я начала потихоньку уступать, уже более слабо ударяя Агреста по груди. В какой-то момент он посчитал, что больше ждать не имеет смысла, а потому решил сдвинуть меня с места, отчего я начала вырываться чуть сильнее. Вдруг Адриан резко зашипел, едва ли не бросая меня на стоянку аэродрома. Он почти что сложился в три погибели, держась за левый бок и что-то причитая. О нет, это же место его ранения! — Боже, Адриан, что с тобой? — побеспокоилась я, тут же выбегая из авто и наклоняясь к его лицу. — Блядь, рёбра… Ты засадила мне по рёбрам… — хрипит он, втягивая воздух через стиснутые зубы. Я кладу руку на его спину и слегка глажу, желая хоть немного избавить от боли. Тут же его шипение утихает. — Прости меня, прости! Я не хотела, прости меня, Адриан… — взвизгнула я и ощутила, как ком в горле стал ощущаться сильнее. Ещё чуть-чуть, и я бы могла усугубить его восстановление, нанести ещё бо́льший вред организму. Почему-то осознание того, что Адриан перенёс тяжёлую операцию, не укладывалось в голове до сих пор. Моя рука всё так же лежала на его спине. Вдруг я ощутила, что его тело странно потряхивает. Что за ерунда? — А говорила, что не переживаешь за меня… — вдруг сказал Адриан и распрямился как ни в чём не бывало, сдерживая порывы смеха. Вот же чёртов засранец! — Так ты совра-ал! — возмущаюсь я, раскрыв глаза шире от удивления. Смех Агреста становится слышим уже на всю взлётную площадку. — Не то чтобы соврал, скорее приукрасил. Мне, конечно, было больно, но, признаюсь, не настолько. А теперь садись вперёд, раз уже вышла, — как ни в чём не бывало произносит он, окончательно выпрямляясь. На его лице была самая наглая, самая самодовольная усмешка. Словно у кота, которому удалось провести свою хозяйку и съесть у неё целую миску сметаны, пока та не видит. — Обманщик! Ты думаешь, что я именно за твоё здоровье беспокоюсь? Просто долг героини даёт о себе знать, всего-то, — фыркаю ему и уже ставлю руки в бока. Адриан фыркает в ответ. — Конечно-конечно, именно так я и подумал. А теперь садись вперёд, Дюпен-Чэн, и поехали, нам ещё долго ехать, — успокоившись, говорит Адриан, подталкивая за спину, и я, поняв, что проиграла сражение снова, недовольная плетусь к пассажирской двери. Адриан сел почти что одновременно со мной и, как только мы пристегнулись, завёл машину, тронувшись с места. Он уверенно держал руль рукой, пока другая переключала скорости. Сейчас каждая венка на его предплечье была видна настолько хорошо, что можно было сказать точное их количество. Агрест выруливал на трассу, не отрывая взгляда от дороги. — Куда мы едем? Ты так и не объяснил мне. Я понятия не имею, почему сейчас пропускаю занятия в академии, разъезжая по территории Китая, — спросила я как бы невзначай, но истинная причина была другая — я хотела хоть как-то отвлечь себя от лицезрения парня. — Мы приехали в Чжэнчжоу, если коротко, то Чжэн. Единственный более-менее большой городок, где есть аэропорт, расположенный как можно ближе к Шаолиньскому монастырю. Собственно говоря, единственное, что нам нужно — это один мужичок, который, если верить моим источникам, сможет починить наши талисманы, — говорил парень, пока я слушала его, не отвлекаясь. «Починить талисманы? Что? Разве это вообще возможно?» — Но, Цу Дзень вроде как окончательно сломал их? Или нет? — не понимаю происходящего я, задавая вопрос парню. Тот молчит около минуты, и я уже собираюсь даже спросить, услышал ли он меня, как Адриан отвечает: — Я сам не знаю. Но есть вероятность того, что кольцо и серьги можно починить. А если такой шанс есть, то им нужно воспользоваться. Сейчас мы едем к монастырю, там переночуем в одном из отелей и завтра утром отправимся к этому старичку, — говорит Агрест, всё так же не отрывая глаз от дороги. — То есть сейчас мы направляемся к монастырю Шаолинь? — спрашиваю снова то, что хоть немного поняла. Вижу лишь, как в темноте салона Адриан положительно кивает головой. Пока этой информации мне достаточно. Следующие пару часов мы провели практически в полной тишине. Лишь иногда я что-то спрашивала про этого неизвестного мне монаха, на что почти всегда получала крайне короткие, неинформативные и однозначные ответы. Меня стало клонить в сон от долгого перелёта. Ближе к трём часам ночи Адриан свернул с главной трассы и проехал ещё около полукилометра, припарковался около не очень большого двухэтажного здания. Мотор машины перестал работать, и я сквозь дремоту поняла, что нужно уже выходить. — Приехали, выходим, — сказал Адриан и, невероятно быстро выйдя из машины, обошёл её и открыл мне дверь. «Господи, как галантно.» Я лишь махнула головой в знак благодарности и прошла вперёд по тротуарной плитке к главному входу. Агрест шёл за мной ровно до того момента, пока я не подошла к входной двери. Он снова обошёл меня и открыл передо мной дверь, придерживая её до тех пор, пока я не прошла в ход здания. — Решился манерами обзавестись? Я считала, что они тобой бесповоротно утеряны, — спрашиваю у него я, пока мы медленно идём к стойке регистрации, параллельно рассматривая интерьер вокруг. Всё было выдержано в древне-китайском стиле. Вокруг было много разнообразных деталей и моментов, но это не было вычурно или наляписто. Скорее те или иные детали стильно и гармонично дополняли друг друга, создавая какую-то свою необычную ауру. — Единственное, что я бесповоротно потерял — это здравый рассудок, который почему-то покидает мой разум только тогда, когда рядом оказываешься ты, — произносит Адриан около моего уха, идя за моей спиной и наклоняясь к моему виску. Мурашки тут же покрыли каждый дюйм кожи, заставляя вспоминать, каким нежным он может быть. От удовольствия я на миг прикрыла глаза. — Здравый рассудок это то, что в принципе не доложили в твою голову во время комплектации. Так что я тут точно ни при чём, — язвлю я и тут же замолкаю, потому что мы остановились около ресепшена. Милая девушка по имени Лин Чанг, которое мы смогли прочитать на её бейдже, улыбнулась нам. Тут она что-то спросила на китайском — скорее всего, знаем ли мы этот язык. Я уже собиралась ответить на английском ясное, твёрдое «нет», как вдруг Агрест справа от меня заболтал на резвом китайском. Какого чёрта? «Какие ещё тайны ты в себе хранишь, Агрест?» Я всматривалась в его лицо и понимала одно: насколько он был прекрасен, подобен ангелу, решившему прийти из самого Рая. Пшеничного цвета волосы, имеющие более тёмный оттенок около самых корней, чёткие, прямые черты лица, словно у античных скульптур, губы, которые сейчас говорили на неизвестном мне языке, трепетали и завлекали своей красотой и нежностью. Мной сильно овладевало желание сейчас же примкнуть к его крепкой шее, целовать её до тех пор, пока эти персиковые губы не начнут издавать вздохи, с придыханием произнося только моё имя. Так сладко, трепетно, желанно… Закусив губу от внезапно нахлынувшего желания, наслаждаюсь видом парня, пока тот уверенно разговаривает с китаянкой. Я засмотрелась настолько, что не сразу поняла одной маленькой детали — вот уже как тридцать секунд Адриан смотрел на меня в ответ, едва скрывая дерзкую ухмылочку. Твою же мать… Я встрепенулась и отвернула голову. Он безусловно понял, как именно я на него сейчас смотрела, а потому в голове тут же засело одно-единственное желаение — провалиться под землю со стыда. — Представляешь какая жалость? Остался только один двухместный номер-люкс… — обращается он ко мне и выглядит так, невероятно расстроившись, что я понимаю — дело пахнет жареным. Что он задумал? — И что же такого плохого в двухместном номере-люксе? Почему-то я сильно сомневаюсь, что тебе не хватит денег… — я пытаюсь хоть как-то разобраться в происходящем, но всё ещё не понимаю абсолютно ничего. Мозг просто отказывается функционировать хоть сколь-нибудь нормально. — О, ты кажется не поняла… Моих денег хватило бы снять все номера в этом отеле за раз, однако мы с тобой будем спать в прекрасном номере, в которой расположена одна двухместная кровать. Спать придётся вместе, Дюпен-Чэн. Почему-то слова, сказанные парнем, звучали как приговор на смертную казнь. Я неверяще хлопаю глазами и, когда понимаю, что шок немного отошёл, вскрикиваю почти на весь холл: — Что?! Не-ет. Не может быть. Негодование тут же захлестнуло меня. Что значит «мест нет, кроме люкса»?! Весьма странное стечение обстоятельств. Что-то сомнительно, что его одного ждал именно этот люкс. Если бы не ультиматум, именуемый: «Либо ты, либо родители, если его не бросишь», то я была бы рада спать с ним в одной постели. Наслаждаться этими мгновениями. Но мне нужно как можно больше оградиться от него. Я уже и так слишком много подала непроизвольных намеков, которые почти кричали «я вся твоя». Поворачиваюсь к девушке и задаю вопрос на английском. Его она знать просто обязана. — Действительно нет мест, кроме этого номера? — с надеждой в голосе произношу я, сложив руки в умоляющем жесте. Адриан сбоку слишком театрально кашляет, прикрыв рот кулаком. Странно… — Да, девушка. К сожалению, один номер «Люкс». Сейчас же сезон зимнего солнцестояния, поток людей очень большой, — пояснила она, снова натягивая приятную улыбку и слегка косясь на парня. Мои сомнения становятся ещё больше. — Ну что, берёте? — спрашивает Лин Чанг, поворачиваясь уже в Агресту. Тот переводит взгляд на меня. — Ну что, Дюпен-Чэн, берём? Или ты больше предпочтешь спать здесь, на диванчике, перед дверью? — улыбается он мне, и я, понимая, что альтернатив у меня никаких больше нету, положительно киваю, возмущённо надув губы. Блондин хмыкает. — Да, девушка, давайте нам этот номер. Отдав на ресепшен наши паспорта и подождав ещё буквально минут десять, мы забираем свои ключи, поднимаясь на третий этаж. Сзади нас шёл беллбой, везя на тележке наши с Адрианом чемоданы. Идя в полной тишине, я мысленно настраивала себя быть с ним очень холодной и сдержанной. Не допускать больше каких-либо слабостей и держаться от блондина настолько далеко, насколько это было бы возможно. Остановившись около номера 312, Агрест проводит около электронного замка своей картой и пропускает меня вперёд. Как только я захожу внутрь, то еле сдерживаю восторженный выдох. Этот номер полностью совпадал по стилю с холлом отеля. Ненавязчивый аромат благовоний летал по всему номеру. Красивое панно висело прямо над огромной двухместной кроватью, в большинстве своём здесь преобладали красные, чёрные и белые цвета, однако это абсолютно не выглядело пошло или развратно. Наоборот, из-за своей минималистичности и аккуратности весь интерьер смотрелся стильно, дорого и аккуратно. Ванная комната была выполнена из чёрного кафеля. Такого же цвета раковина, душевая и ванна выглядели вовсе не однообразно, скорее очень гармонично и эстетично. Большое панорамное окно, находившееся в номере, открывало вид на холмы и горы, полностью покрытые белоснежным снегом. Всё здесь выглядело идеально. Хлопок двери, раздавшийся позади меня, заставил отвлечься от созерцания просторов за окном. — Нравится? — тихо спрашивает Адриан, и я не отвечаю. Лишь машу головой вверх-вниз в знак согласия. — Определённо лучше, чем около ресепшена. — Ты знаешь китайский? — вопрос не совсем в тему, но я его задаю. В принципе в последнее время я задаю вопросы невпопад. — Да, а что, тебя это смущает? — спрашивает он, вешая в шкаф-купе моё и своё пальто. — Меня смущает то, что ты разговаривал с той девушкой на китайском? Зачем? Она ведь знает английский, — спрашиваю я, предвидя какой-то подвох. И скорее всего он будет, зная Адриана. Он ухмыляется, снимая запонки с рубашки и закатывая рукава по плечи. От такого вида Агреста хотелось взвыть во весь голос. Он отвечает не сразу, лишь после того, как кладёт украшение для одежды на тумбу и засовывает руки в карманы брюк, смотря на меня. — Если бы я сказал на английском, что мне нужен люкс с двухместной кроватью и что тебе нужно будет подтвердить то, что других свободных номеров просто нет — хотя, скажу честно, они есть, — то ты бы закатила настоящую истерику на глазах у сотни людей. А так мы с тобой в одном номере, будем спать на одной кровати, твои крики буду слушать только я, что, впрочем, не так-то и плохо, а, следовательно, я скорее смогу понять, какого дьявола ты вытворяешь и что вообще с тобой происходит, — спокойно и тихо говорит Адриан, глядя в мои глаза. В комнате не горел свет, лишь одна настольная лампа, а оттого атмосфера, царившая в номере, была очень нежной и романтичной. Кричать на него мне не хотелось от слова совсем. Как я и предполагала, этот номер с одной кроватью — его происки. Но делать было нечего. Я всё так же стояла напротив него в почти что полной темноте, пытаясь придумать, что делать дальше. Но никак не могла ухватить хотя бы одну мысль за хвост. Они исчезали так же быстро, как кометы на ночном небе. Лишь с каждой секундой убеждалась всё больше и больше в том, что я снова проигрываю ему. И на этот раз не только одно сражение, но и всю войну.